ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ, КОНГРУЭНТНОСТЬ И ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА

Проводя сравнение синтаксических конструкций двух языков, необхо­димо дать предварительную оценку по крайней мере двум моментам. Во-первых, нужно выяснить, какие конструкции в сравниваемых язы­ках вообще поддаются сравнению, Во-вторых, важно узнать, до какой степени сравниваемые конструкции обладают формальным сходством.

В некоторых работах было выдвинуто предположение о том, что сравнению поддаются только конструкции, обладающие контекстуаль­ной эквивалентностью (Н а 11 і d а у 1964,115; Krzeszowski 1967). Эквивалентными являются конструкции, которые, по крайней мере в некоторых случаях, могут взаимно переводиться. Отношения между подобными эквивалентами называются текстуальной эквивалентностью (Catford 1965, 27). При выделении текстуальных эквивалентов в данном контексте или ситуации исследователю приходится полагаться на авторитет компетентного двуязычного информанта или переводчика (Н а 11 і d а у 1964, 115; Catford 1965, 27). В основе суждений ин­форманта лежит его интуиция, на которой базируется его лингвистиче­ская компетентность в данных двух языках. Большинство исследовате­лей в области контрастивной лингвистики полагаются на свою собст­венную компетентность и в качестве информантов используют самих себя, лишь изредка ссылаясь на суждения других компетентных лиц.

Одной из целей написания настоящей работы является попытка понять эту разновидность интуиции человека и таким образом начать исследо­вание проблем, связанных с важнейшим основополагающим вопросом: на чем основывается уверенность двуязычного информанта (или пере­водчика) в том, что данные конструкции в рассматриваемых языках эк­вивалентны или неэквивалентны.

Легко заметить, что понятие эквивалентности по своей природе свя­зано со значением сравниваемых конструкций и что любой подход к

Tomasz P. Krzeszowski. Equivalence, congruence and deep structure. - In: «Papers in Contrastive Linguistics», ed.

контрастивным исследованиям через понятие эквивалентности должен основываться на значении.

Однако при переводе каких-то конкретных предложений и прове­дении сравнительного анализа их структур также необходимо учитывать и их форму. Некоторые из эквивалентных конструкций могут состоять из одинакового числа эквивалентных формативов, расположенных в одинаковом порядке. В некоторых работах такие конструкции были названы конгруэнтными, а отношения между ними назывались кон­груэнтностью (Krzeszowski 1967; М а г t о n 1968)¹.

Если мы будем характеризовать различные конструкции в любых двух языках с точки зрения их эквивалентности и формального соот­ветствия, то мы заметим, что предложения могут быть: а) эквивалент­ными, но формально отличаться друг от друга; б) эквивалентными и формально подобными, т.е. конгруэнтными; в) неэквивалентными, но формально подобными; г) неэквивалентными и формально отличаться друг от друга. В настоящей работе основное внимание будет уделяться рассмотрению предложений типа а) и б).

Мы будем основываться на предположении о том, что первый термин в каждой паре относится к глубинной структуре сравниваемых кон­струкций, а второй термин — к их поверхностной структуре. Более того, мы попытаемся подтвердить следующую гипотезу: эквивалентные кон­струкции имеют идентичные глубинные структуры, даже если их поверх­ностные структуры сильно отличаются друг от друга². Таким образом, мы сделаем шаг вперед в поисках объяснения интуиции переводчика. Однако до того, как мы этим займемся, нам необходимо уточнить, что мы понимаем под понятием «глубинная структура».

Лакофф в своей работе (Lakoff 1968) выводит определение глу­бинной структуры из работ Катца и Постала (Katz, Postal 1964) и Хомского (Chomsky 1965). Глубинная структура рассматривается как уровень лингвистического анализа, на котором: (а) определяются основные грамматические отношения между важнейшими грамматичес­кими категориями; (б) констатируются ограничения выбора и отноше­ния совместной встречаемости; (в) получают лексическую репрезента­цию соответствующие грамматические категории; (г) обеспечивается ввод в трансформационные правила.

Условие (б) означает, что ограничения выбора и другие отношения совместной встречаемости, констатируемые на уровне глубинной струк­туры, позволяют сформулировать правильные обобщения относительно ограничений выбора и отношения совместной встречаемости среди эле­ментов предложения.

Условие (в) возникает на основе допущения о том, что именно уро­вень глубинной структуры непосредственно определяет семантическую интерпретацию предложения. Поскольку она проводится на основании семантических правил, определяемых как в терминах семантического содержания лексических единиц, так и грамматическими отношениями, условия б) и в) являются взаимозависимыми. Однако семантический компонент в том виде, как он рассматривается в работах Катца и других авторов, подчиняется правилам иного порядка («проекционным прави­лам») , нежели «правила Основы».

Подобное определение глубинной структуры позволяет решать вопрос об идентичности глубинных структур синонимических конструкций, поверхностные структуры которых не идентичны. Наглядно показав, что существуют одни и те же ограничения выбора и разные отношения совместной встречаемости для синонимических конструкций, имеющих различные поверхностные структуры, мы можем сделать вьюод о том, что подобные конструкции по своей сути являются подобными на уровне глубинной структуры, на котором в соответствии с условием

(б) заявляются эти ограничения. Таким образом, Лакофф смог показать идентичность глубинных структур двух конструкций, представленных такими предложениями:

(1) Seymour sliced the salami with a knife.

‘Сеймор нарезал салями ножом’.

(2) Seymour used a knife to slice the salami.

‘Сеймор использовал нож, чтобы нарезать салями’.

Ему удалось это сделать даже несмотря на то, что до настоящего момен­та он не смог в терминах эксплицитных правил сказать, что представля­ет собой глубинная структура этих конструкций.

До того как продолжить работу над решением нашей основной зада­чи, мы предварительно попытаемся исследовать синтаксическое поведе­ние польских эквивалентов фраз (1) и (2), чтобы выяснить, распростра­няются ли на конструкции, которые они представляют, параллельные ря­ды ограничений совместной встречаемости.

Польскими эквивалентами (1) и (2) являются следующие предло­жения:

(3) Seymour pokrajal salami nozem.

‘Сеймор нарезал салями ножом’.

(4) Seymour uzyi noza,aby pokrajad salami.

‘Сеймор использовал нож, чтобы нарезать салями’³.

Окончание инструментального падежа в слове nozem (3) выступает в качестве истинного эквивалента предлога with (1), поскольку это окончание, как и предлог, имеет целевое, инструментальное значение (Lakoff 1968). Аналогично в (4) глагол uzyc является истинным эк­вивалентом глагола use ‘использовать’ в (2), т.к. они оба имеют ин­струментальное значение.

Представим поверхностные структуры этих двух пар предложений следующим образом:

(5) NPj - V - NP₂ - with - NP₃

(6) NPj - use - NP₃ to - V - NP₂

(7) NPj - V - NP₂ - inst - NP₃

(8) NPj — uzyc NP₃ — aby — V — NP₂, где «inst» в (7) означает окончание инструментального падежа.

Лакофф уже доказал, что для (5) и (6) имеет силу один и тот же ряд ограничений выбора и сочетаемости, и таким образом он продемонстри­ровал идентичность глубинных структур, лежащих в основе этих двух конструкций. Судя по всему, параллельный ряд ограничений применим также по отношению к (7) и (8):

I. В польском языке, как и в английском, глагол, представленный V, должен характеризоваться семантической чертой [+Активность], чтобы предложение оставалось грамматически правильным.

(9) a. Albert computed the answer with a sliderule.

‘Альберт подсчитал ответ при помощи логарифмической линейки’.

б. Albert used a sliderule to compute the answer.

‘Альберт использовал логарифмическую линейку, чтобы под­считать ответ’.

(10) a. Albert obliczyi (uzyskai) odpowiedz suwakiem (even if «na su-

waku» sounds better).

‘Альберт подсчитал (получил) ответ логарифмической линей­кой’ (даже если «на линейке» звучит лучше).

‘Альберт использовал логарифмическую линейку, чтобы под­считать ответ’.

(1 l)a.*Albert znal odpowiedz suwakiem.

букв. ‘Альберт знал ответ логарифмической линейкой’, б. * Albert uzyl suwaka,aby znac odpowiedz. букв. ‘Альберт использовал логарифмическую линейку, чтобы знать ответ’.

II. В английском и польском языках NPj должно быть одушевлен­ным:

(12) a. Peter hit Oliver with a hammer.

‘Питер ударил Оливера молотком’, б. Peter used a hammer to hit Oliver.

‘Питер использовал молоток, чтобы ударить Оливера’.

(13) a. Piotr uderzyt Olivera mtotkiem.

‘Петр ударил Оливера молотком’, б. Piotr uzyt mlotka,aby uderzyc Olivera.

‘Петр использовал молоток, чтобы ударить Оливера’.

(14) a. *Cios uderzyt Olivera mtotkiem.

букв. ‘Удар ударил Оливера молотком’, б. *Cios uzyl mfotka,aby uderzyc Olivera.

букв. ‘Удар использовал молоток, чтобы ударить Оливера’.

III. Ни в одной из конструкций NP₂ не может иметь тот же референт, что и NP₃:

(15) а. Не unlocked the door with a master-key.

‘Он открыл дверь отмычкой’.

б. Не used a master-key to unlock the door.

‘Он использовал отмычку, чтобы открыть дверь’.

(16) a. Otworzyt drzwi wytrychem.

‘Открыл дверь отмычкой’, б. Uzyt wytrycha,aby otworzyd drzwi.

‘Использовал отмычку, чтобы открыть дверь’.

(17) a. *Otworzyf drzwi nimi samymi.

букв. ‘Отворил дверь ими самими’, б. Uzyi drzwi,aby je otworzyd. букв. ‘Использовал дверь, чтобы ее открыть’.

IV. Ни В ОДНОЙ ИЗ конструкций NP} не может иметь тот же референт, что и NP₃:

(18) a. Anatol broke the pane with the scared soldier.

букв. ‘Анатолий разбил стекло испуганным солдатом’, б. Anatol used the scared soldier to break the pane. букв. ‘Анатолий использовал испуганного солдата, чтобы разбить стекло’.

(19) a. Anatol wybit szybg przerazonym zofiiierzem.

букв. ‘Анатолий разбил стекло испуганным солдатом’, б. Anatol uzyf przerazonego zolnierza,aby wybic (nim) szybg.

(20) а. * Anatol wybil sobg szybg.

букв. ‘Анатолий выбил собой стекло’, б. * Anatol uzyf siebie,aby wybid szybg. букв. ‘Анатолий использовал себя, чтобы выбить стекло’.

V. Вопросы, образованные от (7) и (8), столь же двусмысленны, как и их эквиваленты на английском языке:

(21) a. Did Seymour slice the salami with a knife?

‘Сеймур нарезал салями ножом?’ б. Did Seymour use a knife to slice the salami?

‘Сеймур использовал нож, чтобы нарезать салями?’

(22) a. Czy Seymour pokrajal salami nozem?

‘Сеймур нарезал салями ножом?’

6. Czy Seymour uzyl noza,aby pokrajac salami?

‘Сеймур использовал нож, чтобы нарезать салями?’

Все четыре вопроса не однозначны и могут выражать по меньшей мере две разные идеи. Во-первых, эти вопросы могут быть заданы для того, чтобы узнать, было ли салями нарезано вообще. Во-вторых, если заведо­мо предполагается, что оно действительно было нарезано, то они могут быть заданы для того, чтобы подтвердить то, что оно было нарезано не каким-либо другим инструментом, а именно ножом.

VI. Отрицательные конструкции, основанные на (7) и (8), столь же дву­смысленны, как и эквивалентные им конструкции в английском языке:

(23) a. Seymour did not slice the salami with a knife.

‘Сеймур не нарезал салями ножом’, б. Seymour did not use a knife to slice the salami.

‘Сеймур не использовал нож, чтобы нарезать салями’.

(24) a. Seymour nie pokrajaf salami nozem.

‘Сеймур не нарезал салями ножом’, б. Seymour nie uzyf noza aby pokrajac salami.

‘Сеймур не использовал нож, чтобы нарезать салями’.

Все четыре предложения могут означать, либо что салями вообще не было нарезано, либо, если предполагается, что действие имело место, что в качестве инструмента нарезания салями нож не использовался.

VII. В польском языке, как и в английском, глагольное словосоче­тание, выступающее в качестве дополнения глагола uzyc, не может со­держать отрицания:

(25) а. *1 used the knife not to slice the salami.

букв. ‘Я использовал нож, не чтобы нарезать салями’, б. *1 used the knife to not slice the salami.

‘Я использовал нож,

‘Я использовал нож, чтобы не нарезать салями’.

(26) a. *Uzylem noza,aby nie pokrajac salami.

букв. ‘Я использовал нож, не чтобы нарезать салями’, б. *Uzyfem noza nie,aby pokrajad salami.

‘Я использовал нож, чтобы не нарезать салями’.

Тот факт, что польские эквиваленты (5) и (6) подчиняются парал­лельному ряду ограничений выбора и отношений совместной встречаемо­сти, позволяет надеяться, что при помощи эмпирического исследования нам удастся подтвердить гипотезу о том, что эквивалентные конструк­ции имеют идентичную глубинную структуру.

В своей работе Лакофф не делал попытки сформулировать какие- либо эксплицитные правила, отражающие отношения между различны­ми грамматическими категориями в глубинной структуре. Он ограни­чился несколькими выводами относительно глубинной структуры, самым важным из которых был: «Глубинная структура должна быть

чем-то более абстрактным (дальше отстоять от поверхности), чем это было показано в уже проведенных исследованиях в области трансформа­ционной грамматики»(Ь akoff 1968). Далее в нашей работе мы попы­таемся сформулировать некоторые правила, касающиеся глубинной структуры, которые объясняют эквивалентность примеров (5), (6) И (7), (8).

В последнее время точки зрения на природу глубинной структуры изменились, и большинство исследователей пришло к вьюоду, что семан­тика является не только интерпретационной, но и порождающей и, сле­довательно, «семантическая репрезентация и синтаксическая репрезента­ция в своей основе имеют одну и ту же природу» (McCawley 1968)⁴.

В этой единой репрезентации в качестве формального аппарата исполь­зуется символическая логика или, точнее, исчисление предикатов, где пропозиции соответствуют предложениям глубинных структур, функции соответствуют глаголам, а аргументы — существительным или именным словосочетаниям.

Недостаток места в данной работе не позволяет привести подробное обсуждение аргументов в пользу подобной концепции Основы, объяс­няющей глубинные структуры предложений. Мы вынуждены огра­ничиться лишь заявлением о том, что наиболее приемлемое объясне­ние Основы, данное в терминах логики, в применении к естествен­ным языкам было предложено в работе (Fillmore 1968). Мы примем эту концепцию, оставив в стороне ее теоретическое обсуж­дение⁵ .

Филлмор предположил, что правила Основы, выраженные в терми­нах модифицированного исчисления предикатов, являются универсаль­ными: «...в глубинной структуре предложения во всех языках имеется пропозиционное ядро, состоящее из глагола V и одной или более имен­ных групп NP, каждая из которых находится в особом падежном отношении к ядру Р (и, следовательно, глаголу V)»[32]. Каждой про­позиции предшествует модальность (М), таким образом, первое правило универсальной основы может быть сформулировано следующим образом:

(27) S^M + P(Fillmore 1968)⁶.

Пропозиция в (5), (6) и (7), (8) может быть представлена как:

(28) Р^М + 0 + І+А⁷.

Графическое представление четырех рассматриваемых конструкций до введения в них лексических единиц идентично. Мы обозначим через D — декларативную модальность, через і — экспоненту I в поверхност­ной структуре — «with» или «use» в английском языке, окончание инст- ру ментально го падежа — «przy pomocy + gen» или «uzyc + gen» в поль­ском языке; через а — экспоненты А, представленные в английском и польском языках соответственно как «Ьу» и «przez»:

(29)

После подстановки лексических единиц на место V_s, NP_S и экспонент падежей мы получаем:

(30)

s

Глубинные структуры предложений:

(2) Seymour used a knife to slice the salami.

(4) Seymour uzyl noza,aby pokrajac salami.

‘Сеймур использовал нож, чтобы нарезать салями’ — полностью соответствуют глубинной структуре предложений (1) и (3). В предложениях (2) и (4) use и uzyc выступают в качестве экспонент I вместо соответственно with и творительного падежа. Следует отме­тить, что, даже если noz в (4) выступает в поверхностной структуре с окончанием родительного падежа, он по-прежнему представляет ин­струмент, используемый в процессе нарезания салями, и в глубинной структуре относится к I. Это окончание родительного падежа в поль­ском варианте (4) предложения является идиосинкразической поверхностной характеристикой польского языка, в котором глагол uzy6 управляет родительным падежом, не имеющим ничего общего с понятийным творительным падежом, управляющим обоими NP₃s. Таким образом, глубинная структура (2) и (4) может быть представ­лена как:

s

(33)

Когда А в (32) и (33) становится подлежащим, мы получаем (34) и (35) соответственно:

(35)

s

Когда в (32) и (33) А превращаются в подлежащие, I помещается пе­ред V в соответствии с правилом, которое в настоящий момент я не могу объяснить. Кроме того, перед соответствующими глаголами вставляются «to» и «аЬу». После обязательного исключения «Ьу» и «przez + gen» и необходимых косметических трансформаций мы в конечном итоге получаем:

(2) Seymour used a knife to slice the salami.

(4) Seymour uzyt noza,aby pokrajad salami.

‘Сеймур использовал нож, чтобы нарезать салями’.

Даже если механизм трансформаций остается несколько туманным, очевидно, что операции превращения (32) в (34) и (33) в (35) строго параллельны, а полученные схемы почти конгруэнтны. (Полной кон­груэнтности нет из-за родительного падежа у слова noz.) Когда А в (30) становится подлежащим, предлог by исчезает, и после необходимых тран­сформаций мы получаем:

(1) Seymour sliced the salami with a knife.

‘Сеймур нарезал салями ножом’.

В польском языке параллельные операции дают:

(3) Seymour pokrajal salami nozem.

‘Сеймур нарезал салями ножом’.

Превращение О в подлежащее как в английском, так и в польском языках возможно только при проведении пассивной трансформа­ции⁸.

Эти два процесса объясняют изменение (30) в (36) и (31) в

(37):

(36)

S

В результате мы получаем предложения:

(38) The salami was sliced with a knife by Seymour.

‘Салями было нарезано ножом Сеймуром’.

(39) Salami zostato pokrajane nozem przez Seymoura.

‘Салями было нарезано ножом Сеймуром’.

I также может стать подлежащим в предложении. Подстановка I в качестве подлежащего связана с использованием как в английском, так и в польском языках любопытного ограничения: выбор поверхност­ной экспоненты I перестает быть свободным, т.к. «use» и «uzyc» должны быть обязательно введены в предложения, чтобы I была представлена в поверхностной структуре. В этом случае обязательно должна быть про­ведена также пассивная трансформация. В результате получаются пред­ложения:

(40) The knife was used by Seymour to slice the salami.

‘Нож был использован Сеймуром, чтобы нарезать салями’.

(41) N6z zostafuzyty przez Seymoura,aby pokrajad salami.

‘Нож был использован Сеймуром, чтобы нарезать салями’.

Я попытался показать идентичность глубинных структур двух англий­ских и польских конструкций с инструментальным падежом. Эти эм­пирические данные соответствуют гипотезе Филлмора и Баха о том, что Основа универсальна. Конечно, необходимо провести еще много ис­следований до того, как эта гипотеза сможет получить статус закончен­ной теории. С точки зрения вышеизложенного двуязычный информант интуитивно опирается на те же самые основополагающие операции, что и в парафразе, поскольку оба эти случая связаны со способностью ассо­циировать конкретные предложения с лежащей в их основе глубинной структурой или, иначе говоря, способностью интерпретировать значение предложений.

Разница между парафразой и переводом, которая вполне очевидно существует, помимо всего прочего, связана с различием в трансформа­циях, претерпеваемых глубинными конструкциями при выходе их в поверхностную структуру. Эта не изученная пока что область заслужи­вает отдельного тщательного исследования.

Примечания

¹ Более подробно вопрос о конгруэнтности рассматривается в работе Мартона (Mar to п 1968).

² Сравните то, что написано об универсальной основе в работах (Fillmore 1968; Bach 1968) и ранее о переводе и значении в работе (Quine 1964).

³ Для краткости мы не будем учитывать вопроса о виде польских глаголов.

⁴ Убедительные аргументы в защиту этого утверждения вы можете найти в ра­боте (Lakoff, Ross 1967). В работах (Chomsky 1968) и (Katz 1970) от­стаивается интерпретационная семантика.

⁵ Существует много сложных проблем, которые не учитывались в рамках на­стоящей работы, например, выводится ли NP_S в Основе из стоящих за этим пред­ложений (см. работу Bach 1968), неопределенность статуса падежей (отношения? категории?), ограничений выбора, см. обсуждение этой проблемы в работах (R о- binson 1970; Anderson 1971), а также отсутствие систематических крите­риев, когда мы решаем, является тот или иной падеж частью пропозиции или он выводится из заключенного в структуре S. Эти и многие другие проблемы требуют подробного изучения, и мы не можем рассматривать их в настоящей работе.

⁶ Модальность предложений рассматривается в работе (Polanski 1969).

⁷ В момент подготовки настоящей работы к печати я уже не столь убежден, что I следует рассматривать как часть той же пропозиции, как О и А. Доводы про­тив (28) изложены в моей новой работе.

⁸ Механизм пассивной трансформации описан в работе (Fillmore 1968, 37-40).

При обучении иностранному языку следует обязательно учитывать родной язык обучающегося (см. Vermeer 1965,181). Как писал Уорф: «Мы членим и оцениваем действительность так, как это принято в нашем родном языке. Языки различаются не только тем, каким образом строятся в них предложения, но также тем, как они членят действитель­ность, получая элементы, из которых затем составляются предложения» (Whorf 1956, 240).

Наш родной язык представляет нам чувственный мир особым обра­зом — как объекты, состояния, процессы, действия. Некоторые заходят так далеко, что утверждают, будто язык формирует наше мышление, навязывая нам определенный взгляд на мир. В соответствии с более уме­ренной точкой зрения, язык подсказывает нам определенный способ мышления. Видимо, именно так думал Кэрролл, писавший: «Поскольку языки различаются способами обозначения объективного опыта, по­стольку говорящие на них стремятся оценивать и членить действитель­ность в соответствии с категориями, существующими в их родных язы­ках» (С а г г о 11 1963, 12). Мы можем отвлечься от определенного спо­соба анализа и организации опыта, только предприняв некоторые усилия, например выучив другой язык. В процессе обучения иностранному язы­ку мы будем постоянно сталкиваться с различиями в средствах концепту­ализации объективного опыта; для говорящих на иностранном языке концептуальные ошибки — особенно на уровне повседневной речи — так же обычны, как грамматические, но с точки зрения коммуникации они, безусловно, более серьезны (L е і s і 1962,140—150).

Влияние родного языка может проявляться на фонологическом, син­таксическом и семантическом уровнях. Контрастивный анализ позволя­ет выявить моменты различий и противоречий, и именно на эти моменты следует обращать особое внимание при обучении иностранному языку. Такой подход к обучению языку имеет много общего с тем, что Кэрролл

Henry W. К і г k w о о d. Translation as a basis for contrastive linguistic analysis - «In­ternational Review of Applied Linguistics in Language Teaching» (IRAL), 1966, vol. IV, №3,175-182.

Называет «когнитивной теорией освоения кода», в соответствии с кото­рой «изучение языка — это процесс овладения навыками сознательного владения фонологическими, грамматическими и лексическими моделями другого языка, преимущественно путем изучения и анализа моделей как совокупности знания» (Carroll 1965, 278—280). Далее он продолжает: «Обучение ремеслу облегчается сознательным вниманием к его сущест­венным особенностям и их пониманием». В соответствии с когнитивной теорией освоения кода, «при условии, что обучаемый в достаточной сте­пени владеет структурой языка, при употреблении языка в значимых си­туациях автоматически разовьется способность к его использованию».

Что касается слов и их значений, то в одном языке могут существо­вать семантические различия, отсутствующие в другом, т.е. этот язык может разделять на несколько категорий (например, несколько различ­ных слов), то, что в другом языке обозначается одной категорией (на­пример, одним словом). В поисках концептуальных различий между языками не обязательно обращаться к области абстрактных значений. Как видно из приводимых ниже примеров, такие различия часто встре­чаются в языке повседневного общения. Собственно говоря,концептуаль­ные сходства или совпадения наиболее часто обнаруживаются в сфере на­учных терминов «ученой» лексики и научных терминов, значение которых четко определено и составляет часть общей, интернациональной культуры.

Изучающему иностранный язык подчас бьюает трудно понять, какова область значения самых обычных, повседневных слов. В английском языке щетка (a brush) называется щеткой независимо от того, чистят ли ею зубы, одежду, обувь, расчесывают волосы, скребут пол либо рисуют картину. Все эти различные предметы относятся к одной катего­рии, или семантической области, обозначаемой именем brush ‘щетка’. В Словаре древнеанглийского языка слово щетка определяется так: «приспособление из щетины, волоса, проволоки и т.п., вставленных в де­рево и т.п., для оттирания или подметания; пучок волоса и т.п., встав­ленный в прямую ручку или перо и т.п., для рисования и т.п.», В немец­ком языке нет единой категории щетка и, соответственно, нет одного об­щего слова для всех этих различных объектов. Вместо этого использу­ются разные слова, в зависимости от формы, величины и цели использо­вания предмета. В немецком языке можно говорить о зубной щетке, щетке для волос, для одежды, обувной щетке, и во всех этих щетках немцы видят какие-то общие черты. Сходство имени предполагает сходство объектов, обозначаемых этим именем. Такие общие черты от­личают в сознании немцев подобные Biirsten от других объектов, называ­емых Pinsel и Besen. Словарь Брокгауза приводит следующее определе­ние имени Biirste: «приспособление из щетины для чистки», при этом подчеркивается цель — «чистка». Имя Pinsel определяется так: «приспо­собление из щетины, вправленной в деревянную ручку, [используется] для нанесения покрытий, выравнивания поверхностей, окраски». В дан­ном случае существенна форма, а также назначение предмета. И кисть художника, и кисточка для бритья — обе называются Pinsel. Щетка для подметания называется Besen; по словарному определению, Kehr- werkzeug — это ‘приспособление для подметания’. Таким образом, мы ви­дим, что в английском языке в одну категорию щетка входит то, что в немецком языке распределено по разным, более частным, категориям. Англичанин, изучающий немецкий язык, сталкивается с расхождением, немец, изучающий английский, — со схождением. Для адекватного наглядного представления объема содержания имен Biirste, Pinsel, Besen следует принимать во внимание то, что. содержание этих слов в англий­ском языке объединяется в единое целое. Следует постараться предста­вить их в таких ситуациях, которые недвусмысленно выявят существен­ные условия, диктующие употребление каждого из имен. Другими при­мерами схождений и расхождений среди слов повседневного обихода яв­ляются: chair ‘стул’— Sessel ‘кресло’/Stuhl ‘стул’; сир ‘чашка’— Tasse ‘чашка’/Рокаї ‘бокал’; Fleisch ‘мясо’ —meat ‘мясо’/flesh ‘плоть’; fruit ‘фрукт’ — Obst ‘фрукты’/Frucht ‘фрукт, плод’; Schaum ‘пена’ — foam ‘neHa’/froth ‘пена (у рта)’/lather ‘(мыльная) пена; мыло (на лошади)’; go ‘идти’ — gehen ‘идти’/fahren ‘ехать’. В сфере абстрактных значений английский глагол to think ‘думать’ приобрел более широкое значение и применение, чем немецкий denken, и в разных контекстах будет пере­даваться в немецком языке разными глаголами или глагольными сло­восочетаниями: Let me think ‘Дайте подумать’ — Lass mich mal nachden- ken; I don’t think so ‘Я так не думаю’ — Ich glaube nicht; What do you think? ‘Что вы скажете?’ — Was meinst du?; That’s just what I think ‘Так я и ду­маю’ — Ich bin genau der selben Meinung; I think it likely that ‘Мне кажется вероятным, что...’ — Ich halte es fiir wahrscheinlich, dafi; I’ll think it over ‘Я это обдумаю’ — Ich werde es mir uberlegen; To think that it may be true ‘Подумать только, это может оказаться правдой’ — Wenn man bedenkt, das es wahr sein konnte; I wouldn’t think of such a thing ‘Мне бы такое и в голову не пришло’ — So etwas kame mir uberhaupt nicht in den Sinn.

На более продвинутом этапе обучения языку контрастивный анализ при переводе — переводе как средстве, а не как самодовлеющей цели в небольших, но интенсивно поданных дозах — является средством привле­чения внимания обучающегося к различиям и противоречиям на семан­тическом и синтаксическом уровнях, к осознанию этих различий и про­тиворечий и — в какой-то мере — к их преодолению. Выбирая материал для перевода, следует отдать предпочтение нейтральной прозе, а не тек­стам, написанным ярким, самобытным языком, изобилующим стилисти­ческими сложностями.

Можно прибегать к сравнению существующих переводов с оригина­лом. Текст на родном языке содержит всю информацию, которую нужно передать. Каждое высказывание, скажем предложение, должно быть за­тем разбито на составные части, на элементы значения, или «компоненты предложения» (Kufner 1962, 9—12), которые могут состоять из от­дельных слов, словосочетаний или глагольных выражений типа put up with ‘мириться с (чем-л.)’ (He/put up with/it), которые образуют лекси­ческий комплекс, выступающий как семантическая единица, и которые могут соответствовать одной лексической единице в другом языке. Следующее предложение может служить иллюстрацией этого этапа ана­лиза:

англ. The measures / were announced / at the EFT A[33] meeting in Geneva / during the early hours of yesterday morning.

‘О принятых мерах было сообщено вчера рано утром на сове­щании членов ЕАСТ в Женеве’.

нем. Die Mafinahmen / wurden / gestern in den friihen Morgenstunden/ auf der Tagung der EFTA in Genf / angekiindigt.

После анализа по составляющим элементам можно переходить к со­поставлению формальной и семантической структуры оригинала и пе­ревода.

Значения слов должны быть разложены на компоненты. Недостаточ­но сказать, что А «соответствует» В, потому что А и С одного языка мо­гут соответствовать В другого языка. В немецком языке два слова — Kopf и Haupt — обозначают часть тела, которая в английском называется head ‘голова’, но каждое из немецких слов имеет специфические кон­нотации, и эти коннотации определяют возможное употребление этих слов в контексте, т.е. их дистрибуцию, или коллокацию. И Kopf, и Haupt обозначают часть человеческого тела, но Kopf также связано с интеллек­туальными способностями, поэтому может употребляться в метафори­ческом смысле в таких контекстах, как ein gescheiter Kopf ‘толковая голова’, Ег behielt einen klaren Kopf ‘У него ясная голова’, где употребле­ние слова Haupt невозможно. Поэтому Kopf и Haupt не взаимозаменяе­мы. Рассматривая значение слова, мы должны принимать во внимание как го, что слово обозначает, так и то, какие коннотации с ним связаны, т.е. какие ассоциации оно вызывает, и возможные контексты его упот­ребления. При переводе следует учитывать денотацию, коннотацию и коллокацию как составные части значения выражения.

Следующий пример может дать некоторое представление о том, как проводится контрастивный анализ:

англ. The boy / found / a fat wallet / in the street / yesterday.

‘Вчера на улице мальчик нашел толстый кошелек’.

нем. Der Junge I hat / gestern / auf der Strafie / eine dicke Brieftasche / gefunden.

Der Junge I fand / gestern / auf der Strafie / eine dicke Brieftasche. Der Junge I hat / gestern / eine dicke Brieftasche / auf der Strafte / gefunden.

Der Junge I fand gestern /eine dicke Brieftasche / auf der Strafte. Gestern I hat / der Junge / eine dicke Brieftasche / auf der Strafie / gefunden.

Gestern I fand / der Junge /eine dicke Brieftasche / auf der Strafie. Eine dicke Brieftasche / hat der Junge / gestern / auf der Strafie / ge­funden.

Eine dicke Brieftasche / fand / der Junge / gestern / auf der Strafie. Auf der Strafte / hat / der Junge / gestern / eine dicke Brieftasche / gefunden.

Auf der Strafie / fand / der Junge / gestern / eine dicke Brieftasche.

В английском простом повествовательном предложении — в отличие от вопроса или придаточного предложения — мы имеем прямой порядок слов «подлежащее—сказуемое—дополнение». Отклонения от такого по­рядка слов крайне редки. Положение подлежащего boy ‘мальчик’ перед сказуемым синтаксически значимо; оно определяет роль слова в пред­ложении как грамматического подлежащего. Перемена местами boy ‘мальчик’ и wallet ‘кошелек’ привела бы к бессмыслице. Обстоятельства расположены в предложении наиболее обычным образом, т.е. обстоятель­ство места перед обстоятельством времени. Обстоятельство yesterday ‘вчера’ может быть перенесено в начало предложения. В немецких соот­ветствиях личная форма глагола занимает вторую позицию в предложе­нии, независимо от того, каким образом трансформируется предложе­ние. Обычный английский порядок слов «подлежащее—сказуемое—до­полнение» для немецкого языка необязателен. Любой другой член пред­ложения может предшествовать подлежащему в начальной позиции. Бла­годаря наличию флексий подлежащее и дополнение могут меняться мес­тами. Инвертированный порядок слов не отразится на отношениях меж­ду подлежащим, сказуемым и дополнением, он вызовет лишь сдвиг в эмфазе, т.е. It was a fat wallet the boy found букв. ‘To, что мальчик нашел... было толстым кошельком’. Порядок слов в английском языке выпол­няет синтаксическую функцию; в немецком языке его функция в том, чтобы определять сравнительную значимость составных элементов мыс­ли. Порядок слов в первых шести немецких предложениях может быть назван «нейтральным»(Ео u г q и е t 1962, 364), т.е. ни один член пред­ложения особым образом не выделяется. Порядок слов в последних четырех предложениях может быть назван «экспрессивным»; начальный элемент в них выделен особо. В английском языке грамматическое подлежащее стремится занимать начальную позицию. В предыдущем предложении и в таком предложении, как Yesterday he saw him ‘Вчера он его видел’, обстоятельства in English ‘в английском языке’ и yesterday ‘вчера’ расположены почти парентетически, вне рамок предложения. В речи это будет обозначено «перерьюом» в потоке речи, а на письме — запятой. Ср. следующие предложения:

нем. Rom wurde von Romulus gegrundet.

Gegrundet wurde Rom von Romulus.

англ. Rome was founded by Romulus.

‘Рим был основан Ромулом’.

нем. Von Romulus wurde Rom gegrundet.

англ. It was Romulus who founded Rome.

‘Ромул основал Рим’.

нем. Aus der Kindheit meiner Mutter will ich hier einiges aufzeichnen.

англ. I am going to record here some events from my mother’s childhood. ‘Я собираюсь записать здесь некоторые события из детства моей матери’.

нем. An den Sonntagen und in den Ferien kam sie nach Haus.

англ. She came home on Sundays and in the holidays.

‘Она приезжала домой по воскресеньям и на каникулы’.

нем. Den Zwiespalt, in den sie geriet, schlichtete sie selbst.

англ. She herself resolved the conflict in which she found herself.

‘Она сама разрешила конфликт, в котором оказалась’.

В немецких предложениях порядок обстоятельств прямо противо­положен обычному английскому порядку слов, который продемонстри­рован также в примере на стр. 345. Это соответствует основной тенденции немецкого порядка слов: чем значимее член предложения и чем теснее его связь со сказуемым, тем ближе к концу предложения он расположен. Для многих глаголов, например глаголов движения, обстоятельство мес­та является необходимым дополнением при глаголе, напр.: Ег fahrt im Sommer mit seiner Frau nach Mimchen ‘Летом он едет... с женой в Мюнхен’. Даже если оно не является необходимым глагольным дополнением, об­стоятельство места стремится располагаться в конце предложения, напр.:

Er hat gestern den ganzen Tag im Biiro gearbeitet ‘Вчера он весь день прора­ботал в конторе’. Так же как в английском языке, обстоятельства време­ни могут занимать в немецком начальную позицию, напр.: Gestern hat er den ganzen Tag im Biiro gearbeitet ‘Вчера он работал в конторе целый день’.

Расчленив выбранное предложение на составные части, или «компо­ненты предложения», что мы сделали ранее, мы можем перейти к анали­зу и сравнению структур самих этих элементов. Мы замечаем, что анг­лийскому прилагательному fat ‘толстый’ в словосочетании a fat wallet ‘толстый кошелек’ соответствует в немецком dick, eine dicke Briefta- sche. Немецкое прилагательное dick может быть без ограничений приме­нено по отношению к предметам и людям: eine dicker Mann ‘толстый че­ловек’, ein dickes Buch ‘толстая книга’ (L е і s і 1960, 42). Английское прилагательное fat обычно относится к людям, a thick — к предметам. В приведенном предложении прилагательное сочетается со словом wallet ‘кошелек’, т.е. обозначает предмет и несет коннотацию «богатый содер­жанием», которую оно имеет, например, в словосочетании fat land ‘бо­гатая почва’. В немецком переводе эта коннотация имплицитно содер­жится в выражении eine dicke Brieftasche, и нет необходимости выра­жать ее особыми формальными средствами. Прилагательные fat, thick, dick различаются по дистрибуции, по объему коллокации. Прилагатель­ные wide ‘широкий’ и weit также различаются коллокацией: a wide square ‘широкая площадь’ — ein weiter Platz, a wide plane ‘широкая равнина’— eine weite Ebene, a wide hole ‘широкая дыра’ — ein weites Loch, но a wide plank ‘широкая доска’ передается немецким ein breites Brett. Английское прилагательное wide может относиться к твердым предметам, а немецкое weit не может. Некоторые прилагательные могут сочетаться только с оп­ределенными существительными, а у некоторых глаголов наблюдается ограниченный набор подлежащих или дополнений. Отклонения от этих нормальных «условий употребления» могут приводить к особым эффек­там: an aged oak ‘старый дуб’, букв, ‘престарелый дуб’ — eine bejarte Ei- che. Тот факт, что слова имеют привычную коллокацию, служит источ­ником метафор. Путем перенесения слов из привычного окружения в окружение, в котором они обычно не употребляются, достигаются не­обычные эффекты. Слово привносит с собой ассоциации, связанные с его привычным окружением. Метафора прекращает свое существование, когда мы перестаем осознавать, что произошел перенос из одной сферы в другую, т.е. когда слово приобретает новую привычную коллокацию.

Слово Knabe, означающее также ‘мальчик’, имеет коннотации, свя­зывающие его с иными контекстами. Другими примерами слов с одним и тем же денотативным, но различным коннотативным значением в не­мецком и английском языках являются youth ‘юноша’ — Jiingling ‘юнец’ (уничижительное, с коннотацией незрелости), schoolmaster ‘учитель’ — Schulmeister (уничижительное, с коннотацией нравоучительности), friend ‘приятель, друг’ — Freund (близкий личный друг). Последний при­мер часто бывает источником ошибок и недоразумений: I made a lot of friends during my short stay ‘За время моего короткого пребывания я приобрел множество знакомых’ — Wahrend meines kurzen Aufenthaltes habe ich viele Bekanntschaften gemacht. Изучение коннотаций поможет рас­крыть эмотивные аспекты значения.

Английский глагол found ‘нашел’ передается в немецком переводе как finden. Однако finden имеет более узкую сферу значения, чем find. В зависимости от контекста английский глагол будет передан разными немецкими глаголами:

англ. I found him at home. нем. Ich traf ihn zu Hause an.

‘Я обнаружил его дома’. букв. ‘Я встретил его дома’.

I’ll find you a chair. Ich werde Ihnen einen Stuhl

besorgen.

‘Я принесу тебе стул’

Find it ‘Отыщи это’. Such’s, bis du’s gefunden hast

букв. ‘Ищи, пока не найдешь’. В немецком переводе простые и сложные формы прошедшего време­ни в данном контексте взаимозаменяемы. Между ними допустим выбор. Когда любая из двух форм может быть употреблена в одном контексте, можно говорить об «оппозиции» двух этих форм. В английском языке указание на определенные временные координаты исключает употреб­ление сложного прошедшего времени. В предложениях Were you there? и Have you been there? ‘Вы были там?’ с наречием there ‘там’ можно упо­требить и простую, и сложную форму прошедшего времени. Эти две фор­мы находятся в оппозиции друг к другу на основании аспектуальных различий между ними. В немецких эквивалентах Waren Sie (damals, zu den Zeit) da (dabei)? ‘Вы были там (в то время) ?’ и Waren Sie schon mal (jemals) da? ‘Вы там уже (когда-нибудь) были (бывали)?’лексическими средствами, т.е. наречиями, выражаются аспектуальные различия, кото­рые в английском языке выражаются грамматически — разными гла­гольными формами. Ср.: I am working — Ich arbeitete gerade или Ich bin am Arbeiten ‘Я работаю’; When we stepped onto the platform, the train came in ‘Как только мы ступили на платформу, подошел поезд’ — Ais wir den Bahnsteig betraten, fuhr der Zug ein; When we stepped onto the plat­form, the train was coming in ‘Когда мы ступили на платформу, поезд уже подходил’ — ...fuhr der Zug gerade ein; He was just leaving when... ‘Он как раз уходил, когда...’ — Er wollte gerade gehen, ais...; He just left ‘Он только что ушел’ — Er ist einfach gegangen. В последних примерах значе­ние наречия just определяется грамматическим контекстом. В некоторых случаях видовое значение в немецком языке лишь подразумевается, в то время как в английском оно эксплицитно выражено грамматической конструкцией; напр.:

англ. Не was laughing when I entered the room.

‘Он смеялся, когда я вошел в комнату’.

Не laughed when I entered the room.

‘Он засмеялся, когда я вошел в комнату’, нем. Ег lachte, als ich in das Zimmer eintrat.

Находки дескриптивной лингвистики могут оказаться чрезвычайно ценными для практического преподавания языка на всех этапах обуче­ния. Однако существует пропасть между лингвистической теорией и ее применением в практике преподавания. Одна из важнейших задач при­кладной лингвистики — навести мосты через эту пропасть, отмечая точ­ки расхождения и противоречий между языками и разрабатьюая мето­дические приемы, с помощью которых эти трудности могут быть прео­долены. Визуальные и аудиосредства не будут эффективно использо­ваться до тех пор, пока в достаточной мере не оценены достижения линг­вистической теории. Традиционные упражнения в прозаическом перево­де, при которых внимание заостряется на некоторых особо интересных моментах, а структурные проблемы, подобные описанным выше, остав­ляются без решения, не служат продуктивным способом ознакомле­ния ученика с трудностями, с которыми ему постоянно придется стал­киваться. Если нам удастся развить в обучающемся лингвистическое сознание, овладение иностранным языком перестанет быть беспорядоч­ным накоплением сведений, которые затем с большими затратами тру­да годами систематизируются методом проб и ошибок. Оно превратится в осмысленную перегруппировку и переформулирование опыта. Кон­трастивное синтаксическое и семантическое исследование на основе пе­ревода, подобное описанному в данной статье, составляет солидную эм­пирическую основу для овладения структурой языка; «способность к использованию языка разовьется при его употреблении в значимых ситуациях».

III.