Анализ «человека политического» как субъектного воплощения неассоциированной индивидуальности
позволяет уточнить представление об онтологических основаниях природы социальных и, в частности, политических институтов. Полемизируя с фило-софией либерализма, О. Хеффе справедливо указывает на глубинный антропологический характер потребности человека в помощи и воспитании (Хеффе, 1994, с.
220—221). Эта потребность, в определенные периоды жизни человека совпадающая с потребностью в самосохранении и выживании, реализуется при помощи социальных институтов, облегчающих ориентацию в мире, избавляющих индивида от хаотической по характеру и иррациональной по сути активности, предоставляя для выбора альтернативные наборы приоритетов, интересов, ценностей и целей. Без этого невозможны ни личная самореализация, ни ощущение полноты и цельности жизни. Современные социальные и политические институты, как полагает О. Хеффе, подобно полису у Аристотеля, ориентированы не на одну лишь функцию человеческого выживания — они позволяют сделать жизнь человека в обществе достойной и совершенной (там же, с. 226) . Вместе с тем наличие, а порой и жесткость институционального принуждения могут приводить, особенно в политике, к обезличению человека в организации, к манипуляции им. Как видим, несмотря на свой глубинный антропологический характер, политическая институционализация человека не может быть полной, оставляя ему пространство свободной частной жизни.Выделенные модели политического самоопределения человека в институциональном пространстве могут быть представлены и как режимы функционирования политических институтов и механизмов в различных социокультурных сегментах. Так, институциональный механизм выборов в условиях традиционной культурной среды, продуцирующей отношения антропоморфной гармонии, при сохранении всех формальных атрибутов сводится к публичному одобрению массами кандидатуры, получившей негласную или озвученную поддержку элиты и высшей государственной власти. Модель инструментальной индивидуальности
превращает выборы в механизм артикуляции политических интересов, прочно связываемых с конкретными личностями.
Лишь в условиях развитой гражданской активности, формирующей отношения ассоциированной индивидуальности, выборы отдельных персоналий трансформируются в выборы политических и экономических программ. Личность кандидата, которая является решающей при мажоритарной системе, в условиях пропорционального представительства, предполагающего конкуренцию программ и стоящих за ними партий, движений, союзов и блоков, особого значения не имеет.Сходные ситуации наблюдаются и при анализе режимов функционирования исполнительной власти. В традиционной социокультурной среде, когда институциональ ный порядок зиждется на идее служения и этике патернализма, исполнительная власть сводится в демонстрации государственной воли и силы, динамически реализуясь в директивном режиме. Политическая культура модерна, предполагающая институционально оформленную активность свободного индивида, порождает функциональным режим деятельности исполнительной власти, когда главным становится отраслевое бюрократическое администрирование, прагматический, рационально организованный политический менеджмент . Институциональ ный порядок в политике приобретает здесь законченный системный вид, которому соответствует стройная иерархия правовык институтов. Развитая гражданская культура, создающая пространство свободного политического самоопределения ассоциированных индивидов, требует от исполнительной власти выступать не столько носителем государственной воли или управленческой рациональности, сколько посредником и арбитром политической коммуникации, без координирующих усилий которого политический порядок невозможен.