Семантические vs. синтаксические маркеры

Наличие синтаксических и семантических маркеров с идентичными названиями дает веские на первый взгляд основания подозревать, что различение семантических и синтаксических маркеров, решающееся в рамках теории КФ (Katz — Fodor, 1963, p.

Посредством семантических маркеров в теории КФ изо­бражаются те смысловые компоненты словарной единицы, которые учитываются данной теорией; более конкретно, семантические маркеры представляют те элементы значения слова, с которыми оперируют проекционные правила. Эти правила объединяют наборы семантических маркеров слов— компонентов предложений (см. § 2.3), в результате чего

образуется семантическая интерпретация предложения — однозначного, п-значного или аномального. Общий крите­рий экономии требует, чтобы маркеров (элементарных еди­ниц) было как можно меньше; значит, исследователь должен вводить тот или иной маркер только в том случае, когда отсутствие данного маркера делает невозможным формаль­ное выявление неоднозначности или аномальности тех или иных предложений. Общий принцип, по-видимому, состоит в том, что, если некоторый семантический маркер фигури­рует в некотором семантическом пути, то есть в семантиче­ском описании какой-либо словарной единицы, он обяза­тельно должен фигурировать в сочетаемостных ограниче­ниях по крайней мере еще одной словарной единицы ¹*.

Рассмотрим пример. Пусть различие между существи­тельными balli ‘бал’ и ball₂ ‘мяч’ формулируется в терминах различителей. Тогда теория не сможет объяснить неодно­значность предложения (7 і) или описать аномальность предложений (7 ii) и (7 iii):

(7) (і) I observed the ball. ‘Я наблюдал за балом.’/

‘Я наблюдал за мячом.’

(ii) I attended the ball₂. ‘Я посетил мяч.’

(iii) I burned the balli- ‘Я сжег бал.’

Значит, необходимо изменить словарь, дополнив соответ­ствующие статьи подходящими семантическими маркерами типа (событие) и (предмет).

Что же заставляет лингвиста увеличивать тонкость син­таксической классификации?^[29] Причины оказываются в точ­ности теми же, что и в семантике: более дробная классифи­кация необходима тогда, когда без нее грамматика порож­дает (а) неправильные выражения или (б) неоднозначные предложения.

(а) Пусть грамматика английского языка содержит сле­дующие правила:

(8) (і) S —► NP + VP

(i) VP —► V + (NP)

(iii) NP —*Тот, Bill

(iv) V —+ liked, waited

Эти правила будут порождать не только Tom liked Bill. ‘Тому нравился Билл.’ и Tom waited. ‘Том ждал.*, но и * Тот liked ‘* Тому нравился* и * Тот waited Bill, [глагол wait не может иметь прямого дополнения]. Чтобы предотвра­тить нежелательный результат — порождение последних двух предложений,— мы должны переформулировать пра­вила (8 И) и (8 iv) таким образом, чтобы отразить более тон­кую классификацию соответствующих единиц, например:

(8') (И) VP — {Vt + NPj

(iv) V_t —*■ liked V, —+ waited

Добавление синтаксических маркеров t и і соответствует по форме и по содержанию введению семантических маркеров (событие) и (предмет) с целью не допускать таких выраже­ний, как (7 Ш) со значением ‘Я сжег бал’ (подобные выраже­ния должны отмечаться как аномальные).

(б) Предположим, что английская грамматика допускает глагольные группы VP вида «связка + имя», и пусть fat ‘жир’/‘жирный’ — «имя». Тогда оказываются возможными предложения типа This substance is fat. ‘Это вещество — жир.’/‘Это вещество жирное.’, но их неоднозначность при этом никак не отмечается. Одним из мотивов^[30] для расщеп­ления маркера «имя» на два признака — «существительное» и «прилагательное» — является необходимость фиксации этой неоднозначности. Это в точности соответствует введе­нию маркеров для фиксации неоднозначности в (7І).

Типичные примеры синтаксической неоднозначности но­сят «двухфокусный» характер, например: The statistician studies the whole year.

(9) S

то приходится делать сразу два взаимосвязанных изме­нения: глаголы придется разделить на переходные и непе­реходные, a NP соответственно — на дополнения, управляе­мые VP и «временные слова», подобные наречиям. Редкость однофокусных неоднозначностей в грамматике — даже в языках с очень бедной морфологией (ср. Chao, 1959) — сама по себе интересна с точки зрения общего устройства языка. Однако случаи однофокусной синтаксической неод­нозначности все-таки существуют, равно как существует двухфокусная семантическая неоднозначность ^1#.

КФ задаются вопросом, «можно ли проводить границу между грамматическими и семантическими маркерами на основе выполняемой ими теоретической функции» (К a t z— Fodor, 1963, p. 209), и приходят к заключению, что оп­ределенный критерий имеется: «Грамматические маркеры фиксируют формальные различия, на которых основывается противопоставление правильно построенных и неправильно построенных цепочек морфем, в то время как функция се­мантических маркеров состоит в том, что они позволяют поставить в соответствие каждой правильно построенной цепочке ее понятийное содержание, то есть представить ее как сообщение, которое эта цепочка несет в нормальных ситуациях» (Fodor — Katz (eds.), 1964, p. 518). Но это заключение дает лишь видимость решения вопроса; как мы видели, противопоставление грамматических и семанти­ческих аномалий все еще остается необъясненным. Путани­ца, «возникшая в лингвистических исследованиях в резуль­тате поисков границы между грамматикой и семантикой», не только не рассеивается, но лишь усугубляется из-за не­явного порочного круга в аргументации КФ.

В теории КФ есть только один вопрос, к которому «мета- теоретическое» противопоставление синтаксических и се­мантических маркеров имеет существенное отношение: это проблема маркеров того и другого типов, у которых «ока­зались» одинаковые названия. Предлагается, например, ха­рактеризовать слово baby ‘грудной ребенок’ семантически как (человек), а грамматически как (не-человек), поскольку оно заменяется местоимением it, в то время как ship ‘ко­рабль’ характеризуется противоположным образом. Одна­ко эта проблема решается чисто грамматически еще с антич­ных времен: либо при помощи смешанных родов, либо при помощи одновременного включения соответствующих слов в два рода ^[31]. Кроме того, ясно, что, приписав слову baby семантический маркер (человек), мы не облегчим себе реше­ния каких бы то ни было семантических проблем, поскольку большую часть того, что можно сказать о людях, не являю­щихся грудными детьми, можно сказать о грудных детях не с большим основанием, чем о животных (то есть о сло­вах с семантическим маркером (не-человек)): разве The baby hates its relatives. Трудной ребенок ненавидит своих родственников.’ сколько-нибудь менее странно, чем The kitten hates its relatives. ‘Котенок ненавидит своих родст­венников.’? Более важно, однако, то, что при таком реше­нии не удается представить в качестве продуктивного спо­соба номинации обозначение при помощи местоимения she ‘она* тех объектов, к которым говорящий относится с лю­бовью (особенно если говорящий — мужчина); однако лю­бой физический объект можно обозначить по-английски при помощи местоимения she (с особым семантическим эффектом), и это очевидный факт. (Об одной возможной теоретической трактовке этого способа номинации см. ниже, §3.51.)

Итак, мы видели, что противопоставление синтаксиче­ских и семантических маркеров в теории КФ не основывает­ся, как это утверждается, на функциях этих маркеров. Остается единственная возможность: считать, что это про­тивопоставление основывается на смысловом содержании.

2.23. Семантические маркеры vs. семантические различители

Разложение значений на компоненты и установление иерархии этих компонентов всегда было одной из главных целей семантических исследований. При этом принято раз­личать смысл (=сигнификат; «лексическое значение» в тер­минологии Германа Пауля, «различительное значение», по J1. Блумфилду) и денотат (=референт; «окказиональное зна­чение», по Паулю). Смысл признается законным объектом лингвистических исследований, денотат же отдается в ком­петенцию каких-либо других дисциплин ^[32]. Что касается смысла, то для различения семантических компонентов ис­пользуется следующий критерий (в тех областях лексики, где значения можно характеризовать таксономически): в классификациях типа (10) одни признаки, вводимые на са-

мом нижнем уровне, то есть терминальные, отличаются от других — нетерминальных — признаков тем, что каждый из терминальных признаков встречается в описании только один раз. Ср. классификацию типа (10), где признаки (а, Ь, с, . . ., g) являются терминальными, а признаки (1, 2; А) — нетерминальными:

(Ю) А

Деление семантических признаков на маркеры и разли- чители в теории КФ, по-видимому, не соответствует ни одному из этих принятых критериев, насколько можно су­дить из не слишком ясного изложения КФ. О маркерах говорится, что они «отражают все теоретически существен­ные отношения, имеющие место менаду лексическими еди­ницами», в то время как различители «не участвуют в фик­сации теоретически существенных отношений».

Само понятие различителя оказывается весьма неясным, поскольку при описании языка невозможно обоснованно решать, должна данная последовательность маркеров за­вершаться различителем или нет. Такое решение предпола­гает наличие некоторого заведомо правильного словарного толкования, в котором остается лишь рассортировать ис­пользованные признаки: это — маркер, а это — различи­тель. Но это опять ставит телегу впереди лошади, особенно если учесть широко известную произвольность существую­щих словарей (Weinreich, 1962, 1964). Все предло­жения КФ относительно детальной «геометрии» различите- лей точно так же не обоснованы: их теория не дает основа­ний для выбора, например, (11 і) или (И ii) в качестве пра- бильного описания некоторого значения. (СеМ_п обозначает последний семантический маркер в пути; номера в квад­ратных скобках обозначают различители.)

СеМ„

111 12] 13]

Все правила КФ, касающиеся операций с различителями (например, «правило стирания» для идентичных различите­лен, столь же бессодержательны.

Теория различителей дискредитируется еще больше, когда нам говорят (Katz — Fodor, 1963, сноска 16), что «некоторые семантические отношения между лексиче­скими единицами могут быть выражены в терминах отно­шений между их различителями». Хотя это противоречит только что процитированному определению, можно все еще предполагать, что в некотором расширении системы КФ будут определены какие-то особые семантические отноше­ния, которые могут опираться на различители. Однако эта концепция полностью опрокидывается в статье самого Кат­ца (К a t z, 1964b), где противоречивость — отношение, определяемое в терминах семантических маркеров,— обна­руживается в предложении Red is green. ‘Красное — это зеленое.’ как результат действия различителей^[33]! Здесь последовательность КФ достигла роковых масшта­бов. Никакая классификация ad hoc цветовых различий в виде семантических маркеров не спасет теорию КФ, ибо любое слово в естественном языке можно употребить таким образом, что получится аномальное предложение (ср. §3.441).

2.24.