35 § 24. Продолжение
Быть может, кто-либо попытается избежать нашего вывода следующим возражением: не всякий закон, относящийся к фактам, возникает из опыта и индукции. Напротив, здесь необходимо 40 различать: каждое познание закона покоится на опыте, но не каждое возникает из него через индукцию, т.
е. через тот хорошо известный логический процесс, который от единичных фактов и эмпирических общностей низших ступеней ведет к закономерным
общностям. Так, в частности, логические законы хотя и возникают из опыта, но суть не индуктивные законы. В психологическом опыте мы абстрагируем логическийкбазисные понятия и данные в Ішх чисто понятийные отношения. Найденное в отдельном случае ікьі сразу распознаем в качестве общезначимого, поскольку оно коренится исключительно в абстрагированном содержании. Таким образом, опыт дает нам непосредственное сознание закономерности нашего духа. И поскольку мы не нуждаемся здесь в индукции, то также вывод лишен ее несовершенств, он имеет характер не просто вероятности, а аподиктической достоверности, он имеет не приблизительный, а точный предел и не содержит в себе никаких утверждений экзистенциального содержания.
Однако приведенные возражения неубедительны. Никто не станет сомневаться, что познание логических законов как психический акт предполагает единичный опыт, что оно имеет своей основой конкретное наглядное представление. Но не надо смешивать психологические «условия» и «основы» познания закона с логическими условиями, основаниями и посылками закона, а также психологическую зависимость (например, в возникновении) с логическим обоснованием и оправданием. Последнее следует, очевидно, объективному отношению основания к следствию, между тем как психологическая зависимость относится к психическим связям в сосуществовании и последовательности. Никто не может серьезно утверждать, что находящиеся перед нами отдельные конкретные случаи, на «основании» которых произошло усмотрение закона, выполняют функцию логических оснований, посылок, как будто из бытия единичного можно вывести, как следствие, всеобщность закона.
Интуитивное постижение закона психологически, быть может, требует двух моментов: внимания к единичным данным наглядного представления и направленного на них разумного усмотрения закона (gesetzliche Einsicht). Но логически дано лишь одно. Содержание усмотрения не является выводом из единичного.
Всякое познание «начинает с опыта», но из этого не следует, что уже вследствие этого оно «проистекает» (entspringt) из опыта. Мы утверждаем только то, что каждый фактический закон проистекает из опыта, и потому-то его и можно обосновать только посредством индукции из отдельных данных опыта. Если существуют законы, познаваемые с очевидностью, то они (непосредственно) не могут быть законами для фактов. {Где бы раньше не предполагалась непосредственная очевидность законов для фактов}[60], выяснялось, что либо смешивали подлинные фактиче-
ские законы, т. е. законы сосуществования и последовательности, с идеальными законами, которым самим по себе чуждо отношение к тому, что определяете^ во времени, — либо же смешивали живой порыв убежденности* внушаемый близко знакомыми нам 5 эмпирическими обобщениями, с тем сознанием очевидности, ко|- торое мы испытываем только в области чисто понятийного.
Если такого рода аргумент и не может иметь решающего значения, то он все же может увеличить силу других аргументов. Мы присоединяем здесь еще один, ю Вряд ли кто будет отрицать, что все чисто логические законы носят один и тот же характер; если мы покажем относительно некоторых из них, что !их невозможно трактовать как законы о фактах}[61], то это будет верно по отношению ко всем. Однако мы находим среди них также законы, которые вообще относятся к is истинам, в которых регулируемыми «предметами» являются истины. Например, в отношении каждой истины Л обязательно, что ее контрадиктаторная противоположность не есть истина. Если мы имеем пару истин А, Ву то их конъюнктивные и дизъюнктивные сочетания[62] суть тоже истины. Если три истины А, В, С нахо- 20 дятся в таком отношении, что А есть основание 5, В — основание С, то и Л есть основание С и т.
п. Но нелепо называть законами для фактов законы, применяемые к истинам как таковым. Никакая истина не есть факт, т. е. нечто определенное во времени. Истина, правда, может иметь значение, что существует вещь, имеет- 25 ся налицо состояние, совершается изменение и т. п. Но сама истина выше всего временного, т. е. не имеет смысла приписывать ей временное бытие, возникновение или уничтожение. Яснее всего эта нелепость проявляется на самих законах истины. В качестве реальных законов они были бы правилами сосуществования и зо последовательности фактов, в частности истин, и сами они, будучи истинами, должны были бы относиться к регулируемым ими фактам. Тут закон предписывал бы фактам, называемым истинами, возникновение и исчезновение, и среди этих фактов, в числе многих других, находился бы сам закон. Закон возникал и исче- 35 зал бы согласно закону — явная бессмыслица. То же имело бы место, если бы мы захотели толковать закон истины как закон сосуществования, как единичное во времени и все же как обязательное в качестве общего правила для всего существующего во времени. Подобного рода нелепости* неизбежны, если упустить 40 из виду или неправильно уяснить себе основное различие между
идеальными и реальными объекта^ и соответственное различие между идеальными и реальными законами. Еще не раз мы увидим, что это различие,является решаюцфм для спора между психологистской и чистой логикой. *