Солон — законодатель афинский (594 г. до Р. X.)

Гораздо позднее и совсем в ином духе перешло Афинское государ­ство к прочной форме правления. Переход этот совершился при помо­щи Солона, государственные способности которого, подобно способ­ностям Ликурга в Спарте, были настоятельно необходимы, чтобы вы­вести государство из обуревавших его смут.

Доряне, во время своего переселения овладев всем Пелопоннесом, протеснились до области Мегары. Афиняне, желая исторгнуть эту важ­ную местность из рук чужеземного и враждебного племени, начали с дорянами войну. В этой войне оракул обещал победу дорянам, если то­лько тогдашний афинский царь Кодр не будет убит ими. Но Кодр, уз­нав о таком прорицании, принял геройское решение доставить ценой своей жизни победу афинянам. Он переоделся крестьянином, отпра­вился в неприятельский стан и, оскорбив одного дорянина, затеял спор и был убит в происшедшей вследствие этого ссоре. Вскоре под ру­бищем бедняка был узнан царственный властитель, и пелопоннесцы, усомнившись в счастливом исходе войны, отступили назад, удовольст­вовавшись завоеванием Мегары.

Эвпатриды воспользовались этим обстоятельством, чтобы поло­жить начало аристократии (правлению благородных). Их хитрость ис­кусно сумела cor^,>сить чувство признательности с собственными их

государственными и гражданскими интересами. Ни один смертный, говорили они, недостоин быть преемником такого царя, как Кодр. и никто, кроме Юпитера, не должен после него царствовать в Афинах. Таким образом отменили царское достоинство, и старший сын Код- ра — Медонт был поставлен во главе правления с скромным титулом архонта (в 1068 г.

Древняя ионическая одежда. По Р. Hotlenπ>th. Trachten der Vθlker.

Но достоинство архонта постепенно проникалось все более и более республиканским духом и по истечении трехсот лет, с отрешением от должности тринадцатого пожизненного харонта из рода Кодра — Алк- м е о н а, перестало быть пожизненным и в течение некоторого време­ни было ограничено десятью годами (754 г. до Р. X.). Оно. по возмож­ности, сохранялось в роде Кодра. Врат Алкмеона первый был избран архонтом на десять лет с обязательством отдавать отчет в своем управ­лении эвпатридам. Но около 683 года до Р. X. вместо одного архонта стали выбирать девять' и уже не на десять лет, а на один год. Многие

¹Председательствующий из этих архонтов назывался эпонимом, почему и гот на­зывался его именем; второй базилевс (царь, то есть жреи) завслывал религиозны­ми обрядами; военными делами завсдывал третий — полемарх. Остальные шесть на- зывалисьфесмофетам и и завелывали законодательной и судебной частями. Таким образом единство царской власти было раздроблено.

благородные фамилии достигали таким образом этого высшего досто­инства, и в Афинах господствовала аристократия.

Однако Афины не остановились на этой перемене; она составила лишь переходную ступень в дальнейшем развитии политической и гражданской жизни, к которому Афинское государство было предназ­начено. Из развалин правления благородных должно было возникнуть народовластие (демократия), потому что благородные роды, полные честолюбия, враждовали между собой, оспаривая друг у друга власть над Афинами, и угнетали народ. Ряд других смут и междоусобий на­полняет историю Афин за это время.

Потребность в прочном законном порядке и в составлении писан­ных законов против своевольного управления архонтов — Эвпатридов чувствовалась все сильнее и настоятельнее.

Победа на Олимпийских играх увеличила прирожденную его славу как человека знатного происхождения, а брак с дочерью тирана Мега- ры еще более увеличил его могущественные фамильные связи. Полага­ясь на такие преимущества своего положения, Килон вознамерился присвоить себе в Афинах верховную власть. И действительно, воспо­льзовавшись раздорами Эвпатридов и склонив на свою сторону народ различными обещаниями, и в том числе обещанием передела земли, он успел овладеть крепостью Акрополем.

Но едва лишь узнали об этом государственном перевороте Эвпат- риды, как они, под предводительством Мегакла, принадлежавшего к не менее могущественной фамилии Алкмеонидов, происходивших из рода афинских царей, поспешили отнять Акрополь. Находившиеся в ней сторонники Килона, вследствие недостатка в воде и съестных при­пасах, доведены были до бедственного положения. Самому Килону удалось спастись лишь счастливым бегством; его же приверженцам не оставалось ничего другого, как искать спасения в храмах крепости. Враги выманили их из храмов обещанием даровать им жизнь и умерт­вили как их, так и тех, кто искал спасения у жертвенников эвменид.

Это злодеяние, совершенное против религии, вызвало в афинском народе опасение за благосостояние города. Афиняне опасались, чтобы гнев богов не обрушился вместе с преступниками и на сам город. Прежде всех отложились Эвпатриды. После долголетних смут Эвпат- риду Солону удалось, наконец, убедить Алкмеонидов подвергнуть себя третейскому суду, составленному из граждан, принадлежавших к од­ному с ними сословию, и по приговору его удалиться в изгнание. За­тем, по указанию Солона, защита города от поругания святынь было возложено на Эпименида с острова Крита. Жертвоприношениями и

¹По законам Дракона за каждый проступок, даже за кражу плодов, полагалась смертная казнь, так что один из позднейших остроумных ораторов, Демад, сказал о них, что законы Дракона написаны были кровью.

различными другими умилостивительными обрядами он очистил го­род и снова вдохнул в граждан мужество и надежду.

Но источник беспрерывных смут заключался главным образом в отсутствии прочного устройства государственных и гражданских от­ношений и в различии желаний и стремлений политических партий. Таких партий было три, и они назывались историками по местностям Афинской области, в которых они жили: д и а к р и и или гиперакрии, педии и паради. Последние из них или береговые жители — граждане среднего сословия, торговцы и мореходцы — желали уме­ренных законов; педии, населявшие равнину и состоявшие из благо­родных землевладельцев, желали видеть управление в руках немногих (олигархию); диакрии же или жители гор — беднейшие и самые ограниченные в правах — стремились к переделу земельной собст­венности, а главным образом к равноправии всех граждан, то есть к демократии. К диакриям примкнула большая часть бедных, которые сильно задолжали богатым (явление, встречаемое почти во всех госу­дарствах того времени) и вынуждены были отдать им в залог свои ма­ленькие земельные участки или самих себя; они жили под постоян­

ным тяжелым гнетом строгих законов, охранявших права заимодав­цев, и готовы были прибегнуть к самым отчаянным средствам, лишь

бы уничтожить своих мучителей.

Сомн.

С древнего бюста.

Умиротворить с возможной осторожно­стью так много страстей и удовлетворить, по возможности, столь различные требова­ния составляло далеко не легкую задачу. За­дачу эту выполнил Солон — человек, от проницательного ума которого не усколь­знуло, что должно было быть истинным средством, чтобы помочь господствовав­шей беде. Наделенный мягким характером, обширным умом, он обладал сверх всего этого даром привлекать к себе людей. При этом по общественному своему положению, одинаково далекому и от заносчивой гордо­сти знатных, и от слепого отчаяния угнетен­ного народа, он был более других способен выступить посредствующим и примиряю­щим законодателем.

Различными делами, выполненными к пользе государства, Солон

успел уже доказать свои способности и привлечь на свою сторону вни­мание народа.

то ни было возбуждать государство к этому предприятию. Но закон этот не мог соблюдаться без прямого ущерба городу, и все дело своди­лось только к тому, чтобы уничтожить его, не подвергая свою жизнь опасности.

Солон указал средство для исполнения всеобщего желания. Он за­перся у себя дома, распустил слух, что он сошел с ума, сочинил отно­сившееся к Саламину стихотворение и, выучив его наизусть, выско­чил однажды из своего дома на площадь, произнес это стихотворение и приглашал в нем граждан к завоеванию Саламина. Сговорившиеся с ним заранее его друзья, в особенности Пизистрат, не замедлили поддержать перед собравшимся народом это предложение. Когда труднейший шаг, а именно упоминание о деле, был сделан, пошли далее и — закон был отменен. Счастливый исход похода, возвратив­ший Саламин в руки афинян, окончательно возвысил славу и значе­ние Солона.

Еще большее значение для него имело благоволение Дельфийско­го оракула. Он приобрел это расположение тем, что настоял пред Ам- фиктионовым судом на строгом наказании жителей фокейского го­рода Кирры за ограбление области Дельфийского божества. То была так называемая Первая священная война (600—590). Кирра была разрушена, принадлежавшая ей земля посвящена Аполлону, а всякий, кто отважился бы снова возделывать ее, предавался прокля­тию. В благодарность за энергичное заступничество за честь божества оракул переслал Солону состоявшее из двух стихов изречение, кото­рое заключало в себе формальное предложение ответить на всеобщее доверие своих сограждан и выступить в качестве законодателя. Изре­чение гласило:

«Сядь посреди корабля и возьми правящее весло в свои руки

Для управления;многие афиняне, готовые помогать тебе, появляются».

Из самой задачи удовлетворить противоположные желания вытека­ет посредствующий характер Солонова законодательства, и что это было действительно так, доказывается его собственными.словами, что он выбрал для афинян законы, не лучшие сами по себе, а лучшие из тех, которыми они могли воспользоваться. Согласно желанию угне­тенной и притесненной части народа, он мог, по примеру спартанско­го законодателя Ликурга, разделить земельные участки поровну между всеми гражданами. Но Солон, чтобы прийти на помощь беднейшей части народа, предпочел прибегнуть к менее радикальному средству, к так называемой сейсахтии, то есть к облегчению тягостей долгов. Под этим следует понимать не полное погашение долгов, а, с одной стороны, известное уменьшение накопившихся процентов, а с другой, через введение новой денежной системы, уменьшение самого капитального долга на 27%. Так, кто был должен при старой денежной системе сто драхм, хотя и платил по новой системе также сто драхм, но

равнявшихся семидесяти трем старым. Кто был должен старый (эгин- ский) талант, платил за него только новый (эвбейский), бывший де­шевле первого на двадцать семь процентов. К этому Солон присоеди­нил строгое запрещение, чтобы на будущее время никто не мог отда­вать в залог свою личную свободу, и придал этому закону обратную силу, то есть, что все, кто к тому време­ни находился за долги в рабстве, объ­явлены были свободными. То обстоя­тельство, что он, по уверению истори­ков, не вполне удовлетворил этими законами ни бедных, ни богатых, гово­рит за справедливость и беспристра­стие его постановлений.

Изображение древней афинской серебряной монеты с лицевой и оборотной сторон.

Подобным же уравнительным об­разом распределил он право участия в управлении государством между исключительно управлявшими до тех пор знатными родами и народом, не принимавшим в нем до того времени никакого участия, следующими постановлениями. Он раз­делил граждан на четыре класса, различавшиеся между собой по раз­меру своего имущества. Кто со своего имущества или земельного уча­стка получал ежегодно пятьсот мер (медимнов) хлеба или соответст­вующее количество вина и масла, то есть обладал податным капиталом в шесть тысяч драхм, тот принадлежал к первому классу, члены которого назывались пентакосиомедимнами, то есть получающими пятьсот мер хлеба. Принадлежавшие ко второму клас­су должны были получать от трехсот до пятисот мер и таким образом обладать податным капиталом не менее как в три тысячи шестьсот драхм; они назывались всадниками, потому что могли содержать коня, и из них выбирались конные воины. Находившиеся в третьем классе назывались зевгитаями.то есть такими, которые в состоя­нии были содержать для обработки своего поля одну запряжку волов и получали по крайней мере от ста пятидесяти до трехсот мер ежегод­ного дохода, равнявшегося тысяче восьмистам драхмам капитала. Они должны были иметь полное вооружение гоплита, или тяжелово­оруженного, в качестве которых и служили в войске. Феты, то есть работники, поденщики, ремесленники, торговцы, составляли чет­вертый и последний класс; входившие в него члены имели годового дохода менее ста пятидесяти медимнов. Они составляли в войске лег­ковооруженных и служили матросами во флоте.

Этот последний и многочисленнейший класс был свободен от на­логов, имел право голоса в народных собраниях, но был лишен права занимать государственные должности. Только члены первых трех классов имели доступ к этим должностям; достоинство же архонтов осталось исключительно за членами первого класса. Право голоса в народных собраниях имело, однако, весьма важное значение.

Народное собрание решало вопросы о мире и войне, утвер­ждало законы, выбирало должностных лиц и требовало отчета в госу­дарственных расходах. Народное собрание составлялось из всех граж­дан, достигших двадцатилетнего возраста, и постановляло свои реше­ния большинством голосов (поднятием руки, черепками или камешками). В особенности строго наблюдалось, чтобы в Народном собрании принимали участие одни только афинские граждане, и Со­лон весьма затруднил приобретение прав гражданства. Ни один ино­странец, под страхом смертной казни, не смел являться в Народное со­брание.

Для того, чтобы придать этой подвижной массе Народного собра­ния, — способной, по легкомыслию своему, увлекаться в разные сто­роны, — осмотрительность и благоразумие, Солон, по собственному его выражению, установил два «якоря». Одним из них был ареопаг, который до Солона был уголовным судом, имевшим свои заседания в ночной темноте. Солон дал Ареопагу, вероятно, совершенно новое, соответствовавшее всему новому законодательству, устройство. Чле­нами ареопага были назначаемы ежегодно выбывающие архонты, то есть из членов первого класса, и круг его действий, кроме решения дел об убийстве и других тяжких преступлениях, состоял в имевшем боль­шое значение наблюдении за исполнением законов и религиозных об­рядов и за правами граждан. Он также имел право подавать возражение против всякого решения совета и народного собрания, если решение это заключало в себе нарушение существующего государственного устройства или представляло опасность для благосостояния государст­ва. Один римский писатель сравнивает поэтому влияние Ареопага на Афинское государство с божественным Провидением о вселенной. В первые времена без ареопага не могло быть предпринимаемо ничего сколько-нибудь важного.

Вторым якорем, предназначенным Солоном к укреплению Народ­ного собрания, был совет четырехсот или позднее пятисот, ког­да число классов (фил) в Афинах увеличилось. Хотя в совет четырехсот выбирали все четыре класса, но избираемые должны были принадле­жать к лицам только первых трех классов, причем прошлая жизнь их подвергалась строгому разбору (докимасия). Совет этот имел право со­зывать народное собрание и предварительно рассматривал все вопро­сы, прежде чем они предлагались народному собранию, а такие пред­меты, которые он не считал полезными, вовсе исключал из обсужде­ния народного собрания. Он имел исключительное заведывание финансами, и в нем сосредоточивалась правительственная и админи­стративная власть. Совет также заведывал вооружением войска и фло­та и мог задерживать и сажать в тюрьму государственных преступни­ков; председатель же его был хранителем государственной печати, ключей от казнохранилища и крепости. Однако власть совета была ограничена, и без одобрения народного собрания никакое постановле­ние его о войне или мире не могло иметь само по себе никакой оконча­

тельной силы Совет имел свои заседания в особом помещении и в определенное время. В промежуточное время текущими делами управ­лял комитет из ста избранных его членов, называвшихся пританами.

Хотя оба эти учреждения и должны были обуздывать Народное со­брание, но последующая история покажет нам, как, несмотря на это, народное собрание, ослабляя значение обоих своих противовесов, по­стоянно расширяло свою власть и давало все более и более простора коренившемуся в народе демократиче­скому духу. Подобно тому, как народное собрание сделалось учреждением, пове­ряющим деятельность членов совета и должностных лиц, составился и Народ­ный суд, гелиея, в который архонты ежегодно назначали по жребию по тыся­че граждан (гелиастов) из каждого из че­тырех классов. Сначала суд этот был апелляционный, а впоследствии вы­сшей судебной инстанцией для уголов­ных преступлений и важнейших юриди­ческих вопросов.

Этим республиканским духом про­никнуты и многие другие узаконения, касавшиеся частных отношений. Каж­дый афинский гражданин мог кому угодно завешать свое имущество. До Солона это не было позволено, и иму­щество должно было оставаться в се­мье, как общая родовая собственность; теперь же гражданин, не имевший де­тей, получил право отказывать имение по своему желанию. Таким образом, го­ворит Плутарх, имущество впервые пе­решло в собственность. Далее, всем гражданам было дозволено заниматься ремеслами, и сын не был обязан содер­жать в старости отца своего, если тот не научил его какому-нибудь мастерству.

Греческая женщина с детьми. С античного барельефа.

Эти два постановления поощряли афинян к ремесленечеству и тор­говле, в которых так нуждалась неплодородная и в то же время столь удобная для мореплавания Аттика. Но в высшей степени замечателен выказывающий всю политическую проницательность Солона его за­кон, в силу которого всякий, не принимавший во время народных движений чьей-либо стороны, должен был объявляться бесчестным. Этим законом Солон желал противодействовать вредному равноду­шию благомыслящих людей к общественным делам, вследствие чего часто одерживают верх дурные начала.

Воспитание юношества Солон не обратил, как Ликург, в дело госу­дарственное, а напротив, предоставил более на волю и средства част­ных лиц.

Гимнастика, по общему греческому обычаю, составляла в Афинах, как и в Спарте, главную тенденцию при воспитании юношества, но ею не заставляли заниматься с такой суровой строгостью. Свобода и мно­госторонность, предоставленная Солоном деятельности афинских граждан, вносили нравственное, умственное и художественное начала в круг их образования и в высшей степени способствовали богатству и разносторонности развития государства. Юношество должно было быть обучаемо чтению, музыке и в совершенстве знать лучшие произ­ведения поэзии, в особенности религиозного содержания.

Затем Солон заботился об оживлении любви к отечеству. По одно­му из его постановлений, дети павших на поле сражения с оружием в руках воспитывались за счет государства; по другому, установленному, вероятно, уже после Солона и перешедшему в обычай, убитым в сра­жении воздавалось торжественное погребение, сопровождаемое по­хвальными речами. И действительно, оба постановления эти служили возбудительными средствами для подъема в гражданах воинственного духа на защиту отечества.

Господствовавшая в Афинском государстве кротость происходила также оттого, что Солон отменил кровавые законы Дракона, удержав их только за убийство и за другие уголовные преступления, а равно и для тех, кто обижал бедняка, ребенка, женщину или раба. По кротко­му обращению с рабами Афины в особенности отличались от Спар­ты, почему обыкновенно и говорили, что рабы в Афинах менее стес­нены, чем свободные граждане в других государствах. Особого вос­хваления заслужил также закон Солона, запрещавший дурно говорить об умершем.

Этими и подобными им законами Солон положил основание даль­нейшему развитию отличительного афинского духа. Законы его, напи­санные на деревянных досках, были открыто выставлены в городе. По­сле того как граждане поклялись в течение десяти лет не отменять и не изменять новых законов, Солон отправился путешествовать в Египет, на остров Кипр и в Малую Азию и на пути своем посетил Креза, царя Лидийского.

7.