<<
>>

Проблема результативности аргументации

Результативность аргументации определяется соот­ношением цели, поставленной аргументатором, и вос­приятием аргументации реципиентом. Очевидно, что реципиент может принять аргументируемое положе­ние, а может и не принять его.

B первом случае аргу­ментация является успешной, во втором - неудачной. Ho абсолютная успешность или полный провал аргу­ментации являются лишь крайними формами всех воз­можных ее результатов.

Оценивая эффективность аргументации, следует учитывать соразмерность той степени и того качества принятия тезиса, которых намеревался достичь аргу­ментатор, и той степени и качества принятия, которые реально достигнуты. Например, аргументатор стремит­ся добиться уверенности реципиента в истинности ка- кого-то положения, а реципиент принимает его как все­го лишь вероятное или представляющее интерес. Оче­видно, в этом случае затруднительно охарактеризовать аргументацию как успешную или неудачную. Здесь можно скорее говорить о частичном успехе или относи­тельной неудачности аргументации.

Ранее отмечалось, что принятие как непосредствен­ная цель аргументации включается в более широкий контекст целей аргументатора. Подобным же образом принятие или непринятие как непосредственный ре­зультат аргументации может быть рассмотрено в более широком контексте явлений, так или иначе обусловлен­ных данной аргументацией. Принятие аргументируемо­го положения может произвести значительные измене­ния во взглядах человека, в том числе и не предусмот­ренные аргументатором, побудить реципиента к совер­шению поступков, не только не соответствующих наме­рениям аргументатора, но даже противоречащих им.

Тем не менее эффективность собственно аргумента­ции оценивается прежде всего по ее непосредственному результату, а это - принятие аргументируемого поло­жения или отказ от такового. Результат существенным образом зависит от свойств «объекта» аргументации, т.е.

реципиента. Значимыми в этом отношении оказы­ваются не только знания, мнения, убеждения реципи­ента, относящиеся к конкретным вопросам, затрагива­емым в ходе аргументации, но и его личностные свой­ства. K их числу относятся расположенность к воспри­ятию аргументации, открытость ума и т.п. Ha значи­мость этих факторов неоднократно обращали внимание такие исследователи аргументации, как Х.Перельман и Г.Джонстон (см. 2.1).

Следует подчеркнуть, что аргументация является таковой независимо от ее результативности. Чтобы ква­лифицировать некоторую деятельность как аргумента­цию, достаточно рассмотреть ее как деятельность аргу­ментатора в плане целей и средств этой деятельности, представлений аргументатора об объекте деятельности. Если разум реципиента оказался закрыт для данной ар­гументации, мы можем назвать ее безуспешной, неце­лесообразной, обращенной не по адресу, но от этого она не перестает быть аргументацией.

Расположенность реципиента к восприятию аргу­ментации, открытость его ума в отношении данной ар­гументации являются условием ее эффективности и це­лесообразности. Поскольку цель аргументатора - при­нятие реципиентом аргументируемого положения, трудно представить себе, что человек, начиная аргу­ментацию, совершенно не рассчитывает на располо­женность реципиента к ее восприятию. Предположение об открытости ума реципиента есть, таким образом, не­обходимый компонент субъективной схемы деятель­ности аргументатора. Такое предположение может ха­рактеризоваться различной степенью уверенности, иногда весьма незначительной.

Риск, которому подвергается человек, осуществляю­щий аргументацию, преследует его на всех этапах этой деятельности, в том числе и при оценке результатов ар­гументации. Дело в том, что, решая вопрос об эффек­тивности аргументации на основании утверждений или поступков реципиента, аргументатор может ошибить­ся, приняв, например, внешне выражаемое реципиен­том согласие за выражение его подлинных взглядов в тех случаях, когда такое совпадение не имеет места.

Вообще говоря, отношение реципиента к аргумента­ции существует в двух планах - внутреннем и внешнем. Реципиент может действительно принять аргумента­цию, изменив соответствующим образом свои представ­ления, мнения, оценки (будем называть это внутрен­ним принятием), и выразить открыто свое согласие с аргументатором (будем называть это внешним приня­тием). Возможна и другая ситуация: реципиент считает аргументацию неправомерной (внутреннее неприятие) и заявляет об этом (внешнее неприятие). B обоих случа­ях внутренняя и внешняя оценки совпадают. Бывает, однако, что реципиент, принимая аргументацию во внутреннем плане, внешне имитирует несогласие с ней в силу каких-то обстоятельств, например, если он по­ощряется за опровержение аргументации, осуществля­емой противниками той стороны, от которой он нахо­дится в зависимости. Несовпадение внутренней и внеш­ней оценки имеет место и в тех случаях, когда реципи­ент, не считая на самом деле аргументацию верной, де­монстрирует тем не менее ее внешнее принятие, нахо­дясь в какого-либо рода зависимости от аргументатора или его единомышленников. Следует поэтому подчерк­нуть, что эффективность, успешность, действенность аргументации (эти слова в данном случае употребляют­ся как синонимы) определяются именно внутренним принятием.

Соображения о результативности аргументации во­обще требуют существенных уточнений, когда речь за­ходит об аргументации в конкретных областях и в конкретных ситуациях. Специфика философской аргу­ментации, реализуемой в тексте, состоит, кроме проче­го, в том, что намерения автора (как важная составляю­щая смысла текста) могут по-разному «прочитываться» реципиентами. Для классической философии харак­терно явное формулирование автором модальности выдвигаемых положений, при этом предпочтение отда­ется истине и достоверности. «Что касается достовер­ности, - пишет И.Кант в предисловии к первому изда­нию «Критики чистого разума», - то я сам вынес себе следующий приговор: в такого рода исследованиях ни­коим образом не может быть позволено что-либо лишь предполагать; в них все, что имеет хотя бы малейшее сходство с гипотезой, есть запрещенный товар, кото­рый не может быть пущен в продажу даже по самой низкой цене, а должен быть изъят тотчас же после его обнаружения...

Выполнил ли я в этом отношении то, за что взялся, об этом я полностью предоставляю судить читателю, так как автору приличествует только пока­зать основания, но не высказывать свое мнение о том, какое действие они оказывают на его судей. Ho для то­го чтобы какое-нибудь случайное обстоятельство не ос­лабило этого действия, пусть автору будет предоставле­но право самому отмечать места, которые могли бы дать повод к некоторому недоверию, хотя они имеют отно­шение лишь к побочным целям; это необходимо для то­го, чтобы своевременно предотвратить то влияние, ко­торое могли бы иметь на суждение читателя относи­тельно главной цели, даже малейшие сомнения его в этом пункте» (59, с. 13-14).

Картина философии XX века дает множество приме­ров, когда обязательства, принимаемые автором в от­ношении истинности и достоверности, а также логич­ности и системности, значительно снижаются. И это создает особые проблемы для реципиента, воспитанно­го на классических идеалах. Н.С.Автономова, выражая озабоченность ситуацией «разброда и полного отсут­ствия жанровых и содержательных правил порожде­ния текстов», подчеркивает, что «...в том потоке совре­менной западной философии, которую читатель вы­нужден ныне поглощать без всякой логики и хроноло­гии, без концов и без начал, часто первенствует игра слов с осознанной установкой на непонятное, нелоги­ческое и несистемное» (2, с. 17).

Ситуация, когда «продукты» подобного рода вос­принимаются совсем не в той модальности, которая «заложена» автором, вызывает не только тревогу, но и иронию. Именно в таком стиле выдержано описание

А.В.Перцевым последствий увлечения постмодерниз­мом нашими соотечественниками. «Нынче в России моден постмодернизм, - пишет А.В.Перцев. - Ho уче­никами ироничных критиков философской классики часто делаются люди, серьезные до унылости. Они воспринимают язык постмодернизма, обстоятельно упражняясь в его сложности, однако совершенно не воспринимают постмодернистского духа. Критика за­нудного культурного педантизма превращается у них в столь же занудный педантизм.

Подрыв безоговорочной веры в незыблемость классических канонов вырожда­ется у них в новую безоговорочную веру, в благогове­ние перед теми, кто занят этой подрывной деятель­ностью...» (97, с. 8).

По-видимому, стоит отнестись с иронией и к следу­ющему выводу «А.В.Перцева и Ф.Ницше» о радикаль­ном недоверии автору: «Тому, кто не ведает, как шутят на Западе ученые люди, постмодернистские писания могут показаться совершенно серьезными. Ho еще Ф.Ницше как-то заметил, что по книге невозможно оп­ределить действительную позицию автора. Нужно ви­деть, с каким выражением лица были сказаны напеча­танные слова. Нужно видеть позу, в которой они были произнесены. Нужно внимательно присмотреться, в какую именно фигуру складывались пальцы говоря­щего» (97, с. 9).

Так или иначе, соответствие между авторской мо­дальностью аргументации в философии и качеством ее принятия реципиентом зависит от множества факто­ров, как индивидуально-личностного, так и культурно­исторического свойства.

<< | >>
Источник: Алексеев А.П.. Философский текст: идеи, аргументация, образы.- М.,2006. — 328 с.. 2006

Еще по теме Проблема результативности аргументации: