§ 1. Основные факторы развития советской медиевистики в 40-60-е гг. XX в.
В рассматриваемый период развитие отечественной исторической науки во многом зависело от политической конъюнктуры. Так, в годы Великой Отечественной войны в науке сложилась ситуация, обусловленная военным временем и политикой партии и правительства, направленной на достижение гражданского единства. Отсюда изменение тематики исследований, обращение к военно- патриотической проблематике. Эта тенденция затронула и медиевистику. В 1940 г. был опубликован первый выпуск ежегодника «Средние века», подготовленный сектором средних веков Института истории Академии наук СССР еще до июня 1941 г, и в открывавшую его программную статью «Задачи советской исторической науки в области изучения истории средних веков» редакционная коллегия посчитала необходимым внести фрагмент, содержащий новые цели работы советской медиевистики, главной из которых была «борьба с фашистской «идеологией», с фашистской фальсификацией науки, с фашистской апологией человеконенавистничества»244. Медиевисты, по словам А. Свешникова, «наряду со специалистами в других областях, включаются в работу пропагандистской машины, поднимая боевой, военно-патриотический дух советского народа»245. Исследовательская работа в области аграрной истории западноевропейскою средневековья почти полностью прекратилась. 244 Задачи советской исторической науки в области изучения истории Средних веков // Средние века. М.-Л., 1942. Вып. 1. С. б. 345 Свешников А. Советская медиевистика в идеологической борьбе конца 1930-1940-х годов // Новое литературное обозрение. 2008. № 2 (90). URL: http:/Avww.nlobooks.ru/rus/magazines/n lo/196/856/864/ Победа в Великой Отечественной войне породила в СССР надежды на либерализацию общественной жизни, ослабление жесткого партийно-государственного контроля в области литературы, искусства и науки, расширение свободы творчества. Личные впечатления миллионов советских людей, побывавших в ходе военных действий в зарубежных европейских и азиатских странах, ослабили пропагандистские стереотипы об «ужасах капитализма»[245]. Стали распространяться представления о высоком уровне западной культуры в ее повседневных проявлениях. Союзнические отношения со странами Запада в военные годы позволяли надеяться на расширение культурных связей и контактов после войны. Импульс к обновлению затронул и историческую науку. В ней, по словам Л.А. Сидоровой, несмотря на главенство партийного официоза, постепенно укреплялась тенденция объективности исследования[246]. Уже к концу войны идеологический накал работ советских историков, в том числе и медиевистов, ослабевает. Наблюдается отход от военно-патриотической тематики и возвращение к традиционным сюжетам. И хотя исследовательская политика в области советской исторической науки в первые послевоенные годы строилась, главным образом, на приоритете коллективных обобщающих изданий, все же появились отдельные публикации в виде статей, посвященных проблемам общины.[247]. На дальнейшее развитие исторической науки большое воздействие оказала идеологическая кампания по борьбе с космополитизмом, затронувшая практически все сферы деятельности советских интеллектуалов. Основной причиной развязывания этой кампании, по мнению большей части историков, было вызванное началом холодной войны стремление И. Сталина и его окружения идеологически мобилизовать общество на основе советского патриотизма, который должен был противостоять любым проявлениям низкопоклонства перед Западом[248]. C первыми признаками ухудшения отношений с Западом руководство СССР возобновляет жесткую политику в отношении интеллигенции, которая ослабла в военные годы. Основной целью советской идеологии в новых условиях являлась апологетика советского строя, идеалов советского общества и беспощадное осуждение всего, что этому не соответствовало. Постепенно стала набирать силу антизападническая кампания. В начале 1947 г. она напрямую затронула наук)': началось «дело» профессоров Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскина, связанное с неудавшимся сотрудничеством советских и американских ученых в борьбе против рака[249]. В том же году были проведены дискуссии по книгам Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» и Е.С. Варги «Изменения в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны», которые подверглись критике за позитивные или «объективистские», то есть лишенные должного классового заострения и «партийности» оценки «достижений» Запада[250]. Эти дискуссии стали предвестниками ужесточения идеологического контроля и в других областях науки, а также тщетности надежд на расширение научных контактов с зарубежными коллегами, свободы дискуссий и мнений, общей послевоенной либерализации. Со второй половины 1947 г. в общественное сознание начали настойчиво внедряться представления об опасности космополитизма, под которым в то время подразумевали безразличное и пренебрежительное отношение к отечеству. Установки на проведение кампании были даны в статье первого заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Д.Т. Шепилова «Советский патриотизм», опубликованной в «Правде» 11 августа 1947 г. Из содержания этой статьи следует, что советское руководство подозревало в «антипатриотизме» всякого, кто не был уверен в безусловном превосходстве СССР перед Западом по всем параметрам, в частности утверждалось, что «капиталистический мир уже давно миновал свой зенит и судорожно катится вниз, в то время как страна социализма, полная мощи и творческих сил, круто идет по восходящей»; «теперь не может идти речь ни о какой цивилизации без русского языка, без науки и культуры народов Советской страны. За ними приоритет»; советский строй «в сто крат выше и лучше любого буржуазного строя», а «странам буржуазных демократий, по своему политическому строю отставшим от СССР на целую историческую эпоху, придется догонять первую страну подлинного народовластия»[251]. Непосредственно медиевистики кампания против космополитизма и «объективизма» коснулась в начале 1949 г., когда после публикации в «Правде» редакционной статьи «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» (28 января 1949 г.) она приобрела массовый характер. В статье назывались имена целого ряда известных в театральном мире людей и утверждалось, что эти люди «являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма». Далее указывалось, что «перед нами со всей остротой стоят задачи борьбы против безродного космополитизма, против проявлений чуждых народу буржуазных влияний»[252]. В статье использовались выражения «безродный космополитизм» и «безродный космополит», впоследствии ставшие общераспространенными. Вслед за этим появились многочисленные газетные статьи и материалы с заголовками и содержанием, резко осуждавшими космополитизм, зовущими к разоблачениям и расправам с космополитами и их покровителями[253]. Научные журналы помещали отчеты о собраниях в трудовых коллективах, призванных искоренять космополитизм. Космополиты обнаруживались повсюду, в среде литераторов и художников, редакциях газет и журналов, в научно-исследовательских институтах и вузах[254]. И медиевистика, как справедливо отметил А. Свешников, «включается» в эту идеологическую кампанию наряду с другими отраслями науки, практически ничем не выделяясь[255]. В феврале-марте 1949 г. прошла серия проверок и различного уровня собраний на исторических факультетах вузов и в Институте истории АН СССР. В ходе этих мероприятий публичной «проработке» подверглись многие известные медиевисты. Так, ) февраля 1949 г. на заседании ученого совета исторического факультета Ленинградского государственного университета, резкой критике был подвергнут заведующий кафедрой истории средних веков О. Л. Вайнштейн. Болес масштабная кампания в отношении медиевистов прошла в Москве. 23 марта 1949 г. состоялось совместное заседание сектора истории средних веков Института истории и кафедры истории средних веков исторического факультета МГУ, где было продекларировано, что «одной из актуальнейших задач идеологической работы в настоящее время является борьба против буржуазной идеологии космополитизма», которую «реакционный американский империализм» сделал своим знаменем, и было отмечено, что медиевистика, как и другие разделы исторической науки, не свободна «от проявлений вредоносного влияния буржуазного космополитизма в различных его формах»[256]. Отдельные проявления космополитизма были обнаружены в исследовательской деятельности многих сотрудников кафедры, представителей старшего поколения, в том числе и ее заведующего Е.А. Косминского. Но наиболее серьезные обвинения были выдвинуты в адрес одного из ведущих профессоров, А.И. Неусыхина. Его назвали фигурой, которая наиболее ярко выражает «преклонение перед западной буржуазной историографией». А один из аспирантов к главным «ошибкам» своего учителя отнес то, что он «не знает ни марксизма, ни ленинизма, не знает марксистско-ленинской теории, не хочет ее применять, а там, где пытается ее применить, искажает»[257]. Подобные обвинения в то время не были простой риторикой, они могли повлечь за собой негативные последствия. По словам А-Я. Гуревича, «отказ от печатания, отстранение от лекций, увольнение и угроза ареста - подобные меры в высшей степени реально предстояли взорам ученых, человеческое достоинство которых публично попиралось»[258]. Действительно, определенные последствия имели место как для лиц, подвергшихся критике, так и в целом для медиевистики. Представители старшего поколения утратили былое лидерство, исследовательская и педагогическая деятельность многих из них была ограничена, что, в конечном счёте, вело к разрушению научных школ[259]. Как отметил А. Свешников, «на первый план в начале 1950-х гг. выходит новое поколение медиевистов»[260]. К его представителям, тесно связанным с партийным руководством, переходят ключевые посты в исторической науке. Ближайшим результатом указанных событий стал глубокий временный спад в науке. Число оригинальных исследований сократилось. Публикация новых работ стала редкостью. За период с 1947 по 1952 гг. по проблеме сельской общины не появилось ни одного специального исследования. Ситуация стала меняться после смерти Сталина и особенно после XX съезда КПСС, когда наступила так называемая эпоха «оттепели». 1 Іроизошло ослабление идеологического диктата, и появилась возможность для частичного раскрепощения научной мысли. Именно частичного, потому что в решениях XX съезда подчеркивалась необходимость серьезной борьбы против догматизма и субъективизма в трактовке исторического процесса, объективного исследования событий прошлого, ни на шаг, нс отступая при этом от принципа марксистско-ленинской партийности. В дальнейшем пересмотр концептуальных построений шел в рамках тех новаций, которые содержались в решениях директивных партийных органов[261]. Попытки проявления творческой инициативы и осуществления более кардинального обновления старались пресечь. Об этом, в частности свидетельствуют драматические события вокруг журнала «Вопросы истории», относящиеся к 1954-1957 гг. Слишком независимая и активная позиция редакции «Вопросов истории» в проведении линии по обновлению исторической науки привела к конфликту между журналом и отделом науки и культуры ЦК КПСС[262]. Кульминацией развернувшейся борьбы стало постановление ЦК КПСС «О журнале «Вопросы истории», опубликованное 9 марта 1957 г., в котором говорилось о «теоретических и методологических ошибках, имеющих тенденцию к отходу от ленинских принципов партийности в науке»[263]. Л вслед за постановлением были произведены изменения в составе редколлегии журнала. В сфере научной деятельности по- прежиему сохранялся партийно-государственный контроль. C точки зрения Jl.А. Сидоровой, исторической науке удалось обрести лишь «санкционированную свободу», которая «была естественным результатом либерализации сверху, осуществлявшейся партийным руководством страны в середине 1950-х гг., и авторитарности мышления, присущего общественному сознанию тех лег... Путем проб и следовавших за ними окриков сверху шло определение границ дозволенного в исторических исследованиях»[264]. Однако, несмотря на феномен «санкционированной свободы», период «оттепели» сыграл немаловажную роль в судьбе, как советской исторической науки в целом, так и конкретно медиевистики. Ожила научно-исследовательская деятельность. Увеличились возможности публикаций, в том числе и для тех представителей старшего поколения, которые подверглись критике в ходе компании по борьбе с космополитизмом. Расширились их контакты с- научной молодежью. Наблюдался количественный рост специалистов. Именно в период оттепели впервые заявили о себе тогда еще молодые советские медиевисты, получившие в дальнейшем широкую известность, такие как А .Я. Гуревич, J1.T. Мильская, А.Р. Корсунский-и др. Хотя признанными центрами медиевистики оставались столичные города, шло формирование и региональных научных центров. Еще одной особенностью исторической науки 1960-х гг. был начавшийся процесс ее интеграции в мировую историческую науку. В журнале «Вопросы истории» был организован новый отдел — «Историческая наука за рубежом». Историки получили возможность некоторого знакомства с достижениями и результатами исследований своих зарубежных коллег. Этому же способствовало и участие отдельных советских медиевистов в международных конгрессах, конференциях, так как были сняты запреты на международные контакты. Несмотря на то, что использование опыта зарубежных историков в полном объеме было оіраничено существовавшими идеологическими канонами критики буржуазной, немарксистской историографии, знакомство с ним вызвало у ряда наших ученых ощущение узости старых методологических подходов и необходимости творческой разработки гносеологических проблем исторического познания. Свидетельством этому является создание в январе 1964 г. в Институте истории АН СССР Сектора методологии истории под руководством М.Я. Гефтера[265]. В то же время стали появляться труды советских авторов в иностранных переводах[266], начиналась публикация в зарубежных периодических журналах обзоров и рецензий на новинки советской исторической литературы, что также содействовало научному взаимодействию отечественных и зарубежных историков[267]. Однако господствующей методологией в советской исторической науке оставался марксизм-ленинизм . В отечественной медиевистике рассматриваемого периода, ввиду сохранения господства марксистской методологии, одним из ведущих направлений исследовательской деятельности по-прежнему являлась разработка проблем аграрной истории, важнейшей из которых была проблема эволюции сельской общины и се роли в процессе генезиса феодализма на территории Европы. Изучение данной проблемы велось вначале преимущественно на материалах по истории отдельных германских племен, раннесредневековых Германии и Франции, а затем и других регионов Европы. Именно в это время была создана та общинная теория, которая на долгие годы стала общепризнанной в отечественной медиевистике.