Некоторые проблемы определения

1) Считается, что при невербальном обучении в случае «обусловлен­ности» определенных реакций, т.е. ассоциированности их с определен­ными стимулами, эти реакции уже имеются в распоряжении обучающе­гося, входят в число его навыков; он должен выучить не реакции как таковые, а их ассоциации со стимулами.

2) КА связан скорее с преподаванием, чем с изучением. Первое пред­полагает предварительное определение и договоренность относительно того, какие стимулы и реакции должны ассоциироваться друг с другом, второе —нет: решение может быть абсолютно произвольным. Так, с точки зрения изучения совершенно несущественно, зеленый или красный цвет будет ассоциироваться с «остановкой» (никакая ссылка на догово­ренность не имеет места); однако с точки зрения инструктора по вожде­нию, это, безусловно, очень важно. Другими словами, реакции изуча­ющих Я2 должны соответствующим образом ассоциироваться с исход­ными стимулами.

3) Что представляют собой стимулы и реакции в случае изучения Я2? Проще всего определить стимул. Лучше всего дать внеязыковое опреде­ление, как это делает Якобовиц (Jakobovits 1970) и как факти­чески сделал Блумфилд (Bloomfield 1933, 14)[21] в рассказе о про­гулке Джека и Джилл. Проголодавшись (S), Джилл «реагирует», прося Джека сорвать ей яблоко. Якобовиц рассматривает S как состоящий из

«...внешних условий, предшествующих языковым высказываниям». Я бы добавил «...и ментальных условий» для того, чтобы учесть ненаблю­даемые личностные или эмоциональные стимулы, побуждающие порож­дать высказывания, а также для того, чтобы угодить менталистам, сетующим на эмпиризм в объяснении поведения, — ведь Джилл, возмож­но, не была голодной, а просто пожадничала. В таком случае S — это то, что Рихтерих (Richterich 1974) назвал «коммуникативной потреб­ностью» — besoin de communication².

Может возникнуть искушение включить в определение стимула язык, который будет использован, и таким образом утверждать, что, по мне­нию Джилл, Джек сорвет ей яблоко только в том случае, если она попро­сит по-английски (если исходить из того, что Джек владеет только анг­лийским языком). По следующим двум причинам я считаю более пред­почтительным приберечь язык для включения его в определение реак­ции. Во-первых, среди стимулов не производится выбор: субъект либо голоден или жаден, либо нет, тогда как включение языка внесло бы элемент выбора. Во-вторых (подробнее об этом будет говориться в гла­ве 7), желательно формулировать определения стимула, независимые от языка, так, чтобы они могли служить основанием для межъязыкового сравнения — tertium comparationis, как это принято называть.

Еще одна проблема, возникающая при определении стимулов, состоит в том, что языковое поведение — это двунаправленный процесс: мы не только производим высказывания, мы еще и получаем их. В примере Блумфилда речь Джилл (ее реакция) становится для Джона в свою очередь стимулом, на основании которого он срывает яблоко. Таким образом, если мы должны учитывать восприятие языка, нам придется использовать чисто лингвистические стимулы. Определение стимула, по Якобовицу, не охватывает восприятие, и, таким образом, мы оказы­ваемся перед дилеммой. Психолингвистика, однако, располагает рядом возможностей, позволяющих разрешить эту дилемму, используя поня­тие «анализ через синтез». «Анализ через синтез» представляет собой — попытку дать объяснение процесса нашего понимания предложения через процесс повторного синтеза того, что мы слышим: я понимаю то, что говорите вы, поскольку и сам способен сказать это. Однако у дан­ного понятия, как указывал Торн (Thorne 1966), есть свои уязвимые места. Несколько позже при обсуждении «парадигм» я предложу неко­торое альтернативное решение.

4) «Реакция» в языковом поведении — это высказывание, изучение которого и представляет собой собственно задачу лингвистики.

n) You should send flowers.

Вы должны послать цветы.

Занимаясь предложениями, мы проявляем внимание к форме и прене­брегаем содержанием. Сейпон (Sapon 1971) делает из этого два выво­да: во-первых, он считает, что лингвисты не имеют права вмешиваться в психологию, поскольку форма имеет отношение к продукту психологи­ческих процессов, а не к самим психологическим процессам. Это предо­стережение связано с психологической неадекватностью лингвистических описаний, к которой мы подробнее обратимся ниже. Второе опасение, высказываемое Сейпоном, заключается в том, что, хотя в распоряжении лингвистов могут находиться средства для описания как формы, так и содержания, делать предсказания лингвисты могут только относительно формы: «имея такой фрагмент высказывания, как „Что я действительно хочу сделать, так это“, лингвист может предсказать, что следующий фрагмент... будет принадлежать к определенному формальному классу. Он абсолютно не готов к тому, чтобы точно указать, какой член фор­мального класса „глаголы" может здесь появиться» (Sapon 1971, 77) ³. Поэтому, определяя реакции в языке, мы вынуждены ограничить­ся рассмотрением их абстрактной формы (в предложениях), а не содер­жательной (в высказываниях). Кроме того, следует остерегаться делать какие-либо предположения о природе психологических процессов, предшествующих выработке реакций.

2.3.