Концепция разделения Богемии по национальному признаку: первые обращения к проблеме (1883-1884 гг.)
События первых лет правления Тааффе послужили предпосылкой к тому, что во внутреннем развитии и политике Конституционной партии наметились существенные перемены. И в том, и в другом случае особую роль сыграли национальные проблемы Цислейтании.
Политическая жизнь 1880-х гг. была прочно увязана с попытками найти тот или иной подход к решению межнациональных конфликтов Австрии, среди которых не только наиболее ярким, но и существенным для политической стабильности государства был богемский вопрос.В отношении Богемии немецколиберальным течением был принят на вооружение сценарий, ставший основным для всех проектов и претензий в отношении чешско-немецкого компромисса. Речь идет об идее создания замкнутых моноэтничных округов, разделение на которые избавило бы от конфликтной ситуации с двуязычной администрацией и судами.
В первой половине 1880-х гг. проблема паритета немецкого и славянских языков активно звучала и на общеавстрийском уровне. Указы Штремайера стали катализатором зарождения идеи о государственном языке, воплощенной в проекте Вурмбранда. Этот проект, в 1880 г. отложенный комиссией рейхсрата на неопределенный срок, был возвращен к жизни событиями 1882-1883 гг. Тогда на повестке дня вновь оказалось требование славян Каринтии законодательно закрепить равноправие языков по примеру Богемии и Моравии. В мае 1882 г. распоряжение министра юстиции Алоиса Пражака[271] о закреплении паритета между словенским и немецким языками в смешанных и моноэтничных словенских округах Каринтии было передано в земский суд Граца. Вскоре после этого, в июле того же года, Пражак получил петицию силезских чехов и поляков с аналогичной просьбой в отношении их
национальных языков. 12 октября 1882 г. распоряжение для Силезии
272
вступило в силу .
В свете этих нововведений вновь прозвучала идея о закреплении за немецким языком статуса государственного и издании общего для Австрии закона об использовании языков, бывших в употреблении в отдельных провинциях.
Это случилось во время зимней сессии рейхсрата 1883-1884 гг. По воспоминаниям Пленера, парламентская дискуссия о государственном языке оказалась настолько бурной, что за ней практически затерялась не менее важная идея об общем языковом законе. По итогам дебатов января 1884 г., в ходе которых были озвучены многие традиционные аргументы сторон друг против друга, от упреков славянам в желании создать славянское государство на осколках Австрии и до требования признать открыто, что «государственный язык» - очередной эвфемизм для «германизации», при голосовании нижней палаты проект Вурмбранда был отклонен[272] [273].В ходе парламентских дебатов, однако, ни разу не была озвучена позиция правительства по этим вопросам. Причиной молчания, по словам Тааффе, был тот факт, что регулирование практики употребления языков в сношениях и документообороте того или иного учреждения - это вопрос, который зависел от конкретного органа исполнительной власти и не мог решаться на общегосударственном законодательном уровне. Характерен комментарий Пленера по этому поводу, хорошо иллюстрирующий общее настроение либерального лагеря относительно премьера и его кабинета. Политик писал: «Так проявилась неуверенная позиция правительства, которое не обладало достаточной силой, чтобы взять урегулирование языкового вопроса в свои руки. Для этого необходим ум государственника и
274
созидательные идеи, но и то, и другое отсутствовало»[274].
Неудачам конституционалистов на общеавстрийском уровне сопутствовал явно очертившийся вектор немецкой политики в Богемии. Им стало планомерное и упорное отчуждение от идеи национального компромисса, совместной с чешскими политиками деятельности и, в конечном итоге, от чехов вообще.
Следует отметить, что на тот момент отказ от сотрудничества не был обоюдным. Вскоре после очередных выборов в богемский ландтаг в июне 1883 г., на которых чехи завоевали большинство голосов и вошли в сейм корпусом из 167 депутатов против 75 немецких[275], чешскими лидерами был предпринят ряд попыток заручиться поддержкой своих оппонентов.
Так, немцам было предложено три мандата в земельном управлении Богемии, которые, после долгих дискуссий внутри немецкой фракции, было решено принять. Кроме того, 1 августа 1883 г. лидер старочехов Ф. Л. Ригер направил одному из ведущих немецких политиков Францу Шмейкалу письмо с предложением созвать общую конференцию. На ней предполагалось обсудить земское законодательство по вопросам национального равноправия и, возможно, принять решение о создании в Богемии национальных курий. Немецкие политики, по словам Эрнста фон Пленера, «знали, что чехи имеют в виду, говоря об уравнении в правах, и испытывали недоверие к их лидерам»[276]. Они ответили на предложение Ригера отказом, мотивировав это тем, что и без того пытаются поднять законодательство по национальным вопросам на общеимперский уровень. Также было высказано недоумение по поводу идеи о национальных куриях, так как она, по сути, означала бы разделение провинции на административно замкнутые части, против чего так активно выступали чехи ранее.Концепция административного деления, однако, набирала все большее количество сторонников. В середине августа на волне обсуждения чешсконемецкого компромисса на уровне земского соглашения Франц Шмейкал в своей речи на заседании ландтага впервые открыто заявил о том, что в административном разделении на замкнутые этнические округа немецкая общественность Богемии видит единственный способ снять напряженность в межнациональных отношениях. Этот тезис был подхвачен местной прессой. Требования доходили до радикализма в отношении не только внутрибогемских реалий (т.е. разделения провинции, вплоть до создания отдельного субъекта «Немецкая Богемия» со столицей в Райхенберге (Либерце), но и общеавстрийской политики. Звучали призывы к тому, чтобы немецкие депутаты покинули рейхсрат. Такой шаг рассматривался как
~ 277
единственная действенная мера в сложившихся условиях2.
В письме к отцу[277] [278] Пленер объяснял ажиотаж вокруг идеи о разделении Богемии опасениями чехов, что это - не что иное, как подготовка аннексии немецкоязычных территорий Богемии Германской империей[279].
Среди самих богемских политиков возникшая ситуация вызывала беспокойство, так как могла быть неблагоприятно для них воспринята императором. Для венского двора именно немецколиберальное движение виделось «ответственным» за умонастроения сочувствовавших ему немецких богемцев.С целью выработать общий подход к этой проблеме 25 сентября 1883 г. в Праге собрался съезд немецких депутатов ландтага. Его резолюция состояла из двух пунктов. Речь шла о наиболее животрепещущих на тот момент вопросов - разделения Богемии и ухода парламентариев из рейхсрата. От идеи о разделении провинции богемские немцы, разумеется, не отказывались, однако интерпретировали ее в умеренном ключе. В условиях все растущей «чехизации» исполнительной и судебной властей в провинции, и, как следствие, чрезмерной напряженности среди богемских немцев деление на замкнутые округа было единственным способом смягчить национальный конфликт. Это решение, кроме того, позволило бы избежать глобального государственно-правового реформирования, не затронув тем самым интересы Австрии как единого целого. Что же касается второго вопроса, то его следовало решать на уровне всей Конституционной партии, а не в рамках ее богемской «фракции». Тем самым участники съезда могли обезопасить себя от потенциальных обвинений в желании подвергнуть австрийский парламент обструкции[280].
Открыто сформулировать общую позицию по вопросу о будущем Богемии попытался Эдуард Хербст, чья статья «К языковому и национальному вопросу в Богемии» была опубликовала в венском ежедневнике «Neue Freie Presse», а также вышла отдельной брошюрой[281]. В ней на основе данных переписи населения 1883 г. конкретизировались доводы в пользу административного разделения провинции по языковому принципу. Данные, расчеты и построенная на их основе аргументация на несколько лет вперед стали для богемских немцев отправной точкой в дискуссиях об урегулировании богемского вопроса. В 1887 г., уже после безуспешного витка дискуссий о богемском вопросе, исследование Хербста было переиздано в расширенной версии и под его именем[282]; впрочем, общие выводы политика на основании численных соотношений остались прежними.
Очерк открывается риторическим замечанием о том, что вследствие всеобщего незнания географических и этнографических реалий Богемии все чаще звучит утверждение о том, что в ней вообще не существует замкнутой немецкой языковой области. Подробное опровержение этого заблуждения и стало задачей автора. Объекты его исследования - территории, находившиеся в ведении окружных судов Эгера (чеш. Хеб) и Лейпы (чеш. Чешская Липа). Общая численность населения в них составляла более 661 тыс. человек, что превышало численность населения многих других коронных земель, например, Зальцбурга, Каринтии, Далмации, Крайны, Силезии, Буковины[283].
Доля немецкоязычного населения в Эгере и Лейпе составляла 99,65% и 99,63% соответственно. Это была примерно треть всех богемских немцев. В абсолютном значении (немногим меньше 659 тыс. человек) их численность превосходила численность немецкоязычного населения во всех других коронных землях, за исключением Верхней и Нижней Австрии и Штирии, а в относительном уступала лишь Зальцбургу[284].
Переходя к детальному рассмотрению ситуации, Хербст разделял входившие в них районы на чисто немецкие (те, в которых не было ни одной чешской общины), чисто чешские и смешанные. Из общего числа в 216 районов их распределение было таково: 77 немецких, 102 чешских и 37
смешанных[285].
Из числа немецких районов (в 4-х из которых не было ни единого чешского жителя) 55 составляли компактную территорию на северо-западе королевства, на которой проживало всего 2% чехов (меньше, чем в Нижней Австрии) [286]. Еще 22 района были разделены Хербстом на 4 группы в зависимости от их географического положения: север Богемии, ее восточная граница, Богемский лес, внутренние территории. В последних численность чешскоязычных жителей была наиболее высокой, что трактовалось автором исследования как свидетельство «прогрессирующей чехизации»[287]. Тем не менее, общее соотношение чехов и немцев составляло 2,63% против 97,37%, что с точки зрения немецкого превосходства было выигрышнее, чем, например, в Вене с ее 95,23% немцев.
Наконец, Хербст подробно анализирует соотношение чешско- и немецкоязычного населения в 37 смешанных районах. Среди них было, во- первых, 13 округов с незначительным числом (одна или две) общин «другой» национальности (3 почти исключительно немецких и 10 почти исключительно чешских района), и, во-вторых, 24 округа, которые нельзя было причислить ни к преимущественно чешским, ни к немецким[288].
В качестве разрешения конфликта Хербст предлагал административное преобразование Богемии с целью сделать судебные округа и районы максимально моноэтничными. Им были рассмотрены варианты такого преобразования для смешанных районов - как правило, имелось в виду прикрепление тех или иных общин к соседним моноэтничным районам.
Сама по себе необходимость такого шага принималась политиком как данность и не доказывалась дополнительно. Также подразумевалась отмена языковых законов 1880 г. для немецких моноэтничных округов. В качестве дополнительного довода автор называл проект закона о национальностях, предложенного чехами как составную часть Фундаментальных статей. В нем также указывалось, что административные и судебные округа следует устраивать таким образом, чтобы сделать их максимально моноэтничными[289]. Таким образом, предложенная схема была близка не только богемским немцам, но и их оппонентам, и правительственным кругам. Кроме того, сценарии такого переустройства не требовали бы больших трат ни в плане бюджета, ни в плане человеческих ресурсов. Стоит также подчеркнуть, что в статье Хербста не идет речи о выделении Немецкой Богемии как отдельной провинции Цислейтании: он настаивает лишь на административном переустройстве в рамках существующей территориальной единицы.
На волне актуализации вопроса о разделении Богемии он был вынесен и на повестку дня зимней сессии 1883-1884 гг. австрийского парламента. Однако, основным предметом дебатов стал проект Вурмбранда, а инициатива богемских депутатов во главе с Хербстом вынести на обсуждение изыскания, призванные обосновать необходимость отмены указов Штремайера, была отклонена коалиционным большинством[290].
После неудачи в рейхсрате эпицентром обсуждения богемского вопроса оказался земельный ландтаг. Вторая половина 1884 г. стала тем рубежом, когда разрозненные идеи по поводу национального разделения стали оформляться в полноценное движение как на уровне большой политики, так и в общественной жизни королевства.
В сентябре 1884 г. на рассмотрение ландтага был предложен проект, подписанный 60 немецкими депутатами. В нем на основании наработок Хербста очередной раз выдвигалась идея разграничения смешанных округов по национальному принципу (путем разделения существующих или создания новых). Для этого было необходимо, чтобы такая просьба исходила от населения округа и не противоречила географическим, экономическим и иного рода обстоятельствам[291].
В переписке Эрнст Пленер отмечал, что инициатива Хербста позволила ему вновь занять лидирующую позицию среди немецколиберальных депутатов Богемии. Политик выражал надежду на то, что это ходатайство будет отклонено, и симпатии немецкоязычного населения Богемии вновь окажутся на стороне более умеренного крыла, безусловным лидером которого был сам Пленер. Провал инициативы конкурента Пленер предрекал, опираясь на невысокую оценку дальновидности своих чешских оппонентов, которых в частной переписке он называл «неуклюжими и беспомощными политиками». При должной расторопности, по мнению немецкого политика, чешские депутаты могли бы провести дебаты о проекте Хербста таким образом, чтобы, рассмотренный в определенном ракурсе, он стал основой для пропагандируемого ими земского закона о языках. Однако, к счастью для немецколиберального крыла, «они этого не замечают и в тупом [sic!] страхе перед словом «разделение» отказываются от общих
292
переговоров» [292].
Действительно, доклад был рассмотрен комиссией ландтага и передан правительству, вердикт которого был отрицательным. Тем не менее, эта инициатива стала «исходной точкой в парламенте и первым шагом для большого движения за национальное разграничение»[293]. С этого момента можно говорить о том, что немецкобогемская политика определила для себя систему координат и конкретный курс, оформление и воплощение в жизнь которого стало ее содержанием по меньшей мере до конца 1880-х гг.
Их ориентиры были закреплены на состоявшемся вскоре съезде лидеров богемских либералов. Они единогласно высказались за курс на национальное разграничение. Тогда же, в октябре 1884 г., на обсуждение либерального клуба был вынесен вопрос о выходе из богемского ландтага. Подобный шаг практически не получил поддержки из-за опасений большинства, что обструкция ландтага даст консервативному большинству возможность провести неблагоприятные для немцев законопроекты[294]. Тем не менее, выход из сейма как потенциальный метод влияния на богемскую политику, имел ряд приверженцев в немецком лагере. Он не исчез из спектра идей немецколиберальной политики, что показали события следующих двух лет.