Введение

В настоящей работе намечаются подходы к объяснению механизма языковых изменений, рассматриваемых в кон­тексте языкового коллектива. Сейчас уже ясно, что мно­гие теоретические проблемы структуры языка не могут быть разрешены без учета данных о языковом коллективе^[91]; здесь же мы сосредоточим свое внимание на несколько ином тезисе — что языковые изменения не могут быть объяснены на основе фактов, касающихся одних лишь отношений внутри языковой системы, даже если признавать в качестве допол­нительных обусловливающих факторов внешние, социо­лингвистические отношения.

Основой для наших выводов послужили исследования языковых изменений, проводившиеся на острове Мартас- Виньярд и в городе Нью-Йорке. Центром нашего внимания является процесс фонетического изменения. Методика ис­следования была описана нами ранее в нескольких публи­кациях; там же приведены некоторые факты и результаты ^[92].

Я полагаю, что настоящая работа отражает гораздо более обширный круг фактов и обнаруживает в них более глубокие корреляции.

Проблемы языковой эволюции. Несмотря на достижения исторического языкознания XIX века, многие подходы к ре­шению проблемы языковой эволюции остаются неисследо­ванными. В 1905 г. Мейе заметил, что все обнаруженные за­коны истории языка являются не более чем возможностя­ми: «... нам остается еще обнаружить те переменные, кото­рые позволяют этим возможностям реализоваться, способ­ствуют их реализации» ^[93].

Проблема, перед которой мы стоим сегодня, в точности совпадает с той, которая была выдвинута Мейе шестьдесят лет назад, поскольку наше понимание эмпирических факто­ров, обусловливающих языковую эволюцию, продвину­лась с тех пор очень незначительно^[94].

1. Имеет ли языковая эволюция какое-либо общее на­правление?

2. Каковы универсалии языковых изменений?

3. Каковы причины непрерывного появления новых язы­ковых изменений?

4. Каков механизм языковых изменений?

5. Имеет ли языковая эволюция приспособительную функцию^[95]?

Один из подходов к изучению ЯЗЫКОВОЙ эволюции состо­ит в исследовании изменений, совершившихся в прошлом. Это была, как известно, основная стратегия историческо­го языкознания, и это единственно возможный подход к ре­шению первых двух вопросов — о направлении языковой эволюции и ее универсалиях. С другой стороны, механизм языковых изменений, первоначальные причины изменений и приспособительные функции изменений лучше всего под­даются анализу в том случае, если рассматривать языковые изменения в процессе их осуществления. Дальнейшее изло­жение будет посвящено в основном механизмам языкового изменения; однако многие выводы имеют непосредственное отношение к проблемам первоначальных причин и приспо­собительных функций языкового изменения, и совершенно очевидно, что более полные ответы на эти вопросы могут быть получены с помощью методов, аналогичных используемым здесь.

Для нашего исследования существенна опора на принцип единообразия, а именно: мы полагаем, что широкомасштаб­ные языковые изменения в прошлом осуществлялись с по­мощью тех же механизмов, что и текущие изменения, про­исходящие вокруг нас.

Общая стратегия изучения процесса языкового изменения

Хотя конечной целью данного исследования является получение ответов на три из названных выше вопросов, ос­новная стратегия исследования определялась не этим. За­дача эмпирического изучения процесса языкового измене­ния может быть разбита на три отдельные проблемы, ре­шения которых в их совокупности составят ответ на подня­тые вопросы.

(1) Проблема перехода состоит в том, чтобы определить, как, каким путем один этап языкового изменения сменяется другим, каков путь перехода от одного этапа к другому.

(2) Проблема контекста состоит в том, чтобы найти не­прерывную матрицу социального и языкового поведения, в которую заключено языковое изменение. Основной путь решения этой проблемы состоит в обнаружении корреля­ций между элементами языковой системы, а также между этими элементами и экстралингвистической системой со­циального поведения. Эти корреляции устанавливаются на основе строгого доказательства обусловленного характера изменения, а именно того, что даже небольшое изменение независимой переменной регулярно сопровождается изме­нением зависимой переменной в предсказуемом направле­нии®.

(3) Проблема оценки состоит в нахождении субъективных (или скрытых) коррелятов объективных (или явных) из­менений, которые мы наблюдаем. Соотнесение общих уста­новок и намерений информантов с их языковым поведени­ем — это непрямой подход к проблеме. Более прямой под­ход состоит в измерении неосознанных субъективных реак­ций информантов на различные значения языковой пере­менной.

Имея предварительные решения по перечисленным проб­лемам, мы сможем затем получить объяснение языкового из­менения, включая ответы на вопросы о первоначальных при­чинах, механизме и приспособительной функции. Как и в любом другом исследовании, ценность объяснения повыша­ется в зависимости от степени его общности, но лишь в той мере, в какой оно продолжает базироваться на надежных и воспроизводимых фактах.

Наблюдение звукового изменения

Простейшие данные, свидетельствующие о наличии язы­кового изменения, могут быть получены из наблюдений за двумя последовательными поколениями людей — поколе­ниями с сопоставимой социальной принадлежностью, кото­рые представляют разные стадии развития одного и того же языкового коллектива.

Предлагаемые здесь решения проблемы перехода опи­раются на тщательный анализ распределения языковых форм в видимом времени, то есть по возрастным группам нынешнего населения. Такой анализ возможен лишь благодаря тому, что первоначальное простое описание изменений в реальном времени позволяет нам отличить возрастную дифференциа­цию населения от последствий языкового изменения ^[99].

Сведения, полученные в ходе настоящего исследования, показывают, что регулярный процесс языкового изменения может быть идентифицирован и описан на основе наблюде­ний на протяжении жизни двух поколений. Этот процесс характеризуется быстрым развитием одних элементов фоне­тической подсистемы при относительной неизменности всех остальных. Процесс затрагивает скорее целые классы слов, чем отдельные слова, причем эти классы могут характери­зоваться набором морфонологических и грамматических, а не только фонетических условий. Процесс носит регуляр­ный характер, но эта регулярность проявляется гораздо больше в конечной стадии, нежели в начале или в середине. Кроме того, фонетическое изменение, по-видимому, явля­ется не автономным процессом, ограниченным рамками язы­ковой системы, а сложной реакцией на многие аспекты че­ловеческого поведения.

Следует сделать несколько замечаний относительно воз­можности непосредственного наблюдения регулярного фо­нетического изменения, поскольку споры, берущие начало от разногласий в младограмматической школе, долгое время препятствовали развитию эмпирических исследований в этой области.

Более того, Хоккет отождествил звуковое изменение с уров­нем случайных флуктуаций в работе артикуляторного ап­парата, не имеющих никакого внутреннего направления, с медленным сдвигом артикуляторного задания, не имеющим никакой содержательной, экспрессивной или социальной значимости ^[101]. Во всех появившихся к настоящему времени отчетах об эмпирических наблюдениях процесс фонетиче­ского изменения рассматривается как сложный процесс заимствования и относится к тому типу языкового поведе­ния, который называют флуктуацией или конфликтом форм. Авторы не утверждают, что этот процесс является в какой- либо мере регулярным, так что основной догмат о регуляр­ности звуковых изменений повисает в воздухе. Более того, изменения, которые реально наблюдаются, признаются не­системными явлениями, описания которых можно рассмат­ривать на уровне анекдотов; считается, что эти процессы подвержены силам, «находящимся вне досягаемости линг­виста», определяются факторами, «которые мы не в силах постичь», флуктуациями, «перед которыми лингвист бес­силен» ^[102].

Наблюдения, на которых мы основываемся, показывают, что это отступничество было преждевременным, что регуляр­ный процесс звукового изменения можно наблюдать эм­пирически. Совершенствование методики, которое при этом требуется, вовсе не сводится к техническим усовершенство­ваниям, как полагали цитированные выше авторы, посколь­ку простое увеличение материала только усложняет анализ и умножает ошибки, связанные с непредставительностью вы­борки.

Мы рассмотрим в качестве примера одно из недавних эмпирически наблюдавшихся звуковых изменений и на нем продемонстрируем общий подход к решению проблем пере­хода, контекста и оценки. Наш пример относится к числу наипростейших — это централизация дифтонга (aw) на о. Мартас-Виньярд. В ходе наших рассуждений мы изложим некоторые факты, касающиеся механизма звукового изме­нения, которые ранее не публиковались.

Централизация дифтонга (aw) на о. Мартас-Виньярд

Мы начинаем рассмотрение совершенно ясного случая языкового изменения с наблюдений в реальном времени. В 1933 году Гай Лоуман обнаружил самые первые следы централизации дифтонга /aw/; замеченное изменение со­стояло в продвижении /aw/ вперед — от [aU] к [aeU]. В 1961 г. сопоставимая группа информантов — старших представителей восьмого поколения американцев («янки») из тех же деревень произносила /aw/ уже с совершенно яв­ной централизацией. Таким образом, мы можем говорить о языковой переменной (aw)¹⁶.

¹⁴ Сопоставить две точки зрения позволяет следующая таблица.

¹⁶ В применяемых нами обозначениях в круглые скобки заклю­чается языковая переменная, в косые скобки заключаются фонемы, а квадратные скобки служат, как обычно, для обозначения фонетиче­ской транскрипции. Таким образом, (aw) обозначает переменную во­обще: (aw-2) — одно из частных значений этой переменной; (aw)-22— средний показатель числа употреблений данной переменной.

Для решения проблемы перехода необходимо было тща­тельно изучить распределение форме рамках видимого вре­мени, а именно по возрастным уровням нынешнего населе­ния¹⁸. Первым шагом анализа было составление шкалы ди­скретных значений переменной^[103];

aw-0 laU] aw-1 la-LU] aw-2 [bU] aw-3 [aU]

Показатель централизации получается из этой шкалы в результате усреднения числовых значений, приписанных каждому варианту. Так, (aw)-OO означает отсутствие цент­рализации, a (aw)-3.00 — устойчивую централизацию на уровне [aUI. Этот способ подсчета был применен в ходе ра­боты с 69 информантами, причем считалось каждое слово, в котором встречалось (aw). Первый этап решения проблемы перехода состоит в сопоставлении средних значений пере­менной (aw) в этих опытах с возрастной группой информан­тов. В таблице 1 ниже первые три столбца показывают ус­тойчивую корреляцию этих параметров, состоящую в том, что показатель централизации для четырех последователь­ных возрастных групп регулярно возрастает.

Таблица 1

Показатели централизации по возрастным группам

Таблица 1 имеет общий характер; она обобщает много разных типов говорящих и много различных тенденций про­изнесения (aw).

Рис. 1 отражает более детальную картину перехода для критической подгруппы. Здесь показано процентное рас­пределение лексем у восьми лиц в возрасте от 92 до 31 го­да. На горизонтальной оси откладываются четыре возмож­ных значения переменной (aw). На вертикальной оси — про­центы лексем с соответствующим вариантом произнесения (aw). Словник разбит на две части, которые рассматриваются по отдельности: сплошной линией представлены слова, в ко­торых за (aw) следует глухой шумный согласный, например: out, house, about, mouth; пунктирной линией представлены все остальные слова (в частности слова, оканчивающиеся на носовой согласный, например town, found, а также сло­ва без конечного согласного, например: now, how и т. д.)^[104].

Первая диаграмма (1-а) представляет не одного человека, а сложение результатов четырех информантов Лингвисти­ческого атласа, опрошенных в 1933 г. Здесь обнаруживаются лишь самые слабые следы централизации. На второй ди­аграмме, 1-Ь, представлен самый старый из информантов 1961 года, мужчина 92 лет. Средний возраст информантов Лингвистического атласа — 65 лет. Мистеру X. X. старше­му в 1933 г. было 64 года, так что он относится к той же са­мой возрастной группе. Его профиль централизации весь­ма похож на профиль информантов Атласа (см. 1-а). Диаграм­ма 1-е представляет результат опроса 87-летней женщины; у нее обнаруживается лишь очень незначительное увели­чение централизации. Диаграмма І-d, характеризующая произношение мистера Э. М. 83 лет, обнаруживает неболь­шой, но вполне различимый рост употребления варианта (aw-2). Мистер X. X. младший (диаграмма 1-е) значительно моложе: ему 61 год, это первый представитель следующего поколения, поскольку он является сыном мистера X. X. старшего. У него наблюдается существенное увеличение централизации для обоих классов слов, причем нормой яв­ляется вариант (aw-І). Диаграмма І-f (мистер Д. П., 57 лет) обнаруживает отчетливое различие между словами, окан­чивающимися на глухие шумные, и всеми остальными. Пер­вые начинают тяготеть к норме (aw-2), а вторые — к (aw-І). Этот процесс заходит еще дальше в речи мистера П. Н. (52 года), у которого обнаруживается идеальное до-

Показатель

(aw)

law-)

0 12 3

(aw-)

1 2

Четыре информант? Лингвистического атласа Новой Англии, средний вовраст 65 лет

15 1 1

22 1

0,06

Ри о.1ь

Мистер Х.Х* старший, 92 года

15 2 14 1

одо

8 2

12 3

Рис. 1 с Миссис С.Х., 87 лет

0,20

19 2 4

20 З 3

Рис. Id

Мистер З.М., 83 года

0,52

Рис. 1.

стадия централизации (aw) на о. Мартас-Виньярд, штат Мас­сачусетс.

16 4 1 4 8 2

Рис. 1е

Мистер X X. младший, 60 лет

1,18

1 3 10

9 15 3

Рис. И Мистер Д.П.1 57 лет

1,11

17 2

Рис. 1д Мистер (ГН. 52 года

1,31

10 6

Рис. 1h Мистер Э.П., 31 год

8 9

2, It

7 2

полнительное распределение. Перед глухими смычными /aw/ имеет аллофон, который почти всегда звучит как (aw-2), тогда как перед всеми другими конечными /aw/, как прави­ло, вообще не подвергается централизации. В этом случае общих контекстов у разных вариантов (aw) нет. Наконец, в диаграмме І-h, представляющей самую крайнюю степень централизации, мы видим еще более строгое разделение; эта диаграмма отражает произношение мистера Э. П. (31 год), сына мистера Д. П. (диаграмма 1-І).

В правой части рис. 1 приводится действительное число­обследованных лексем и суммарный показатель централиза­ции для каждого из восьми случаев. Следует заметить, что (aw) встречается примерно в 3 раза реже, чем (ау), и потому для выявления закономерности не требуется большого чис­ла наблюдений. Закономерность выявляется благодаря це­ленаправленному подбору информантов, а также благодаря правильности методов извлечения и представления данных.

Все восемь диаграмм рис. 1 представляют максимально однородную группу населения. Все это янки, принадлежа­щие к числу исконных поселенцев острова; все они связаны различными родственными отношениями, многие принадле­жат к одной семье; все одинаково относятся к своему остро­ву. Все они получили деревенское воспитание и все, за од­ним исключением, были плотниками или рыбаками. Таким образом, последовательное развитие централизации может служить идеальной моделью звукового изменения, как его понимали младограмматики, осуществившегося на протя­жении двух поколений.

Проблема контекста решалась прежде всего сопоставле­нием эксплицитно связанных друг с другом переменных (ау) и (aw), то есть изменение (aw) рассматривалось как включен­ное в систему восходящих дифтонгов. Атлас фиксирует для 1930-х годов некоторую, хотя и умеренную, степень цент­рализации; таким образом, нам известно, что централизо­ванные формы дифтонга (ау) предшествовали подъему (aw). Последняя колонка табл. 1 показывает тесную связь между двумя переменными, причем дифтонг (ау) сначала идет не­сколько впереди, но затем уступает первенство дифтонгу (aw). Та же картина повторяется при сопоставлении перемен­ных с рядом, независимых внеязыковых факторов — рода занятий, образования и географического положения инфор­манта, а главное — этнической группы, к которой он при­надлежит, Существенные различия в сроках перехода для

разных подгрупп позволяют предложить следующее реше­ние проблемы контекста:

Централизация (aw) была частью более общего изме­нения, которое началось с централизации (ау). На на­чальной стадии процесса произошла умеренная центра­лизация (ау), которая была, видимо, местным рецессив­ным признаком, унаследованным от первых поселенцев острова. Усиление централизации (ау) началось в сель­ских общинах рыбаков-янки, ведущих свой род непосред­ственно от этих первых поселенцев. Отсюда централиза­ция распространилась нажителей той же этнической груп­пы с другим родом занятий и живущих на других тер­риториях. Переменная (aw), по структуре симметричная (ау),' начала обнаруживать сходные тенденции уже на ранней стадии процесса. То же изменение было воспри­нято соседней группой индейцев в Гей Хеде и поколением позже распространилось на большую группу людей пор­тугальского происхождения в более давних по заселе­нию районах острова. В этих двух этнических группах централизация (aw) пошла дальше; чем централизация

(ау).

Рис. 1 заставляет думать, что мощным фактором, давшим толчок фонетическому изменению, было фонетическое окру­жение дифтонга (aw). Больше того, можно заметить, что централизация (ау) в поколении lb обусловлена фонетиче­скими факторами, аналогичными тем, которыми обусловлена централизация (aw) в поколении lib^[105]. Однако для (ау) фонетические ограничения были в следующем поколении преодолены, так что поколение II имеет единую норму для (ау) во всех фонетических окружениях. Такой конечный ре­зультат, пожалуй, говорит за то, что фонетическая обуслов­ленность не играет существенной роли как первопричина централизации (aw), а скорее выступает как обусловливаю­щий фактор, который может быть устранен в ходе дальней­шего развития.

Проблема оценки решалась для о. Мартас-Виньярд путем изучения субъективного отношения информантов к жизни на острове, которое выяснялось в ходе опросов: отношение к туристам, приезжающим летом, к пособию по безработи­це, к работе на материке, к другим этническим группам и к людям с другим родом занятий. Все эти данные сопостав­лялись со сведениями, полученными от руководителей об­щин, и историческими свидетельствами, а затем с языко­выми переменными. Оказалось, что подъем (aw) обнаружи­вает корреляцию со степенью включения в основное русло жизни острова тех групп, которые раньше были из него частично исключены. Отсюда мы делаем заключение, что степень централизации (ау) и (aw) ассоциировалась, более или менее произвольно, с высоким общественным положе­нием, причем это высокое общественное положение лучше всего можно определить как положение «коренного винь- ярдца». Таким образом, в той мере, в какой человек был в состоянии претендовать на статус коренного жителя Ви- ньярда и поддерживать этот статус, он усваивал прогрес­сирующую централизацию (ау) и (aw). У сыновей, которые зарабатывали на жизнь на материке и потом возвращались на остров, уровень централизации делался даже выше, чем был когда-то у их отцов. Но когда виньярдец отказывал­ся от мысли жить и работать на острове, он утрачивал также и централизацию и возвращался к стандартным не­централизованным формам.

Решение проблемы оценки — это установление социаль­ной значимости измененной формы, иначе говоря, нахожде­ние функции, которая на формальном уровне является пря­мым эквивалентом значения формы на содержательном уров­не. В описываемых нами процессах функция /ау/ и /aw/ ос­талась неизменной. Ясно, что существенными факторами в механизме изменения являются некогнитивные функции, выполняемые этими фонологическими элементами. Это заклю­чение может быть перенесено на многие другие случаи более сложных изменений, в которых совокупным результатом является радикальное изменение когнитивной функции. Звуковое изменение, наблюдаемое на о. Мартас-Виньярд, не привело к фонологическому изменению, то есть к слия­нию или расщеплению единиц, различных по значению (когнитивной функции). Между тем многие из изменений, наблюдаемые в Нью-Йорке, привели к такого рода слияниям и расщеплениям на фонологическом уровне ". Одно из таких изменений — подъем (oh) — гласной в словах law, talk, off, more и т. п.; этот процесс мы используем для ил­люстрации некоторых аспектов механизма языкового изме­нения, не релевантных для простого случая звукового из­менения на о. Мартас-Виньярд.

Подъем (oh) в Нью-Йорке

Прямой подход к решению проблемы перехода был в случае данного языкового изменения невозможен. Хотя в материалах Лингвистического атласа спорадический подъем (oh) зафиксирован довольно давно, нью-йоркские информанты Атласа не подбирались достаточно система­тически, чтобы эти данные можно было сопоставлять с на­шими данными 1963 г.^[106]. Далее, сплошное сопоставление значений этой переменной у старшего и младшего поколений не позволяет говорить о четкой и регулярной прогрессии, как в случае переменной (aw) на о. Мартас-Виньярд. Мож­но думать, что причина этих осложнений в том, что среди жителей Нью-Йорка наблюдается довольно сильная тен­денция к варьированию стилей речи, а также в разно­родности населения в смысле социально-экономической и этнической принадлежности. Таким образом, в данном слу­чае проблему контекста пришлось решать до проблемы пе­рехода.

Переменная (oh) входит в систему долгих гласных и нисходящих дифтонгов исконной речи жителей Нью-Йорка, которая полностью лишена согласной /г/, то есть диалекта, в котором конечная и предконсонантная /г/ не встречается в качестве консонантного глайда. Таким образом, (oh) употребляется, с одной стороны, в словах law, talk, broad, caught, off, а с другой — в словах more, four, board и т. д. Для вычисления показателя мы различали пять значений переменной (oh), которые кодировались сле­дующим образом ^[107]:

(oh-1) [U:³]

(oh-2) [ог-кг*³]

(oh-З) [э:-*-^а]

(oh-4) [o:]

(oh-5) [в:]

Числовой показатель (oh) получался в результате под­счета и усреднения значений переменной, встречающихся в данном отрезке речи, и умножения их на 10. Так, последо­вательному использованию варианта (oh-2) соответствовал бы показатель (oh)-20; последовательному использованию (oh-4) — показатель (oh)-40.

Для описания нью-йоркской речи использовался метод выделения набора контекстных стилей в речи каждого инфор­манта; средний показатель вычислялся для каждого стиля в отдельности. Была проделана работа по составлению дос­таточно представительной выборки городского населения; для этого была использована обычная методика наблюде­ния, и для каждой подгруппы этой выборки были вычисле­ны значения показателя, отдельно для каждого стиля. Про­блема контекста решалась путем сопоставления пяти зна­чений переменной между собой и затем с другими элементами языковой системы; далее путем сопоставления со стилисти­ческой разновидностью речи, в которой они были засвиде­тельствованы, а также с независимыми переменными — социально-экономическим положением (род занятий, обра­зование, доход), полом, этнической группой и возрастом информанта ^[108].

Корреляция переменной (oh) с социально-экономи­ческим положением информанта означает, что неравномер­ное распространение (oh) среди населения, взятого в целом, отчасти объясняется тем, что изменение затронуло еще не все классы и слои. Рис. 2 представляет собой диаграмму сти­листической стратификации переменной (oh), на которой пе­реходный характер переменной (oh) может быть виден в синхронном разрезе. Горизонтальная ось соответствует десяти социально-экономическим уровням, использованным при данном анализе; эти уровни могут быть неформальным

А — непринужденна* ре мь

8 - 9ТЧЄТЛИР8Я ре*Ь

£ - чтение

письменного

текста

D - чтение

списков слов

Рис. 2.

Стилистическая стратификация (oh) для девяти социально-эко­номических групп.

образом сгруппированы в более крупные объединения, ус­ловно называемые низший класс, рабочий класс, нижние слои среднего класса и высший слой среднего класса. На вертикальной оси откладываются значения среднего число­вого показателя: малые значения переменной (oh), представ­ляющие более высокие, узкие варианты произношения глас­ных, находятся наверху; большие значения, соответствую­щие более открытым вариантам произношения гласных, на­ходятся внизу. Числовые показатели каждой социально- экономической группы приводятся отдельно для каждого стилистического контекста; значения, соответствующие од­ному контексту, соединены между собой отрезками прямой линии.

Рис. 2 показывает, что (oh) не является существенной переменной для представителей низшего класса, у которых эта переменная никогда не принимает особенно больших значений и не обнаруживает никакой стилистической страти­фикации. У информантов из рабочей среды подъем (oh) находится на довольно продвинутой стадии: в непринужден-

*

о

с

•Ж

ЕВРЕИ

ИТАЛЬЯНЦЫ

Рис. 3.

Диаграмма классовой стратификации (oh) по этническим груп­пам в непринужденной речи.

ной речи гласные очень высокие, но в более официальных стилях стратификация слабая; наблюдается некоторая тен­денция к крайним, гипер кор рентным значениям (oh-4) и (oh-5). В нижних слоях среднего класса изменение дохо­дит до самой развитой стадии, которая характеризуется ис­пользованием высоких значений переменной в непринужден­ной речи и крайне сильной стилистической стратифика­цией. Наконец, в высшем слое среднего класса измене­ния во всех отношениях более умеренны, чем в средних; об­щим является лишь характер стилистической дифференциа­ции вариантов.

Этническая принадлежность жителей Нью-Йорка еще более существенным образом определяет употребление (oh), чем социально-экономическая. На рис. 3 показаны разли­чия в употреблении (oh) лицами еврейского и итальянского происхождения в непринужденной речи. Во всех слоях на­селения, за исключением высшего слоя среднего класса, еврейская группа использует более высокие варианты (oh)^[109].

Таблица 2

Средние показатели (oh) для разных возрастных и этнических групп при непринужденной речи

Табл. 2 показывает, что нью-йоркцы еврейского и итальян­ского происхождения участвуют в подъеме (oh), но макси­мум подъема достигается довольно рано для еврейской груп­пы и позже для итальянской. Таким образом, для каждой этнической группы решение проблемы перехода должно быть своим.

Решение проблемы перехода для итальянской группы видно из рис. 4. Вычисление значений не вполне достоверно, поскольку на значение переменной влияют социально-эко­номическая принадлежность, пол и другие факторы. Тем не менее имеется устойчивая тенденция к движению вверх — от самых старых людей (в правой части диаграммы) к са­мым молодым (в левой). В пределах имеющейся у нас выбор­ки жителей Нью-Йорка это максимально точное решение проблемы перехода ^[110].

Для решения проблемы контекста необходимо вклю­чить в рассмотрение сложную сеть корреляций (oh) с дру­гими элементами языковой системы в дополнение к внеяЗы- ковым корреляциям, примеры которых приводились выше. Обнаруживается, что переменная (oh) последовательно вклю­чается в подсистему долгих гласных и нисходящих дифтон­гов; кроме того, она структурно связана с другими гласны­ми подсистемами. Для проведения количественного анализа этих корреляций их можно разбить на следующие пять классов.

(1) Имеется сильная корреляция между высотой (oh) и высотой соответствующего переднего нисходящего диф-

ВОЗРАСТ В ГОДАХ

20

30

40

50

60

70

15

20

Є

1 25

30

35

А женщины А мужчины

Рис. 4.

Распределение числовых показателей (oh) у итальянских инфор­мантов в зависимости от возраста.

тонга (eh) в словах типа bad, ask, dance и др. Эта перемен­ная возникла как результат подъема фонемы /aeh/, но на очень раннем этапе эволюции нью-йоркской речи она сов­пала с /eh/, представленным в словах bare, bared, where и т. д. Отношение между (eh) и (oh) удивительно похоже на отношение между (ау) и (aw) на о. Мартас-Виньярд. Сначала произошло повышение переднего гласного — в Нью-Йорке уже в 90-е годы XIX века,— а задний гласный последовал за ним. Подобно (aw) на о. Мартас-Виньярд, переменная (oh) по-разному реализуется в речи разных этни­ческих групп: у лиц итальянского происхождения в непри­нужденной речи более высоким является подъем (eh), у лиц еврейского происхождения — (oh); в молодом поколении различие устраняется в результате слияния (eh) и /ih/, (oh) и /uh/.

(2) Переменная (oh) обнаруживает тесные связи также с более высоким нисходящим дифтонгом /uh/. Когда в непри­нужденной речи молодых информантов начинают появлять­ся все более и более высокие варианты (oh), становится оче­видным, что слияние (oh) и /uh/ неизбежно. Такое слияние действительно засвидетельствовано в нашей выборке — в ре­чи представителей рабочего класса и нижних слоев среднего класса. Есть много информантов, речь которых характери­зуется слиянием даже в наиболее официальных стилях, при чтении списков изолированных слов, из чего мы можем за­ключить, что такое слияние тем более существует в непри­нужденной речи. Действительно, внимательное изучение их непринужденной речи позволяет обнаружить слияние как совершившийся факт; хотя большинство слушателей, ко­торые не осознают слияния, воспринимают гласный в beer как более высокий, чем в bear, на самом деле вне контекста эти слова неразличимы.

(3) Существует также тесная корреляция между (oh) и /ah/, долгой напряженной гласной в словах типа guard, father, саг и т.д. Переменная (ah) соответствует возможности выбора между задним и центральным вариантом в словах типа hot, heart, hod, hard. Более высокие значения (oh) кор­релируют с низкими и задними вариантами гласной, напри­мер в словах heart, hod и hard (последние два слова обыч­но омонимичны); более низкие значения (oh) коррелируют с низким центральным положением гласных в этих классах слов. Эта корреляция независима от социально-экономи­ческих и этнических групп. В то время как (oh) прочно входит в социально-языковую структуру речевого коллек­тива, про /ah/ этого сказать нельзя. Как языковая перемен­ная (ah) представляется лишь функцией от высоты (oh): это чисто внутренняя переменная ^[111].

(4) Переменная (oh) взаимодействует также с меняющей­ся высотой гласной в словах boy, coil и т. д., то есть с пере­менной (оу), входящей в систему передних восходящих диф­тонгов. Высота гласных в coil и call в непринужденной речи, по-видимому, меняется одинаково, но в более официальных стилях речи обратная коррекция в более низкий вариант осуществляется только для (oh). Переменная (oh) несет на себе основной груз социальной значимости и является мес­том приложения внесистемных давлений сверху.

(5) Наконец, можно обнаружить, что и (oh) и (оу) скор­релированы с переменной (ау), которая является результатом продвижения вперед или назад первого элемента дифтонга в словах my, why, side и т. д. Высокие значения (oh) и (оу) скоррелированы с задними значениями (ау), а низкие зна­чения (oh) и (оу) —с низкими центральными значениями (ау).

Помимо этих непосредственных корреляций, имеется большое число косвенных, диффузных отношений с такими переменными, как (aw) и /ih/, через посредство которых (oh) связана со всеми другими гласными нью-йоркского диалекта. Здесь не место описывать в деталях сложное переплетение структур в языковой системе; однако очевидно, что полное решение проблемы контекста должно обнаружить, каким образом внутренние отношения языковых элементов опреде­ляют направление звукового изменения^[112]. Можно предста­вить в сжатой форме наиболее важные отношения, в которые входит переменная (oh), если использовать следующие обоз­начения, характеризующие структурную единицу в левой части равенства как переменную:

ский класс Е= этническая группа А= возраст Sx= пол

St= стиль

С= социально-экономиче­

(oh)=f₁(St, С, Е, A, Sx (eh)) (ah)=f₂((oh))

(^оу)—^^з((°Ь)) _{е /t} „ , _ччч

Проблема оценки решалась для нью-йоркского диалекта более непосредственным образом, чем для диалекта Мартас- Виньярд. Изучались неосознанные субъективные реакции информантов на каждую из переменных. Этот метод деталь­но описан в других работах ^[113]; в целом можно сказать, что надежность этих тестов может быть подтверждена высокой степенью единообразия реакций, обнаруживаемых жителя­ми Нью-Йорка, при чрезвычайно большом разбросе, кото­рый дают в этом эксперименте люди, живущие за его пре­делами.

Субъективные реакции на (oh) обнаруживают четкую картину социальной значимости этой переменной, что по­казано в табл. 3. Большинство информантов реагировало на (oh) таким образом, который свидетельствует об одиозном статусе высокого варианта (oh)^[114]. Ранее, анализируя про­блему контекста, мы видели, что у низшего класса не обна­руживается стилистической стратификации разных вариан­тов (oh); соответственно здесь оказывается, что низший класс не дает значимых отрицательных реакций на (oh). Прочие группы дают отрицательную реакцию на (oh) в зависимости от средней высоты (oh) в их собственной непринужденной речи и от степени стилистической стратификации в их ре­чевых моделях. Этот результат служит хорошей иллюстра­цией принципа, который действует в Нью-Йорке почти без исключений: те, кто использует наибольшее число одиозных

Таблица 3

Проценты отрицательной оценки (oh) с учетом социально- экономического класса и возрастной группы

Н:

4 10 11 5

11 15 13 7

6 1 — —

форм в своей собственной непринужденной речи, оказывают­ся наиболее последовательными в осуждении этих форм в ре­чи других людей. Так, представители нижних слоев средне^ го класса в возрасте от 20 до 39, употребляющие максималь­но высокие варианты (oh) в своей собственной непринуж­денной речи, дали стопроцентную отрицательную оценку высокого варианта (oh). Аналогично в речи евреев и италь­янцев процент отрицательных реакций пропорционален высоте (oh) в их непринужденной речи.

Такое решение проблемы оценки вряд ли можно признать удовлетворительным. Непонятно, почему та или иная группа людей переходит на все более и более крайние варианты того, что они сами считают плохим языком ^[115]. Дадим поэтому несколько дополнительных пояснений.

Во-первых, оказалось, что лишь очень немногие из го­ворящих осознают, что они сами употребляют эти осуждае­мые ими формы. Им кажется, что они всегда используют только те полноценные формы, которые встречаются иног­да в их отчетливой речи, когда они следят за своим произ­ношением и при чтении списков изолированных слов. Во-вторых, субъективные реакции, полученные в наших тестах,— это только внешние оценки, то есть такие, которые соответствуют системе ценностей среднего класса. Безус­ловно, имеются и другие оценки, находящиеся на более глу­боком уровне сознания, которые и подкрепляют исконные формы речи нью-йоркцев. Мы не производили системати­ческих измерений этих более туманных форм, но у нас есть косвенное подтверждение их существования: это ценности, которые определяются принадлежностью к какой-то группе, дружескими узами, степенью «мужественности» варианта и т. д.

По поводу различных предпочтений для (oh) и (eh) у ев­рейской и итальянской этнических групп можно выдвинуть правдоподобное объяснение, основанное на механизме гипер­коррекции ^[116]. Влияние идиш как субстрата приводит в первом поколении англоговорящих лиц еврейского происхождения к утрате различия между огубленными и неогубленными зад­ними гласными нижнего подъема, так что в словах сир и coffee гласные совпадают. Во втором поколении возникает реак ция против этого смешения, приводящая к гиперкоррект ному преувеличению этого различия, так что (oh) стано вится высоким, напряженным и чрезмерно огубленным Аналогичный ход рассуждений применим и к лицам с италь янским субстратом. Эго объяснение тем более правдопо добно, что важная роль гиперкоррекции в механизме языко вого изменения подтвердилась во многих других случаях ³²

Механизм звукового изменения

Итак, мы продемонстрировали решение проблем перехо­да, контекста и оценки на двух примерах, взятых из анг­лийской речи о. Мартас-Виньярд и г. Нью-Йорка. Посмот­рим теперь, можно ли применить результаты, полученные для этих переменных, для хотя бы предварительного ответа на вопрос: каков механизм, посредством которого осуществ­ляется звуковое изменение? Последующие заключения ба­зируются на анализе двенадцати примеров звуковых изме­нений — три примера для сельского населения о. Мартас- Виньярд и девять—для городского населения Нью-Йорка³³.

1. Звуковое изменение, как правило, начиналось в не­которой ограниченной подгруппе речевого коллектива в тот период, когда изолированность этой подгруппы под давле­нием каких-то внутренних или внешних причин начинала ослабевать. Языковая форма, в которой происходил сдвиг, часто характеризовалась региональным статусом и неравно­мерным распределением в пределах коллектива. На этом этапе такая форма представляет собой неопределенную язы­ковую переменную.

2. Изменение начиналось с того, что данная форма рас­пространялась на всех членов подгруппы; этот этап можно назвать изменением снизу, то есть находящимся ниже уров­ня социальной осознанности. Переменная не подвержена в речи тех, кто ее использует, никакому стилистическому варьированию и затрагивает все слова данного класса. На этом этапе языковая переменная является показате­лем, который определяется как функция от принадлеж­ности к группе.

3. Последующие поколения говорящих внутри той же подгруппы, реагируя на те же социальные давления, про­двигали языковую переменную дальше по пути изменения, вынося ее за пределы значений, достигнутых их родителя­ми. Этот этап можно назвать гиперкоррекцией снизу. Теперь языковая переменная является функцией от групповой при­надлежности и возраста.

4. В той мере, в какой ценности (и оценки) первоначаль­ной подгруппы принимались другими группами данного языкового коллектива, звуковое изменение с приписанной ему оценкой групповой принадлежности распространялось на воспринимающие подгруппы. Функция групповой при­надлежности на новом этапе получает новое определение.

5. Затем пределы распространения звукового изменения совпадали с границами языкового коллектива, определяе­мого как группа людей с общим набором языковых норм.

6. Когда звуковое изменение с приписанными ему оцен­ками достигало предела в своем распространении, языковая переменная становилась одной из норм, характеризующих языковой коллектив, и все его члены начинали реагировать одинаково на ее употребление (не обязательно осознавая это). Теперь переменная становится маркером и обнаружи­вает стилистическое варьирование.

7. Движение переменной в пределах языковой системы всегда приводило к перегруппировке элементов на других участках фонологического пространства.

8. Структурные перегруппировки влекли за собой но­вые звуковые изменения, связанные с первым. Однако но­вые подгруппы, вливавшиеся за это время в языковой кол­лектив, воспринимали первое изменение как элемент язы­ковой нормы, а более поздние — как первый этап измене­ния. Этот сдвиг циклов представляется мне первичным источ­ником непрерывного возникновения новых изменений. В по­следующем развитии второе звуковое изменение может быть проведено новой группой на более высоком уровне, чем первое изменение.

(Пункты 1—8 касаются изменения снизу, 9—13 — изме­нения сверху.)

9. Если подгруппа, в которой зародилось языковое иа* менение, не занимала господствующего положения в язы­ковом коллективе, члены привилегированной подгруппы, как правило, подвергали осуждению измененную форму, используя для этого находящиеся под их контролем сред­ства массовой информации.

10. Этим осуждением начинается этап изменения свер­ху — спорадический и нерегулярный процесс исправления измененных форм в сторону образцов, которых придержи­вается группа с наивысшим социальным статусом, то есть образцов, пользующихся престижем. Такой престижный образец воздействует на аудиомоторную сторону речевого сигнала, и говорящим слышится, будто они произносят именно этот образец. Языковая переменная начинает теперь характеризоваться регулярной стилистической, равно как и социальной стратификацией, поскольку моторный конт­роль, нормирующий непринужденную речь, конкурирует с контролем слуховой настройки, когда говорящий следит за своей речью.

11. Если господствующие образцы, используемые в выс­ших слоях, не совпадают с формами, которые используются для некоторых классов слов другими группами, в этих группах возникает второй тип гиперкоррекции: их отчетли­вая речь начинает сдвигаться дальше уровня, устанавли­ваемого господствующими образцами. Этот этап можно наз­вать гиперкоррекцией сверху.

12. В случае крайнего осуждения форма может стать темой общего обсуждения и в конечном счете даже исчез­нуть. Она становится стереотипом, который все больше отрывается от форм, реально используемых в речи.

13. Если изменение возникало в группе, имеющей выс­ший социальный статус, оно становилось господствующим образцом для всех членов языкового коллектива. Изме­ненная форма принималась в этом случае всеми другими группами в более полных стилях речи — пропорционально степени их контактов с носителями престижных образцов; в меньшей степени это касалось непринужденной речи ^[117].

Многие этапы описанного здесь механизма звуковых из­менений подтверждаются двумя примерами, подробно рас­смотренными выше. Централизация (aw) на о. Мартас- Виньярд, по-видимому, представляет собой стадию 4. Этот процесс, возможно, достиг и стадий 5, 6, но методика анали­за, примененная нами на Мартас-Виньярд, не обеспечивает достаточных данных для окончательного решения этого воп­роса. Нет сомнения, однако, что централизация (aw) — это вторичное изменение, порожденное циклическим процес­сом и возникшее тогда, когда централизация (ау) достигла стадии 8.

Чтобы поместить в описанную схему подъем (oh), необ­ходимо кратко рассмотреть развитие всей системы гласных в нью-йоркском диалекте. Первый исторически засвидетель­ствованный шаг — это подъем (eh). Есть основания думать, что смешение /aeh/ и /eh/ началось в последней четверти XIX в.⁸⁶ Движение языковой переменной (eh) вверх про­должалось и после этого смешения, в результате чего в младших поколениях нью-йоркцев произошло слияние /eh/ и libi. В речи языкового коллектива в целом (eh) в полной мере подвержена коррекции сверху: изменение достигло стадии 11, то есть значения языковой переменной зависят от социальной и этнической принадлежности, возрастного уровня и стиля речи. Подъем (oh) был первым возобновле­нием циклического процесса, начавшимся тогда, когда подъем (eh) достиг стадии 8. Основное бремя подъема (oh) выпало на долю еврейской этнической группы; крайняя со­циальная подвижность этой группы в направлении снизу вверх влекла за собой особую чувствительность к (oh) в ниж­них слоях среднего класса. Таким образом, смешение /oh/ и /uh/ весьма быстро было устранено, и для нижних слоев среднего класса переменная (oh) достигла стадии 11; между тем для низшего класса это изменение находится разве что на стадии 1.

Третий этап циклического процесса наступил тогда, когда (oh) достигла стадии 8. Структурные перегруппировки, ко­торые при этом имели место, были очень сложны: (оу) и (ah) были тесно связаны с (oh) и оказывались языковы­ми переменными только благодаря их корреляции с (oh). Так, подъем (оу) и сдвиг (ah) назад определя­лись внутренними, структурными факторами. Изменение сверху распространилось на (oh), но не на (оу). В отчетли­вой речи житель Нью-Йорка может сказать [its о:1 tin fu:tl] It’s all tin foil «Все это серебряная фольга». Но сдвиг (ah) и (оу) привел в свою очередь к сдвигу (ау), и этот про­цесс был началом третьего цикла. Действительно, сдвиг (ау) назад достиг стадии 8, после чего начался четвертый цикл, состоящий в продвижении (aw) вперед. Есть аргу­менты в пользу того, что (ау) достигло стадии 9, когда нача­лась открытая коррекция сверху, хотя (aw) дошло только до стадии 4 или 5 ⁸⁶.

Ясно, что для полного объяснения структурных пере­группировок, на которые мы здесь ссылались, требуется разработка лингвистической теории сохранения геометрии фонологического пространства. Структурные соотношения, которые здесь обнаруживаются, разительно напоминают те, которые были установлены Моултоном при описании корре­ляции гласных среднего и нижнего подъема' в немецких диа­лектах Швейцарии³⁷. Методика анализа, район и коллекти­вы, которые он изучал, совершенно различны, и совпадение результатов может рассматриваться как убедительное фак­тическое подтверждение той точки зрения на фонологиче­скую структуру, которую развивает Мартине^[118]. Однако критерии чисто внутреннего равновесия, выдвигаемые Мар­тине, не образуют сами по себе связного объяснения меха­низмов звукового изменения. В той схеме, которая была на­мечена в данной работе, они составляют лишь часть более широкого процесса в рамках социолингвистической струк­туры языкового коллектива.

Главное внимание в нашем исследовании было сосредото­чено на том, что внутренние (структурные) и социолингви­стические факторы вступают в процессе языкового измене­ния в систематическое взаимодействие друг с другом. Сей­час уже невозможно всерьез настаивать на том, что линг­вист может ограничить свои объяснения языкового изме­нения взаимным влиянием элементов, имеющих смысло­различительную функцию. Тем менее можно настаивать на том, что изменение языковой системы является в каком бы то ни было смысле автономным. В данной работе я попы­тался выйти за пределы простого перечисления возможных факторов, введя в рассмотрение данные о звуковых изме­нениях, наблюдаемых в процессе их осуществления. Эти данные позволяют нам утверждать, что нельзя вначале про­извести анализ структурных соотношений внутри языковой системы, а потом обратиться к внешним факторам. Опи­санный нами циклический процесс языкового изменения предлагается в качестве ответа на вопросы о причинах, вы­зывающих языковое изменение, о его приспособительных функциях, так же как и о механизме его осуществления. Можно надеяться, что, если дальнейшие исследования и из­менят намеченную здесь общую схему, они не опровергнут того положения, что существенную роль в анализе языково­го изменения должны играть сведения о языковом коллек­тиве.