Роль языковой концептуализации в упорядочении лингвистического и экстралингвистического опыта
Любой механизм — это принцип взаимодействия составных частей структуры, направленный на осуществление той или иной работы, выполнение той или иной функции.
Когнитивный механизм — принцип взаимодействия концептуальных структур.
При получении информации этот механизм предназначен для ее анализа, оценки и создания на этой основе новых концептуальных структур. При передаче информации он способствует не только эффективности передачи опыта, но и возникновению нового знания и адаптации нового знания в процессе коммуникации.Что касается лингвистического механизма, то это взаимодействие единиц, принадлежащих к разным уровням языка с целью организации высказывания и с целью создания условий для хранения информации и дальнейшего ее использования при создании новых высказываний.
Оба механизма могут быть представлены как единый механизм, оперирующий описанными выше единицами и способами концептуализации.
Это положение можно доказать на примере функционирования метафоры и механизма когнитивной реструктуризации концептуальных единиц. Рассмотрим сначала каждый из этих механизмов отдельно.
Метафора функционирует в качестве универсального механизма языковой концептуализации как на уровне отдельной языковой единицы, так и в структуре дискурса.
С одной стороны, метафору можно считать средством языковой экономии, так как она дает возможность не создавать множество новых языковых единиц, упорядочивающих как фактологическую, так и эмоциональную сферы познания. С другой стороны, метафора - это средство соединения фактологического и эмоционального опыта, обеспечения их единства, а также единства двух типов мышления — логического и ассоциативного. Именно благодаря метафоре мы можем говорить одновременно об универсальности и уникальности опыта.
Анализ основных подходов к метафоре в свете когнитивной теории показывает, что она является средством структурирования нового опыта на основе старого.
Так, например, Э. Маккормак считает создание и восприятие метафоры частью процесса познания действительности, средством выражения и формирования новых понятий, способствующим углублению наших представлений о мире [91].
А. Ричардс определяет метафору как новое значение, возникающее в результате взаимодействия двух мыслей о двух различных вещах. Это взаимодействие происходит внутри одного слова или выражения [92].
М. Блэк, автор интеракционистской теории метафоры, развивает точку зрения А. Ричардса и представляет метафору как результат взаимодействия концептуальных структур, лежащих в основе значений слов [93]. С ним солидарны Дж. Лакофф и М. Джонсон, указывающие, что эпицентр зарождения метафоры находится не в словах, а в концептах. По мнению этих исследователей, метафора обладает когнитивной значимостью именно потому, что она создает связь между двумя концептуальными сферами (обычно не связываемыми в реальном опыте), дает возможность увидеть один концепт через призму другого и таким образом структурировать одну концептуальную сферу в терминах другой [94].
Такое понимание метафоры подводит к выводу о том, что в процессе познания неизбежно обращение к помощи метафор, что происходит по целому ряду причин.
Во-первых, по мнению Х. Ортеги-и-Гассета, метафора помогает нашему мышлению достигнуть самых отдаленных участков концептуальной картины мира. «Чтобы некоторое свойство могло стать отдельным предметом мысли, необходим знак, который бы зафиксировал результат абстрагирующего усилия, материализовал бы его и обеспечил удобной нишей» [95]. Метафора позволяет обособить труднодоступные для мысли абстрактные объекты и придать им самостоятельность. В результате «объекты, к нам близкие, легко постигаемые, открывают мысли доступ к далеким и ускользающим от нас понятиям» [96]. Так, например, новые значения слова «memory» (a device in a computer designed to accept, store and recall information; storage or storage capacity of a computer, a disk, etc.), возникшие в связи с появлением компьютеров, делают для нас работу операционного блока компьютера более понятной.
Во-вторых, более детализированные сферы опыта помогают структурировать менее детализированные. При этом основу для выбора налагаемых сфер создает чувственный опыт. Для понимания абстрактных сфер опыта, таких как «время», «эмоции» и т.д., человек переосмысливает их в терминах более конкретных, например, сенсомоторных представлений. Метафоры, построенные на основе эмпирического опыта, затем используются для репрезентации еще более абстрактных концептов. Система концептуальных метафор не произвольна, а в значительной степени обусловлена строением человеческого тела, физическими условиями нашего существования и т.д. В этом заключено важнейшее свойство метафоры — ее антропоморфность [97].
В-третьих, метафоры языка формируются также на основе культурного наследия, поскольку наиболее важные культурные ценности народа согласованы с метафорической структурой ключевых концептов данной культуры [98]. Когнитивная функция метафоры тесно связана с ее способностью функционировать в качестве посредника между человеческим разумом и культурой. На эту функцию указывает Э. Маккормак: «Когнитивный процесс, который приводит к созданию метафоры, включен в более широкий процесс познания, имеющий отношение к индивиду в контексте эволюционного процесса; речь идет об эволюции как мозга, обеспечивающего аппаратное обеспечение для познания, так и культуры, предоставляющей контекст, в котором через взаимодействие с лингвистическим окружением возникают метафоры» [99].
Таким образом, эффективность механизма метафоры обусловлена ее способностью интегрировать «и познавательные процессы, и эмпирический опыт, и культурное наследие коллектива, и его языковую компетенцию, чтобы отобразить в языковой форме чувственно воспринимаемые объекты и сделать наглядной невидимую картину мира» [100].
Интегративность приводит к системности в создании метафор, то есть к порождению взаимосвязей между внутренними репрезентациями, задействованными при восприятии метафоры. Принцип системности метафорических понятий подробно изложен и проиллюстрирован Дж.
Лакоффом и М. Джонсоном [101].В соответствии с теорией Дж. Лакоффа и М. Джонсона, как уже говорилось, метафора возникает в результате взаимодействия двух концептуальных сфер: сферы-источника и сферы-мишени.
Сфера-источник подчеркивает или «высвечивает» некоторые из характеристик обозначаемого фрагмента действительности (сферы-мишени) и «затемняет» или устраняет другие характеристики. Метафора, таким образом, выполняет роль фильтра, но, кроме того, она способствует развитию концептуальной картины мира, изменяя наши представления об объектах и явлениях действительности.
Для переосмысления концепта и «высветления» его отдельных характеристик обычно используется целый ряд единиц сферы-источника. Концептуализации, производимые в рамках одной сферы-источника, приводят на вербальном уровне к использованию слов и словосочетаний из одной лексико-семантической системы. Авторы иллюстрируют это положение рядом примеров: для описания ситуации спора часто используется военная терминология; наше восприятие времени проявляется в словах и выражениях из лексико-семантической системы «Деньги» и т.п. Такие метафоры авторы называют концептуальными и системными. Но интегративная природа метафоры проявляется не только в этом.
Дж. Лакофф и М. Джонсон убедительно доказывают, что в том случае, если концепт в концептуальной картине мира структурирован более чем одной метафорой (например, «любовь»), между отдельными метафорами существуют взаимосвязи, которые обеспечивают целостность всей возникающей в итоге концептуальной системы. Каждое метафорическое переосмысление одного и того же концепта способствует пониманию его отдельного аспекта. Но при этом возникают частичные совпадения, так как, используя фоновые знания о единицах сферы-источника, носитель концептуальной картины мира делает дополнительные умозаключения (в терминологии авторов — entailments) о характере и особенностях метафоризируемого абстрактного понятия. В качестве примера можно привести уже упомянутое выше слово «memory».
После того как оно стало обозначать операционный блок компьютера и способность компьютера хранить информацию, целый ряд других единиц, характеризующих работу человеческой памяти, стал использоваться в новых контекстах, связанных с работой компьютера: «store», «recall», «save» и др.Авторы полагают, что совпадения обусловлены соответствием различных метафор одной задаче — способствовать лучшему пониманию концепта. Однако, как нам представляется, частичные совпадения могут происходить от потребности более точно отразить принятое в данной культуре восприятие концепта.
Предлагаемая М. Тернером и Ж. Фоконье теория концептуальной интеграции не противоречит концептуальной теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона, но несколько смещает фокус рассмотрения проблемы. Метафора выступает фактически только частным случаем смешения концептуальных пространств наряду с целым рядом очень разнопорядковых явлений от загадок и грамматических конструкций до интерфейса [102]. В модели концептуальной интеграции присутствуют четыре концептуальных пространства:
- две соединяемые друг с другом исходные сферы (Input 1 и Input 2), по сути совпадающие со сферой-источником и сферой- мишенью;
- сфера обобщения (Generic Space), представляющая собой операциональную структуру более абстрактного уровня, фиксирующую некоторые общие для двух накладываемых сфер параметры;
- сфера смешения (Blended Space), возникающая в результате проецирования исходных сфер и являющаяся новым уникальным образованием.
Наиболее важным результатом распространения и развития этих двух теорий, с нашей точки зрения, является новое направление в области исследования метафоры, которое можно описать следующим образом. Чаще всего это эмпирическое исследование, подтверждающее наличие системности в формировании метафорических концептов с акцентом либо на универсальные, либо на культурно обусловленные аспекты метафорического картирования. При этом в процессе анализа материала некоторые исследователи, представляя метафору как результат взаимодействия организующих фреймов или концептуальных систем, демонстрируют не только возможность описания метафоры как модели, но и использования метафорического моделирования в качестве метода исследования.
Системность, универсальность и культурная обусловленность метафоры на самом деле представляют собой три тесно взаимосвязанных аспекта ее существования и функционирования в языке.
Здесь же следует отметить, что многие когнитивисты понимают метафору более широко и включают в нее сравнение, метаморфозу, гиперболу и литоту [103]. Более того, Дж. Серль рассматривает метонимию как особый случай метафоры [104]. Другими словами, при создании метафоры происходит наложение двух макросфер, а при создании метонимии — наложение микросфер.
Кроме того, метафора, как и метонимия, — неотъемлемая составляющая процесса вторичной номинации, результатом которой является подавляющее большинство единиц языка [105]. Например, значение «стол» у слова «table» не является первичным.
Универсальность метафоризации в диахроническом аспекте исследовались Е. Суитсер. В своем кросс-лингвистическом исследовании семантических изменений Е. Суитсер обосновала системность возникновения новых значений в процессе исторического развития семантических структур слов, принадлежащих к одному лексико-семантическому полю [106]. При этом метафорическое картирование одного и того же поля в разных языках может иметь универсальные причины. Так, например, глаголы зрительного восприятия часто приобретают значения, связанные с умственным восприятием («see» — «understand»), так как зрение служит наиболее важным источником объективных данных об окружающей действительности. Глаголы, обозначающие восприятие на слух, часто приобретают значения, связанные с выполнением просьбы, пожелания или команды собеседника («слушать» — «слушаться»). Восприятие на слух, по мнению автора, связано с внутренним восприятием (и «принятием») намерений собеседника, что и приводит к готовности поступить в согласии с этими намерениями.
Если метафора универсальна как когнитивный механизм, она часто уникальна как результат объективации культурного опыта в языковой картине мира. Физический опыт людей может быть в достаточной мере одинаковым, а социокультурный опыт и культурная среда могут различаться очень сильно. Концептуальная картина мира каждого индивида создается на основе коллективной картины мира, которая «навязывает» определенные оценки, отношения, понимание истинного и ложного и т.д. Соответственно от этого будет зависеть выбор сферы-источника и результат ее взаимодействия со сферой-мишенью. Кроме того, хотя первичные метафоры могут считаться универсальными, придаваемые им ценностные смыслы в разных культурах могут варьироваться.
Метафора одновременно выступает в нескольких функциях в концептуальной и языковой картинах мира. Она является способом организации нашего знания о мире, структурирования новых или менее детализированных сфер опыта, механизмом создания новых концептов и новых значений, средством выражения культурных ценностей в языковой картине мира. Метафора дает возможность осмысления нового опыта и переосмысления старого на основе наложения сфер опыта. Переосмысление бывает необходимо без наложения разных сфер опыта в рамках одной сферы. Метафора и метонимия обеспечивают единство логического и ассоциативного мышления, а следовательно, единство фактологического и эмоционального способов познания. Во всех ее функциях метафоре присущи следующие характеристики: эмпиричность, эн- циклопедичность, имманентность по отношению к процессу познания, системность, универсальность, культурная обусловленность.
Метафора и метонимия функционируют как механизмы языковой концептуализации, влияя на организацию структур представления опыта в концептуальной картине мира. Они формируют структуру концепта и концептуального поля, создают новые фреймы (например, «Компьютер и компьютерные технологии»), устанавливают межконцептуальные и межфреймовые связи.
Поскольку метафора и метонимия являются результатом наложения макро- и микросфер концептуальной картины мира, по мнению ряда исследователей, следует говорить о едином механизме, который в последнее время получил название «метафто- нимический» [107].
Сложнее описать формы взаимоотношений между метафорой и базисным концептом. На наш взгляд, эта сложность связана и с их «внутренней» и «внешней» взаимопроницаемостью.
Универсальные концептуальные сети как способ упорядочения опыта приводят механизм метафоры в действие на основе «сопоставления», «аналогии», «контраста» и «сравнения». Кроме того, базисный концепт, на основе которого создается сеть, может быть источником метафоры, например, «пространство» и «время».
Проиллюстрируем вышесказанное на следующем примере. Исследование ряда деловых писем, рассылаемых финансовой компанией своим клиентам, показало, что все они строятся вокруг метафорически репрезентируемого концепта «рост рынка ценных бумаг — падение рынка ценных бумаг». Сфера-мишень, то есть концептуальное поле «рынок ценных бумаг», представляет собой фрейм, состоящий из слотов:
- субъект (кто продает),
- действие (передача ценных бумаг),
— объект (ценные бумаги),
- посредник (финансовая компания),
— качество объекта, имеющее количественное выражение (цена),
— реципиент (клиент компании).
Этот фрейм включает субфреймы, обозначающие условия, влияющие на качество объекта и включающие, как правило, состояние субъекта, его локализацию во времени и пространстве. Стрежнем основного фрейма является совмещенный базисный концепт «качество»/»количество», так как ценность акций, с одной стороны, определяется их качеством, а с другой стороны, выражается количественными показателями.
Авторы писем, информируя о состоянии рынка ценных бумаг, чаще всего обращаются к сфере-источнику «движение», представляя это движение либо в пространственном отношении, либо как «отсутствие баланса». Таким образом, для создания метафоры привлекаются универсальные концептуальные сети на основе ба-
зисных концептов «пространство» и «баланс». Движение акций на рынке ценных бумаг описывается как «подъем» или «падение», то есть движение по вертикали, с помощью таких лексических единиц, как «rising markets», «declining markets», «the March '09 bottom», «hit new lows/highs», «downdraft», «a significant upswing, upstream/downstream» и др.:
Global equity markets on average experienced a significant upswing in the month of September...
We have already seen the Euro find new lows, gold finds new highs, and Libor-OlS hit recent...
... while equity markets are approaching their lows, and this is only 8 days after the announcement on May 10th.
Can Asian and other developing markets’ domestic growth substitute for flattish or declining demand from the U.S., Europe and Japan?
...given the severity of the downdraft...
Prices on some of the bonds... began to gap down... и т.д.
Языковые единицы «new», «volatility», «bubble» и «tide» объективируют универсальную концептуальную сеть, основанную на базисном концепте «изменение»:
... where any one of the myriad of major global tail risks could come to the forefront and cause some serious market volatility.
On the Style 2 front we have a new burgeoning bubble in LED (Light Emitting Diode) stocks.
With the implosion of Greece the tide has turned, and the equity markets now sit with bated breath....
Как видно из приведенного примера, роль базисных концептов и универсальных концептуальных сетей в функционировании метафтонимического механизма определяется «наложением» нескольких сетей.
Однако существует целый ряд явлений, связанных с упорядочением опыта в языковой и концептуальных картинах мира, которые нельзя объяснить действием метафтонимического механизма. Так, например, остается неясным, как происходит концептуализация при расширении или сужении объема семантики слова (например, у слова «business», в выражении «it’s none of my business»), при ограничении или расширении лексической валентности («a handsome deal»), при смене оценочной коннотации («physically challenged» вместо «invalid»), при парафразе («detention facility» вместо «jail»).
Если структуру концепта представить в виде прототипической модели, с фокусом и периферией, то в фокусе окажутся те признаки объекта или явления, которые в силу тех или иных причин привлекают особое внимание носителей культуры. Поэтому мы предлагаем фокус прототипической модели в данном случае назвать «фокусом внимания».
В случае возникновения нового опыта или в случае переоценки отношения к уже имеющемуся опыту происходит изменение структуры концепта: какие-то признаки «высветляются» и попадают в фокус внимания, какие-то признаки «затемняются», о чем свидетельствует исследование О.К. Ирисхановой [108]. Мы предлагаем назвать это явление механизмом когнитивной реструктуризации концептуальных единиц.
Сдвиг фокуса внимания в структуре концепта приводит к семантическим изменениям на отдельных участках лексико-семантических полей. В результате может наблюдаться перераспределение семантических признаков между синонимами одного ряда, ограничение или расширение лексической валентности, возникновение новых компонентов значения слова (ассоциативных, оценочных и др.).
Действие этого механизма на семантическом уровне сводится к перегруппировке семантических признаков и устранению некоторых из них. Сопоставим семантические структуры слова «jail» и словосочетания «detention facility», пользуясь методом компонентного анализа на основе трансформационного анализа словарных дефиниций:
jail: place, person, guilty, crime, being kept, cause suffer;
facility: place, purpose;
detention: state, prevent leaving, time, believe guilty, crime.
Налицо повтор семантических признаков: place, person, guilty, crime. Being kept и prevent leaving близки по значению. Примечательно, что признаки cause suffer, присутствующие в значении слова jail, исчезают из семантической структуры словосочетания detention facility. Возникает эффект амелиорации — улучшения значения.
Подчеркивание одной из характеристик объекта или явления в ущерб другим «physically challenged» вместо «invalid» (a person who is disabled or suffers from habitual ill-health) фокусирует наше внимание только на одной из характеристик, в то время как другие, более негативные (suffers, ill-health), остаются вне фокуса внимания.
При этом сдвиг фокуса внимания может происходить не только на уровне одной языковой единицы, но и в рамках некоторого фрагмента языковой картины мира и соответственно участка тезауруса, к которым данная единица относится. Например, изменения в семантике слова «man», перераспределение семантических признаков в синонимическом ряду слов и возникновение новой доминанты «human being» привели к изменениям в категоризации на том участке английской языковой картины мира, которая связана с названием профессии и статуса человека: «chairperson», «police officer», «fire-fighter», «flight attendant» и др. Стандартизация в официально-деловом дискурсе предусматривает неукоснительное следование политкорректности относительно статуса коммуникантов, их гендерной принадлежности, а также их роли в осуществлении речевого взаимодействия. Например:
It is prohibited to take photos of and/or to copy electronically any scientific material both during oral and at poster sessions! Chairpersons and their technical assistants should be watchful that these rules are adhered to.
Police officer education can help prepare you for work as one of your city's dedicated law enforcement agents. As a police officer, you'll maintain law and order, collect evidence and conduct criminal investigations.
A career as a firefighter is rewarding and challenging, Queensland Fire and Rescue Service (QFRS) firefighter recruitment is competitive and the QFRS are always seeking high quality applicants for positions across the state.
Airlines want flight attendant applicants to at least have their GED and most are leaning towards at least some post secondary education.
Фокус внимания в этих случаях, во-первых, сдвигается с гендерной принадлежности на профессиональную, а во-вторых, повышается статус профессии. Так, если в семантической структуре слова «stewardess» присутствует сема «serve» (serves passengers), то в семантике выражения «flight attendant» привлекают внимание признаки «look after» и «help» (attendant - a person who looks after and helps visitors in a public place). Таким образом, семантические изменения приобретают системный характер и отражают перераспределение признаков в структурах соответствующих концептов.
Различия в том, как оба вышеописанных механизма упорядочивают лингвистический и экстралингвистический опыт, заключаются в следующем.
Метафтонимический механизм имеет свойство выполнять функцию осмысления нового опыта и одновременно формировать семантическую структуру языковой единицы на основе наложения двух концептуальных сфер. Метафтонимия выступает в качестве фильтра, «высвечивая» одни характеристики обозначаемого фрагмента действительности и «затемняя» или устраняя другие характеристики.
Механизм когнитивной реструктуризации концептуальных единиц проявляется в сдвиге фокуса внимания при формировании структуры концепта и взаимодействует с рядом семантических изменений, таких как перераспределение семантических признаков внутри группы синонимов, смена оценочной коннотации, расширение или сужение семантики слова.
Результатом работы этих механизмов являются изменения в категориальных схемах и, следовательно, во всей структуре коллективного языкового тезауруса и индивидуального тезауруса коммуниканта.
Таким образом, действие метафтонимического механизма, а также механизма когнитивной реструктуризации концептуальных единиц обеспечивают в процессе упорядочения опыта взаимодействие двух картин мира — языковой и концептуальной.
Чтобы показать взаимодействие механизмов, следует, на наш взгляд, сказать несколько слов о том, почему картина мира является результатом языковой концептуализации.
Е.С. Кубрякова определяет картину мира как сумму значений и представлений о мире, упорядоченную в голове человека «по самым разным основаниям» и объединенную «в известную интегральную схему» [109]. В.И. Постовалова, описывая картину мира как концептуальное образование, также выделяет среди других характеристик наличие в ней определенных компонентов, которые имеют специфическую организацию или структуру [110].
Основываясь на работах Б.А. Серебренникова, Е.С. Кубряковой, В.И. Постоваловой и других авторов, мы даем следующее определение термина «картина мира»:
Картина мира являет собой интегральную совокупность представлений о мире, сложившуюся в результате переработки и упорядочения опыта (коллективного и/или личного) познания окружающего мира.
Тот факт, что картина мира есть упорядоченная структура, не вызывает сомнений, так как иначе ее обладатель (а каждый человек является носителем определенной картины мира) не смог бы правильно ориентироваться в мире. Таким образом, именно благодаря этой характеристике картина мира выполняет две свои основные функции: интерпретативную (помогает осуществлять видение мира и объяснять закономерности его развития) и регулятивную (служит ориентиром в мире и помогает вырабатывать программу поведения) [111].
Первая из этих двух функций часто ассоциируется с призмой, через которую воспринимается действительность. П.И. Дышлевый и Л.В. Яценко выделяют также функцию посредника, обеспечивающего понимание речи собеседника [112].
Картина мира является не только результатом языковой концептуализации, но и призмой, влияющей на процесс осмысления нового опыта. Картина мира включает как объективнонаучное знание, так и наши отношения, ценности, верования, ошибки и заблуждения и т.д., что влияет на структуру концептов, фреймов и категорий как единиц концептуализации и отражается в семантике и синтаксисе языка.
Результаты осмысления и упорядочения духовного и практического опыта получают объективацию с помощью языковой картины мира, которая, с одной стороны, неотделима от концептуальной, а с другой стороны, обладает своими средствами членения действительности и формирования структур, отражающих видение мира носителями языка и культуры.
В. Гумбольдт, как известно, полагал, что образ мысли и мироощущение народа придают окраску и характер его языку и воздействуют на язык. Можно не соглашаться с тем, что язык оказывает обратное воздействие на народную жизнь, но влияние «духовного своеобразия нации» на язык очевидно. «Воспринимая общие значения слов всегда одним и тем же индивидуальнонеповторимым образом, сопровождая их одинаковыми ощущениями и обертонами смысла, следуя одной и той же направленности при связи идей, пользуясь именно той степенью свободы при построении речи, какую допускает интеллектуальная смелость народного ума, соразмеренная с его способностью понимания, нация постепенно придает языку своеобразную окраску, особенный оттенок...» [113].
Э. Сэпир утверждал, что объекты и явления окружающего мира получают означивание средствами языка, только если они важны для данной культуры, «обращают на себя внимание представителей данной культуры». И когда язык находит слово для некоего объекта (или явления), то последний становится культурно значимым. Носители языка дают имя явлению или событию, и данное явление или событие становится частью данной культуры. Таким образом, создаются и укрепляются уникальные культурные модели. По мнению Э. Сэпир, миры, в которых существуют разные сообщества, — это различные миры, а не один и тот же мир с разными названиями [114].
В.А. Звегинцев полагал, что индивидуальный опыт наслаивается на тот, который дает человеку язык, концентрирующий и синтезирующий коллективный опыт носителей языка. Человек осмысливает свой опыт в терминах того языка, через посредство которого он приобщился к общечеловеческому опыту. Таким образом, для человека «делается привычной (и в силу общения с другими людьми обязательной) определенная лингвистическая мерка, которой он меряет и свой внутренний мир, и внешний
мир» [115].
Концептуальная картина мира формируется в рамках культуры и во многом определяется ею. Но не следует забывать, что картине мира присуща антропоморфная универсальность [116]. Люди, обитающие на одной планете и имеющие очень сходные биологические и психологические потребности, будут неизбежно обладать и некоторыми общими параметрами восприятия мира. Соответственно при исследовании различных картин мира акцент может делаться не только на культурном разнообразии, но и на общности в интерпретации действительности разными народами.
Таким образом, в единицах языковой картины мира представлен и общечеловеческий, и культуроспецифический опыт. Рассмотрим, например, такую единицу английского языка, как «cousin». Двоюродное родство само по себе является биологическим фактом и с этой точки зрения универсально. Однако при переводе на русский язык слово «cousin» в этом значении сопоставляется с двумя эквивалентами: «двоюродный брат» и «двоюродная сестра». Что же касается значения «родственник» у английского слова «cousin» (отсюда устойчивое выражение «to call cousin with somebody» — признавать родство с кем-либо), то оно культуроспецифично и русские эквиваленты вообще не используются в этом значении.
Лаконичность лингвистического контекста в официальноделовом дискурсе затрудняет перевод таких слов, как «cousin», «worker», «teacher» и т.п. на русский язык.
Корреляция единиц языковой и концептуальной картин мира определяется всем процессом языковой концептуализации. Если в содержание концепта входят зафиксированные опытом свойства объекта или явления и отношение к этому объекту или явлению, то в значении языковой единицы эти свойства и отношения представлены в виде семантических признаков, составляющих денотативное и коннотативное значения.
Единицы концептуальной картины мира объективируются в языковой картине мира посредством реализации семантических и прагматических отношений. Последние устанавливают не только связь между знаком и человеком, но и между знаком и условиями коммуникативной ситуации.
Для раскрытия темы нашего монографического исследования важную роль играет анализ единиц и способов упорядочения лингвистического и экстралингвистического опыта в концептуальной и языковой картинах мира. Единицами концептуализации являются концепт, фрейм и категория, а к способам концептуализации мы относим формирование универсальных концептуальных сетей, пропозициональных цепочек и категоризацию.
В качестве единиц были выбраны базовые ментальные структуры, объективирующиеся в языке, а в качестве способов — средства, используемые для организации этих ментальных структур в процессе их объективации.
Такой подход дает возможность определить единицы и способы языковой концептуализации и их функции в процессе упорядочения опыта.
В данной главе уточнено нами определение концепта, который является стержнем концептуализации и, будучи ментальной структурой, отражен в языке в семном составе значения. Концепт трактуется как единица познания, зафиксированная коллективным опытом, в которую входят: сумма основных признаков референта, оценка этих признаков, а также сумма отношений к референту со стороны познающего субъекта.
Кроме того, рассматривается базисный концепт как стержневой способ организации концептуальной и языковой картин мира. Базисный концепт в нашем понимании представляет собой одну из значимых характеристик бытия, которая служит основой для формирования универсальной концептуальной сети. Последняя в свою очередь упорядочивает структуру концепта, определяет виды связи внутри фрейма и объединяет члены категории путем сопоставления признаков концепта и выделения общего и отличного.
Фрейм как единица концептуализации служит не только средством структурирования отдельных фрагментов опыта, но и выполняет еще ряд функций, таких как активизация необходимых сфер опыта в процессе общения, проверка соответствия получаемой информации предшествующему опыту, представление нового знания в качестве критерия категоризации.
Существуют два ряда единиц — языковых и ментальных, которые соположены друг с другом и взаимодействуют в дискурсе, обеспечивая концептуализацию в процессах восприятия, передачи и хранения информации.
Ментальные и лингвистические единицы коррелируют, позволяя тем самым выстраивать соответствия между признаком концепта и семой, концептом и семантической структурой лексемы, семой и базисным концептом и т.п., но эти соответствия находятся в разных плоскостях.
Процесс упорядочения опыта рассматривается нами в трех аспектах: семантическом, синтаксическом и прагматическом. Вышеупомянутые единицы и способы эффективно оперируют во всех трех аспектах, составляя когнитивную основу обеих картин мира.
Языковая и концептуальная картины мира могут рассматриваться отдельно лишь только для более детального проникновения в каждую из них. На самом деле они так же неразделимы, как ментальные и языковые процессы, что явно видно при анализе таких единиц концептуализации, как фрейм и категория.
Сказанное демонстрирует голографический характер языковой картины мира, который играет значительную роль в интерпретации и трансформации опыта в процессе коммуникации, сохраняя при этом его целостность, чем в свою очередь обеспечивается целостность дискурса, свидетельствующая о его успешности.
Механизмы концептуализации (метафтонимия и механизм когнитивной реструктуризации концептуальных единиц), с одной стороны, как и единицы и способы концептуализации, объединяют языковую и концептуальную картины мира, а с другой стороны, служат процессу адаптации опыта и объективации этой адаптации в системе языка и в дискурсе. Основное отличие этих механизмов заключается в том, что метафтонимия функционирует на основе наложения концептуальных сфер, а механизм когнитивной реструктуризации концептуальных единиц обеспечивает сдвиг «фокуса внимания» в структуре концепта с одних характеристик на другие.
Зависимость механизмов, единиц и способов друг от друга и определение принципов их функционирования является теоретической предпосылкой изучения дискурса как процесса коммуникативного взаимодействия, успешность которого обеспечивается эффективным использованием языковой концептуализации как средством упорядочения коллективного и индивидуального опыта.