ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

6. ЗНАЧЕНИЕ КАК КРИТЕРИЙ РАЗГРАНИЧЕНИЯ ЧАСТЕЙ РЕЧИ

Суффикс -ег, являющийся в английском языке морфологическим показателем существительных, в слове writer (писатель + человек) ука-

7 «Бэйцзин да сюэ сюэбао», 1955, № 2, с.

140.

Грамматика русского языка. Т. I. Фонетика и морфология. М.* Изд-во АН СССР, 1960, с. 20.

Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). M.-JI.: Учпедгиз, 1947, с. 29.

10 «Бэйцзин дасюэ сюэбао», 1955, № 2, с. 146.

зывает на писателя, в paper cutter (бумага + резать + инструмент) ука­зывает на инструмент для разрезания бумаги, в Londoner (Лондон + человек) — на жителя Лондона, в pounder (фунт + предмет) — на пред­мет весом в один фунт. Суффикс -егу или -гу в слове soldiery (солдат + общее название лиц или предметов одного рода) указывает на войс­ко, в dupery (обманывать + образ действия или абстрактный пред­мет) — на обман как абстрактный предмет, в brewery (делать пиво + место) — на место, где изготавливают пиво, в knavery (бесчинство + абстрактный образ как некоторое свойство) — на бесчинство как аб­страктный образ. -Ег и -егу или -гу потому являются суффиксами су­ществительных, что они обозначают предметы, как, впрочем, и именные суффиксы всех языков мира. В индоевропейских языках практичес­ки отсутствуют суффиксы, не связанные с каким-либо значением; это говорит о том, что основой словообразования форм является значе­ние, на которое указывают суффиксы, а отнюдь не абстрактные фор­мы, лишенные всякого значения. Формы рода, числа, падежа представ­ляют собой атрибуты или свойства самого слова. Наличие у слов форм женского, мужского и среднего рода, множественного и единственно­го числа, способность обозначаемого предмета осуществлять действие или, наоборот, подвергаться воздействию и т.д. — все это свидетель­ствует о том, что в основе падежных изменений (включая изменения по роду и числу) лежит значение предметности.

Лингвисты, занимающиеся изучением индоевропейских языков, для которых стало привычным разграничивать части речи по форме, как правило, не пытаются вникнуть в то, что же стоит за формой (это, впрочем, вполне естественно), наоборот, они оставляют без внимания са­му сущность слова, а в качестве единственного критерия разграничения частей речи принимают лишь проявления этой сущности. Изменения фор­мы слова в русском языке по сравнению с другими индоевропейскими языками представлены наиболее полно, значение и форма здесь нахо­дятся в единстве, а поэтому разграничение частей речи по форме равно­значно разграничению частей речи по значению. По форме проводить раз­личия легче всего, поэтому разграничение частей речи по форме, естест­венно, является наиболее простым и удобным.

Критерий разграничения частей речи может быть найден при разборе самого простого сочетания. Во фразе (35) Няо фэй ‘Птица летит’ (36) няо ‘птица’ — предмет, который осуществляет действие (25) фэй ‘ле­тать’; (25) фэй ‘летит’ — действие, совершаемое данным предметом. Мы можем сказать, что все слова, обозначающие предметы, производящие действия, являются существительными, а все слова, обозначающие дейст­вия, производимые предметами, являются глаголами. Во фразе (37) Сяо няо фэй ‘Маленькая птица летит’ (38) сяо ‘маленький’ указывает на признак предмета; мы можем сказать, что все слова, обозначающие признак, характеризующий предмет, слова, определенным образом квалифицирующие, или ограничивающие, предмет (к понятию «малень­кие птицы» не относятся «большие птицы», таким образом, «малень­кий» ограничивает область «птиц»), являются прилагательными. Во фразе (39) Сяо няо гао фэй ‘Маленькая птица высоко летит’ (40) гао ‘высоко’ указывает на определенный способ реализации действия; мы можем сказать, что все слова, обозначающие способ реализации дей­ствия, слова, характеризующие, или ограничивающие, действие, являют­ся наречиями. Местоимения замещают существительные. Предлоги и союзы лишь выражают отношения между названными пятью класса­ми слов и образованными ими сочетаниями: в (41) Няо цзай у цзы фэй ‘Птица летает в комнате’ (42) уцзы ‘комната’ — существительное, (25) фэй ‘летать’ — глагол, (43) цзай *в’ — предлог, оформляющий отно­шения существительного (42) уцзы ‘комната’ и глагола (25) фэй ‘ле­тать’ и обозначающий пространство действия (25) фэй ‘летать’.

Во фразе

(44) Сяо няо хэ да няо фэй ‘Маленькая птица и большая птица летают’

(45) хэ k’ — союз, соединяющий (46) сяо няо ‘маленькая птица’ и (47) да няо ‘большая птица’. Основными частями речи являются существи­тельные и глаголы, а затем следуют прилагательные и наречия. Таким образом, понятие, выражаемое словом, значение или сущность слова (которые находятся в непрерывном развитии) — вот единственный критерий разграничения частей речи*).

(36) Няо ‘птица’ является существительным не потому, что, по­падая в предложение (35) Няо фэй ‘Птица летит’, оно играет роль под­лежащего и только после этого приобретает свойства существительно­го, а потому, что оно обозначает предмет, способный совершать дейст­вие (25) фэй ‘летать’, и только поэтому может выступать в качестве подлежащего. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что по­нятие «птица», значение или сущность (предмет) обусловливают фун­кции слова (36) няо ‘птица’ (функция подлежащего). Слово (25) фэй ‘летать’ является глаголом не потому, что, попадая в предложе­ние (35) Няо фэй ‘Птица летит’, оно играет роль сказуемого и только после этого приобретает свойства глагола, а потому, что еще до вклю­чения в предложение оно обозначает действие, совершаемое предме­том, и только поэтому может выступать в качестве сказуемого. Имен­но это мы имеем в виду, когда говорим, что значение и свойства слова

(25) фэй, обозначающего понятие «летать», обусловливают его функ­цию в предложении — функцию сказуемого. Одним словом, сущность слов обусловливает их функции, сущность первична, а функции вто­ричны. Точно так же объективное бытие определяет субъективное созна­ние, или объективное бытие первично, а субъективное сознание вто­рично.

В предложении (48) Дацзя лаодун, лаодун чуанцзао шицзе ‘Все трудятся, труд создает мир’ первое (49) лаодун является глаголом ‘трудиться’, поскольку оно так же, как и (25) фэй ‘летать’, обозначает действие, совершаемое предметом. Во втором случае (49) лаодун яв­ляется существительным ‘труд’, поскольку оно, подобно слову (36) няо ‘птица’, выступает деятелем, совершающим действие.

В одной и той же форме — (49) лаодун — заключены два различных свойства: глагола и существительного. Когда (49) лаодун отражается или возникает в сознании говорящего как предмет, или существитель­ное, может появиться предложение (50) Лаодун чуанцзао шицзе ‘Труд создает мир’. Рассуждения о том, что части речи, попадая в пред­ложение, могут менять свои свойства (типа (49) лаодун из (50) Лао­дун чуанцзао шицзе ‘Труд создает мир’ — это якобы глагол (49) лао­дун ‘трудиться’, который, попав в предложение, превратился в сущест­вительное), абсолютно не соответствуют реальным языковым фак­там*).

В (51) чжоцзы ‘стол’ или (52) чжор ‘столик’, в (53) фэйчжэ ‘ле­тит ’ или (54) фэйлэ ‘пролетел’ (55) чжо является существительным, а (25) фэй — глаголом не потому, что (55) чжо сочетается с (56) -цзы или (57) -эр, (25) фэй - с (58) -чжэ или (59) -лэ и приобретает в ре­зультате свойства соответственно существительного и глагола, а потому, что (55) чжо обозначает предмет, а (25) фэй — действие, совершаемое предметом, лишь поэтому они становятся существительным и гла­голом. Поскольку слово (55) чжо ‘стол’ представляет собой сущест­вительное, оно не сочетается с (58) -чжэ или (59) -лэ, а сочетается толь­ко с (56) -цзы или (57) -эр. Будучи глаголом, (25) фэй ‘летать’не соче­тается с (56) -цзы или (57) -эр, а сочетается только с (58) -чжэ или (59) -лэ. Таким образом, свойства слов (55) чжо ‘стол’ и (25) фэй ‘летать’ отнюдь не обусловлены суффиксами (56) -цзы, (57) -эр, (58) -чжэ, (59) -лэ; суффиксы (56) -цзы или (57) -эр лишь способствуют более четкому проявлению свойств существительного (55) чжо ‘стол’, а суффиксы (58) -чжэ и (59) -лэ — более четкому проявлению свойств глагола (25) фэй ‘летать’. Если принять эти суффиксы в качестве критерия разграничения частей речи в китайском языке, то окажется, что в древнекитайском, где указанных суффиксов нет, не будет и критерия разграничения частей ре­чи. Некоторые рассуждают так: раз мы можем сказать (60) и куай те ‘один кусок железа’, но не можем сказать (61) и куай фэй, то слово (62) те ‘железо’ — существительное.

Но ведь (63) и куай ‘один кусок’ сочетается с (62) те ‘железо’ именно потому, что (62) те обозначает кон­кретный предмет определенного вида, предмет, имеющий форму куска, и именные свойства (62) те обусловлены значением этого слова и ни­как не связаны с сочетанием (63) и куай ‘один кусок’. Одним словом, корень слова в зависимости от обозначаемого им понятия или его зна­чения обладает определенными свойствами, выделяющими его из сло­восочетания или предложения, — свойствами существительного, глаго­ла и Т.Д.1 1

Ли Цзиньси смешивает два различных языковых явления — аб­страктные существительные, образованные от глаголов и прилагатель­ных, и то новое значение, которое придает существительным та или иная позиционная форма; он даже предлагает разграничивать части речи только по функциям слов, что привело бы к значительным труд­ностям с точки зрения истолкования частей речи в словаре. Ничуть не сложнее было бы рассматривать свойства слов и определять их значение с точки зрения единства и противоположности их свойств и функций.

Назначение слов реализуется в зависимости от позиционной фор­мы, т.е. слово является подлежащим, сказуемым и т.д. или выполня­ет роль подлежащего, сказуемого и т.д., подобно тому как актеры в зависимости от грима играют в пьесе определенную роль. В принципе классы слов и их функции едины: существительные (включая местои­мения) , как правило, выступают в качестве подлежащего или дополне­ния благодаря позиционной форме подлежащего или дополнения; гла­голы выступают в качестве сказуемого благодаря позиционной фор­ме сказуемого; прилагательные выступают в качестве примыкающего дополнения благодаря позиционной форме примыкающего дополнения или же выступают в качестве именного определения благодаря позицион­ной форме именного определения; все наречия выступают в качестве предикативного определения благодаря позиционной форме предикатив­ного определения. Вместе с тем существительные (включая местоиме­ния) благодаря позиционной форме примыкающего дополнения или именного определения обычно могут также выступать в качестве при­мыкающего дополнения или примыкающего определения, т.е.

выполнять аналогичные с прилагательными функции; часть существительных (и некоторые местоимения) благодаря позиционной форме предика­тивного определения может также выступать в качестве предикативно­го определения, т.е. выполнять аналогичные с наречиями функции; не­которые существительные или прилагательные (либо местоимения, междометия) благодаря позиционной форме сказуемого MOjyr также выступать в качестве сказуемого, т.е. выполнять аналогичные с глагола­ми функции[40].

Шесть позиций основных членов предложения — подлежащего, ска­зуемого, дополнения, примыкающего дополнения, именного определе­ния и предикативного определения — обусловлены всеми связями слов. Например, позиция подлежащего — это та позиция при определенном порядке слов, при котором выражается функция деятеля или субъекта действия (включая субъект, на который оказывается воздействие), про­являющаяся в имманентной органической связи между подлежащим и сказуемым. Позиция сказуемого — это то место внутри определенно­го порядка слов, при котором выражается функция предикации к субъекту суждения (включая логическое суждение, рассказ о виде субъекта либо о носителе признака), проявляющаяся в имманентной органической связи между подлежащим и сказуемым. Позиция до­полнения — это то место внутри определенного порядка слов, при ко­тором выражается функция объекта, на который оказывается воз­действие, проявляющаяся в имманентной органической связи между сказуемым и дополнением. Позиция примыкающего дополнения — это то место внутри определенного порядка слов, при котором выражается функция дополнительного разъяснения подлежащего или дополнения в целях реализации назначения сказуемого (значение задачи), проявляю­щаяся в имманентной органической связи между подлежащим или дополнением и примыкающим дополнением*). Позиция именного оп­ределения — это то место внутри определенного порядка слов, при котором выражается функция ограничения или определения подле­жащего, дополнения или примыкающего дополнения, проявляющаяся в имманентной органической связи между именным определением и подлежащим, дополнением, примыкающим дополнением, в роли кото­рых выступают существительные (включая местоимения). Позиция предикативного определения — это место внутри определенного порядка слов, при котором выражается функция ограничения или определения сказуемого, примыкающего дополнения или целого предложения, проявляющаяся в имманентной органической связи между предика­тивным определением и сказуемым, примыкающим дополнением, в роли которых выступают глаголы, либо прилагательные, либо целые предложения.

Следует обратить особое внимание на тот смысл, который мы вкла­дываем в положение о зависимости позиций шести основных членов предложения - подлежащего, сказуемого, дополнения, примыкающего дополнения, именного определения и предикативного определения — от всех связей слов в предложении. Это особенно относится к тем, кто изучал какой-либо индоевропейский язык, поскольку такие син­таксические явления, как постановка подлежащего перед сказуемым или постановка дополнения после сказуемого и т.д. и т.п., характерные для любого индоевропейского языка, абсолютно не связаны с нашим по­ниманием позиции. Позиция в нашем понимании не имеет в действи­тельности ничего общего с подобными синтаксическими явлениями. Определенная позиция, или позиционная форма, служащая формой выражения содержания, подчинена содержанию, обусловлена содер­жанием; форма и содержание образуют единство при выражении содер­жания. Позиция в едином, целом предложении, характеризующая су­ществительное, представляющая его в качестве субъекта действия, — это и есть позиция подлежащего, а позиция, характеризующая сущест­вительное, представляющая его в качестве объекта действия, — это позиция дополнения. В такой грамматической форме, как позиция подлежащего, выраженного существительным, реализуется содер­жание субъекта действия (или суждения) (включая субъект, на ко­торый оказывается воздействие). В такой грамматической форме, как позиция дополнения, выраженного существительным, реализует­ся содержание объекта действия. Отсюда видно, что позиционная форма существительного и реализуемое ею содержание находятся в единстве, точно так же как и другие позиции, реализующие содержа­ние*).

В предложении (64) Шо ци чуанъ цзинь то (т.е. (65) Цзинь то (ды илэнъин) цун шо ци чжун чуаньчу) - букв. ‘(Звуки) золотой колотуш­ки доносились из холодного ветра’ /«Сказ о Му Лань»/ — (66) цзинь то ‘золотая колотушка’ является подлежащим, субъектом действия (67) чуанъ - зд. ‘доноситься’; (67) чуанъ ‘доноситься’ выступает ска­зуемым, действием, осуществляемым предметом (66) цзинь то ‘зо­лотая колотушка’. Между (66) цзинь то и (67) чуанъ существуют от­ношения взаимозависимости деятеля и производимого им действия. Что же касается предикативного определения (68) шо ци ‘холодный ветер’, обозначающего источник действия (67) чуанъ ‘доноситься’, то между ним и (67) чуанъ существуют лишь отношения ограничивающе­го и ограничиваемого; (68) шо ци ‘холодный ветер’ никак не может совершать действие (67) чуань ‘доноситься’. Следовательно, хотя (68) шо ци ‘холодный ветер’ и стоит в начале предложения, тем не менее между ним и сказуемым (67) чуань ‘доноситься’ не могут существо­вать отношения взаимозависимости деятеля и производимого им дей­ствия.

В предложении (69) Ци мин ши гэ ю со чжу, ци сянь чжэ ши ши сянь ван, бу сяо чжэ ши ши бу сяо ван ‘Когда Циский (ван) назначал послов, каждый из послов имел свой взгляд на вещи; мудрого ван отправлял послом к мудрому правителю’ недостойного отправлял послом к не­достойному правителю /«Весны и осени Яньцзы»/ (70) ци сянь чжэ ‘мудрый’ и (71) бу сяо чжэ ‘недостойный’ являются дополнениями, это лица, на которые распространяется действие (72) ши ‘посылать, отправ­лять’ (а не лица, производящие действие (72) ши ‘посылать, отправ­лять’); действие (72) ши ‘посылать, отправлять’ производит царство Ци, а точнее, Циский ван (в тексте опущено). Следовательно, хотя (70) ци сянь чжэ ‘мудрый’ и (71) бу сяо чжэ ‘недостойный’ и стоят в начале пред­ложения, между ними и сказуемым (72) ши ‘отправлять’ не могут су- шествовать отношения взаимозависимости деятеля и производимого им действия.

В предложении (73) У (Кунцзы) цзай чжу юй Jly, фа шу юй Сун, сюэ цзи юй Вэй, цюн юй Шан Чжоу, вэй юй Чэнь Цай чжи цзянь ‘Меня (Кун­цзы) дважды изгоняли из Jly, (мои) деревья рубили в Сун, (мои) следы исчезали в Вэй, (я) испытывал крайнюю нужду в Шан и Чжоу, (меня) окружали между Чэнь и Цай’ /Чжуан-цзы. «Горные деревья»/ (74) шу ‘деревья’ — это (75) Кунцзы юй дицзы си ли ды да шу ‘деревья, у которых Кунцзы и ученики упражнялись в обрядах’, (76) фа шу юй Сун — это (74) (у) чжи шу цзянь фа юй Сун ‘(мои) деревья рубили в Сун’,

(78) сюэ цзи юй Вэй — это (79) (у) чжи цзи цзянь сюэ юй Вэй ‘(мои) следы исчезали в Вэй’, где (80) (у) ‘мои’ — именное определение, ко­торое ограничивает подлежащие (74) шу ‘деревья’ и (81) цзи ‘следы’ (субъекты, на которые оказывается воздействие), не являющиеся, однако, субъектами действия; в (76) фа шу юй Сун ‘деревья рубили в Сун’ и (78) сюэ цзи юй Вэй ‘следы исчезали в Вэй’ нет того, что называют сказуемыми глагольно-объектных конструкций.

В предложении (82) Таотао чжэ тянь ся цзе ши е ‘Вся Поднебесная такова, что подобна полноводному потоку’ /Чу Куан/ под (83) тянь ся ‘Поднебесная’ подразумевается (84) тянь ся чжи жэнь ‘люди Поднебес­ной’; (85) таотао чжэ — зд. ‘полноводный поток’, кроме того, что выно­сит суждение о подлежащем (84) тянь ся (чжи жэнь) ‘(люди) Подне­бесной’ (в роли сказуемого выступает неполный непереходный глагол

(86) ши ‘быть’), также дополнительно разъясняет подлежащее с тем, чтобы осуществить предикацию сказуемого к подлежащему, и выступает в качестве субъекта суждения.

Согласно точке зрения Есперсена, неизменной закономерностью китайского языка является позиция подлежащего перед глаголом (ска­зуемым) 13. (68) Шо ци ‘холодный ветер’, (70) ци сянь чжэ ‘мудрый’,

(71) бу сяо чжэ ‘недостойный’, (80) у ‘я’, (85) таотао чжэ ‘полноводный поток , естественно, по его мнению, являются подлежащими, однако по­добное понимание подлежащего имеет место в случае, если предложение рассматривается не как единое целое, когда признается, что форма мо­жет определять содержание, что форма не подчинена содержанию. Пози­ция части речи в предложении как едином целом, конечно, не является механическим, застывшим порядком слов — это то место внутри опре­деленного порядка слов, при котором неизбежно реализуется содержа­ние подлежащего как субъекта действия и содержание сказуемого как действия, производимого субъектом*).

Если говорить о подлежащем и сказуемом, возникает вопрос: от­куда берется их имманентная органическая связь? Что означает эта орга­ническая связь? К примеру, в роли подлежащего выступает существи­тельное, а в роли сказуемого — глагол; существительное обозначает предмет, предмет может совершать действие; глагол обозначает дейст­вие, действие совершается предметом. Именно отсюда и возникает имма­нентная органическая связь между подлежащим и сказуемым. Дейст­вие не может быть оторвано от предмета. Предмет, естественно, совер­шает действие; если есть деятель, то неизбежно есть и действие, наличие же действия предполагает наличие деятеля. В этом как раз и заключа­ется содержание органической связи между подлежащим и сказуемым. Имманентная органическая связь между сказуемым и дополнением обус­ловлена действием, на которое указьюает переходный глагол, выступа­ющий в роли сказуемого, и действие это должно распространяться на другой предмет. Только в этом случае на существительное, обозначаю­щее предмет, может быть оказано воздействие. Иными словами, имма­нентная органическая связь между подлежащим и примыкающим допол­нением к подлежащему или дополнением и примыкающим дополнением обусловлена сказуемым, в роли которого выступает неполный непере­ходный или неполный переходный глагол. Только при наличии прилага­тельных или существительных, обозначающих признак или вид предме­та и дополнительно разъясняющих подлежащее или дополнение, может быть осуществлена задача разъяснения подлежащего. Например, в пред­ложениях (87) Юнь бяньчэн юй ‘Облака превратились в дождь’, (88) Чжэ гунцзо ши чжунъяо ды ‘Эта работа важная’, (89) Дацзя доу ивэй та гунчжэн ‘Все считают его справедливым’, (90) Во дафа тунсюньюань цзоу лэ ‘Я отправил корреспондента’ (91) юй ‘дождь’ дополнительно разъясняет, что собой представляет подлежащее (92) юнь ‘облака’, (93) чжунъяо ды ‘важная’ дополнительно разъясняет, какого рода «работу» представляет собой подлежащее, (94) гунчжэн ‘справедливый’ дает дополнительное разъяснение относительно дополнения (95) та ‘он’, (96) цзоу *уйти’ характеризует дополнение (97) тунсюньюань ‘корреспон­дент’. Только поэтому (98) бяньчэн ‘превращаться’ и (86) ши ‘быть’, (99) ивэй ‘считать’ и (100) дафа ‘отправить’ могут осуществлять зада­чу рассказа о (92) юнь ‘облака’ и (101) гунцзо ‘работа’, (102) дацзя ‘все’ и (103) во ‘я’, т.е. имманентная связь в этом случае вытекает из свойств, которыми обладают неполные непереходные глаголы и переход­ные глаголы, выступающие в роли сказуемого, и прилагательные (либо предикативные прилагательные) или существительные, выступающие в роли подлежащего или примыкающего дополнения. Отношения других членов предложения аналогичны, однако связь между ними (зависи­мость или подчиненность) не столь взаимообусловлена, как связь меж­ду подлежащим и сказуемым14.

В морфологии русского языка изменение формы слова, например окончаний при изменении существительных по роду, числу, падежу, при изменении глаголов по времени, числу, роду, лицу и т.д., — это сво­его рода грим слов, играющих роль тех или иных членов предложения, точно такой же, как грим актеров, играющих в пьесе ту или иную роль. Позиция частей речи в китайском языке не что иное, как изменение формы слова в русском языке, грим слов, играющих роль членов пред­ложения. Позиция или изменение формы слова — все это форма слов, благодаря которой слова выполняют свое назначение или реализуют свои функции. Существительные (включая местоимения) играют роль подле­жащего или дополнения благодаря позиционной форме подлежащего или дополнения; глаголы играют роль сказуемого благодаря позицион­ной форме сказуемого; прилагательные играют роль примыкающего дополнения или именного определения благодаря позиционной форме примыкающего дополнения или именного определения; наречия игра­ют роль предикативного определения благодаря позиционной форме пре­дикативного определения. Перечисленные позиционные формы не при­бавляют нового значения к исходному значению слов. Однако благода­ря, например, позиционной форме примыкающего дополнения, позво­ляющей существительному играть роль примыкающего дополнения, у существительного появляется значение вида лица или предмета, только в этом случае реализуется функция дополнительного разъяснения под­лежащего. Например, в предложении (104) Уюй дицзы ши нюйцзы е - букв. ‘И старуха-заклинательница, и ее ученицы — женщины’ (105) нюй­цзы ‘женщины’ разъясняет подлежащее (106) уюй ‘старуха-заклинатель­ница’ и (107) дицзы ‘ученицы’. У существительного появляется значение обладания чем-либо благодаря позиционной форме именного определе­ния, позволяющей существительному играть роль именного определе­ния. Только в этом случае реализуется функция определения к сущест­вительному, выступающему в функции других членов предложения. Например, в предложении (108) Ван чжи мин сюань юй Суй шоу ‘Жизнь вана в руках у Суя’ (109) ван ‘ван, правитель’ определяет (110) мин ‘жизнь’, а (111) Суй ‘Суй’ определяет существительное, вводимое пред­логом, - дополнение (112) шоу ‘рука’, которым управляет предлог; тем самым показано, что (110) мин ‘жизнь’ — жизнь вана, а (112) шоу ‘руки’ — руки Суя. У существительных появляется значение того или иного предлога благодаря позиционной форме предикативного опреде­ления, позволяющей ему играть роль предикативного определения, только в этом случае реализуется функция определения к сказуемому. Например, в предложении (113) Дань цы Хуанхэ цюй, му су Хэйшуй тоу ‘Утром простился с рекой Хуанхэ, а вечером заночевал на берегу Хэй­шуй’ (114) дань — это (115) цзай цзаочэнь *утром, на рассвете’, а (116) му — это (117) цзай ваньшан ‘вечером’; значение предлога (43) цзай *на, в...’ у существительного появляется благодаря позиционной форме предикативного определения, в которой находятся (114) дань ‘утром’ и (116) му ‘вечером’. Позиции примыкающего дополнения, именного определения и предикативного определения, в которых появляются ука­занные выше три вида значения, можно сравнить с именительным, роди­тельным и творительным падежами русского языка. У существитель­ных и прилагательных появляется значение признания, утверждения чего- либо благодаря позиционной форме сказуемого, позволяющей им играть роль сказуемого (за исключением сказуемых, выражающих логическое суждение), только в этом случае реализуется функция сказуемого. На­пример, в предложении (118) Сянь чжу ци чжи, нюйцзы чжун цянь фу — букв. ‘Прежний владыка высоко ценил его, женщина уважала первого мужа’ (119) ци чжи ‘высоко ценил его’ ((120) чжи ‘его’ — имеется в ви­ду Чжу Гэлян[41]) - это признание большого таланта Чжугэ Ляна, (121) чжун цянь фу ‘уважала первого мужа’ — признание уважения женщины к первому мужу. Роль позиционной формы сказуемого, придающей (122) ци ‘высоко ценить’ и (123) чжун ‘уважать’, выступающим в ка­честве глаголов, значение признания, утверждения чего-либо, аналогична изменениям окончаний или флективным формам, характерным для некоторых способов словообразования индоевропейских языков15.

Одна и та же позиционная форма сначала придает словам (122) ци ‘высоко ценить’ и (123) чжун ‘уважать’ как глаголам значение призна­ния, утверждения, а затем, по сути дела, реализует функцию призна­ния, утверждения и даже заставляет их играть ту же самую роль, что и сказуемое, выраженное неполным переходным глаголом. Кроме того,

(122) ци ‘высоко ценить’ и (123) чжун ‘уважать’ благодаря одной и той же позиционной форме играют роль примыкающих дополнений к дополнениям; в этих примыкающих дополнениях реализовано исход­ное значение и свойства (122) ци и (123) чжун ((122) ци - ‘способ­ности, талант’, (123) чжун - ‘тяжелый’ — отсюда ‘весомый’, ‘ценный’ и т.д.). В индоевропейских языках окончания слов или флективные фор­мы, несущие значение утверждения чего-либо, присоединяются к кор­ням, аналогичным по значению китайским (122) ци и (123) чжун, в ре­зультате чего образуются полные переходные глаголы. При этом значе­ние, реализуемое в предложении, будет равно сумме значений дейст­вительного сказуемого и дополнения в китайском предложении.

Китайские исследователи грамматики, изучающие работы советских ученых, полагают, что раз в русском языке есть изменения формы слова, то как же могут в китайском языке отсутствовать морфологические формы? Но ведь в древнекитайском языке эти морфологические формы отыскать нелегко. Морфему (120) чжи, хотя и с трудом, можно, по-ви- димому, сравнить с притяжательным или родительным падежом русско­го языка и с натяжкой рассматривать ее в качестве доказательства, под­тверждающего наличие изменений форм слов в древнекитайском языке. В приведенном выше предложении (108) Ван чжи мин сюань юй Суй шоу *Жизнь вана в руках Суя’ (120) чжи — это форма притяжательного паде­жа или родительного падежа слова (109) ван *ван, правитель’. Вместе с тем филологи прошлого рассматривали (120) чжи как морфему, «стоя­щую между словами», т.е. служебное слово, которое находится между двумя словами. Добавим, что предложение (108) Ван чжи мин сюань юй Суй шоу ‘Жизнь Вана в руках Суя’ можно преобразовать в (124) Ван мин сюань юй Суй шоу (или (125) Суй чжи шоу), т.е. вообще опустить мор^ фему (120) чжи, не говоря уже о том, что эта морфема употребляется и во многих других случаях. Вопреки сказанному, китайские исследова­тели морфологии настаивают на том, чтобы притяжательную позицию слова (109) ван ‘ван, правитель’ рассматривать как проявление «формы притяжательности». Но ведь если мы, предположим, пишем историю гра­жданской войны в Китае, не можем же мы стратегический план Мао Цзэдуна об окружении городов деревнями заменить на стратегический план Ленина о шефстве рабочих городских поселений над жителями деревень, следовательно, китайским исследователям морфологии нет никакой нужды выискивать в китайском языке, а тем более в древнеки­тайском языке, изменения форм слов, аналогичные формам индоевро­пейских языков. Короче говоря, позиция слов в китайском языке фун­кционально может быть приравнена к изменению форм слов, характер­ному для морфологии ийдоевропейских языков.

Разобравшись в противоречиях, связанных со свойствами слов, ре­ализуемыми в предложении, и функциями слов, уже довольно просто, опираясь на свойства слов, реализуемые при посредничестве членов предложения, провести различия между классами слов. Абстрактные су­ществительные, образованные от глаголов, абстрактные существитель­ные, образованные от прилагательных и наречий со значением признака (число прочих слов, совмещающих значение разных классов, относитель­но невелико), несложно прокомментировать при помощи примеров; при этом вряд ли понадобятся громоздкие формулировки. Опасения же относительно большого количества слов, переходящих в другой класс, являются беспочвенными[42].

Суффикс прилагательных (126) -ды, находящийся на данном этапе в стадии формирования, суффикс наречий (126) -ды (127) -ди), лишен-

ный значения суффикс существительных (126) -ды (особенно суффикс (126) -ды односложных существительных), суффиксы (56) -цзы и (57) -эр (относящиеся к словообразованию), а также (58) -чжэ и (59) -лэ, которые неизбежно превратятся в глагольные суффиксы (относящиеся к формообразованию), — вот, собственно, и весь арсенал средств, кото­рые в будущем составят словообразовательную и формообразователь­ную морфологию китайского языка. Поэтому мы можем сказать, что основным критерием разграничения и распознавания частей речи в ки­тайском языке останется значение, а перечисленные суффиксальные фор­мы будут играть вспомогательную роль. Впрочем, основой образования суффиксов является не что иное, как значение тех слов, с которыми суффиксы сочетаются, и именно поэтому мы имеем право говорить о том, что главным и единственным критерием разграничения и распоз­навания частей речи в китайском языке является значение17.

Список иероглифов

<< | >>
Источник: М. В. СОФРОНОВ. НОВОЕ В ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИНГВИСТИКЕ. Вып. XXII. ЯЗЫКОЗНАНИЕ В КИТАЕ. МОСКВА "ПРОГРЕСС" - 1989. 1989

Еще по теме 6. ЗНАЧЕНИЕ КАК КРИТЕРИЙ РАЗГРАНИЧЕНИЯ ЧАСТЕЙ РЕЧИ: