1.2.2. Основные вехи развития принципа автономии волив международном частном праве
Исторически вплоть до середины XIX в. автономия воли в международном частном праве понималась исключительно в качестве "ненастоящей" (косвенной) отсылки, то есть в рамках первого охарактеризованного выше механизма.
Многие авторы связывают зарождение института автономии воли в международном частном праве с именем французского юриста XVI в. Шарля Дюмулена (Ch. Dumoulin) <70>. Некоторые исследователи пытаются уйти еще дальше вглубь веков и усмотреть зарождение принципа автономии воли уже во времена Древнего Рима или даже Древней Греции <71>.--------------------------------
<70> Например, А.Б. Покровская прямо называет его "автором теории автономии воли сторон" (Покровская А.Б. Соглашение о праве, применимом к гражданско-правовым сделкам, осложненным иностранным элементом // Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей. Вып. 5 / Под ред. В.В. Витрянского. М., 2002. С. 340). См. также: Филиппов А.Г. Некоторые аспекты автономии воли в российском международном частном праве // Актуальные вопросы гражданского права / Под ред. М.И. Брагинского. М., 1998. С. 425.
<71> Например, известный современный американский коллизионист С. Симеонидес в качестве первого - исторического - примера использования принципа автономии воли приводит датированный 120 - 118 гг. до н.э. указ, выпущенный на территории завоеванного греками Египта, в соответствии с которым споры из договоров, составленных сторонами на древнеегипетском языке, подлежали рассмотрению в египетских судах (которые всегда применяли местное право), а споры из договоров, составленных на древнегреческом языке, подпадали под юрисдикцию греческих судов, применявших древнегреческое право. Из этого автор делает вывод о том, что стороны договора, выбирая язык составления контракта, определяли место разрешения споров и косвенным образом применимое право (Symeonides S. Party Autonomy in Rome I and II: an Outsider's Perspective // Nederlands Internationaal Privaatrecht.
2010. Afl. 2. P. 191).Следует признать, что все эти исторические примеры не связаны с автономией воли в собственном (узком) смысле слова: все они находятся в рамках рассмотренного выше механизма "ненастоящей" (косвенной) отсылки, поскольку влияние участников гражданско-правовых отношений на определение применимого права было ограничено лишь возможностью воздействия на объективные фактические обстоятельства, с которыми законодатель непосредственно связывал определение применимого права. Тезис о наличии гипотетической (презюмируемой) воли субъектов на подчинение возникающих отношений тому или иному праву становится весьма распространенным логическим аргументом в сочинениях многих авторов XVI - XIX вв. Однако этот тезис использовался исключительно для того, чтобы обосновать непригодность какой-либо сложившейся к тому моменту объективной привязки, и необходимость ее замены другой объективной привязкой, которая по разным причинам выглядела более привлекательной в глазах того или иного исследователя. Тот же Ш. Дюмулен использует аргумент о наличии совпадающей воли супругов для того, чтобы в вопросах определения имущественного режима брачного имущества отойти от распространенного в то время подхода, связанного с использованием статута места заключения брака (последнее, как правило, совпадало с местом жительства жены до брака), к применению права места, где будут вести совместную семейную жизнь супруги (последнее, как правило, совпадало с местом жительства мужа) <72>.
--------------------------------
<72> См., например: Nygh P. Autonomy in International Contracts. Oxford, 1999. P. 4 - 5; Lando O. Contracts // International Encyclopedia of Comparative Law. P. 6.
Голландский ученый XVII в. Губер (Huber) использовал аргумент о намерениях сторон для того, чтобы в некоторых вопросах, связанных с коллизионным регулированием договорных обязательств, отойти от привязки к месту заключения договора в пользу применения права страны, где исполняются обязательства сторон.
Эта идея была использована английским судом уже в 1760 г. <73> и в последующем оказала серьезное влияние на развитие англо-американской доктрины международного частного права, которая в XVIII - XIX вв. находилась под сильным влиянием голландской школы теории статутов.--------------------------------
<73> Большую известность имеет высказывание лорда Мэнсфилда (Lord Mansfield), сделанное obiter dictum, в решении по делу 1760 г. Robinson v. Bland (97 Eng. Rep. 7171: "Право места заключения договора никогда не может быть правилом, если при совершении сделки стороны явным образом видели перед собой другое право в качестве правил, которому эта сделка должна подчиняться". Позднее данная аргументация позволила английским судам сконструировать теорию гипотетической воли сторон на применение определенного права, которая оставляла неограниченную свободу усмотрения английским судам при решении коллизионного вопроса (о теории гипотетической воли сторон см. далее).
Описанная логика сохранилась даже у Савиньи, который, заложив основы нового подхода к решению коллизионной проблемы, не изменил традиционного представления о роли самих участников отношений в определении применимого права. Савиньи активно использует аргумент о наличии подразумеваемой воли сторон и добровольном подчинении участников гражданско-правовых отношений тому или иному правопорядку. Однако, как и в работах его предшественников, данный аргумент не имеет самостоятельного значения и нужен Савиньи лишь для того, чтобы обосновать предпочтительность предлагаемых им объективных коллизионных привязок. В частности, для коллизионного регулирования договорных обязательств германским ученым предлагалась привязка к месту исполнения каждого из обязательств, причем в теории Савиньи не остается места для свободного отказа сторон от использования этой объективной привязки <74>.
--------------------------------
<74> См.: Vischer Fr. The Antagonism between Legal Security and the Search for Justice in the Field of Contracts // Recueil des Cours / Collected Courses of the Hague Academy of International Law.
Vol. 142. 1974-II. P. 39; Vischer Fr., Huber L., Oser D. Internationales Vertragsrecht. 2. Aufl. Bern, 2000. S. 18; Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 6 - 7.Истоки автономии воли в собственном (узком) смысле слова имеют совсем недавнее происхождение и связаны с деятельностью известного итальянского юриста и политика второй половины XIX в. П. Манчини (P. Mancini). По утверждению немецкого коллизиониста М. Гутцвиллера (M. Gutzwiller), коллизионный выбор является "детищем школы Манчини" <75>. В работах Манчини автономия воли получила самостоятельное значение и стала одной из основ международного частного права наряду с понятиями национальности физического лица и публичного порядка. Однако даже у Манчини основополагающий для современного международного частного права тезис о том, что выбранное сторонами право вытесняет не только диспозитивные, но и обычные императивные нормы объективно применимого права, не находит четкого выражения: для Манчини автономия воли в международном частном праве является скорее автоматическим продолжением внутринационального принципа свободы договора <76>. По свидетельству А. Страйкена, впервые идея о вытеснении императивных норм объективно применимого права была четко сформулирована бельгийским юристом Ф. Лораном (F. Laurent) в работе, опубликованной в 1880 г. <77>.
--------------------------------
<75> Цит. по: Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 19.
<76> Struycken A. Co-ordination and co-operation in respectful disagreement. General course on private international law // Recueil des Cours / Collected Courses of the Hague Academy of International Law. Vol. 311. 2004. P. 356. Подробный анализ взглядов Манчини см. в следующей работе: Nishitani Y. Mancini und die Parteiautonomie im Internationalen Privatrecht. Heidelberg, 2000.
<77> Struycken A. Op. cit. P. 356.
Следует отметить, что столь позднее появление конструкции автономии воли в собственном (узком) смысле слова является не случайным. Для господствовавшего вплоть до середины XIX в.
однонаправленного подхода, основанного на попытке установить территориальные и персональные пределы действия правовых норм различных стран, идея о возможности предоставления сторонам выбора применимого права выглядит неприемлемой и нарушающей соответствующие публичные интересы <78>. Неслучайно в теории анализа правительственного интереса Бр. Карри, а также других разновидностях современных американских теорий, основанных на однонаправленном подходе, также не находится места для принципа автономии воли. Только сформулированный Савиньи разнонаправленный подход, которому сопутствует идея взаимозаменяемости частного права различных стран, открывает дорогу для формулирования полноценного принципа автономии воли в международном частном праве <79>.--------------------------------
<78> Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 17 - 18.
<79> Siehr K. Die Parteiautonomie im Internationalen Privatrecht. S. 510.
Настоящий бум в своем развитии принцип автономии воли переживает в последние 50 лет. Истоки этого явления следует искать прежде всего в отказе от взгляда на международное частное право как на правила, предназначенные для решения проблемы конфликта суверенитетов и законодательной юрисдикции различных стран и переходе к тому, чтобы в основу норм международного частного права класть интересы отдельных участников гражданского оборота, а сами нормы международного частного права рассматривать как один из инструментов для наиболее оптимального регулирования гражданско-правовых отношений.