ШУБИН Борис Флорович

Pодился 20.09.1931 года. ФТФ ТПИ окончил в декабре 1954 года.

Весна 1949 г. В вестибюле 41-й мужской средней школы г.

Выяснив, почему я хочу на электрофизическую специальность (ответ: физика - любимый предмет, хотя более притягательным был ореол таинственности вокруг этой специальности), декан поздравил меня с зачислением.

Минуло 50 лет, н( > перед глазами до сих пор как живые лекторы первого курса обучения - доценты Мюллер (высшая матема-

тика), Кузнецов (аналитическая геометрия), Скрипов (начертательная геометрия) и особенно П.М. Алабужев (теоретическая механика), который принимал экзамены одновременно у 3 студентов (2 у доски решают задачи, 1 отвечает по билету).

Студенческий быт первого года обучения памятен деревянным двухэтажным общежитием в студгородке (кажется, оно числилось под № 10) с комнатами на 6-8 коек, с удобствами на дворе и громадной дровяной плитой на первом этаже, где студенты жарили картошку на гидрожире.

Осень 1950 г., из электрофизиков мы превращаемся в физи- котехников: открыт новый факультет, на котором формируются три специальности: физики (бывшие электрофизики), химики и механики.

Физическая специальность - основной стержень факультета; все курсы электрофизиков живут вместе в общежитии по пер. Клиническому, 2. Здесь и «старожилы» 066 группы: А. Власов, Г. Димов, Д. Носков, Ю. Петров, Г. Санин, А. Скориков, Б. Солнцев, С. Хорошилов, И. Чучалин, и четверокурсники 067 группы: В. Горбунов, Н. Голощанов, В. Глухих, И. Мозин; третьекурсники 068 группы: Н. Афонский, Б. Кононов, В. Лабазин, Л. Соколов и А. Солдатов; второкурсники 069 группы: Ю. Камашев, В. Кочегу- ров, В. Кудрявченко, В. Кузьмин, А. Чумаков и Б. Шубин. Здесь же и первогодки набора 060 группы.

Помнится дружелюбная атмосфера, царившая в этом небольшом двухэтажном особнячке. Атмосфера, стиравшая возрастные грани, студенческая среда, когда можно было запросто зайти в любую комнату, позаимствовать картошку или луковицу, рассказать анекдот, а то и просто присоединиться к скромной трапезе, попить чайку.

На третьем курсе в канун нового 1952 г. мы переселились в благоустроенное общежитие на ул. Кирова, 4. Комнаты на 3-4 человека со встроенными шкафами, с электроплитами, теплые туалеты и душевые.

Весной 1953 г. - очередное новоселье в общежитии физтеха на ул. Усова. Здесь на каждом этаже размещались холлы с небольшими аудиториями, где мы слушали лекции по ряду специальных теоретических дисциплин (аудиторное помещение размещалось на 4-м этаже по Кирова, 4, где также читались лекции и проходили семинары). Перенесение части учебного процесса в стены общежития, безусловно, усиливало роль студенческого быта в начальный период существования ФТФ.

Не могу не вспомнить прекрасных лекторов, доцентов Пухова, Кулешова, Суслова. Особенно яркое впечатление оставил Г.Е. Пухов, читавший трехсеместорный курс ТОЭ. Запомнился прежде всего безукоризненным знанием своего предмета, умением доходчиво объяснять студентам самую сложную формулу электротехники, а также беспрецедентной способностью разрядить аудиторию. Старшие (4-й, 5-й) курсы памятны лекциями доцентов М.Ф. Филиппова, В.Н. Титова, Б.Н. Родимова, а также молодых ассистентов И. Каляцкого и Л. Ананьева.

Полуторамесячная практика на третьем курсе (она была перенесена с весны 1952 г. на осень 1951 г.), которую мы вдвоем с Л. Киндяковым «проходили» на Новосибирском радиозаводе, запомнилась прежде всего тем, что в течение месяца мы ожидали прихода допуска. Нас, коренных новосибирцев, затяжка с допуском не особенно удручала. Оставшихся двух недель было достаточно для знакомства с технологией пайки конденсаторов (сотня молодых девушек вручную запаивала конденсаторы, в цехе стоял запах канифоли и смрад от плавленого олова) и написания отчета. Результаты практики стали нам известны только после защиты дипломных проектов. Из 17 членов 069 группы на диплом с отличием претендовали двое - я и Л. Киндяков. Я получил красный диплом, а Леонид нет. Выяснилось, что у него тройка за практику на НРЗ. Моя «заслуга» заключалась в цитировании из брошюры руководителя практики технолога завода Г. Жирова «Технология производства бумажных конденсаторов» .

Производственную практику весной 1953 г. после 4-го курса проходил в Свердловске, в Институте металлургии УФ АН. Знакомство с неразрушающими методами контроля металлов с использованием «электросиловского» бетатрона носило выраженный исследовательский характер, сопровождалось получением теоретических и практических знаний, проходило в доброжелательной атмосфере.

Хорошее впечатление произвела на нас и столица Урала с ее театральными возможностями (Театр оперы и балета, Театр муз- комедии - в Томске об этом приходилось только мечтать), благоустроенным студенческим бытом (жили в общежитии УПИ), шестью ресторанами, в каждом из которых можно было послушать приличный джаз-оркестр, а в гостинице «Большой Урал» еще и полюбоваться великолепием малахитовых колонн вестибюля и ресторанного зала.

Преддипломную практику весной 1954 г. шестеро из нашей 069 группы проходили в Колпино в НИИ электрофизической аппаратуры (жили в Ленинграде в общежитии ЛИИ). Для меня практика памятна белыми ночами, фонтанами Петергофа, Эрмитажем, старым БДТ (во время войны он был в Новосибирске, и я видел несколько спектаклей), Летним садом, Невским проспектом, Исаакиевским собором, Адмиралтейством.

Дипломное проектирование для меня практически определило будущую профессию. Дело в том, что для всей нашей группы был задан единый дипломный проект - синхрофазотрон на 30 МэВ. При этом каждому из 17 дипломников предлагалась детальная разработка одного из элементов ускорителя: магнит, обмотка, вакуумная камера, электронная пушка и т. п. Мне досталось размещение ускорителя в лаборатории и его инженерное обеспечение - строительное проектирование.

Для меня, познавшего на стадии дипломирования азы строительного проектирования, некоторым итогом профессиональной работы через четверть века стало принятие в члены Союза архитекторов СССР, а через 30 лет - получение Государственной премии СССР за архитектуру Научного городка СО ВАСХНИЛ (СО РАСХН) в составе авторского коллектива.

Моя деловая карьера началась 1 февраля 1955 г. в Новосибирском проектном институте «Кузбассгипрошахт». Руководство этого старейшего в Сибири учреждения, позднее переименовавшегося в «Сибгипрошахт», планировало организовать в структуре своей экспериментальной базы лабораторию по применению радиоактивных изотопов в угольной промышленности. Было обещано, что именно мне будет поручено возглавить эту лабораторию. Посчитав для себя достаточно привлекательной такую перспективу (амбициозность - неизбежный спутник молодости), я согласился и с необходимостью временно поработать инженером-электриком, «пока не решится вопрос с финансированием будущей лаборатории».

Далее сменилось руководство института. Новый директор не проявлял никакого интереса к созданию лаборатории, да и меня настолько увлекала «временная» работа, что закончил я карьеру инженера-электрика лишь через семь лет, работая уже в другом проектном институте и пройдя ступени: инженер, старший инженер, руководитель группы, главный энергетик - начальник отдела.

В мае 1957 г. правительством было принято решение о создании СО АН СССР. В начале 1958 г. поступило предложение встретиться с руководством Московского ГИПРОНИИ АН СССР для обсуждения возможности моей работы в группе авторского надзора. В марте 1959 г. я приступил к работе в группе авторского надзора за строительством институтов в Академгородке. Через месяц на базе этой группы по Постановлению CM СССР было организовано Новосибирское отделение ГИПРОНИИ АН СССР, с которым связано без малого 30 лет моей трудовой жизни.

Мне школа авторского надзора принесла огромную пользу в комплексном осознании строительного процесса. Как правило, посещение стройки осуществлялось бригадой, состоящей из нескольких специалистов: архитектора, конструктора, сантехника, электрика, технолога (состав участников надзора менялся в зависимости от уровня готовности строительного объекта). Решив вопросы по своей специальности и будучи «связанными» общим автотранспортом, приходилось невольно наблюдать за своими коллегами, вникать в специфику их работы, постепенно осваивая смежные профессии. Когда спустя три года после организации НовосибГИПРОНИИ мне была предложена должность главного инженера проектов, я, не раздумывая, принял это предложение.

От группы авторского надзора до института - генерального проектировщика трех сибирских академий - таков путь, пройденный НовосибГИПРОНИИ за исторически небольшой промежуток времени. Материальная база десяти новосибирских вузов также создавалась по проектам ГИПРОНИИ, в том числе крупнейших электротехнического, медицинского, сельскохозяйственного институтов, университета. Шестнадцатилетний период моего директорства в значительной мере способствовал превращению узковедомственной проектной организации в институт, успешно решающий крупные градостроительные задачи комплектного проектирования городов и науки.

Неплохие дивиденды выпали на долю директора: я был принят в члены Союза архитекторов СССР, в 1985 г. в составе авторского коллектива удостоен звания лауреата Государственной премии СССР за архитектуру научного городка СО ВАСХНИЛ, в 1986 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проектная проработка инвестиционных программ формирования и развития региональных и научных центров (на примере Сибири)».

Несмотря на различные профессии (инженер и врач), с первых дней супружеской жизни, перешагнувшей 40-летний рубеж, у нас всегда царило полное взаимопонимание и четкое разделение семейных обязанностей. Моя обязанность - воспитание детей. Но в том-то и парадокс, что как таковой темы воспитания в семье не существовало, более того, мы с женой терялись в догадках, о чем можно говорить на собрании родителей в детском саду, куда нас приглашали поделиться опытом воспитания сначала сына, а спустя десять лет - дочки. Секрет воспитания оказался предельно простым - с первых шагов мы в своих детях видели личность, разговаривали с ними на равных, привлекали их к решению «взрослых» производственных проблем. Об этом уровне их самостоятельности можно судить хотя бы по таким штрихам: сын в шестилетием возрасте мог самостоятельно достать из холодильника мясо и поджарить его для себя на электроплитке, а дочь, начиная со второго класса, по пути в школу прихватывала из дома пустые бутылки из-под молока, кефира и сдавала их в магазин, покупая себе конфеты или мороженое.

К началу 1987 г., т. е. к моменту, когда «перестройка и гласность» стали набирать обороты, я как бы находился на вершине своей деловой карьеры (разумеется, по понятиям того времени). По высшему разряду были решены все вопросы жизнеобеспечения. Пятикомнатный коттедж в самом элитарном месте Академгородка - Золотой долине, в 50 м от главного основателя СО АН академика М.А. Лаврентьева; докторский стол заказов с двухразовой еженедельной доставкой продуктов на дом; медицинское обслуживание с обязательной ежегодной диспансеризацией. C особым удовольствием вспоминаю «приемы» в коттедже своих однокурсников: В. Кочегурова, Л. Косицкого, В. Епонешникова, А. Чумакова, а также И.И. Каляцкого в бытность его ректором ТПИ, Б.А. Солнцева - выпускника 066 группы.

На фоне служебного и бытового благополучия исподволь накапливались факторы, которые в итоге способствовали крутому повороту карьеры. Некоторое внутреннее раздражение вызывали частые реорганизации Клинического центра СО АН, где жена заведовала лабораторией неврологии и нейрохирургии, смена руководителей Центра, передача его в различные структуры. Выявилась «теплолюбивость» нашего потомства: сын, окончив аспирантуру по нейрохирургии в Москве, уехал жить и работать в Астрахань, дочь, поступив в Новосибирский мединститут, заявила, что после окончания она и одного дня не будет мерзнуть в Сибири.

Я не отрывался от творческой деятельности: продолжал кураторство большой градостроительной работы по научному городку сельхозакадемии, активно участвовал в разработке технико-экономического обоснования генеральной схемы развития Новосибирского НЦ СО АН на период до 2000 г. Ставшие для меня рутинными «руководящие» функции перестали приносить то моральное удовлетворение, которое я испытывал в начале директорства.

Не могу достоверно утверждать, что именно причины моего внутреннего неудовлетворения сыграли ощутимую роль в принятии решения участвовать во Всесоюзном конкурсе. Скорее это решение в большей мере было обусловлено настроениями, царившими в общественном сознании людей с приходом к власти М.С. Горбачева, настроениями ожидания перемен, связанных с демократическими преобразованиями. Когда в апреле 1987 г. «Медицинская газета» опубликовала информацию о том, что Минздрав СССР и Брежневский PK КПСС объявляют всесоюзный конкурс на замещение вакантной должности директора ГИПРОНИИЗДРАВа, я подал документы.

Я был бы неискренен, если бы умолчал о роли «прочного тыла» при решении об участии в конкурсе. «Профессиональные гены» супруги, посвятившей первые после окончания мединститута 15 лет нейрохирургии, оказались выше генов «технаря». В итоге сын руководит курсом нейрохирургии в Астраханской Медакадемии, а дочь - врач-нейрохирург в одной из московских клиник. Ученое звание доцента по кафедре «Организация и развитие материально-технической базы здравоохранения» я получил после 5 лет чтения лекций в Центральном институте усовершенствования врачей (ЦИУВ), в феврале 1994 г. избран действительным членом Академии медицинско-технических наук РФ.

Возвращаясь к 1987 г., хочу сказать, что и первоначальный источник информации «МГ» - результат приверженности моей семьи к медицине. И объявление о конкурсе мне было поднесено женой и дочерью как бы между прочим - «а почему бы тебе не поучаствовать?» Я отправил документы в Москву. Через месяц пришла телеграмма из Минздрава, что я допущен к участию в выборе директора института ГИПРОНИИЗДРАВа (ГНЗ), собрание состоится 12 июня. Я прилетел в Москву 11 июня, познакомился с отделением научно-исследовательских работ, плановым отделом, прошел по проектным мастерским и отделам ГНЗ. Из 14 претендентов конкурсная комиссия отобрала четверых - троих москвичей (в их числе двое - руководители проектных мастерских ГНЗ) и одного иногороднего. В пятницу, 12 июня, по итогам голосования моя кандидатура получила 70% голосов.

Мне довелось бывать во многих отечественных и зарубежных городах, а за «сибирский» период больше всего командировок приходилось на Москву. Честно признаюсь, я всегда тяготился московским ритмом жизни: мне не нравилось ходить во всегда куда-то спешащей толпе, ездить в переполненном транспорте, видеть либо постоянные очереди в магазинах, либо постоянно что-то жующих полногабаритных продавщиц при отсутствии очередей. Неприязнь вызывали стоящие в каждом районе лозунги «Превратим Москву в образцовый коммунистический город», в двухстах метрах от которых можно было наткнуться на свалку мусора; удручающее впечатление производили рушащиеся на глазах памятники архитектуры.

Но вот что интересно: как только я почувствовал себя постоянным жителем Москвы, все эти негативы отошли на второй план.

В первые же месяцы работы я убедился не только в достаточно высоком уровне квалификации специалистов ГНЗ, что приятно удивило, так как из опыта взаимодействия с работниками московских институтов в сибирский период у меня и коллег по проектному цеху складывалось впечатление, что столичные специалисты - это ловкачи, любящие «снимать пенки», оставляя нам, новосибирцам, самую трудную и неблагодарную часть работы. Но главное, москвичи оказались несравненно более адаптированы к применению своих знаний в условиях некой определенности. Что я имею в виду?

Для выполнения любого проекта изначально нужен достаточно широкий спектр так называемых исходных данных, начиная с задания на проектирование объекта, архитектурнопланировочного задания местных органов архитектуры, инженерно-геологических и топогеодезических изысканий и заканчивая техническими условиями на подключение ко всем видам инженерного обеспечения.

В Сибири мы, как правило, не начинали проектирование объекта до полного получения от заказчика всех исходных данных; если быть честным, иногда мы злоупотребляли фактором нехватки исходных данных для продления или переноса сроков проектирования, прикрывали этой «нехваткой» свои внутренние трудности, обусловленные отсутствием или болезнью специалистов, либо неудачными поисками архитектурных решений. В Москве функции заказчика обычно ограничивались открытием финансирования проектных работ - все остальные исходные данные «добывали» сами проектировщики уже в процессе работ. При некоторой степени риска в правильности принимаемых инженерных решений выигрыш в сокращении сроков проектирования был несомненен.

Я старался поддержать и сохранить положительный опыт работы института, имеющего свою историю с 1932 года. Кроме отделения научно-исследовательских работ и традиционных проектных подразделений в составе института было издательское бюро, занимавшееся размножением типовых проектов, и единственный в стране отдел медицинской мебели; крупными подразделениям были Киевский и Среднеазиатский филиалы института, разрабатывавшие типовые и индивидуальные проекты больничных комплексов для своих регионов; уже при моем участии был организован Горьковский филиал института. Институт насчитывал около 2000 сотрудников, в том числе 700 человек - в Москве.

В организации проектной деятельности отрасли здравоохранения особое место занимает кадровая проблема: ни одно учебное заведение не гарантировало медиков-технологов или архитекторов с медицинским уклоном. В январе - марте 1989 г. на базе ЦИУВ впервые были проведены курсы усовершенствования проектировщиков специализированных институтов. Позднее была организована кафедра организации и развития МТБ здравоохранения, где проводились циклы своего рода «ликбеза» для главных врачей лечебно-профилактических учреждений и их заместителей, работников областных и городских органов здравоохранения.

Особенность работы руководителя в Москве связана прежде всего с жесткой вертикальной связью предприятия с руководством отрасли. Если в Новосибирске я полностью распоряжался своим рабочим временем, то в Москве достаточно частыми были не планируемые «вызовы на ковер» в Главк или к заместителю министра, курирующему строительство, сопровождавшиеся различного рода поручениями, связанными главным образом с подготовкой данных по состоянию МТБ отрасли, наличием или отсутствием типовых проектов.

Девять месяцев, прожитые в гостинице Минздрава, до получения квартиры, позволили мне полностью погрузиться в производственный процесс НИИ (не было никаких отвлечений на обустройство семейного очага). По этой причине пожарные вызовы к руководству Минздрава с вопросами «навскидку» не были для меня сколь-либо обременительными, если не считать степень ущемления свободы.

Сложности появились с развитием кооперативного движения. Возникший в стенах НИИ кооператив «Здравпроект» откровенно жировал, используя институтские архивы, уводя самые выгодные заказы, привлекая самых квалифицированных проектировщиков. Как таковое кооперативное движение принесло несомненную пользу, показывая истинные возможности работников, освобожденных от бюрократической опеки. Но не в тех случаях уродливых форм, когда, арендуя за символическую плату комнатку в 15-20 м2 для офиса, кооператив фактически использовал рабочие помещения, вычислительную и множительную технику НИИ бесплатно.

До сих пор не могу понять, для какой цели нужна была приватизация проектных институтов, ведь начиная с 1959 г. они работали в условиях хозрасчета, а отчисления в централизованные фонды с лихвой покрывали затраты на научно-исследовательскую деятельность. Подкрепленная президентским указом об обязательном акционировании, приватизация послужила тем самым последним гвоздем в гроб головного института отрасли. В июне 1994 г. состоялось преобразование института в ОАО. Значительная часть акций досталась ветеранам института на пенсии.

Возраст и перенесенный в 1991 г. инфаркт давали о себе знать. В декабре 1994 г., отчитавшись перед собранием акционеров о проделанной работе, я ушел на заслуженный отдых. Спустя полгода состоялись инвестиционные торги, которые выиграла фирма, арендовавшая часть помещений НИИ. Эта же фирма скупила все акции сначала у пенсионеров, а затем и у работников ГНЗ: каждую акцию по одному миллиону рублей! От института осталась лишь проектная мастерская, насчитывающая вместе с обслуживающим персоналом около 100 человек, арендующая кусочек ранее принадлежащего институту здания и с трудом сводящая концы с концами. Я же, проработав еще около года на кафедре в ЦИУВ, отошел от активной деятельности, переключившись на дачные дела, воспитание внуков и оказание консультативной помощи президенту AMTH РФ.

C 1989 по 1995 г. работал доцентом кафедры организации и развития материально-технической базы ЦОЛИУВ (Мед- академия последипломного образования). C 1995 года-вице- президент московского землячества томских политехников, с 2000 года - директор Центра содействия выпускникам «Томский политехник».

Ныне - почетный выпускник ТПУ, член Союза архитекторов России, кандидат экономических наук, доцент, действительный член Академии медико-технических наук РФ, заслуженный ветеран СО РАН. Награжден орденом «Знак Почета» и медалями.