Глава 1. Национальный состав российской диаспоры в Китае до 1917 года
Формирование российских этнических диаспор в Китае начинается в конце XIX в. в связи со строительством КВЖД и образованием в Маньчжурии русской полосы отчуждения. Среди строителей КитайскоВосточной железной дороги были представители самых разных национальностей Российской империи.
По данным известного исследователя русского Китая, бывшего эмигранта Г.В. Мелихова, в 1899 г. в полосе отчуждения проживали 14 тысяч человек, представлявших 28-24
национальностей .
Высокие заработки, неплохие условия для развития
предпринимательства плюс романтика новой жизни в неосвоенных далеких территориях привлекали на строительство железной дороги представителей разных национальностей.
Уже к 1910 г. из 32 320 человек, проживавших в Харбине, русских
Л с
было 31 269, евреев - 452 человека . По мнению профессора Е.Н. Чернолуцкой, к группе русскоподанных (32 320) могли быть отнесены и представители других российских национальностей - украинцы, белорусы, татары, представители кавказских народов[24] [25] [26] [27].
Большой приток в Маньчжурию национальных меньшинств, особенно евреев и поляков, подвергавшихся дискриминации в России, не случаен. Так, не имевшие прав на жительство во многих частях России евреи с удовольствием уезжали в Маньчжурию и Шанхай. По мнению некоторых еврейских исследователей, сама КВЖД была первым серьёзным
27
предприятием российских, в том числе сибирских, евреев в Китае .
Строительство КВЖД предвещало благоприятные материальные возможности, что не могло не привлечь евреев.
«Вместе с тем, - пишет профессор В.В. Романова, - неясным был их правовой статус на новой территории. С одной стороны, Маньчжурия находилась в пределах 100-верстовой пограничной полосы, куда евреям, как известно, въезд запрещался. В декабре 1898 г. военный министр Сахаров своей телеграммой специально уведомил Приамурского генерал-губернатора Гродекова о том, что он «признает соответствующим не допускать вовсе евреев к водворению на Квантун впредь до решения сего вопроса в установленном порядке»[28] [29] [30].
Такова была, как известно, общегосударственная позиция в «еврейском вопросе» в целом, и, следовательно, её необходимость скорейшего строительства КВЖД и экономической ситуации в регионе. Это обусловливало известный прагматизм их взглядов на пути и методы колонизации данной территории.Следовательно, приток еврейских мигрантов в Маньчжурии был во многом обусловлен толерантной политикой царского правительства в отношении переселения евреев из черты оседлости в районы, имеющие
29
стратегическую важность для Российской империи . По оценке С.Ю. Витте, еврейские поселенцы, обладающие изначальным капиталом, предпринимательским талантом, знаниями и желанием, могущие расширить формальные границы Российской империи через Маньчжурию с первыми стратегическими центрами в Харбине, Мукдене и Даляне, были крайне необходимы. Именно евреи, с точки зрения Витте, были тем необходимым «социальным инструментом», который мог в полном объёме способствовать
- 30
реализации этой задачи .
Еврейские торговцы поставляли различные материалы для КВЖД, обеспечивали её строителей продовольствием, бытовыми товарами. Они создали лесную и лесоперерабатывающую промышленность, организовали торговлю зерном.
Крупными торговцами и промышленниками были евреи Л.С. Скидельский, Роман и Яков Кабалкины, братья Семен, Харитон и Исаак Соскины, братья Илья и Абрам Лопато, братья Бреннер, Г ольдмены, Г олды, Зондовичи, Ульманы и многие другие.
Ещё до 1917 г. в еврейской общине в Харбине начала формироваться разветвленная социальная система с различными комитетами, благотворительными организациями, имевшими немалые денежные средства. Уже в 1903 г. в Харбине возникло более десяти торговых предприятий с еврейским капиталом и число их быстро росло. В городе существовала еврейская общественная библиотека, которая к 1912 г. насчитывала 13 тысяч томов.
Еврейская община была первой национальной общиной, основанной в
31
Харбине выходцами из Российской империи . Еврейская община, во главе которой с 1912 г.
стоял известный доктор Е.С. Кауфман, была колонией крупных предпринимателей, концессионеров, банкиров, владельцев контор,32
мельниц, складов . В Харбине российские евреи преимущественно занимались недвижимостью, они открыли мелкие перерабатывающие заводы, создали мукомольное дело, винокурение, маслобойное и табачное дело. Кроме того, среди них было немало юристов, врачей, художников,
33
артистов и т.д., многие работали в сфере обслуживания . [31] [32] [33] В начале ХХ в. под эгидой еврейской буржуазии возникают РусскоКитайский, а затем Русско-Азиатский банки, филиалы которых открылись в Китае. Оба эти предприятия находились в теснейшем контакте с российским правительственным аппаратом, да и отдельные представители царской верхушки играли в них важную роль. Среди них был министр финансов, а позднее - премьер-министр С.Ю. Витте, который понимал, что без привлечения крупного международного капитала, тесно связанного с еврейскими кругами в России и за рубежом, осилить такой проект, как КВЖД, невозможно. В целях успешной реализации строительства КВЖД он считал необходимым создание максимально благоприятных условий для предпринимательской деятельности, что исключало введение каких-либо ограничений по национальному или вероисповедальному признаку. При этом следует отметить, что, несмотря на все обвинения правых, Витте никогда не был филосемитом. Представляется, что его воззрения на «еврейский вопрос» можно квалифицировать как сугубо прагматичный взгляд политика. Об этом он со свойственной ему долей цинизма писал в своих воспоминаниях: «Я всегда смотрел и смотрю на еврейский вопрос не с точки зрения, что приятно для евреев, а с точки зрения, что полезно для нас, для русских, и для Российской империи»[34]. Проблема легитимизации участия евреев в колонизации Маньчжурии представляла для царского правительства известную сложность: как привлечь их деньги и предприимчивость и при этом остаться в рамках антиеврейских российских законов, дабы не создавать прецедента? «Выход был найден, - пишет В.В. 35 целесообразности отдавалось на откуп не властям, а администрации дороги . Большинство еврейских предпринимателей Маньчжурии были законопослушными и честно трудились. Обогащая себя, они исправно платили налоги. Однако некоторые из них были замечены и в неблаговидных мероприятиях, в т.ч. в контрабанде. По свидетельству П. Балакшина некоторые из них увлеклись перевозом опиума, золота, драгоценностей. Операциями по перевозке опиума из Приморья ведали, кроме корейцев, еврейские предприниматели. Одним из самых крупных из них был некто Вульфович[35] [36] [37]. Отношения русской и еврейской общин Харбина складывались по- разному. Особых трений между ними не было. В Маньчжурии отсутствовала и черта оседлости, тогда как в соседнем Уссурийском крае этот принцип неукоснительно проводился в жизнь и распространялся на всех евреев, в том числе на крупных купцов и предпринимателей. Даже глава крупнейшей и известнейшей на всем Дальнем Востоке фирмы Л.С. Скидельский не имел права свободного передвижения по краю. Значительно позже это право было 37 даровано. Вместе с тем, в Маньчжурии он ничем стеснен не был . Начальник КВЖД Д.Л. Хорват «не выделял» евреев, не обращал на них особого внимания; для него «евреи отдельно от прочих не существовали». Естественно, такая «цивилизованная» точка зрения всячески поддерживалась «гражданами мира», в том числе и через местную русскоязычную прессу, которую и там они постепенно прибирали к рукам. Во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. в Маньчжурии, особенно в Харбине, осели многие еврейские солдаты и снабженцы русской армии, способствующие развитию торговли в этом крае. Они основали фабрики соевого масла, мельницы, магазины, участвовали в добыче угля, в заготовке леса. Уже в 1913 г., согласно переписи, в Харбине из 44 147 38 человек проживало 5 032 еврея . Значительной была еврейская колония Шанхая. В огромном мегаполисе с крупным международным открытым портом предприимчивые евреи могли показать полностью свои способности к торговле. Здесь их никто не притеснял и не преследовал за веру. В 1902 г. численность шанхайских российских евреев составила 25 семей, они избрали своего лидера, построили синагогу «Храм Моисея», а затем и другие культовые места, в которых вели активную религиозную деятельность, обменивались информацией, помогали друг другу[38] [39]. В 1916 г. шанхайские евреи организовали «Общество вспомоществования», которое открыло приют для бедных[40]. Вообще, российская колония в Шанхае была очень многонациональной. Кроме русских, евреев, украинцев здесь проживали десятки других национальностей. Ван Чжичэн пишет: «Перед Первой мировой войной общая численность россиян в Шанхае составляла 402 41 человека»[41]. К 1917 г. численность национальных диаспор в Маньчжурии ещё больше увеличилась. По данным Е.Н. Чернолуцкой, число украинцев составляло примерно 22 тысячи, поляков - более 6 тысяч, евреев от 7 до 10 тысяч, грузин - более одной тысячи[42] [43]. С этими цифрами согласна Е.Е. 43 группы . Крупной национальной диаспорой в Маньчжурии были украинцы. Как и русские с евреями, они начали активно заселять северо-восток Китая в конце XIX в. Этому способствовало не только строительство КВЖД, но и в целом переселенческая политика царского правительства на рубеже XIX-XX вв. Всего до 1917 г. в Маньчжурию переселилось свыше 20 тысяч украинцев, основная масса которых осела в Харбине[44]. Пути и мотивы приезда в этот край представителей украинской нации были различны. Например, первая крупная группа украинцев прибыла на строительство КВЖД из Туркестана, где под руководством генерала Д.Л. Хорвата она участвовала в строительстве Закаспийской железной дороги[45]. Строителей из Украины привлекали хорошие заработки, перспектива их участия в эксплуатации магистрали. Привлекательной Маньчжурия была и для массы безземельного украинского крестьянства, которое охотно переселялось в азиатскую часть России, где было много свободной земли. По мнению В.А. Черномаза, «...относительно благоприятные, по сравнению с территорией России условия для украинской деятельности в Маньчжурии объясняются более либеральным порядком, царившим здесь даже в годы Первой мировой войны»[46] [47] [48]. Кроме того, в администрации КВЖД большим влиянием пользовались лица, в т.ч. руководители железной дороги, имевшие имущественные и семейные связи с Украиной. Это относилось к генералу Д.Л. Хорвату, командующему войсками охраны дороги генералу 47 Переверзеву, начальнику Штаба войск генералу А.В. Ивашкевичу и др. В Маньчжурии, и в первую очередь в Харбине, украинские колонисты создали свои комитеты, организации и общества. Среди этих структур выделялось общество «Просвита», которое являлось самым крупным объединением украинцев. Председателем «Просвиты» был известный харбинский общественный деятель профессор В.А. Кулябко-Корецкий. С 1907 г. общество имело собственный национальный клуб «Украинский национальный дом», в котором разместились Покровская церковь, начальная украинская школа и театр. Позже на базе национальной украинской школы были открыты высшее начальное училище и украинская гимназия. Насыщенной была издательская деятельность украинцев. В Харбине издавались украинские газеты и журналы. Наиболее авторитетными и массовыми были газета «Вести украинского клуба» и журналы «Засів» и «Поступ». В жизни украинской колонии наблюдалась острая вражда «щирых 48 украинцев» и «малороссов» . Но, несмотря на все внутренние политические столкновения, подчеркивает Г.В. Мелихов, украинская колония вносила в жизнь Харбина свой яркий колорит: украинцы осуществляли в Харбине большую культурную деятельность, стремились сохранить национальную самобытность, вели крупную благотворительную работу, оказывали населению широкую правовую помощь, чему способствовало то, что среди украинцев было много видных профессоров, юристов, учителей, предпринимателей, известных артистов. Театральная деятельность являлась наиболее активной формой украинской общественной жизни. На крупных станциях КВЖД, где проживали компактные группы украинцев, были созданы любительские театральные и хоровые кружки. Популярностью среди строителей и работников КВЖД пользовался украинский кружок на станции Ляоян во главе с Ф. Тоцким. Много творческих коллективов работало в Харбине, именно здесь было образовано музыкально-литературно-драматическое общество, где звучали стихи Т.Г. Шевченко, лились красивые и задушевные украинские народные песни, ставились драматические постановки по мотивам произведений Н.В. Гоголя. 20 января 1908 г. в Харбине был торжественно открыт Украинский клуб, который стал первым украинским клубом в Российской империи, получившим официальное разрешение на свою деятельность. В состав первого правления Харбинского украинского клуба вошли: М. Панчеха (председатель), В. Яновский, И. Лисуренко, А. Демко, И. Шахрай. В последующие годы клуб поочередно возглавляли известный харбинский журналист И.А. Добровольский, журналист Е.Г. Воловик, Е.В. Полетико. Клуб объединил около 300 членов. При нём была открыта библиотека- читальня, действовал театральный кружок во главе с известным режиссёром А. Украинцевым, хор под руководством регента Харбинского Свято- Никольского кафедрального собора П.М. Машина. Украинцы Харбина жили общей духовной жизнью с украинцами всей Российской империи, являясь неотъемлемой частью всего общеукраинского национального движения. Они поддерживали тесные связи с родиной, с украинскими организациями Москвы и Петербурга. Из Киева в Харбин приходила газета «Рада»[49]. В годы Первой мировой войны Украинский клуб развернул активную деятельность по сбору средств для раненых российских воинов, устраивал благотворительные вечера, сбор от которых шёл на помощь жертвам войны. В годы войны численность клуба возросла до 400 человек, при нём была открыта начальная школа для детей железнодорожников и фронтовиков[50]. После Февральской революции 1917 г. члены клуба во главе с П.М. Машиной активно включились в общественно-политическую деятельность[51] [52] [53]. Свержение царизма в России резко усилило подъём национальноосвободительного движения, в том числе украинского народа. На Украине было создано независимое Украинское государство. Бурные события на родине не могли не всколыхнуть бывшие окраины Царской империи - Дальний Восток, где проживало большое количество украинцев, а также полосу отчуждения в Маньчжурии. Первые политические выступления харбинских украинцев с требованием независимости Украины прошли в марте 1917 г. На состоявшемся массовом митинге 12 марта 1917 г. был избран украинский национальный представительный орган - Украинская 52 рада во главе с Ф. Соболевым , призванная отстаивать общенациональные интересы украинцев Маньчжурии. При окружной Раде была создана военная секция, состоящая из 53 украинских солдат и офицеров, которая насчитывала около 200 человек . В конце 1917 г. украинская рота во главе с поручиком П. Твардовским выехала на Родину для участия в национально-освободительной борьбе. До революции 1917 г. в Маньчжурии, Северном Китае и Шанхае оказались и представители других национальных меньшинств Российской империи. Они мигрировали в Китай по разным причинам, в основном по экономическим. Материальная нужда, возможность заработка и, конечно, более свободной жизни толкали их в чужие края. Хотя в Царской империи национальные меньшинства страдали от великорусского шовинизма, но политические мотивы не были главными в их отъезде за рубеж. Начало ХХ в. - период бурных событий, связанных с Первой русской революцией, Русскояпонской войной, Февральской революцией, которые спровоцировали хаотичную миграционную подвижность и всплеск общественнополитической активности россиян, в том числе национальных меньшинств, у которых появилась надежда на национальное освобождение. Всё это отразилось на жизни многих российских этнических групп, в том числе поляков, латышей, татар, кавказцев и др. Крупной этнической группой в Китае ещё до революции были татары. По свидетельству китайских источников первые татарские купцы и коммерсанты появились в Синьцзяне в 1850-х гг. Уже к концу XIX в. во всех крупных городах Синьцзяна существовали татарские торговые кварталы. Кроме торговли, основными видами их занятости были ремесла (скорняжное дело и выделка кож). В городе Кульдже существовал обособленный татарский район города - Ногай-город. Здесь действовали татарская школа, мечеть, работал татарский самодеятельный театр, музыкальный, танцевальный и изобразительный кружки. Именно в Ногай- городе возникло первое татарское движение. Татарская диаспора считалась наиболее образованным, организованным и предприимчивым сословием. Позже в Кульдже была открыта русская школа, в которой преподавали татарские учителя. В первые годы ХХ столетия в Харбине, Хайларе, Мукдене и других городах стали создаваться мусульманские духовные общины. Старейшей во всей Восточной Азии была мусульманская духовная община Харбина, основанная в 1906 г. В этом же году была возведена и первая державная мечеть. Позже духовная община Харбина была переименована в Тюрко-татарскую духовную национальную общину. Одновременно создавались образовательные учреждения, общественные организации по пропаганде национальных культурно-исторических традиций. В 1908 г. была открыта первая в Маньчжурии тюрко-татарская смешанная школа «Гинаят». Основатели общины в Харбине большей частью были выходцами из Пензенской губернии. Вдохновителем и духовным пастырем тюркской общины был Гинаятулла Селихмеда (Селихметов). В 1916 г. харбинская община встала во главе всех тюрко-татарских общин Китая, Японии и Кореи[54]. Интересна и драматична история происхождения тюркомусульманской общины в Шанхае. Татары попадали в этот международный город разными путями. Здесь они быстро сорганизовывались. В духовном понимании им было легче, чем другим мигрантам. В Шанхае ещё с конца XIX в. существовали мечети и мусульманские школы больших мусульманских, в т.ч. индусской и ближневосточной, общин - выходцев из Синьцзяна и Средней Азии. В Шанхае тюрко-татары в основном занимались предпринимательством. В.Г. Мелихов выделяет торговую деятельность татарских коммерсантов как один из существенных побудительных мотивов их пребывания в Китае[55]. Казанский исследователь Р. Гильфанов обращает внимание на существование двух локальных татарских групп на территории Северного Китая. Одна из них образовалась в начале ХХ в. на северо-западе в китайском Восточном Туркестане из числа татар, занимавшихся торговлей со Средней Азией. Другая большая группа татар заселила Маньчжурию. Это были выходцы в основном из Тамбовской и Пензенской губернии. После завершения строительства КВЖД они остались на обслуживании КВЖД, где так же занимались активной коммерческой деятельностью. Эта колония постоянно пополнялась за счёт новоприбывших[56] [57]. Общины оказывали помощь прибывшим неимущим тюрко-татарам, а также всем тем, кто в ней нуждался. Они хлопотали о выдаче этим людям паспортов, устраивали их на службу, снабжали талонами на бесплатные обеды, устраивали на квартиры. «Тюрко-татары, как и представители других этнических групп в Маньчжурии, - пишет Е.Н. Чернолуцкая, - не были изолированы друг от друга... Они ощущали себя единым сообществом россиян, занятых общим делом - строительством и обустройством железной дороги, городов и поселков полосы отчуждения. Владение, наряду с родным, русским языком, полученное в России воспитание и образование, совместное проживание и трудовая деятельность способствовали сохранению их культурного единения 57 вне границ России» . Польские колонии в Шанхае, Северном Китае не были многочисленными, кроме Маньчжурии, но оставили значительный след в хозяйственной и особенно в духовно-культурной жизни российской эмиграции. Как представители Российской империи до 1917 г. они приезжали в Маньчжурию и другие места Китая по разным мотивам, включая политические, но большинство поляков заставляли приехать в Китай нужда, материальные затруднения. В 1897 г. в Харбин с большой группой инженеров-изыскателей геологических условий для будущей железной дороги прибыли первые поляки-строители. Многие приехали с семьями. Позже их количество резко возросло. Приток поляков в Маньчжурию в конце XIX в. был не случаен. После очередного раздела Польши между Россией, Австрией и Пруссией в Королевстве Польском, попавшем под юрисдикцию России, стала проводиться жесткая русификация, которая вынуждала поляков уезжать в надежде, что на новых землях будет жить свободнее. Следует добавить, что после Польского восстания 1863-1864 гг. царское правительство отменило все привилегии для жителей Королевства Польского, и десятки тысяч молодых поляков, литовцев, белорусов были рекрутированы в русскую армию. Поскольку воинские подразделения такого состава высылались в самые далекие губернии и районы Российской империи, то и в Маньчжурии оказалось много поляков в составе корпуса пограничной стражи, который размещался вдоль трассы строительства КВЖД[58]. Как и всякая другая, эта крупная стройка требовала развития инфраструктуры, и в Харбин стали съезжаться деловые люди, которые открывали промышленные предприятия и торговые центры. В связи с этим в польской колонии произошло пополнение: Игантий (Игнацы) Чаевский основал в Харбине водочный завод, пивной завод открыл Александр Врублевский, первую паровую мельницу запустила польская фирма «Рыновский-Ковальский», а предприниматель Богдан Броновский построил крупный сахарный завод, оборудование для которого было поставлено из Польши фирмой Шпоньтанского, Бормала и Сведа, а также фабрикой паровых котлов Красиньских. Уже через три года польская диаспора в Харбине насчитывала 7 тысяч человек[59]. Много поляков трудились на самой железной дороге. Они были заняты на различных службах кондукторами, машинистами, начальниками станций. Польские инженеры и архитекторы строили столицу КВЖД - Харбин. Наибольший вклад в градостроительство Харбина внесли поляки Константым Йокиш и вице-бургомистр Эугений Дыновский. А польского инженера-изыскателя Адама Шидловского не без основания считали основателем города Харбина. Он первый во главе экспедиции вышел на высокий берег Сунгари и разбил лагерь под будущий город. Постепенно на рубеже XIX-XX вв. в Маньчжурии сложилась большая колония выходцев из Польши, носителей католической веры. Поляки не были первыми католиками в северной части Китая. Католицизм имел здесь уже давние корни: ещё в XVII в. сюда прибыли французские миссионеры, которые подчинялись Пекинскому епископату. В 30-х гг. XIX в. Ватикан для Северного Китая, лежащего на восток от Великой Китайской стены, заложил новый викариат, который называли «За стеной». Он охватывал три провинции: Мукденскую, Гиринскую, Цицикарскую. Эту огромную территорию викариата в 1898 г. разделили на две части: апостольский викариат Северной Маньчжурии с престолом в Гирине и апостольский викариат Южной Маньчжурии с престолом в Мукдене. Католические священники викариатов, преимущественно французы, распространяли католицизм среди китайцев[60]. В отсутствие польских священников и польских католических храмов в первые годы образования общины поляки за своими духовными потребностями обращались к французским миссионерам. Однако уже в начале ХХ в. в Харбине был образован Комитет строительства костела, который существовал вплоть до постройки храма. В комитете работали авторитетные поляки, обладавшие хорошими деловыми качествами, такие как, например, генерал-лейтенант Гронбчевский - известный путешественник по Средней Азии, а позднее атаман астраханских казаков и автор многих книг[61]. Деньги на строительство первого католического храма собирали всем миром, добровольные помощники проводили различные благотворительные мероприятия: лотереи, любительские спектакли, костюмированные балы. В этом активно помогала местная польская пресса, дававшая красочные рекламные оповещения о таких событиях. Вскоре была накоплена достаточная сумма, и комитет решил заложить фундамент костела. Это произошло 1 сентября 1906 г., состоялось торжественное освящение «углового камня». Событие привлекло всю польскую колонию. Ровно в 12 часов дня прибыл управляющий КВЖД Д.Л. Хорват с супругой, представители дипломатических миссий, духовенство. Капеллан Соборного военного корпуса ксендз Доминик Пшилуцкий и его ассистенты совершили церемонию освещения «углового камня». На тот период в Харбине и его окрестностях проживало уже около 4 000 поляков-католиков[62]. Для сбора средств на строительство храма проводились, в частности, благотворительные балы и концерты, немалые суммы давали состоятельные люди. В результате довольно быстро было собрано 3 тысячи рублей. Директор железной дороги А. Югович и предприниматель Шалом Скидельский безвозмездно помогли строительными материалами[63]. Первым настоятелем храма стал о. Антон Мачук. Летом 1907 г. в Харбин прибыла миссия отцов-редемптористов, членов ордена Искупителя. Цель редемптористов - подражать примеру Иисуса Христа в проповеди народу истин веры. Это событие прихожане захотели запечатлеть особым образом, для чего в ограде храма установили огромный деревянный черный крест, на котором поместили табличку с именами присутствующих прихожан. Торжественное освящение нового костела св. Станислава осуществил в 1909 г. генеральный викарий Могилевской архиепархии епископ Ян Цепляк, который совершал инспекционную поездку по приходам Сибири, Дальнего Востока, Сахалина и Маньчжурии[64]. В конце декабря 1909 г. в Харбин прибыл новый католический священник, отец Владислав Островский, который прежде служил настоятелем римско-католического прихода в г. Вятке. Благодаря его разнообразным задумкам, уже перед Рождеством произошло много важных событий, например было учреждено Общество св. Винцентия а'Пауло, члены которого занимались филантропией, культурной и научной деятельностью. Появление такого общества самым положительным образом сказалось на духовной и культурной жизни поляков-католиков Харбина. Возникла польская начальная школа им. св. Винцентия, установились культурные связи с филантропическими учреждениями Польши, благодаря чему расширилось и укрепилось общество католической молодёжи в отрядах харцеров. Члены правления Общества св. Винцентия опекали все положительные начинания молодых, обеспечивали их мероприятия сценами, залами, давали возможность бесплатного пользования библиотеками и читальными залами[65]. Польская колония в Маньчжурии искала тесные контакты с апостольской администрацией, чтобы обеспечить новый статус католическими парафиями Маньчжурии. Однако связь с единственной в России римско-католической Могилевской архиепархией была весьма проблематична из-за огромных расстояний и сложностей поездок. Отец Владислав Островский слал послания и Папе Римскому, и в Могилевскую архиепархию, но ничего не менялось. Даже в Польше священник не находил понимания, так как в польских католических кругах мало интересовались духовными потребностями далеких имперских окраин[66]. Нельзя не вспомнить выдающихся представителей польской интеллигенции, оставивших заметный след в истории российской эмиграции в Китае. Среди них врачи Вацлав Лазовский и Тодеуш Новкуньский, спасшие многие жизни в годы Русско-японской войны, известный писатель и путешественник Федерации Антоний Оссендовский. Его интересные и глубокие путевые заметки о Китае были опубликованы и переведены на европейские языки. Одним из активнейших членов польского национально-культурного объединения «Господа Польска» был учёный и генерал Бронислав Громбчевский. Сын польского повстанца, он родился в Варшаве в 1855 г. и стал генералом русской армии. Был членом Русского географического общества, проводил географические исследования в Средней Азии. В 1885 г. возглавлял комиссию по уточнению китайско-российской границы, а через год был назначен Генеральным комиссаром Северной Маньчжурии. В этой должности он оставался до 1903 г.[67] В 1914 г. в Харбин прибыл ещё один видный деятель польской диаспоры - геолог и путешественник Казимир Гроховский. Он родился в 1873 г. в Галиции, окончил гимназию во Львове, затем - университет в Вене, где получил специальность инженера-геолога. С 1906 г. Гроховский участвовал в работе геологических экспедиций в Азии. Несколько лет он занимался поисками золота в Уссурийской тайге, прошёл изыскательский маршрут по Сихотэ-Алиню вдоль Японского моря. Совмещая работу геолога с археологическими и этнографическими исследованиями, изучал материальную и духовную культуру якутов, тунгусов, орочей, гольдов и других аборигенов, собрав ценный коллекционный материал. Им был создан словарь тунгусского и якутского языков[68]. В годы Первой мировой войны польская колония в Маньчжурии заметно выросла. Тысячи поляков, бывшие жители Королевства Польского и Галиции, высланные из родных мест в 1915-1916 гг. на основании военного положения, а также поляки-военнопленные, рекрутированные в немецкие войска и сражавшиеся на стороне немцев, оказались на Дальнем Востоке, в том числе в Маньчжурии. В этой беженской волне, растянувшейся по всей Сибири и Дальнему Востоку, насчитывалось по некоторым данным до 50 тысяч поляков. На пути их следования царила анархия, люди гибли не только от пуль, но больше от голода и болезней, много среди них было детей-сирот и бездомных[69] [70]. Героические усилия прилагал Общественный комитет спасения поляков, куда входили Анна Белькович, И. Якубович, В. Пиотровский. По данным польского историка М. Цабановского, им удалось спасти от голода и болезней тысячи поляков. Февральскую революцию польская колония в Маньчжурии встретила с радостью. С развалом Российской империи у поляков появилась надежда на получение независимости от России. Поэтому на многочисленных митингах и демонстрациях по всем станциям КВЖД, в которых самое активное участие приняли поляки, звучали их справедливые требования свободы и независимости. Революционное лихолетье начала ХХ в. занесло на Дальний Восток, в том числе и в далекую Маньчжурию, немало других этнических групп, среди них были латыши. Вдали от родины многие из них решали свои насущные жизненные проблемы, другие были активными участниками революционных событий. Выход из состава Российской империи и образование независимых государств Прибалтики было их главным лозунгом. События Первой русской революции 1905-1907 гг., естественно, способствовали обострению национального самосознания латышских мигрантов, повышали политическую активность, усиливали настроения репатриации. После Февральской революции 1917 г в Маньчжурии, как и в других округах России, создавались латышские национальные советы и комитеты. Как отмечает Е.Н. Чернолуцкая, они делали энергичные попытки объединить латышей вокруг национальных организаций, которые бы защищали их интересы, налаживали культурно-национальное просвещение, 70 организовывали латышские воинские подразделения . Основная культурно-просветительская и общественно-политическая жизнь латышских колонистов Маньчжурии фокусировалась вокруг консульства Латвии в Харбине, которое возглавлял Э.И. Зилгалв. В национальный комитет, который заседал в помещении консульства, входили известные латышские общественные деятели Я. Декаер, Я. Гравис, К. Спренна, А. Озолинь. Многонациональный состав российской дореволюционной общины в Цинской империи не будет полным без рассмотрения армянской общины. Точных данных о численности армян в Китае автору не удалось обнаружить, так как значительная часть источников, связанных с жизнью диаспоры того времени, не сохранилась. Данные о количестве армян в Китае весьма приблизительные. При этом эмигрантская пресса имела тенденции сознательно занижать численность армянской колонии. Историки эмиграции объясняют этот факт тем, что сами армяне-эмигранты по разным причинам избегали официальной регистрации. В немногочисленных источниках зачастую фигурирует лишь понятие «русская эмиграция», применимое ко всем без исключения выходцам из Царской России, независимо от их этнической принадлежности, что также безусловно, негативно влияет на достоверность статистики. Профессор Е.Е. Аурилене и другие отмечают, что численность армянской общины, как и других национальных общин, не 71 поддается объективному подсчету из-за отсутствия архивных данных . Тем не менее имеющиеся сведения, почерпнутые из китайских источников и материалов, а также публикации армянских авторов позволяют нам в какой-то степени восстановить наиболее существенные эпизоды, происходившие в армянских общинах Китая процессов. До массового переселения в Цинскую империю в конце XIX в. небольшие группы этнических армян проживали в Макао и Гонконге. Здесь, [71] а также в Кантоне армяне благожелательно принимались китайцами. Являясь купцами, не привязанными к крупным монопольным компаниям, что являлось основанием для ведения свободной деятельности, армяне занимались грузовыми перевозками, торговали предметами роскоши, изделиями из драгоценных камней, жемчугом, агатом, янтарем. Это 72 приносило им большие доходы . Появление первых относительно крупных армянских общин на территории Китая также связано с постройкой и последующей работой КВЖД, когда в Харбине и на станциях дороги селятся подданные Российской империи. Позже к ним присоединятся армянские беженцы, перебравшиеся в Маньчжурию в ходе Гражданской войны. Армянская диаспора в Китае в те годы имела несколько центров расселения. Самой крупной была маньчжурская с центром в Харбине. Немногочисленные армянские общины 73 были основаны в Шанхае, Чанчуне, Тяньцзине, Циндао и других городах . В начале ХХ в. в Харбине было основано Армянское национальное общество под председательством видного деятеля армянской общины доктора С. Мигдисова. В городе действовал армянский молитвенный дом, где регулярно проводились богослужения. У Общества армян Харбина в дальнейшем появились свои отделения в городах и на станциях Маньчжурии 74 - Синьцзине (совр. Чанчунь), Цицикаре и других . Армяне были одной из наиболее деятельных и предприимчивых групп в составе российских эмигрантов. Так в центре Харбина за короткие сроки появились армянские торговые предприятия, фабрики, фотоателье, пекарни и рестораны, гостинцы. Несколько обувных фабрик «Армения» и «Т-во Адаянц» расположились на Китайской, 49, и Китайской, 63, на Китайской, 5, магазины принадлежали купцу П.А. Сукоянцу. Несколько ресторанов «Самсон» принадлежали З. Аветикову. [72] [73] [74] Со временем армянские торговые фирмы и предприятия возникли почти по всей Маньчжурии. Так, в Синьцзине существовали кафекондитерские и конфетно-шоколадные фабрики «Армения», «Аракс», С.А. Пашиньянц, «Арарат». Здесь также необходимо упомянуть старейший в rJC городе ресторан «Империаль» А.А. Исаянца, основанные ещё в 1899 г. Небольшие, но хорошо консолидированные армянские общины Шанхая, Северного Китая и особенно Маньчжурии сумели создать достаточно богатую армянскую культурную и общественную жизнь в Китае. Им была предоставлена широкая духовная свобода и возможность сохранять свой уклад жизни: армяне создавали молодёжные кружки, различные организации социальной защиты и другие общественные объединения. Однако обратной стороной такой «свободы» эмигранта, - пишет Ирина Минасян, - были его правовая и социальная незащищенность, особенно остро ощущавшиеся в условиях тяжёлой социальной и экономической ситуации в Китае тех лет (страна была охвачена Г ражданской войной, царил правовой произвол, большие масштабы приобрела преступность)[75] [76] [77]. Армянские эмигранты в поисках лучшей доли, а также из соображений безопасности вынуждены были или уезжать из Китая, или мигрировать в более безопасные места в пределах страны, например в Шанхай, который стал вторым по величине центром армянской эмиграции в Китае. Сюда армяне, вместе с другими российскими эмигрантами, переселялись из северовосточных районов страны. Это объясняется, во-первых, в целом более благоприятной экономической ситуацией в Шанхае; во-вторых, большей правовой защищенностью жителей международного сеттльмента и 77 Французской концессии . Разнообразной и продуктивной была благотворительная деятельность армян в Китае, причём она велась не только внутри общины, но и за её пределами. Примером бескорыстного служения обездоленным был доктор С.Г. Мигдисов. В Харбине, например, существовал ночлежный дом, 78 названный его именем . Естественно, деятельность армянской общины в Китае до революции не ограничивалась только хозяйственной и благотворительной деятельностью, она была шире и разнообразнее. Армянская община Китая была частью многонациональной эмиграции, пришедшей в Китай с территорий бывшей Российской империи, и во многом имела с ней общую судьбу, сохраняя при этом свой язык, религию, культуру и историческую память. Проявив себя опытными и предприимчивыми работниками и располагая уникальными товарами и услугами, члены общины сумели оставить после себя весомое наследство, а также завоевать уважение и расположение к себе всей эмигрантской общественности и 79 контактировавших с ними китайцев . Итак, рассматриваемые предреволюционные годы жизни многонациональной российской диаспоры в Китае были периодом бурных событий, исторической и трудовой активности россиян-мигрантов, что было связано со строительством КВЖД, царской переселенческой политикой и другими факторами. Реализация такого крупного проекта, как строительство КВЖД, привлекала в Маньчжурию не только обычных строителей разных национальностей, желающих улучшить своё материальное положение, убежать от политических преследований и национального гнева, но и немалый частный капитал весьма пестрого национального состава, придать ему некоторое организационное единство и заинтересованность его во внешнеполитических и внешнеэкономических успехах России на Дальнем Востоке. На рубеже XIX-XX вв. идёт сложный и противоречивый процесс формирования и становления национальных диаспор в Китае, их адаптация к новым условиям азиатской жизни. Однако они не растворились, не [78] [79] ассимилировались в «жёлтом» Китае, сохранив свою этническую идентичность, свою национальную культуру, свою веру. Объединял и консолидировал эти этнические группы в одну российскую большую диаспору великий русский язык и литература.