§ 14. Понятие нормативной науки. Основное мерило или принцип, придающий ей единство
Прежде всего установим положение, имеющее решающее значение для всего нашего дальнейшего исследования: каждая нормативная, а также и каждая практическая дисциплина опирается на одну или несколько теоретических дисциплин, поскольку норма ее должна обладать теоретическим содержанием, отделимым от идеи нормирования (долженствования), и научное исследование этого содержания является задачей соответствующих теоретических дисциплин.
Чтобы выяснить это, исследуем понятие нормативной дисциплины в его отношении к понятию теоретической дисциплины. Законы первой говорят, как обычно полагают, о том, что должно быть, хотя может и не быть, а при известных условиях даже не может быть; законы последней, наоборот, говорят исключительно о том, что есть. Спрашивается, что разумеется под этим «должно быть» по сравнению с простым бытием.
Очевидно, первоначальный смысл долженствования, связанный с известным желанием или хотением, с требованием или приказанием, например: «ты должен слушаться меня», «пусть придет ко мне X» — слишком узок. Подобно тому как иногда мы говорим о требовании в более широком смысле, причем нет никого, кто бы требовал, а иногда и никого, от кого бы требовалось, так мы часто говорим и о долженствовании независимо от чьего-либо желания или хотения. Когда мы говорим: «Воин должен быть храбрым», то
это не значит, что мы или ктЛи50 другой желаем или хотим, повелеваем или требуем это. Гщого рода мнение скорее можно понимать так, что вообще, т. е. |fo отношению к каждому воину, правомерно соответствующее лamp;лание или требование; правда, и это не совсем верно, так как, в сущности, нет необходимости, чтобы здесь действительно была Налицо такая оценка какого-либо желания или требования. «Воин должен быть храбрым» означает только, что храбрый воин есть «хороший» воин, и при этом — так как предикаты «хороший» и «дурной» распределяют между собой объем понятия «воин» — подразумевается, что не храбрый воин есть «дурной» воин.
Так как это оценивающее суждение верно, то прав всякий, кто требует от воина храбрости; на том же основании желательно, похвально и т. д. воину быть храбрым. То же мы имеем и в других примерах. «Человек должен любить своего ближнего» означает: кто не любит своего ближнего, тот не «хороший» и, следовательно, ео ipso (в этом отношении) «дурной» человек. «Драма не должна распадаться на эпизоды» — иначе она не «хорошая» драма, не «настоящее» художественное произведение. Во всех этих случаях мы ставим положительную оценку, т. е. признание позитивного предиката ценности, в зависимость от известного условия, неисполнение которого влечет за собой соответствующий отрицательный предикат. Вообще, мы можем считать тождественными или по меньшей мере равнозначными формы: «Л должно быть 5» и «А, которое не есть 5, есть дурное А » или «только А, которое есть В, есть хорошее А ».Термин «хороший» служит нам здесь, разумеется, в самом широком смысле для обозначения чего-либо ценного. В конкретных, подпадающих под нашу формулу предложениях его следует* каждый раз понимать в особом смысле ценностных положений дел (Werthaltungen), лежащих в основе предложений, например, как полезное, прекрасное, нравственное и т. д. Существует столько же многообразных смыслов речи о долженствовании, сколько различных видов ценностных положений дел, т. е. видов действительных или мнимых ценностей.
Отрицательные выражения долженствования не следует понимать как отрицания соответствующих положительных; как и в обычном смысле, отрицание требования не имеет значения запрещения. «Воин не должен быть трусливым» не означает ложности утверждения, что воин должен быть труслив, а означает, что трусливый воин — это плохой воин. Следовательно, равнозначны следующие формы: «Л не должно быть В» и «Л, которое есть Ву есть всегда плохое Л» или «только А, которое не есть В, есть хорошее А».
Что «быть должным» и «не быть должным» исключают друг друга — это формально-логическое следствие приведенных суж-
ДЄНИЙ; ТО же применимо И К ПОЛО®ению, что суждение о дол женствовании не заключает в себе Жверждения о соответствующем бытии.
Очевидно, что нормативными суждениями будут признаны не одни лишь уясненные нами суждения нормативной формы, а и 5 другие, хотя бы в йих и отсутствовало,слово «должно». Несущественно, что вместа «Л должно (или не должно) быть В » мы можем также сказать: «А обязано (или не имеет права) быть В». Важнее указание на обе новые формы: «Л не обязано быть В» и «А имеет право быть В », котррые стоят в отношении контрадикторной про- ю тивоположности к двум первым формам. Следовательно, «не обязано» есть отрицание «должно» или, что то же, отрицание «не имеет права»; «имеет право» есть отрицание «не должно» или, что то же, «не имеет права»; это легко видно из пояснительных оценивающих суждений: «А не обязано быть В» = «А, которое не 15 есть Ву еще не есть в силу этого дурное А»; «А имеет право быть 5» = «А, которое есть В, еще не есть в силу этого дурное А».
CP
ч
о
so
Но сюда следует присоединить еще другие суждения. Например: «Чтобы А было хорошим, достаточно (или недостаточно), чтобы оно было 5». Между тем как прежние суждения выражают 20 те или иные необходимые условия признания или непризнания положительных или отрицательных предикатов ценности, в рассматриваемых суждениях высказываются лишь достаточные условия. В иных суждениях, наконец, одновременно обозначают- ~§ ся и необходимые, и достаточные условия. 25
Этим исчерпываются существенно важные формы всеобщих о нормативных суждений; им соответствуют, разумеется, также о формы частных и единичных оценивающих суждений, не представляющие ничего существенного для анализа; из них последние для наших целей вообще не имеют значения; они стоят всегда в зо более или менее близком отношении к известным общим норма- о тивным положениям и могут выступать в отвлеченных норматив- о ных дисциплинах лишь в качестве примеров для регулирующих 1 их общих положений. Такие дисциплины стоят вообще по ту сто- Q рону любого индивидуального бытия, ИХ общие положения име- 35 Ф ют «чисто понятийную» природу и носят характер законов в под- § линном смысле слова. ?
Мы видим из этого анализа, что каждое нормативное положе- § ние предполагает определенный вид ценностного положения дел і (одобрение, признание), из которого вытекает понятие «хороше- 40 ^ го» (ценного) в известном смысле или же «дурного» (лишенного ? ценности) в отношении известного класса объектов; сообразно с Я этим, такие объекты распадаются на хорошие и дурные. Чтобы о иметь возможность высказать нормативное суждение «воин дол- Р жен быть храбрым», я должен иметь некоторое понятие о «ХОрО- 45
шем» воине, и это понятие МВможет основываться на произвольной номинальной дефиницАа должно исходить из общего ценностного положения дел, кргорое давало бы возможность признавать воинов — сообразнейс теми или иными их свойствами — 5 хорошими или дурными.
З^ёсь, при простой констатации смысла предложений долженствования, нас не касается вопрос, является ли это признание в каком-либо смысле «объективно значимым» или нет, следует ли вообще проводить различие между субъективно и объективно «хорошим». Достаточно отметить, что нечто ю считается ценным, (что реализована интенция с содержанием, что нечто является ценным или хорошим)[26].И наоборот, если на основании известного общего ценностного положения дел установлена пара ценностных предикатов для соответствующего класса, то этим дана возможность норма- is тивных суждений; все формы нормативных суждений получают свой определенный смысл. Каждый конститутивный признак В «хорошего» А дает, например, суждение такой формы: «А должно быть В»; несоединимый с В признак В'— суждение: «Л не имеет права (не должно) быть В», и т. д. го Что касается, наконец, понятия нормативного суждения, то после произведенного нами анализа мы можем описать его следующим образом: в связи с лежащим в основе {общим} ценностным положением дел и определяемым им содержанием соответствующей пары ценностных предикатов нормативным называется 25 каждое суждение, в котором выражены какие-нибудь необходимые или достаточные условия (или необходимые и достаточные) для обладания подобным предикатом. Найдя в процессе оценки различие между «хорошим» и «дурным» в определенном смысле,* стало быть, и в определенной сфере, мы, естественно, заинтере- зо сованы в установлении тех обстоятельств и внешних или внутрен- них свойств, которые обеспечивают применение предикатов «хо- $ роший» или «дурной»; нам надо также знать, какие свойства не ^ могут отсутствовать для того, чтобы объекту данной сферы может но было еще приписать ценность «хорошего» и т. д.
35 Говоря о хорошем и дурном, мы вместе с тем в процессе срав- $ нительной оценки устанавливаем также различие лучшего и наилучшего, худшего и наихудшего. Если удовольствие есть благо, то из двух удовольствий более интенсивное и продолжительное есть лучшее. Если познание представляется нам чем-то хорошим, то 40 все же не всякое познание «одинаково хорошо».
Познание законов мы оцениваем выше, чем познание единичных фактов; познание более общих законов — например, что каждое уравнение п-и степени имеет п корней — выше, чем познание подчиненных им
частных законов — например, что каждое уравнение 4-й степени имеет 4 корня. Таким образом, обфтносительных ценностных предикатах возниіАют те же нормативные вопросы, что и об абсолютных. Если установлено конститутивное содержание того, что должно оцениваться в качестве хорошего или плохого, то спрашивается, что Должно считаться при сравнительной оценке конститутивно лучщим или худшим; затем, далее, каковы ближайшие и дальнейшие, необходимые и достаточные условия для получения относительных предикатов, конститутивно определяющие содержание ¦лучшего» — или же «худшего» — и, наконец, «относительно наилучшего». Конститутивные содержания положительных и относительных ценностных предикатов являются, так сказать, единицами измерения, которые мы прилагаем к объектам соответствующей сферы.
Совокупность этих норм, очевидно, образует определяемую фундаментальным ценностным положением дел замкнутую в себе группу. Нормативное положение, которое выставляет по отношению к объектам сферы общее требование, чтобы они в возможно большей степени соответствовали конститутивным признакам положительных ценностных предикатов, занимает в каждой группе сопряженных норм особое положение и может быть названо фундаментальной нормой. Такую роль играет, например, категорический императив в группе нормативных положений, составляющих этику Канта; таков же принцип «возможно большего счастья большего числа людей» в этике утилитаристов.
Фундаментальная норма есть коррелят дефиниции «хорошего» или «лучшего» в соответствующем смысле; она указывает, согласно какой основной мере (lt;основной ценности) должно происходить нормирование. Она, таким образом, не представляет в собственном смысле слова нормативного положения. Отношение основной нормы к собственно нормирующим положениям аналогично отношению между так называемыми дефинициями числового ряда и постоянно с ними сообразующимися теоремами о числовых отношениях в арифметике.
И здесь фундаментальную норму можно было бы обозначить как «дефиницию» понятия, которое служит мерой хорошего, например хорошего в нравственном смысле; хотя обычное логическое понятие дефиниции было бы этим нарушено.Если же мы ставим себе цель научно исследовать совокупность сопряженных нормативных положений в связи с такого рода «дефиницией», стало быть, в связи с одной общей фундаментальной оценкой, то возникает идея нормативной дисциплины. Каждая подобная дисциплина, следовательно, однозначно характеризуется своею фундаментальной нормой, соответственно, дефиницией того, что в ней должно признаваться «хорошим».
Если, например, мы считать благом получение и поддержание, умножение и повышение МОВОЛЬСТВИЯ, то мы спросим, какие объекты доставляют удовшЬствие и при каких субъективных и объективных обстоятельствах; и вообще, каковы необходимые 5 и достаточные условия для возникновение удовольствия, его продления, умножения и т. д. Эти вопросы, рассматриваемые как цели научной дисциплин^, образуют гедонику; это есть нормативная этика в духе гедонизма. Оценка с точки зрения возбуждаемого удовольствия есть фундаментальная норма, определяющая ю единство данной дисциплины и отличающая ее от каждой другой нормативной дисциплины. Так и каждая нормативная дисциплина имеет свою собственную фундаментальную норму, которая в каждом данном случае является объединяющим принципом. В теоретических же дисциплинах, наоборот, отсутствует эта 15 центральная связь всех исследований с фундаментальным ценностным положением дел как источником преобладающего интереса нормирования. Единство их исследований и порядок их познаний определяется исключительно теоретическим интересом, направленным на исследование того, что связано по существу 20 (т. е. теоретически, в силу внутренней закономерности вещей) и что поэтому должно быть исследуемо совместно.