ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

В. НАУЧНЫЕ ДЕСКРИПТИВНЫЕ ФОРМУЛИРОВКИ

Известно, что Блумфилд упорно настаивал на строго научных дескриптивных формулировках без «менталист- ской» фразеологии. Однако этот вопрос следует пол­ностью отделить от обсуждения бихевиористской психо­логии.

«Всякое научное утверждение строится в мате­риальных терминах» — это правило не зависит от какой бы то ни было психологической точки зрения. Оно не су­жает и не ограничивает ни материал, избираемый для исследования, ни даже приемы, используемые при этом. Указанное правило формулирует основное свойство, которым должно обладать любое описание или изложение результатов исследования, для того чтобы это описание или изложение можно было назвать научным.

Блумфилд сформулировал это так: «Индивидуум может основываться на чисто практическом, художественном, религиозном или научном восприятии мира, и тот аспект, который он считает главным, будет вторгаться в пределы других аспектов и поглощать их. Выбор при современном состоянии наших познаний может быть осуществлен только слепо — посредством акта веры; и с этим не сле­дует смешивать вопрос о ментализме».

«Автор настоящей статьи глубоко убежден, что на­учное описание мира, какое бы оно ни было, вовсе не требует менталистских терминов, потому что те пропасти, через которые эти термины должны перекинуть мост, существуют только до тех пор, пока не принимается во внимание язык»[184].

Речь здесь идет, таким образом, не об общетеоретиче­ских взглядах ученого на сущность мира и даже не о психологической теории, которой он придерживается; Блумфилд говорит лишь о составлении «научных» де­скриптивных формулировок. Блумфилд был убежден, что «научные» дескриптивные формулировки должны быть составлены в «.материальных» терминах—«терми­нах, которые выводятся путем строгого определения из ряда повседневных терминов, относящихся к материаль­ным явлениям». Этот физикализм, к которому он стремился в своих работах, явился основой для его постулатов.

В этом одна из причин, почему для людей, малоопытных в области лингвистики, работы Блумфилда не кажутся трудными и сложными. Но простота и ясность его изло­жения весьма обманчивы: «каждое слово здесь важно, и каждое определение нужно принимать всерьез». Блум­филд ведет свое изложение «объективно, точно и при помощи слов, которые значат не более того, что известно из действительного наблюдения»20.

Именно это подчеркивает и сам Блумфилд:

«В каждом речевом коллективе существуют речевые формы, по отношению к которым наша реакция является относительно постоянной и единообразной. Физик, фи­зиолог, психолог и антрополог, изучающие ситуации, в которых такие речевые формы произносятся, и реакции, которые они вызывают у слушающего, могут обнаружить, что эти речевые формы вовсе не просты, но это нас сейчас не интересует. Нас интересует лишь тот факт, что наши реакции (в том числе и речь) на известные речевые формы относительно постоянны и единообразны и что эти рече­вые формы составляют основу языка науки. Здесь опять нет абсолютных границ: чем более постоянным и едино­образным является наше использование какой-то речевой формы, тем более она подходит для научного описания. При прочих равных условиях, чем больше мы будем при­менять в нашем научном описании речевые формы, вы­зывающие максимально единообразные реакции, тем более успешным будет это описание».

Для подтверждения своей мысли Блумфилд ссылается на математику, которая использует языковые формы, от­личающиеся наивысшей степенью единообразия реакции со стороны тех, кто получил математическое образова­ние.

«Количественные числительные используются в обыч­ной речи весьма многообразно. Простейшим является такой случай, когда мы ставим в одно-однозначное соот­ветствие ряды объектов, не имея их в действительности перед собой. Поскольку при этой операции люди обна­руживают большое единообразие реакций, она играет важную роль в науке; вероятно, всякая наука, опери­рующая терминами количества, должна будет предполо­жить существование отдельных объектов, и наш ловкий прием распределения объектов по классам, часто весьма условный...»

«...Какое бы положительное целое число мы ни назы­вали, говорящий на английском языке всегда может «досчитать» до него.

Однако ему не нужно попусту тра­тить на это свое время, поскольку в любом реальном употреблении нас интересуют только некоторые отноше­ния последовательности того числа, которое было названо. Когда мы говорим, что английский язык предусматривает «бесконечность» положительных целых чисел, мы вовсе не имеем в виду, что кто-то будет вести счет до беско­нечности; мы подразумеваем только, что в английском языке имеются речевые формы для того, чтобы назвать число, «непосредственно следующее» за любым другим целым числом. Когда мы говорим, что тот или иной класс «бесконечен», мы не имеем в виду, что какой-то человек или ряд людей осуществил бесконечное множество реак­ций; мы подразумеваем под этим только, что мы догово­рились о какой-то определенной ответной реакции (функ­ции) на определенный тип стимула (аргумент) и посред­ством наглядной демонстрации или словесных наставле­ний закрепили наше соглашение настолько прочно, что единообразно реагируем на любой новый стимул такого же типа...»

«Математика не стоит на одном уровне с другими нау­ками; в принципе она является частью каждой науки; она представляет собой технические приемы составления формулировок при помощи речевых форм, вызывающих наиболее единообразную реакцию. Логическое исчисле­ние и условная запись фонем в лингвистике носят мате­матический характер; поскольку общение посредством чисел обеспечивает, по-видимому, наиболее высокое еди­нообразие реакции, целесообразно было бы попытаться свести такие нечисловые типы, по крайней мере в теории, к форме чисел»[185].

Принятие этого типа физикализма — убеждение, что дескриптивные формулировки для того, чтобы стать научнымиу должны быть сформулированы «в материаль­ных терминах»,— не предполагает, однако, что тем самым решаются все проблемы изложения научных выводов в лингвистике. Блумфилд постоянно боролся за то, чтобы распространить научный анализ и научное формулирова­ние результатов на всю сферу лингвистических знаний. И в этом отношении он, по мнению некоторых ученых, оказал самое большое влияние на своих последователей[186].

Трудно сказать, насколько соответствует действи­тельности мнение о том, что особое внимание Блумфилда к дескриптивным формулировкам как единственно науч­ным (в подтверждение этому приводились его собствен­ные работы) превратило американскую лингвистику ско­рее в «способ формулирования», чем в «систему формули­ровок»; как бы то ни было, многие из тех, кого считают необлумфилдианцами, действительно обратились к созда­нию новых терминов, с тем чтобы сделать приемы иссле­дования более ясными,

«...а поэтому можно говорить не только о языке, но также и о том, как говорить о языке. ...Обсуждение прие­мов лингвистического исследования — это не лингвисти­ка, как мы ее понимаем, но скорее металингвистика»[187], то есть метаязыку предназначенный для того, чтобы го­ворить о лингвистике.

Фактически ту же мысль, хотя и иными словами, выска­зал Фёгелин: «Значительная часть лингвистов-необлум- филдианцев занята переформулированием в духе струк­туральной лингвистики определенных грамматических моделей, установленных для того или иного языка нашими предшественниками, уточнением определений, характе­ризующих такие модели, усовершенствованием формули­ровок, касающихся трансформационных возможностей и возможностей сочетаемости — как правило, ради дости­жения большей ясности или большей краткости изложе­ния, а иногда и того, и другого...» [188]

В целом даже те, кто не принимает некоторых прин­ципов учения Блумфилда, признают вместе с тем важ­ность требования строго «научных» дескриптивных фор­мулировок.

«Высказав эти предостережения и оговорки, я хотел бы теперь выразить уверенность в том, что противники мен- тализма в лингвистике сметут, как очищающий ветер сметает мертвые листья, все препятствия, стоящие на пути многих описаний или исследований языка. Жела­тельно было бы, чтобы они довели до конца свои попытки сделать лингвистику автономной и самостоятельной науч­ной дисциплиной и продолжали совершенствовать и уточнять уже разработанные ими четкие и компактные методы исследования» [189].

Г. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЗНАЧЕНИЯ

Дерзкий вызов, брошенный старому и традиционному использованию «значения» в лингвистическом анализе, поднял такую бурю возражений, что у многих сложилось впечатление, будто бы американские лингвисты, осо­бенно лингвисты блумфилдовской «школы», отбрасывают значение вообще — что они не только отвергают «исполь­зование значения» в лингвистическом исследовании, но что они также категорически отказываются уделить «из­учению значений» хотя бы какое-то место в научном языко­знании.

«Одной из общих характерных особенностей методо­логии дескриптивной лингвистики, как она применяется ■сейчас американскими лингвистами, является попытка анализировать языковую структуру независимо от значе­ния» [190].

«Некоторые ведущие лингвисты, особенно в Америке, считают возможным исключить изучение того, что они называют «значением», из науки о языке, и при этом со­знательно исключают все, имеющее отношение к разуму, мышлению, мысли, понятию. «Ментализм» является табу»[191].

Полагают, по-видимому, что лингвист, стремящийся избежать «ментализма», не может изучать значение; что механисты не могут сколько-нибудь успешно говорить о значении потому, что они намеренно игнорируют опре­деленные стороны человеческого опыта. Блумфилд дей­ствительно неоднократно указывал на то, как трудно дать «точное с научной точки зрения определение значе­ния каждой формы языка», и не раз говорил, что «форму­лирование значений — это слабое место в исследовании языка, и оно останется таковым, пока человеческие зна­ния не шагнут далеко вперед по сравнению с их современ­ным состоянием»[192]. Все же, несмотря на это, он рассмат­ривал проблемы значения[193] и формулирования значений, главным образом лингвистических значений, и утверж­дал, что «на практике менталист определяет значения совершенно так же, как это делает механист,—в терминах реальных ситуаций» зс. Он даже давал определение зна­чению как таковому.

«Термин „значение", который используется всеми лин­гвистами, является неизбежно многообъемлющим, по­скольку он должен охватывать все стороны семантиче­ского содержания (semiosis), которые можно установить благодаря философскому или логическому анализу: от­ношение на различных уровнях речевых форм к другим речевым формам, отношение речевых форм к неязыковым ситуациям (предметы, явления и т. д.) и отношения, опять на различных уровнях, к лицам, принимающим участие в процессе общения»[194]. Иными словами, «значение» присуще неречевым формам как таковым, но складывает­ся из трех типов отношений речевых форм:

а) отношения речевых форм к другим речевым формам,

б) отношения речевых форм к неязыковым ситуациям (предметы, явления и т. д.),

в) отношения речевых форм к лицам, принимающим участие в процессе коммуникации.

Нельзя также сказать, что Блумфилд отказывался от использования «значения» в лингвистическом исследо­вании. В качестве доказательства можно привести много­численные цитаты из его книги «Language» (1933):

«Чтобы установить различительные признаки того или иного языка, мы должны выйти за пределы области чистой фонетики и действовать так, как если бы наука шагнула настолько далеко вперед, что стало возможно отожде­ствить все ситуации и реакции, которые и составляют значения речевых форм. Если мы имеем дело с нашим родным языком, то, решая вопрос о том, „одинаковы" ли данные речевые формы или „различны", мы полагаемся на наш повседневный опыт. В том же случае, когда изучае­мый язык является чужим, нам приходится узнавать все это, учась на своих собственных ошибках или обращаясь за помощью к кому-то, кто знает этот язык...»

«Изучение значимых звуков речи — это фонология или практическая фонетика. Фонология должна учиты­вать значения» (77, 78).

«Исследователь может научиться узнавать фонемати­ческие различия, только устанавливая, какие высказы* вания сходны по значению, а какие различны» (93).

«По этой причине даже совершенное знание акустики не даст нам представления само по себе о фонетической системе языка. Нам всегда приходится определять, какие из общих акустических признаков, судя по передаваемым значениям, „одинаковы" для говорящих, а какие „различ­ны"» (128).

«Важно помнить, что практическая фонетика и фоно­логия предполагают знание значений: без этого мы не могли бы установить фонематические признаки» (137, 138).

«Только таким путем необходимый анализ (то есть такой, при котором принимаются во внимание значения) позволяет установить предельные составляющие морфе­мы» (161).

В действительности Блумфилд неоднократно указы­вал, что изучение языка с необходимостью должно вклю­чать рассмотрение и использование значения.

«Люди производят различные голосовые шумы и ис­пользуют их многообразие: под воздействием определен­ных типов стимулов они произносят определенные звуки, а окружающие, воспринимая эти звуки, соответствующим образом на них реагируют. Короче говоря, различные звуки человеческой речи имеют различные значения. Изучать эту соотнесенность определенных звуков с определенными значениями и есть изучать язык» (27).

«После того как мы установили фонематическую си­стему языка, мы должны определить, какие значения закреплены за рядом фонетических форм» (138).

К приведенным выше цитатам мне хотелось бы доба­вить выдержку из частного письма, написанного Блум­филдом 29 января 1945 г.:

«Как ни грустно это слышать, но многие утверждают* что я или, точнее, целая группа исследователей языка* к которой я принадлежу, не обращает внимания на зна­чение или игнорирует его или даже что мы пытаемся изучать язык без значения, просто как совокупность зву­ков, лишенных какого бы то ни было смысла... Это во­прос далеко не личный. Такие заявления, если их не пресечь, могут надолго затормозить прогресс нашей нау­ки, создав не существующее в действительности разделе­ние ученых на тех, кто учитывает значение, и тех, кто им пренебрегает или его отвергает. Последних, насколько мне известно, вообще не существует».

По Блумфилду, серьезное изучение человеческого языка не должно и не может игнорировать значение. Но он действительно считает, что некоторые традицион­ные случаи использования значения как основы для анализа, определения и классификации не приводят к удов­летворительным, надежным и плодотворным результа­там и что от них следует отказаться. Он настаивает на том, что «значения нельзя использовать для наших опре­делений»32. Отличительные особенности предложений, частей речи и т. д. нельзя установить путем анализа смыс­лового содержания. Только тогда, когда нам удается найти и описать различительные формальные признаки, нам удается понять грамматические структуры настолько глубоко, что появляется возможность предсказания. Грам­матические структуры, несомненно, являются носите­лями значения; это верно, и эти значения должны быть описаны. Но из значений нельзя исходить при отож­дествлении и различении структур. Речь, следователь­но, идет не об альтернативе между полным игнориро­ванием значений вообще и любым или всяким использо­ванием значений. С самого начала развития современной лингвистической науки (разрешая, например, проблемы, связанные с регулярностью звуковых изменений) необхо­димо было ограничить использование значения как прием ненаучный. Для Блумфилда и многих из его последовате­лей некоторые признаки и типы значения, определенным образом сформулированные и строго контролируемые, были и продолжают оставаться необходимой частью ис­следовательского аппарата. Мы должны каким-то об­разом — непосредственно или через информанта — кон­тролировать значения достаточного числа анализируемых элементов высказывания, чтобы знать, «одинаковы» они или «различны». В основе лежит, по-видимому, допуще­нне, состоящее в том, что все сигналы языковых значе­ний представляют собой формальные явления, которые можно (и в конечном счете нужно) описывать в мате­риальных терминах.

Однако некоторые американские лингвисты,испытавшие значительное влияние Блумфилда, попытались пойти еще дальше по пути исключения значения — по крайней мере они предложили в качестве теоретической возможности полное исключение использования значения при анализе языка. Правда, нужно сказать, что ни одного образца дескриптивного исследования, осуществленного на этой основе, не появилось.

«Поскольку наш подход в некоторых отношениях от­личается от подхода Блумфилда — главным образом в том, что Блумфилд прибегает к значению как к одному из основных критериев и приходит к своему определению фонемы, не констатируя всех предшествующих допуще­ний, которые к нему ведут,— мы не будем присоединять наши постулаты к его постулатам, но начнем с самого начала».

«С теоретической точки зрения можно было бы по­строить фонематическую систему того или иного диалекта исключительно на основе фонетики и дистрибуции, без какого бы то ни было обращения к значению, при усло­вии, если в высказываниях данного диалекта реально встречаются не все возможные сочетания фонем. При наличии достаточно обширного материала, скажем два­дцати- или тридцатичасовой связной речи информанта, записанной при помощи машины с высокой точностью вос­произведения или абсолютно точной фонетической тран­скрипцией, лингвист смог бы, вероятно, установить фо­нематическую систему данного диалекта, не зная значений ни одного отрезка речи, не зная даже, значат ли какие- либо два отрезка одно и то же или нет. (Но ему понадо­билась бы, правда, своего рода гарантия в том, что каж­дый отрезок речи имеет какое-то значение.) Окажется ли осуществленное им в конце концов описание речи инфор­манта адекватным описанием диалекта в целом, зависит, разумеется, от того, насколько всеобъемлющим и пока- дательным был его материал. Однако это до известной степени верно и в том случае, если лингвист следует обычной (и более разумной) методике и определяет зна­чение каждой части анализируемого материала»[195].

«При современном состоянии морфологического ана­лиза часто оказывается удобным использовать значения элементов высказывания в качестве общего ориентира и указателя при отождествлении морфем. Особенно ясно это проявляется в тех случаях, когда языки более или менее хорошо известны исследователю, что наблюдается в боль­шинстве работ по морфологии, появившихся до сих пор. Однако, когда мы сталкиваемся с языком, который нам известен мало (то есть когда мы знаем мало о соотношении языкового поведения говорящих и их поведения, связан­ного с другими областями культуры), выясняется, что зна­чения здесь как ориентир помогают слабо. В этом случае, становится очевидной теоретическая основа анализа: она заключается в установлении повторяемости (recur­rences) и дистрибуции сходных моделей и последова­тельностей. Лингвист должен постоянно иметь в виду, эту теоретическую основу и помнить, что его догадки относительно того, какие именно сочетания в языке цозможны, являются на самом деле приблизительными выводами, основанными на фактах дистрибуции»[196].

«Определяя морфемы того или иного конкретного языка, лингвисты используют в добавление к критерию дистрибуции также (в разных случаях в неодинаковой степени) критерий различия в значении. Однако в строго дескриптивном лингвистическом исследовании значение может быть использовано только эвристически, как ис­точник догадок, а определяющие критерии приходится всегда выражать в терминах дистрибуции... Методы ди­стрибутивного анализа, охарактеризованные в предыду­щей главе, предлагаются нами в качестве альтернативы исследований, исходящих из значений. Дистрибуционный- анализ сможет заменить нам критерий значения только в том случае, если мы научимся привлекать все более широкие окружения интересующего нас элемента. Эле­менты, имеющие различные значения (соотносящиеся с различными социальными ситуациями), выступают, по- видимому, в целом в различных окружениях, что обна­руживается при наличии достаточно обширного мате­риала»[197].

<< | >>
Источник: В. А. ЗВЕГИНЦЕВ. НОВОЕ В ЛИНГВИСТИКЕ Выпуск IV. ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС» Москва 1965. 1965

Еще по теме В. НАУЧНЫЕ ДЕСКРИПТИВНЫЕ ФОРМУЛИРОВКИ: