ЧТОБЫ СУД ЗАУВАЖАЛИ...39

Со времени, когда начиналась судебная реформа, прошел достаточный срок, чтобы можно было поразмышлять, что же полезною принесла она людям в области защиты своих прав и свобод, что сделать пока не удалось, какие новые задачи предстоит решить в судопроизводство, чтобы в полной мере заработали наши правовые институты.

Kopp.: На недавно состоявшейся встрече председателя Верховного суда В. Лебедева с Президентом РФ В. Путиным очень серьезно обсуждался вопрос о нарушении смежных прав и защите интеллектуальной собственности. Давайте обсудим, какое место при решении этих проблем занимают адвокатура и суд.

С.Марасанова: Подобный вопрос встал ребром только в последние три года, поскольку в новом УК РФ предусмотрена ответственность за преступления, связанные с нарушением прав интеллектуальной собственности. Раньше мы практически нс обращали внимания на эту проблему. Но она возникла и обострилась, потому что вокруг того, что мы называем интеллектуальной собственностью, развернулся бизнес, а люди, которые являются авторами тех или иных научных открытий, произведений литературы и искусства или иных ее объектов, в правовом отношении оказались совершенно беззащитными. Хотя преступления в этой сфере и выявляемые, всерьез ими пока никто не занимался, отсюда - и незначительное количество подобных уголовных дел. В действующем Гражданском кодексе РФ есть только две статьи, однако они не раскрывают содержания. Поэтому сейчас мы с нетерпением ждем, когда будет принята Четвертая часть ГК, где должны быть урегулированы вопросы, касающиеся защиты прав интеллектуальной собственности.

Г.Мирзоев: К сожалению, юридическую помощь в проблемах защиты правообладателей различных видов интеллектуальной собственности оказывает очень незначительная часть представителей адвокатского сообщества. Очевидно, с одной стороны, это связано с тем, что рыночные отношения в нашу страну пришли не так давно, поэтому у нас еще не организована юридическая зашита объектов интеллектуальной собственности. C другой стороны, в возглавляемой мной коллегии «Московский юридический центр» примерно 150 адвокатов занимаются современными вопросами защиты интересов лиц, права собственности которых нарушены. Но для этой сферы все равно мало. Сейчас в нашей стране в большей степени развиты корпоративные правила в сфере юридической защиты предпринимательства, арбитражный процесс. Возникло такое преступное деяние, как рейдерские захваты, есть неоднократные случаи, когда подделывались нс только документы о праве на недвижимость и имущество, но и даже судебные и нотариальные документы с целью захвата какого-либо вида собственности. Абсолютно согласен, предметно заниматься защитой прав интеллектуальной собственности можно будет после принятия соответствующего законодательства.

Kopp.: За рубежом широко распространена практика, когда адвокаты становятся судьями. А как обстоит дело у нас? Многие ли из адвокатов получают статус судьи?

С.Марасанова: Как руководитель, который систематически участвует в заседаниях квалификационной коллегии судей, я тоже заинтересовалась этой проблемой. Сейчас дорога в судьи открыта: любой гражданин, соответствующий должности кандидата, вправе подать заявление в квалификационную коллегию. Судейский корпус пополняется и за счет бывших адвокатов, но в очень небольшом количестве. Задумалась: в чем причина? За рубежом, в частности в США, должность судьи является высшей ступенью юридической карьеры.

Вспомним переходный этап от советского периода к нынешнему (не знаю, как правильно его назвать). Судебная система тогда пребывала в крайне тяжелом положении: чрезвычайно низкая зарплата, огромный объем работы, полная социально-бытовая неустроенность... Из- за этого судьи стали уходить в адвокаты. Считалось, что у адвокатов и материальный достаток лучше, и свободного времени, которое можно уделить семье, больше. Но появился закон о статусе судей, утвердивший определенную независимость, увеличилась зарплата, обозначились некие социальные гарантии, - и к нам стали возвращаться бывшие судьи, какое-то время поработавшие адвокатами, поскольку тогда, когда они могли бы уйти в отставку, не получили денежного содержания. В судьи пошли и адвокаты, имевшие стабильно низкие доходы из-за недостатка клиентуры, а если сказать проще, не нашедшие себя в адвокатской нише. На мой взгляд, преуспевающие адвокаты никогда не променяют свою профессию на судейскую должность, возможно, в силу самодостаточности, а может быть, велика традиция преемственности поколений. Как бы то ни было, в среде российских судей пока мало хороших адвокатов.

Г.Мирзоев: У меня несколько иная информация. Некоторые чиновники в Администрации Президента РФ считают: нельзя назначать судьями тех кандидатов, у кого среди близких родственников есть адвокат, потому что в этой ситуации они усматривают один из вариантов коррупции. Конечно, чисто предположительно, кому-то такое и может прийти в голову, но на практике это совершенно неверный посыл. Поскольку установка эта негласная, ее нельзя даже оспорить в суде или прокуратуре.

Kopp.: В стране с каждым годом увеличивается число автовладельцев. И когда начинаешь вникать в суть, оказывается, что во всех судебных разбирательствах по ДТП суд, как правило, на стороне представителей ГИБДД. Или, может быть, это несколько тенденциозная точка зрения?

С.Марасанова: Какие разные взгляды на одну и ту же проблему. Недавно на коллегии ГУВД Московской области заслушивался отчет по итогам квартала, выступил начальник ГИБДД и озвучил любопытные цифры. Судьями из 5 тысяч прекращено 1,5 тысячи административных дел, в связи с тем что либо документы сотрудниками ГИБДД неверно оформлены, либо без присутствия стороны в процессе рассмотрения дела...

Г.Мирзоев: И тем не менее я не стал бы сбрасывать со счетов тот факт, что над судьями при рассмотрении дел все же довлеет мнение государственных структур. Судьям не безразлично, кто является стороной по делу: рядовой гражданин или налоговая инспекция, ГИБДД и т. д. Что я имею в виду? Как бы судебный спор не складывался, но когда одной из сторон выступает госструктура или юридическое лицо органа исполнительной власти, а другой стороной - рядовой гражданин, добиться справедливости чрезвычайно сложно. Я не знаю,

каково процентное соотношение выигранных у государственных структур судебных споров, потому что статистики такой ист, пикто нс анализировал данной ситуации, но тем нс менее преобладает практика принятия решений в пользу государственных структур. Особенно такая тенденция прослеживается в арбитражных судах.

Kopp.: Административный суд, что это - фантазия или реальность?

С.Марасанова: Считаю, что это реальность, хотя бы потому, что предложенный Верховным судом РФ законопроект о создании структуры в системе судов общей юрисдикции уже года четыре лежит в Госдуме. В этом институте есть достаточно рациональное зерно, и хотелось бы надеяться, что парламентарии в конце концов поймут: надо все-таки прислушиваться к судебным органам и решать наболевшие вопросы несколько по-иному. Хотя бы потому, что требования Европейского суда по правам человека касаются нс только гражданских и уголовных дел, серьезная проблема с рассмотрением административных дел в спорах между исполнительной властью и обычными гражданами. В таких делах должна быть определенная специализация, но не только она как таковая. Достаточно широкое видение Верховным судом РФ проблемы заставляет перестроить и саму судебную систему.

Г.Мирзоев: Полностью присоединяюсь к вашему мнению, потому что это нс просто специализированные суды, с помощью которых можно более реально защитить права отдельного человека. Аналогичная ситуация у нас и с ювенальными судами, где тоже должна быть специализация. Эти два законопроекта годами кочуют из одного комитета Госдумы в другой, в них вносятся различные поправки, однако до серьезного обсуждения на заседании дело не доходит. Недавно в Общественную палату РФ обратился Председатель Верховного суда РФ В. Лебедев и попросил поддержки в общественной экспертизе этих законопроектов. Считаю, настало время государству раскошелиться, увеличить расходы на судебную систему, а именно на создание этих новых судов. Если коснуться вопроса о выделении средств, изыскать их можно. Вероятно, объединение ряда субъектов РФ даст определенную экономию, за счет которой можно решить и эти вопросы. C одной стороны, надо укрепить судебную систему и механизмы защиты прав человека, а с другой - если угодно, создать условия для реализации гарантий прав человека и іражданина. Сегодня мы вроде бы и находимся в правовом европейском пространстве, но пока не все протоколы подписаны российской стороной. Поэтому некоторые институты у нас работают еще не в полной мере. C начала 90-х годов заметно возросла роль судов, но нельзя допускать административного давления на судей, хотя эти попытки не прекращаются. В частности, в регионах это и нападки со стороны отдельных начальников милиции, которые пытаются диктовать судьям, кого посадить, а кого освободить. Судебная власть должна регулироваться исключительно конституционными федеральными законами. Мы должны обеспечить суд такой защитой общества и государства, чтобы судья был и физически защищен, и материально, и чтобы он был подотчетен не власти, а хотя бы формально, как раньше, общественности. Тогда, думаю, будут и более независимые, выверенные судебные решения, а не компромиссные, которые в какой-то мере

удовлетворяют органы предварительного следствия и т. д. Кроме того, есть много видов преступлений, за которые надо шире использовать меры наказания, нс связанные с лишением свободы. Недопустимо, когда суд штампует меру пресечения в виде содержания под стражей, и как потом оказывается, невиновных людей.

Kopp.: Бытует суждение о «карманности» нашего правосудия. В чем, на ваш взгляд, причина? Может быть, мешают работать адвокаты-«инкассаторы»?

С.Марасанова: Знаете, с чего бы я начала? У нас в свое время в Домодедовском районе местная администрация построила суд, поскольку все-таки государственная власть должна создавать нормальные условия для осуществления правосудия. До сих пор глава района сетует, вот, мол, построили лучший в России районный суд, но наша администрация нс выиграла там ни одною дела. Дескать, все время суд защищает права и интересы граждан, отменяет постановления главы и т. д.

Суждение, о котором вы упомянули, действительно существует. Что служит основанием, чтобы люди гак думали о судах? У нас недостатков очень много, и я не хочу этого скрывать, но что нужно иметь в виду. Судебный процесс - это спор, в котором участвуют две стороны как по уголовным, так и по гражданским делам. У каждой из них свое видение, каждая считает себя правой. По суд-то должен принять одно, единственное правильное решение. Всегда остается недовольной одна из сторон, которая свой проигрыш пытается объяснить, в частности, и тем, что судью подкупили, взятку получил или он чей-то родственник. Таким образом, создается определенный фон. IIe будем лукавить, немало уголовных дел, когда работники милиции, следователи, извините, адвокаты брали у обвиняемого - подсудимого деньги, обещая все решить через судью, а сами никому ничего не собирались давать. И таких примеров мошенничества немало. Проигравшие суд люди сами порой создают этот негативный образ суда. Что греха таить, есть у нас и уголовные дела, связанные с получением судьями взяток, - это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ведь даже один такой факт влияет на общественное мнение и формирует соответствующее отношение к судам. Но слухи о взяточничестве в судах первой инстанции, я бы сказала, слишком преувеличены. Что касается кассации и надзора, то система рассмотрения дел построена таким образом, что говорить о «карманности» судей, мягко говоря, неразумно.

Г.Мирзоев: Когда говорят о «карманности» судов вообще, это означает, что суд действует по чьей-то указке, что с ним можно договориться. Hc могу согласиться с этим. Я был адвокатом и в советское время, когда говорили о «телефонном» праве, что-то подобное тогда было, но то, что происходит сейчас, когда каждому судье предлагают записывать, кто ему звонил, но какому вопросу, это, извините, уже чересчур. Замечу, это тоже придумали чиновники, чтобы судей полностью взять под контроль. I Ie так давно мне довелось выступать на квалификационной коллегии судей в одном из регионов, где у двух судей возникли дисциплинарные проблемы только потому, что одному из них позвонил человек (он когда-то строил здание суда), чтобы узнать, когда слушается дело у другого судьи. Она ему ответила, и это расценили как повод для возбуждения в отношении нее дисциплинарного производства. Полнейший абсурд! Есть отдельные представители судейского корпуса, которые попадают под влияние местных чиновников, а порой и представителей преступного мира. Факты, когда судей лишили статуса, а затем привлекли к административной и даже уголовной ответственности, общеизвестны, но делать вывод о «карманности» судов я бы нс стал. Есть

ангажированные следователи, прокуроры и. конечно, судьи, но если ангажированность станет системой - это катастрофа.

Kopp.: Практика показывает, что дела в суде кассационной инстанцией рассматриваются не очень обстоятельно, даже поверхностно. Аналогичная ситуация и с рассмотрением дел в порядке надзора. В чем все-таки причина такой поспешности?

С.Марасанова: Европейский суд вообще не приемлет такой инстанции, как надзорная, считает ее излишней, поскольку окончательное решение принимается кассационной инстанцией. Поэтому сейчас вес наше внимание сосредоточилось на сс работе, именно она должна работать эффективно. Если решение незаконное, оно будет отменено, если оно неправильное, значит, будет изменено. Статистика у нас такова, что нс укладывается в разумные рамки. За первый квартал 2007 года у нас отменено или изменено каждое третье решение по гражданским и каждый третий приговор - по уголовным судам. C одной стороны, это говорит об эффективности работы кассационной инстанции, а с другой - весьма плачевный результат, свидетельствующий о недостаточно профессиональном уровне судов первой инстанции, которые допускают ошибки либо в силу незнания законов, судебной практики, либо небрежности, невнимательности. Это огорчает, хотя мы направляем в суды материалы судебной практики, проводим семинарские занятия по той или иной проблеме. И хотя Европейский суд нс приемлет надзорной инстанции, она тем нс менее поправляет ошибки, допущенные как судом первой, так и кассационной инстанций. И я уверена, что та судебная практика, которая формируется в недрах Московского областного суда, абсолютно правильная.

Возвращаясь к первой части вопроса, отвечу, действительно, темп, в котором кассационная инстанция сегодня рассматривает дела, таков, что на одно дело каждой судейской коллегии отводится нс более 18 минут! Но это ни в коей мерс нс влияет на качество рассмотрения дел, поскольку они изучаются заранее, так же, как и жалоба кассаторов. Принять правильное решение после заслушивания сторон профессионалам труда нс составляет.

Kopp.: В составе квалификационных комиссий адвокатских палат есть представители судейскою корпуса. Может быть, и в сослав квалификационных коллегий судей целесообразно было бы делегировать адвокатов?

Г.Мирзоев: Считал и считаю, что это нужно сделать. Когда вносились изменения в закон о статусе судей, я, будучи депутатом Госдумы, предлагал внести соответствующие поправки, но они были отклонены.

С.Марасаиова: Это, пожалуй, единственная позиция Гасана Борисовича, с которой я не могу согласиться. Квалификационная коллегия судей - все-таки корпоративный орган, поэтому считаю абсолютно правильным, когда в ее состав ввели представителей общественности, однако в ней не должны присутствовать представители прокуратуры, адвокатуры и нотариата. Поскольку там рассматриваются вопросы этического характера, в ней не должны находиться профессиональные участники судопроизводства. Полагаю, что и из квалификационных комиссий адвокатских палат надо вывести представителей судебного корпуса. Другое дело - экзаменационные комиссии, когда принимаются экзамены на должность судьи или адвоката, там пожалуйста.

Kopp.: Заработала система мировых судей. Бытует мнение, что у них дела рассматривают и быстрее, и лучше. Если это так, разгрузили они районные суды или нет?

С.Марасанова: У нас возродилась мировая юстиция в связи с принятием соответствующего закона. Этот институт заработал, причем очень успешно. В этом году мировые и судьи районного звена рассмотрели 145 тысяч гражданских, административных и уголовных дел. Из них 65—70 процентов дел пришлось на мировую юстицию. Несомненно, дела у них проще, с меньшим числом участников процесса, рассматриваются оперативнее, но сказать «лучше» пока не могу, потому что в апелляционном порядке обжалуются всего 1—2 процента их решений и приговоров. В ходе проверок, которые проводятся у мировых судей, мы все-таки находим ошибки, которых можно было бы избежать. Повторю, если бы эти решения были обжалованы, они были бы отменены.

Kopp.: Хотелось бы узнать, какие пожелания есть у адвокатского сообщества к судейскому корпусу и наоборот?

Г.Мнрзоев: На мой взгляд, главным принципом должно стать взаимное уважение всех участников судебного процесса как со стороны обвинения и защиты, так и судьи. Конечно, если судья унижает адвоката, это большая беда для последнего. Почему я об этом говорю? В моей адвокатской практике не было случая (а выступать приходилось в судах любых уровней), когда бы я испытал унижение. Если адвокат самодостаточный человек, соблюдает требования этики, ведет себя порядочно, если он профессионален, не делает необоснованных выпадов в чей-либо адрес, не соответствующих элементарным правилам судоговорения, никакой, простите, самодур-судья нс позволит себе унижать его. Мне известны другие случаи, когда судья просто нс даст вздохнуть адвокату: то его инициативу гасит, то бесконечно замечания делает. Адвокатам и суду надо поставить работу таким образом, чтобы граждане зауважали систему, венцом которой всс-таки является суд. Нельзя уподобляться иным прокурорам, которые, обращаясь к адвокату, не называют его по имени- отчеству, а то и того хуже - грубо обрывают: «Адвокат, замолчите!». А если ему подражает судья, согласитесь, это ужасно. Отсюда и пожелание - вести постоянную работу над повышением квалификации судей, прокуроров и адвокатов. Мы впервые в истории адвокатуры решением Федеральной палаты адвокатов РФ и Гильдии российских адвокатов создали Высшие курсы повышения квалификации адвокатов при Российской академии адвокатуры.

С.Марасанова: Я слишком давно работаю в Мособл-суде, чтобы не иметь собственного мнения по данному вопросу. Может быть, покажется странным, но я горжусь, что мне довелось работать с такими адвокатами, как С. Ария, М. Гофштейн, ныне покойный В. Фомичев, К. Орлик. Е. Голованова, А. Краснокутская. Это люди, которые никогда не позволяли себе вступать в какие-то конфликтные отношения с судом, опаздывать или вообще не являться в процесс, заставить подсудимого говорить не то, что есть на самом деле. Они настолько достойно вели себя как профессионалы, могли так блестяще обосновать свою позицию по делу, что судья, казалось бы, в простом совершенно деле задумывался: а имело ли место событие преступления? Никогда не забуду процесс, в котором один-единственный раз участвовал Семен Львович Ария. Тогда в УК РСФСР была статья 93 прим, (хищение социалистического имущества в особо крупных размерах). У инкассатора похитили сумку, в которой находилось очень большое количество денег, подсудимый признавал себя виновным. Ария, выступая в его защиту, сказал, что это совсем

не то, о чем мы думаем, это не кража. Материальное положение человека было таково, что просто вынудило взять у государства то, что ему было положено, потому что в свое время государство ему недодало. Я сидела и думала: а вообще, есть ли состав преступления? Не тот ли это несчастный человек, который действительно пострадал от нашего государства? Помню, это была блестящая защитительная речь. И хотя приговор был вынесен по упомянутой статье, все нивелировалось мерой наказания. Сейчас таких адвокатов, к сожалению, единицы.

Мне немножко больно за адвокатуру, потому что в ней появились люди, которые позволяют себе вести себя развязно, допускают, чтобы подсудимый отказывался от показаний, которые бесспорны, могут сорвать процесс, несмотря на то что подзащитный длительное время находится под стражей. И на этом фоне как-то очень равнодушно относятся к делу, которым занимаются, особенно если адвокаты участвуют в суде по назначению. Кто-то из людей может заплатить, кто-то нет. Почему для адвоката это должно играть какую-то роль, если он по сути своей защитник? Разве адвокатская профессия допускает возможность нивелировать защиту, в зависимости от того, заплатили ему сразу или государство заплатит ему позже?! Становится обидно за адвокатуру, потому что те люди, которых я назвала, никогда себе подобного не позволяли. Жалко, что таких становится все меньше, а через некоторое время их нс останется совсем, и я боюсь, что тогда о российской адвокатуре нельзя будет говорить с гордостью.