LVII. С. Д. Полторацкий (1848) Апреля 29 мая И
Посреди бурь и смут, потрясших Лютецию \ не забыл я, любезный друг Петр Яковлевич, обещанную литографию. Если заботливость моя неудачна, то не вини в том мое усердие. Еще в январе барыни мои поручили литографию такому художнику, который выполнил ее неудовлетворительно.
Я обратился к другому и посылаю тебе его образчик на одной тонкой китайской бумаге. Я доволен исполнением; не знаю, удовлетворит ли тебя. 200 экземпляров пошлю морем; а подлинный портрет сохранно привезу с собою. Повторяю сожаление мое, что подлинник не съездил сам со мною. Не мало бы он набрался впечатлений и ощущений. Жаль, что ты не можешь сказать со мною: quaelque ipse miserrima vidi, et quorum pars magna поп fui[97] — Тут набралось впечатлений на остальную жизнь.Моих всех проводил я отсюда 11/23 апреля до Мон- таржи, в соседстве которого мы ночевали двое суток у Мандилини, а 26/14 апреля они отправились через Дижон, к М-11е Генриетте в Вильнев, где теперь пребывают.
Сегодня вечером утекаю и я из Лютеции, в Аахен, где ждут меня мои фабриканты, с одной стороны,— и воды, с другой, для укрощения моего геморроя.— Порадуй меня строчкою,— и отдай моей конторе для пересылки ко мне. Сиркуры, на самой заре новой Республики, улетели в Берлин 2, и мы здесь много потеряли отрады и удовольствия отсутствием этих добрых, услужливых, гостеприимных людей! — Да не у вас ли они теперь в Москве? — Трудно попадать в Собрание 3; надо томиться a la quena [98], а зной палящий, нестерпимый. Однако я попал туда в день открытия, 4 мая, и высидел там 9 часов сряду, с 9 утра до 6 вечера!
Ты, верно, бываешь у Раевского; поклонись ему от меня много-много. Помню с благодарностью радушный его прием в последнее мое пребывание в Москве; скажи Сашок, что я ее целую. [Наилучшие пожелания от меня г-же Миевр (М-ше Mievre) и г-ну Эвансу. Мои дамы выполнили почти все поручения г-на Эванса, исключая лишь то немногое, чего не смогли разыскать].— Обнимаю тебя искренно.
Полторацкий.
Публикуется с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 46.
- Лютеция - старинное название Парижа; под «бурями и смутами» С. Д. Полторацкий подразумевает февральскую революцию 1848 г. во Франции.
- См. примеч. 12 к № 150.
8 Имеется в виду Учредительное собрание, открытие заседании которого состоялось 4 мая 1848 г.
LVIII. В. В. Львов Милостивый Государь Петр Яковлевич.
Без малого два месяца живем мы в деревне, не переезжая за черту границы Клинского уезда, и хоть не скучно проводим время в семейном кругу, а все-таки соскучился я по Вас, хотелось бы взглянуть, что делается в Москве,— да как-то жутко в ныпешнюю пору покидать дом и домашних. Дайте весточку, что делаете Вы и что делается у Вас: кого Бог помиловал, а кто попался под косу? Судя по слухам, Господь сохралил всех общих знакомых наших, кроме Акинфьева и Аитонского; но и те, кажется, не имеют права жаловаться на эпидемию, хоть последний и умер холерой. Федор Владимирович после прошлогодней болезни каким-то чудом дотянул до нынешнего лета, а Антон Антонович пожил столько, что дай Бог и всякому, Царство им Небесное! — Чтоб вызвать Вас на письмо, хочу возбудить в Вас чувство христианского мздовоздаяния — это со временем постараюсь заставить Вас: заплатить добром за зло: надоем Вам письмом моим так, что Вы, может быть, захотите потешить меня ответом. Поберегу, однако ж, Вас, не стану говорить о том, что яровые у нас хорошие, что рожь, оставшаяся от пированья прошлогодних червей,— чудо! Пе стану говорить, почему и как это. Погода у нас такая же, как и в Москве, но Вы, может быть, пе знаете, что июньский мороз в одно утро обжог яблони и вишни, которые накануне покрылись было цветом, как снеговым покровом. Я расскажу Вам про холеру в нашем краю, но не пугайтесь, я буду говорить только про нравственное влияние болезни. Слухи из Москвы, доходя до нас, растут как старинные богатыри русские: не по годам, а по часам; не по верстам, а по вершкам — как тесто па опаре киснет, и являясь к нам такими страшными, что волосы становятся дыбом.
Православные начали робеть. Об отраве в деревнях толков не было, а смотрели иа болезнь как на гнев Божий. При первом известии о появлении больных в окрестностях подняли мы Святые Иконы и, отслужив молебен на дворе с коленопреклонением и водосвятием, обошли всю усадьбу, и с тех пор почти каждодневно раздается, по нескольку раз в день, радостный перезвон на сельской колокольне нашей: то проводы, то встречи образами! — Не осталось ни одной деревни, куда не было бы хода, где не служили бы молебна. Во многих селениях, по особенному усердию, сносились Святыни из трех церквей. Право сердце радуетсяI Петровский пост кончился, а причастникам нет конца — все говеют, и старые и малые. Слава Богу — и Господь минует нас. 10 июня был первый больной в нашей деревне — больной настоящей холерой — lt;2 сл. нрзбр.), а потом lt;1 сл. нрзбр.) спасли его. Всего было у нас 13 больных и из них умер полуторагодовый ребенок и крестьянин, по какому-то странному соображению скрывавший болезнь целую неделю! «Головой-то был он здоров», говорят домашние, «так думал, что не для чего и сказывать!» — Где иностранцам понять русского мужика, когда и мы плохо знаем его. Расскажу Вам случай, который поставпл было меня в неприятный тупик. Эпидемия подвигается, отцы и матери, у которых дети в учении в Москве, берут свидетельства из конторы на возвращение их хотя бы на лето, словно туча двигается и раздаются громовые раскаты слухов, как я говорил Вам. В одно утро узнаю я, что там, где явился первый больной, в помощь опахали де- ревюо! Как это?! — запрягли семь простоволосых девок, в белых рубахах, в соху и помолившись перед иконами!!—обошли околицу бороздой! — Что за странная смесь набожности и идолослужения! Я задумал — больно было мне это — поговорить со старостой и с мужиками, и убедился, что тут вовсе нет и тени язычества. Пришел кто-то из Москвы и сказывал, что «очень помогает опахать деревню», что под Москвой в одном селении сделали это, так холера-то подошла к борозде, да всю ночь поо- вела, приговаривая: «Ох, опоздала, отцы родные, опоздала!» — Что же это такое? а вот что: тут замечательны два обстоятельства: 1) что народ наш, мало развитый духовно, любит все облекать в осязаемый образ — только в этом виде дело доступно ему, понятно; на такого врага и телесная сила годится, а он ставит ее высоко! у пего и лихоманка или кумаха, как зовут у пас лихорадку, является в образе женщины, и чума была баба, теперь и холера ходит в белом платье; с нею ладить ему сручнее «и крестом и пестом», а 2) что русские крестьяне смотрят па опахивание, па окрестывание, на оплевывапие и па многое другое, которое Бог знает почему и не с большим основанием, называется нами «симпатическим средством», как на врачебство. Да почему же магнетизм, электричество, химия действительнее водицы с уголыо? где же искать пм и где найдется у них объяснение иа это? И то, и другое помогает,— вот и все! Они и не подозревают, что опахивание на девках есть грех исторический. Суеверия тут нет, как в принимании лекарства нет суеверия.
Русский человек набожен и нравственен — я готов утверждать это перед целым светом! Что толкуют умники, будто этого быть не может, потому только, что народ наш пе изучает религию. Да с которых пор необходимо для спасения души к Вере, Любви и Надежде придать еще знание истории? Учите крестьян грамоте по букварю — это осмыслит их набожность, но у них и без того веры так много, что нам, слушавшим Богословие, и не поняты Любят они просто, а Надеждой живут, и надеждой настоящей, пе основаппой на [теории вероятностей]. Пожалуйте-ка, господа, список добродетелей и пороков христианских, да сделаемте вместе перекличку; послушаемте, откуда, кто откликнулся.— Возьмем на выдержку: смирение. Где же его более, как не в крестьянах наших? Покорность судьбе. Стоит только посмотреть, как безропотно переносит русский человек всякое горе, всякую потерю, всякий недуг, как спокойно умирает, как больной и старик говорит о смерти: «Пора на покой» — и только. Чело веколюбие, помощь ближнему. Да он и не считает ни за что пустить не только к себе в избу, но поделиться всем с первым пришлецом. Правда, ипогда не введет он к себе больного, да тут причина особая: «Господь милостив! Хворому Бог поможет!» - а как неравно хворый-то умрет в избе, там, гляди, позовут гостеприимного хозяина к ответу, продержат долго-долго, а ему время дорого, и дорого потому, что каждый день, каждый час дает ему хлеб насущный.— Обвиняют русских в том, что они не чисты на руку. Воров и разбойников у нас очень немного сравнительно с другими нациями, а плуты есть. Это игра, в которой простолюдин не видит греха: у всякого есть глаза, есть свой царь в голове! Говорят, охотники до лошадей не считают за грех обмануть при продаже коня, а охотники псовые прилгать при рассказах о lt;1 сл.
прзбр.) да разве мы не садимся играть в преферанс с А. Н. Бахметевым, с Талызиным, которые играют гораздо поплоше всякого,— и выигрываем. Повторяю: учите их, учите как должно, и они поймут оттенки добродетелей и пороков, а материала нравственного в них много. Ого! и второго листа вторая страница — я заговорился о крестьянах, это слабость моя! Я, и зимой, и летом люблю изучать русского мужика — Вы это знаете, а летом только их и вижу, о них и думаю. Показал бы я Вам грамотные избы мои, которые теперь уже закрыты по причине летних работ, а раз в неделю все-таки собираются ученики и ученицы повторять зады. Взглянули бы Вы, как весомо, как понятливо смотрят они; Вы увидели бы, как заметна в них восженная искра разумения. Я надеюсь, что второе поколение не будет опахивать деревню, а молебны служить будет; не знаю, будет ли молиться лучше нынешнего, но наверно будет молиться сознательнее.На волнующуюся Европу смотрим мы сквозь франкфуртские газеты. Журнал этот обвиняют в бесцветности — для мепя это не норок, а достоинство: не хочу я смотреть ни сквозь синее стекло, от которого и летом природа кажется глубокой зимой; пе хочу глядеть пи сквозь красное, в которое сумрачное небо горит, как в лучах солнца. Парижская эпидемия потяжелее нашей холеры! Не скоро отмолятся они от нее! да они, кажется, и молитву-то употребляют, как опахивание: «им сказал кто-то, пришедший из Москвы, что это помогает!».
Полно, полно! надобно знать честь! Я сделал более, нежели обещал: не только надоел Вам, да, вероятно, от- пял возможность дочитать до конца. Все-таки напишите несколько слов, скажите, что Вы делаете.
Прошу Вас верить искреннему и сердечному уважению и преданности Вашего покорного слуги кн. Влад. Львова.
Июля 12-го дня 1848.
С. Спасское.
Адрес мой: Е. С. Кн. Влад. Влад. Львову, па станцию Солнечную Гору — письма по почте пересылаются.
Публикуется с оригинала, хранящегося в ГБЛ, ф. 103, п. 1032, ед. хр. 28. В письме речь идет об эпидемии холеры, охватившей Россию с весны 1848 г.; см. также письмо № 150 п примеч. 3 к нему.