Глава 8. Изменение управленческого начала собственности в условиях государственного регулирования

Анализируя процессы государственного регулирования в России, мы постоянно подчеркивали тот факт, что эти процессы далеко не всегда «успевали» за развитием прав собственности. И тот разрыв между раз­витием прав собственности и их узакониванием, как некой «площад­кой» осуществления государственного регулирования, когда старые юридические нормы уже не действовали, а новые не были еще созданы, эти права собственности осуществлялись посредством неформаль­ных, неузаконенных отношений.

Какую бы форму эти конфликты ни принимали и где бы они ни про­исходили, в центре их в новой России всегда была частная собствен­ность на средства производства, отмена запрета на которую для России была событием огромного исторического и психологического зна­чения. Возникновение этих социальных конфликтов порождается тем, что право собственности как более общее понятие всегда стре­мится к индивидуализации. Это проявилось даже в социалистиче­ской России. Но это в ней носило локальный, а порой даже скрытный

1 Заметим, что в современной типологии обществ с рыночной экономикой современная наука различает американский, западноевропейский и азиат­ский типы в качестве основных. Кроме того указывается на латиноамери­канский «компрадорский» тип, относя его проявления к 60-80-м гг. Сущест­вует и еще один тип, который «вывел» американский профессор Д.

8. Изменение управленческого начала собственности 291

характер. После снятия же запрета на частную собственность и осо­бенно в ходе сначала стихийной, а затем и легальной приватизации в России началось активное перераспределение прав собственности, получившее название «передел собственности».

Если снять покров значимости со всех моделей «рыночного пере­устройства» России, то изменение форм собственности с государст­венной на частную либо кооперативную, по сути означало индивиду­альное распределение собственности. Одни конкретные люди при­обретали собственность, другие теряли, что далеко не всегда совпа­дало с формальными отношениями между государственной, част­ной, кооперативной и другими юридическими формами. К тому же наши реформаторы вряд ли исходили из истории возникновения того «расширенного порядка», т. е. рыночной экономики, который, по свидетельству Ф. Хайека, служит «достижению множества раз­нообразных частных целей» и который «на самом деле мог быть сформирован только на основе, как я предпочитаю говорить, инди­видуализированной (several) собственности», которая, по его мнению, «составляет ядро моральных норм любой развитой циви­лизации; а древние греки, по-видимому, первыми поняли, что она к тому же неотделима от свободы индивида»'. Отсюда и те «управ­ленческие зигзаги» младореформаторов, которые входили в состав первого постсоветского Правительства России, и те последствия, которые ощущаются до сих пор и, видимо, будут проявляться еще какое-то время. Интерес в связи с этим представляет попытка «кон­струирования» государства одного из разработчиков теории прав собственности - Д. Норта.

Норт исходит из того, что наиболее очевидные уроки истории базируются на врожденной склонности устанавливать неэффектив­ные права собственности2. Это-то и приводит к стагнации и упадку. Связано такое с тем, что правители, по его мнению, боятся устано­вить эффективные права собственности, потому что это вызвало бы раздражение могущественных политических групп со «специаль­ными интересами».

По мысли Норта, государство должно представлять собой некое агентство, продающее услуги «оборона и правосудие» в обмен

1 Хайек Ф. фон. Пагубная самодеятельность. М., 1992, С. 54.

2North D.С., Structure and change in economic history. New York, 1981;

North D. C. Is it Worth making sense of Marx? // Inguiry. 1986. Vol. 29. № 1.

292

//. Собственность как социальная технология

на налоги. Для каждой группы населения определяются их права собственности таким образом, чтобы максимизировать поступления в казну. Оговаривает Норт и некоторые ограничения поведения «пра­вителей» в сфере установления этих прав собственности. Домини­рующая цель государства, из чего должны исходить «правители», -выработать такую структуру прав собственности, чтобы с ее помощью можно было достичь максимизации дохода.

В институциональном плане создание инфраструктуры по защите прав собственности требует делегирования полномочий от централь­ной власти ее агентам на местах. При этом Норт не забывает предло­жить определенные меры по ограничению отклонений в поведении агентов от интересов центра. Все свои предложения и положения Норт изобильно обрамляет и обуславливает трансакциональными издержками - главными субъектами при осуществлении контроля за действием предлагаемой им системой государственного управления.

По сути дела Норт пытался «ввести» некую управленческую сис­тему, которая бы «защищала» и «направляла» процесс развития соб­ственности. Данная собственность связана с тем, что «могуществен­ные политические группы» в условиях монополистического капита­лизма сосредоточили собственность (управление) в своих «руках». Такая платформа Норта, ясно, была «понятной» для первых россий­ских реформаторов, старавшихся разрушить «глыбу» государственной собственности. Поэтому они и восприняли методологический под­ход Норта, стараясь сконструировать процесс постсоветской транс­формации по его представлениям, которые, конечно же, не вмещали весь тот исторический опыт возникновения «расширенного порядка», о котором говорил Фридрих фон Хайек.

Известна неприязнь лидеров перестройки и постсоветской трансфор­мации России М. Горбачева и Е. Гайдара. Но представим себе, например, те «реформаторские изменения», которые коснулись одного нашего «кормильца» - «Газпрома» - с момента горбачевской перестройки и до наших дней XXI века. Сначала это было Министерство газовой про­мышленности; потом государственный концерн «Газпром» стал акци-" онерным обществом. Сегодня структура акционерного капитала ОАО

8. Изменение управленческого начала собственности 293

«Газпром» (на 31. 12. 2011 г.), общая численность акционеров которого более 500 тысяч человек, выглядит следующим образом:

доля Российской Федерации составляет 50,002 % акций в лице:

- Федерального агентства по управлению государственным иму­ществом (38,37 %);

- ОАО «Роснефтегаз» - 10,740 %;

- ОАО «Росгазификация» - 0,889 %.

Владельцы АДР (американских депозитарных расписок) на обык­новенные акции «Газпрома», свободно обращающиеся на иностран­ном фондовом рынке, подтверждающие право собственности на акции ОАО «Газпром», - 28,350 %;

- прочие зарегистрированные лица владеют 21,648 % акций,

- в том числе Gazprom Gerosgaz Holdings - 2,930 %.

Весьма специфична динамика капитализации ОАО «Газпром». На конец 2011 года она составила 128 млрд долл. За все годы его существования были и худшие, и лучшие времена-29,3 млрд долл. в 1997 году; динамика роста с 31,9 в 2004 году до 330,9 млрд долл. в 2007 году; спад - до 86 млрд долл. в кризисный 2008 год, подъем до 150,9 млрд долл. в 2010 году и снова спад в 2011 году. Все выше­сказанное, казалось бы, свидетельствовало что нынешний ренес­санс «Газпрома» - это весьма четкая система его плавного перехода от социализма к капитализму. А среди лидеров прямо какая-то «пре­емственность поколений».

294 //. Собственность как социальная технология

Вряд ли можно включить в состав моральных норм «перестро­ечного социализма» то, что на этапе существования министерства главным получателем дохода (если не упоминать о платежах в бюд­жет) были чиновники министерства. На этапе существования кон­церна - управленческий персонал концерна. Он же был получателем основных дивидендов и на этапе акционерного общества (многочис­ленные владельцы акций «Газпрома», приобретенные на ваучеры, и государство получали «супернищенские» дивиденды - в 1997 г., например, один рубль в год «за ваучер», и около 0,01 % от прибыли составляли дивиденды, уплаченные государству, владевшему в то время 40% акций), чуть больше 2,5 рубля получали за акцию быв­шие владельцы ваучеров в 2008 году1.

Так что «тень» «передела собственности» возникла не в результате залоговых аукционов, когда якобы «по дешевке распродали» крупную собственность, а значительно раньше. Ее истоки следует искать в старой советской системе, в которой основные права собственно­сти, связанные с перераспределением основных потоков националь­ного дохода, принадлежали номенклатуре.

Именно поэтому новые институты, возникшие и в годы «пере­стройки», и в результате рыночных реформ до сих пор оцениваются обществом далеко не однозначно. А государство, вынужденное во всем этом играть роль арбитра, часто не может выполнять эту роль, т. к. все еще не может всецело воспринять ситуацию, что в современной России идет процесс становления той новой социальной технологии жизнедеятельности общества, которая веками оформлялась и совер­шенствовалась в ходе истинных человеческих отношений, которые отторгали всякий субъективизм в управлении процессом развития этих отношений.

Совершенно очевидно, что социальные технологии и управлен­ческие отношения в обществе тесно взаимосвязаны. Вместе с тем

' Во время ваучерной приватизации за 1 ваучер «Газпром» продавал 50 акций. Нетрудно подсчитать количество владельцев ваучеров, которые на них при­обрели акции «Газпрома».

2 Подробнее об этом см.: Кочеврин Ю. Б. План и рынок: пределы совместимо­сти // Некоторые аспекты теории переходной экономики. М., 2001. С. 37-38.

8. Изменение управленческого начала собственности 295

осознать некие незримые нити этой взаимосвязи далеко не так про­сто, как это представляют сторонники решительного вмешательства в жизнь общественного организма.

Да, именно через управление создается некий порядок, в том числе и рыночная экономика, само общественное устройство общества. Но насколько этот порядок представляется «естественным порядком»? Ведь у тех же физиократов, как и у представителей других экономи­ческих и социологических школ «естественный порядок» выводился из восприятия процессов развития мира, а не из каких-то действи­тельно познанных законов его развития. И что не менее важно: надо признать, что управленческие системы организации жизни обще­ства, проектируемые человеком, - это тоже социальные техноло­гии, поэтому мы сразу же ограничим наши рассуждения тем, что последние, естественно, представляющие научный интерес и прак­тическое значение, нами здесь не рассматриваются. Мы всецело про­должаем сосредотачиваться на осознании тех социальных технологий которые возникают в результате саморазвития общества и не явля­ются результатом человеческих проявлений.

Что касается взаимосвязи собственности и управления, то здесь возможны самые разные параллели. Особенно это касается частной собственности. Так, например, управленческий аспект частной соб­ственности связан прежде всего с тем, что она создает для индивида область пространства, в пределах которой он свободен от кого-либо, и в первую очередь от государства, где он сам управляет своими про­явлениями - самоосуществляет свою собственную жизнь. Таким образом, частная собственность выступает своеобразной почвой, в которой вызревают семена свободы личности. Именно поэтому только в этой среде может появиться предприниматель, как «катал-лактический реагент капиталистической экономики, а соответственно, и современной технологии»'

Но предпринимательство, как мы уже отмечали, - это также соци­альная технология. Возможно ли ее проявление благодаря другой социальной технологии - собственности? Сказать прямо, отвечая на данный вопрос, пока трудно. Возможно, да, возможно, нет. Для нас в этом факте значимо одно: не только взаимосвязь социальных тех­нологий, но и их взаимообусловленность, которая свидетельствует

'Мизес Л. фон. Либерализм. М., 2001. С. 86.

296

//. Собственность как социальная технология

о наличии определенной системы, в которой просматривается взаи­мосвязь и взаимозависимость отдельных элементов.

Вместе с тем наши предложения об определенном порядке про­цесса развития собственности, основанные на мнениях по данному вопросу целого ряда ученых, свидетельствуют о том, что именно соб­ственность, и ничто иное, чаще всего выступала фундаментом раз­вития человеческого общества, определяя характер и содержание того конкретного порядка организации и существования общества на том или ином этапе его развития. И, несомненно, более опреде­ленно проявилась собственность как фактор поступательного раз­вития общества в период возникновения государства и его развития. На всех этапах развития общества собственность была фундамен­том этого процесса. Именно об этом периоде можно говорить и как о более ясном представлении о самом фундаменте собственности и не полагаться на тот интуитивно-экзистенциальный взгляд теоре­тиков, обращенный в наше прошлое, который в любом случае повы­шает уровень субъективности в оценке собственности и в большей мере на руку тем, кто пытается создать модель развития общества исходя по собственному разумению. А поскольку желание знать свое будущее неискоренимо и искус знания будущего велик, такого рода прорицатели будущего всегда будут. Но самое занятное в этом вопроса то, что все составные элементы модели будущего общества у этих прорицателей состоят или базируются на элементах жизнеде­ятельности общества в прошлом, или, в крайнем случае, в них кон­вергируется и прошлое, и настоящее. Такая ситуация, несомненно, результат незнания ни прошлого, ни будущего. Что касается послед­него - это понятно. А вот незнание прошлого — этот момент весьма специфический, основанный, как правило, на том, что индивид, про­гнозирующий будущее на основе своей интуиции, точно так же под­ходит и к прошлому, выбирая из него то, что ему подходит.

Так, например, весьма интересны попытки наших ученых «осоз­нать» социалистическую собственность в самый первый период реконструкции российского общества - эпохи перестройки «позд­него Горбачева».

«Собственность, - писал К. А. Улыбин в 1990 году, - думается, скорее напоминает социальный реактор, который вырабатывает энергию общественного развития. Чем она совершеннее, чем этот реактор работает успешнее, тем быстрее осуществляется прогресс

8. Изменение управленческого начала собственности 297

общества»'. Из этого автор делает вывод, что если в развитии обще­ства возникают «серьезные и устойчивые сбои», то причины этого надо искать в отношениях собственности. «Вместе с тем, - воскли­цает он, - если общество ставит перед собой качественно новые рубежи социального восхождения, оно обязано позаботься и о вне­сении соответствующих изменений и в данные отношения... Такова объективная закономерность»2.

Сказанное - типичный образчик управленческой «стратегии» в обществе представителей марксисткой доктрины, в котором соб­ственность мыслится как связь людей с высшими силами, богами, каким-либо «началом», проявление которых обеспечивает благо для людей. Манипулируя такими бестелесными терминами, как «соци­альный реактор», «общество», автор приходит к выводу, что «прогресс общества прямо опосредован развитием отношений собственности».

Да, в постсоветской России можно согласиться с данным выводом. Но в контексте горбачевской риторики он так и остался бы очередным лозунгом «совершенствования» управления обществом, если бы не были приняты законы об индивидуальной деятельности и о коо­перации. И эти, даже весьма ограниченные прежде всего Консти­туцией СССР, подвижки в существовавшей системе собственности, на наш взгляд, и изменили весь социально-экономический и поли­тический облик России. За короткий срок рухнула та социально-политическая система, которая даже на Западе считалась незыбле­мой. И заслуга в этом не той малочисленной группы «демократов», которые считались долгое время «отцами» разрушения советской власти, а прежде всего возникновения в конце 80-х годов в России совершенно новой «управленческой ситуации», когда демагогическая, абстрагированная от человека власть эфемерных «общества» и «пар­тии всего народа» стала сменятся новой, не имевшей в социалистиче­ском обществе аналогов, ситуации, при которой, «овладевая опреде­ленностью вещей, человек становится повелителем универсальных сил бытия»3. Таким образом, можно утверждать, что при социализме в России члены общества потеряли свою значимость как субъекты

'Улыбин К.А. Социалистическая собственность без иллюзий и догм. М.,

1990. С. 4

2Там же.

3Шутаков А. Г., Захарян А. А., Шабунаева А. Н. Демократия как феномен

культуры // Культура в современном мире. М., 1994. Вып. 7. С. 31.

298

//. Собственность как социальная технология

производства, свою самостоятельность, признание их как субъектов собственности и реализации их действительных полномочий и прав как собственников.

Вместе с тем осознания данного фактора в современной России так и не произошло. Сохранившийся старый административный под­ход к управлению, естественно, не смог реализовать практику опоры на реального субъекта собственности, которая только и превращает последнюю из пассивной экономической формы в реальную основу экономических реформ. Ожидание наших реформаторов, что появ­ление собственников активизирует появление конкуренции, которую они считали мотором рынка, не оправдалось. Рынок с появлением соб­ственников так и не заработал в полную силу. А сама очевидность предположений наших реформаторов не оправдалась не потому, что конкуренция не является неким «сердцем» рынка, а из-за непони­мания реформаторами самого существа частной собственности как управленческого феномена.

Любая социальная технология тем и отличается от простой управ­ленческой конструкции, что в ней самой заложен некий элемент самоорганизации. Но вполне естественно, что этот элемент не пред­стает в каком-то конкретном «обличий», в той предметности, которая и используется непосредственно в управленческой практике. И появ­ление собственника - это лишь один аспект из общей системы обстоя­тельств, в рамках которой и реализуется собственность, как социаль­ная технология осуществления поступательного развития общества. Интересно в этой связи сопоставить собственность с таким, каза­лось бы, всеобъемлющим феноменом, как культура.

Собственность, по признанию Ю. Осипова1 «придает способу производства первичную и отличительную определенность, но сам способ производства конструируется не собственностью как таковой, а обществом и культурой в целом. Собственность же, будучи сама продуктом развития общества и культуры, служит становлению спо­соба производства не более как посредник между культурой и обще­ством, с одной стороны, и способом производства - с другой. Соб­ственность - это концентрированное выражение культуры, ее глав­ной идеи, ее внутренних сил, и стремлений, и пределов. Собствен­ность же - это и важнейший показать культуры, ее знак, но в то же

'Осипов Ю.М. Опыт философии хозяйства. М., 1990. С. 111-112.

8. Изменение управленческого начала собственности 299

время и фактор реализации культуры. И какой бы большой значи­мостью не обладала собственность, первичным в отношении «куль­тура - собственность» является культура, а не собственность. Собст­венность - продукт культуры, хотя влияние собственности на куль­туру не мешает последней не только обозначить и определить первую, но и саму ее делать субъектом и объектом культуры. Думается, что Ю. Осипов внес новый аспект в понимание собственности. Но сле­дует отметить, что это понимание рождалось в условиях, хотя и раз­лагающегося, но все еще социализма.

И культура, и собственность с позиции управления формальны -это могут быть простые объекты. Но сами сущностные характери­стики этих феноменов налагают на субъектов управления обязан­ность учета в первую очередь той диалектичности культуры и соб­ственности, которая лишает этих субъектов возможности разделения данных феноменов. Ибо та совокупность достижений человеческой деятельности, что характеризует каждое конкретное историческое общество, измеряется конкретными результатами этой деятельности. И эти результаты во многом зависят от той или иной формы собствен­ности, которая инициирует саму результативную направленность человеческой деятельности. Так появляется эпоха существования рабовладельческой или, например, социалистической культуры, цен­ности которых разнятся, конечно. Но, как мы уже говорили, между ними есть и общие элементы. Но если мы сравним социалистическую культуру с культурой капиталистической, то глубокую между ними разницу определяет именно собственность.

Результатом одной формы собственности - частной - выступает капиталистическая культура, а другой - общественной собственно­сти - культура социалистическая. Так что говорить о культуре вообще можно тогда, когда исчезнет негативное восприятие частной и обще­ственной собственности, и останется собственность «вообще», что, в принципе, представить трудно.

Но вместе с этим нельзя не учесть еще один нюанс. Культура, как совокупность достижений человеческого общества во всех сферах будет ущербной, если в обществе ущемляются права частной соб­ственности, а следовательно, и свобода проявления человеческой сущности вообще.

Вот при отсутствии последней конкретным элементом, который и является не просто аморфная собственность, а частная собственность

302

//. Собственность как социальная технология

куда мы причисляем и К. Маркса. Но, думается, отечественная прак­тика посткоммунистической трансформации постепенно меняет эти стандарты, высвечивая все новые и новые аспекты общественной жизни, в том числе и, естественно, экономики, в осмыслении пред­ставителей которых старые стандарты их анализа вряд ли пригодны'.

И это вполне естественно. Ибо утилитарное отношение к соб­ственности как некоей форме «прожиточного минимума» с разви­тием общества, и особенно средств производства, как, собственно, и многое другое, уходит в прошлое вместе с его атрибутами. И собст­венность в этом развитии предстает в своем истинном обличий - как важнейший элемент саморазвития общества и как главный движи­тель саморазвития личности каждого человека, суть чего и оформля­ется в той социальной технологии, в рамках которой и реализуется новое качество собственности, свойственное определенному этапу развития общества, и та ее качественная определенность, познание которой, точно так же, как и цель развития человеческого общества, законы этого развития остаются пока за пределами нашего сознания.

Данный процесс с позиции собственности как социальной техно­логии осуществляется в режиме той свободной жизнедеятельности, которую заключает в себе именно частная собственность на сред­ства производства.

В соответствии с всеобщим свойством общественной системы - ее стремлением к саморегулированию - такое ее качество как порядок, то есть определенное «устройство» или оформленность, охваты­вает любую конкретную сферу, отношение, подсистему. Это значит, что любые виды деятельности, общения людей, функционирование институтов, производственных комплексов и т. д. имеют в своем осно­вании одну и ту же общую «модель» их существования, связанную с целями, с некоторым режимом работы, с использованием ресурсов, коммуникаций, схем регулирования, принципов и др. Именно благо­даря типичности этих «моделей» все они способны войти во всеобщее

'В своих знаменитых «Принципах экономики» (1890 г.) А. Маршал сумел добиться гармонии экономической теории и философии. Экономические законы, по его мнению, относятся «к тем областям поведения человека, в которых силу действующих в них побудительных мотивов можно изме­рить денежной ценой» (Маршалл А. Принципы политической экономии. М., 1983. Т. 1.С. 89). Этим он абстрагировался и от сторонников трудовой теории стоимости (К. Маркс и др.), и от их решительных оппонентов - сторонни­ков теории предельной полезности (К. Менгер, Ф. Визер, О. Бем-Баверк).

8. Изменение управленческого начала собственности 303

управленческое отношение между субъектом и объектом, органи­зовываться через некие общие требования общественного порядка. Последний надо понимать не в узко правовом или другом нормативном смысле, но как подчинение любой подсистемы тому «режиму функ­ционирования», который задается в рамках целостной общественной системы и зависит от той исторической ситуации, эпохи, цивилиза­ции, в какой пребывает данное общество, исключая условия господ­ства некоего Эфора, Базилиса и т. д.

Это означает, что отношение саморегулирования, поддержание порядка как бы пронизывает все остальные «части» общей системы, выступает условием сохранения и развития данных «частей» или подсистем внутри целостной общей системы. Подсистемы (причем каждая по-своему) воспроизводят, моделируют в себе этот порядок, связывая его с функциями, которые они выполняют.

Существование саморегулирования «глубинного» субъекта порядка позволяет выработать отношение к нему (порядку) всех тех субъектов, которые взаимодействуют в обществе, - от индивида до класса, нации, государства. Именно отношение к порядку - единственный способ существования порядка в «чисто» информационной среде, которая построена из различных языковых коммуникаций, смыслов, текстов, произведений искусства и культуры, документов и т. д. Отношение к порядку предполагает существование субъектов этого отношения, осознающих данный порядок как реальное «устройство» окружаю­щего их мира. Другими словами, действительность для этих субъек­тов дана вместе с тем порядком, который создается собственным раз­витием общественной системы, дана через призму данного порядка. Но тем самым она выражена через смыслы и субъекты как их носи­тели. Далее. Отношение к порядку предполагает формулировку целей: для чего служит этот порядок. Здесь отношение уже детерминиро­вано качеством общественной системы в плане ее динамики. Так, древние общества и их население были ориентированы на «вечное повторение» прошлого и настоящего, на то, что регулирование идет от прежних традиций. Поэтому цель порядка осмысливалась как его собственная неизменность, его продолжение через смену поколений. В новое время, когда основой порядка стала динамичная организация общества (накопление прибыли, рост знаний и др.) целью порядка, его общим смыслом стал переход к новому, то есть сосуществование в рамках порядка изменений и сохранения. Именно тогда начинает

304 //. Собственность как социальная технология

особенно развиваться диалектическая концепция, которая находит свое теоретическое обоснование у Гегеля, в марксизме, в различных философских школах XX века. Но «развитие», характерное для этих концепций, чаще всего программируется на основе целей, не выра­батываемых социальными технологиями развития общества, а фор­мируемых авторами этих концепций на основе личного опыта и лич­ного видения развития.

Таким образом, выделяемый общественной системой «субъект управления» как «алгоритм» организации и порядка общественной жизни, «оформляющий» меняющееся содержание общества (рост производства, науки, населения, возможностей техники, транс­порта и др.), одновременно как бы порождает и отношение к этому порядку, т. е. его усвоение современниками, которое происходит не только - и не столько - духовно, интеллектуально, но и через раз­личные средства и направления. Например, с древности выделяются так называемые «медиаторы» - предметы, архитектурные сооруже­ния (типы храмов, стен древних городов; священных мест), которые связывают, так сказать, небо и землю, то есть передают «вниз» тот порядок, который задается «сверху» теми или иными богами. Другой пример - выделение предметов-символов для создания однородной общественной среды, для ее количественного освоения, значительно облегчающего управление такой однородной реальностью. Таковы, например, деньги, уравнивающие самые различные товары через их абстрактную стоимость, а потому позволяющие регулировать сам порядок обмена, рынок. Таковы числа, позволяющие количественно определить любые, не сравнимые друг с другом предметы и явления и тем самым организовать их связь. В том же ряду находится и соб­ственность, позволяющая упорядочить множество способов отно­шения людей к вещам, к другим людям и тем самым создавать неко­торый синтетический, общий порядок, единообразие и «правила поведения» не только в экономической, но и в других сферах обще­ственной жизни. С этой точки зрения, собственность - проводник и средство реализации порядка в обществе на данном этапе его раз­вития. Именно поэтому со времен фиксации отношений собственно­сти - еще с периода рабовладельческого строя - она (собственность) никогда не рассматривалась отдельно от ее субъектов-собственни­ков. Она создавалась постоянно не как «просто» производственное отношение, которое должно подчинять себе группы людей, входящих

8. Изменение управленческого начала собственности 305

в него, распределять их по ролям и статусу, то есть отношение «без­ликое» (как его наиболее системно выразил К. Маркс в формацион-ной теории), но как отношение между субъектами. Ведь признание объективности классовой борьбы в том же марксизме с его формаци-онным членением истории - это признание отношений между субъ­ектами, возникающими на основе отношений собственности, преоб­ладания господства собственников над теми, кто ее лишен.

Здесь собственность, если исходить из известного «отрезка» мировой истории, - проводник и основание не только определенной социально-классовой структуры, но и того порядка, в котором данная структура функционирует и выделяет своих собственных субъектов управления - господствующие классы-собственников - и выражаю­щее прежде всего их интересы - государство.

Следовательно, в основе собственности как всеобщего отношения в обществе, как явления, существующего на всех этапах истории, лежит субъект порядка, субъект управления, позволяющий и саму собственность «моделировать» по общей структуре управления (то есть в ней существуют свои субъекты, свои цели, свои формы воз­действия на объекты, как, например, на самих ее владельцев (о чем свидетельствует пример об одиннадцати элементах прав собствен­ности известного английского юриста А. Оноре), так и на наемных работников и т. д.

Тот общественный порядок, который возникает через механизм управления, создает не только целостность, связи, соподчиненность, единство среды, но и различия, обособление, многообразие. Источ­ников последнего несколько.

Это, во-первых, многообразие субъектов - начиная с личности и кончая классом, нацией, народом, в пределе - человечеством. Мно­гообразие субъектов - результат несовместимости самого субъ­екта к тому порядку, который порождается в обществе через него. Субъект способен относиться к данной среде, порядку, а потому он уже выходит из их границ. Кроме того субъект всегда детерминиро­ван собственной свободой, а не только внешней средой. Это значит, что он способен прерывать ряд причинных зависимостей, идущих от прошлого, и начинать как бы «с самого себя», своих потребностей и повседневного, обычного бытования в мире.

Многообразие субъектов - результат того, что в любом фрагменте, сфере общественной жизни всегда сохраняется управленческая

306

//. Собственность как социальная технология

зависимость, определенные отношения, которые должны востребо­вать «место» субъекта управления. И хотя субъекты разнообразны -любая особенная деятельность, любое отношение, функция в обще­стве уже дают «своего» субъекта, все они сходны в одном: они отде­ляются от сферы объектов (а таковыми могут быть и люди, прирав­ненные в своей функции к вещам или средствам для других целей) и вступают с ними в отношение управленческого воздействия.

Во-вторых, многообразие в обществе порождается необходимо­стью системного воздействия на содержание общественной жизни. Все дело в том, что системность, комплексность - важнейший способ накапливания информации о любых процессах, свойствах вещей и отношений. А подобное накапливание, освоение, перера­ботка информации является способом собственного развития обще­ственной системы. Но, как известно, информация - это мера мно­гообразия, неопределенности данных объектов. Вступающие друг с другом в отношения, связи различные подсистемы, организации, свойства и процессы в обществе - источник того, что рост инфор­мации происходит опережающими темпами по отношению к дру­гим компонентам общества - росту производительности труда, потребности в энергетических затратах, росту скорости и мощно­сти машин, ускорению самого развития общества. Информация -самая «подвижная» часть, или свойство, общественной системы, а потому именно здесь системное ее освоение выступает спосо­бом подчинения информации создаваемому порядку в обществе, работы ее на данный порядок и накапливания того, что уже выхо­дит за его рамки. Конечно, в данном случае процесс самоорганиза­ции «включает» в действие другую социальную технологию - кон­куренцию, которая выступает инструментом регулирования про­цессов сочетания порядка и его разрушения, единства и многооб­разия реализации прав субъектов на ту или иную собственность, в том числе и непосредственно самих умений владельцев собствен­ности спланировать свои действия в интересах общества, а кон­кретно - потребителей, от удовлетворения которых произведен­ным владельцами частной собственностью на средства производ­ства товарами и услугами, зависит сам факт сохранения данной собственности их владельцами.

Конечно, в случае когда потребители проигнорируют результаты производства какой-либо фирмы, в определенной степени пострадают

8. Изменение управленческого начала собственности 307

и менеджеры, и рабочие, и даже сам регион, в бюджет которого идет часть налоговых сборов. Но для владельца собственности данной фирмы это означает разорение. И вряд ли необходимо преподносить это каким-либо слогом, например, таким, что якобы «собственнику присуще отождествление себя с объектом собственности. Потери последнего от любых причин равнозначны утрате (полной или частичной) социально-экономического положения собственника» '.

Несмотря на «марксистский дух» данного утверждения, автор прав. Да, утрата собственности, несомненно, ухудшит не только матери­альное, но и в целом социальное положение владельца собственно­сти. Хотя, из того что разорится один, десять, сто и т. д. собствен­ников, нельзя делать выводы в целом о развале капиталистической системы. Как, собственно, и о том, что концентрация всего богат­ства сосредотачивается в руках класса «эксплуататоров». О такой ситуации говорили не только марксисты, но и наши отечественные реформаторы, полагаясь на выпестованных ими «собственников». Они де и рынок создадут и конкуренцию и экономику поднимут и т. п. Но собственники, появившиеся «божьей милостью» (наших рефор­маторов), в довольно значительный степени вписались в старый образ социалистического кастового общества, в котором различ­ного рода привилегии появлялись в виде дара от правящих кланов. К тому же, новоявленные владельцы собственности получали ее как правило вне рынка, и даже став собственниками, не стали от него зависимыми. Не став, таким образом, зависимыми от самого глав­ного судьи - потребителя, собственники возомнили себя власти­телями. Это в достаточной степени проявилось в середине 90-х гг. в России. Но данная ситуация возникла, естественно, не в условиях рынка, где положение собственников иное. В этих условиях капита­листы и предприниматели приобретают и умножают свою собствен­ность совсем не так, как это было в условиях царской и Советской России, а исключительно только посредством услуг, предоставля­емых ими потребителям.

И удержать эту собственность они могут, только ежедневно пре­доставляя услуги потребителям, причем только такого качества, которое удовлетворяет именно последних, а не самих собствен­ников. И в этом проявляется не некий всеобщий разум «невиди­мой руки» порядка А. Смита, а та социальная технология процесса

1 Мокичев С. В. Структура общественной собственности. Казань, 1991. С. 135

308

//. Собственность как социальная технология

реализации собственности, которая задается самим алгоритмом самоорганизации общества.

Совершенно ясно, что старая патерналистская система управ­ления в этих условиях может только тормозить процесс развития общества, и прежде всего процесс удовлетворения потребностей населения, которое и является потребителем и которое самой реа­лизацией этой своей способности и управляет процессом развития производства, осуществляя своеобразную селекцию владельцев средств производства. При этом потребители не будут «различать» и делать какие-то исключения в своих предпочтениях тем товарам и услугам, которые предоставляются им государственными предпри­ятиями. Те же из последних, которые будут нести убытки, «выбра­ковываются» налогоплательщиками, которые, собственно, и явля­ются или должны являться по определению владельцами акций производств государственной собственности.

Таким образом, в ведении государственных чиновников оста­ются вопросы обороны страны и обеспечение безопасности насе­ления (почти по Д. Норту) и в первую очередь охрана их собствен­ности (почти по А. Смиту).

Но даже и в области «заботы» о населении, государство должно «поделиться» своими полномочиями, т. к. оно уже не располагает материальными средствами в том объеме, в каком располагало, будучи основным собственником средств производства. Хотя в усло­виях, аналогичных современному (до кризиса конца 2008 года) буму налоговых поступлений от продажи энергоносителей, как сегодня, когда государство обладает «сверхдоходами», необходима соци­альная программа по участию государства в экономике и социаль­ной сфере, в каких-то общих чертах похожая на предлагаемую про­грамму развития России до 2023 года В. В. Путиным. Но и при этом остается незыблемым и весьма непростым для нашей бюрокра­тии то, что в общефедеральном плане основные «заботы» о насе­лении переходят от государства в общественные фонды и в сферу благотворительности.

Такого рода перестройка системы управления всецело базиру­ется на рыночном устройстве экономики. Ранее предпринимаемые и в определенной степени сегодняшние попытки «внедрить» неко­торые элементы этой новой системы управления в процессе ее ста­новления, что пыталось и пытается сделать наше Правительство,

8. Изменение управленческого начала собственности 309

можно быть уверенным, заранее обречены на неуспех. Ибо создание инфраструктуры рыночного хозяйствования - это опять же только административное участие государства в управлении. Новое же управление не может осуществляться старыми методами. Поэтому важно осознавать тот факт, что, только когда снимаются все барьеры к самоосуществлению частной собственности на средства производ­ства, которые постоянно воздвигает в своих корыстных интересах чиновничество, плодя псевдособственников и псевдопредпринима­телей, наделенных их «милостью», тогда и появится новая мотива­ция участия в социально-экономических преобразованиях, т. е. тот способ, с помощью которого старая система управления осущест­вляться не может. Вот здесь-то и выходит на первый план частная собственность на средства производства, действие которой прак­тически меняет управление и, естественно, сами взгляды на него.

Непосредственным «мотором» рыночной экономики, осуществля­ющим самодвижение капиталистической системы, является эко­номический стимул - стремление индивида получить доход, чему может способствовать только частная собственность, а не конкурен­ция, как заявляли многие экономисты (хотя отсутствие одной - это и гарантия отсутствия другой). Понять это в лоне экономической теории весьма затруднительно исходя из ее предмета и объекта. Такое понимание приходит только в условиях представления двух базо­вых категорий экономической теории предпринимательства и соб­ственности в роли социальных феноменов, а именно - в роли соци­альных технологий. Конкуренция, повторим, это тоже социальная технология. Но сфера ее влияния отлична от сферы влияния пред­принимательства и частной собственности. Подчеркиваем — част­ной, а не вообще собственности (чего в природе не бывает). В усло­виях общественной собственности экономические стимулы развития заменяются нравственными постулатами, идеологическими клише и т. п. То есть в любом обществе движущим элементом его развития выступает основное качество права собственности, т. е. тот способ, с помощью которого оно управляет, т. е. направляет человеческую энергию и формирует деятельность человека при определенных мотивационных и информационных вариантах (аутоцентрическая мотивация, информационные ограничения людей).

Конкуренция же выполняет роль механизма стимулирования про­изводства и других сфер человеческой деятельности. Конечно, она

308

//. Собственность как социальная технология

реализации собственности, которая задается самим алгоритмом самоорганизации общества.

Совершенно ясно, что старая патерналистская система управ­ления в этих условиях может только тормозить процесс развития общества, и прежде всего процесс удовлетворения потребностей населения, которое и является потребителем и которое самой реа­лизацией этой своей способности и управляет процессом развития производства, осуществляя своеобразную селекцию владельцев средств производства. При этом потребители не будут «различать» и делать какие-то исключения в своих предпочтениях тем товарам и услугам, которые предоставляются им государственными предпри­ятиями. Те же из последних, которые будут нести убытки, «выбра­ковываются» налогоплательщиками, которые, собственно, и явля­ются или должны являться по определению владельцами акций производств государственной собственности.

Таким образом, в ведении государственных чиновников оста­ются вопросы обороны страны и обеспечение безопасности насе­ления (почти по Д. Норту) и в первую очередь охрана их собствен­ности (почти по А. Смиту).

Но даже и в области «заботы» о населении, государство должно «поделиться» своими полномочиями, т. к. оно уже не располагает материальными средствами в том объеме, в каком располагало, будучи основным собственником средств производства. Хотя в усло­виях, аналогичных современному (до кризиса конца 2008 года) буму налоговых поступлений от продажи энергоносителей, как сегодня, когда государство обладает «сверхдоходами», необходима соци­альная программа по участию государства в экономике и социаль­ной сфере, в каких-то общих чертах похожая на предлагаемую про­грамму развития России до 2023 года В. В. Путиным. Но и при этом остается незыблемым и весьма непростым для нашей бюрокра­тии то, что в общефедеральном плане основные «заботы» о насе­лении переходят от государства в общественные фонды и в сферу благотворительности.

Такого рода перестройка системы управления всецело базиру­ется на рыночном устройстве экономики. Ранее предпринимаемые и в определенной степени сегодняшние попытки «внедрить» неко­торые элементы этой новой системы управления в процессе ее ста­новления, что пыталось и пытается сделать наше Правительство,

8. Изменение управленческого начала собственности 309

можно быть уверенным, заранее обречены на неуспех. Ибо создание инфраструктуры рыночного хозяйствования - это опять же только административное участие государства в управлении. Новое же управление не может осуществляться старыми методами. Поэтому важно осознавать тот факт, что, только когда снимаются все барьеры к самоосуществлению частной собственности на средства производ­ства, которые постоянно воздвигает в своих корыстных интересах чиновничество, плодя псевдособственников и псевдопредпринима­телей, наделенных их «милостью», тогда и появится новая мотива­ция участия в социально-экономических преобразованиях, т. е. тот способ, с помощью которого старая система управления осущест­вляться не может. Вот здесь-то и выходит на первый план частная собственность на средства производства, действие которой прак­тически меняет управление и, естественно, сами взгляды на него.

Непосредственным «мотором» рыночной экономики, осуществля­ющим самодвижение капиталистической системы, является эко­номический стимул - стремление индивида получить доход, чему может способствовать только частная собственность, а не конкурен­ция, как заявляли многие экономисты (хотя отсутствие одной - это и гарантия отсутствия другой). Понять это в лоне экономической теории весьма затруднительно исходя из ее предмета и объекта. Такое понимание приходит только в условиях представления двух базо­вых категорий экономической теории предпринимательства и соб­ственности в роли социальных феноменов, а именно - в роли соци­альных технологий. Конкуренция, повторим, это тоже социальная технология. Но сфера ее влияния отлична от сферы влияния пред­принимательства и частной собственности. Подчеркиваем — част­ной, а не вообще собственности (чего в природе не бывает). В усло­виях общественной собственности экономические стимулы развития заменяются нравственными постулатами, идеологическими клише и т. п. То есть в любом обществе движущим элементом его развития выступает основное качество права собственности, т. е. тот способ, с помощью которого оно управляет, т. е. направляет человеческую энергию и формирует деятельность человека при определенных мотивационных и информационных вариантах (аутоцентрическая мотивация, информационные ограничения людей).

Конкуренция же выполняет роль механизма стимулирования про­изводства и других сфер человеческой деятельности. Конечно, она

310

//. Собственность как социальная технология

связана с собственностью, но связь эта, образно говоря, внешняя. Она как бы контролирует способность собственника учитывать и реализовывать параметры рыночного механизма и «руками» потре­бителя оценивает уровень этой способности, поощряя и наказывая собственника, вплоть до лишения его права собственности в случае несоблюдения так называемых законов рынка.

Таким образом, конкуренция - это также важнейший элемент новой системы управления. Однако это специальная и очень мно­гоаспектная тема для исследования, чего, по сути дела, пока не сде­лано ни экономистами, ни социологами'. Здесь же мы отметим лишь одно: конкуренция - это и специальная социальная технология, а не «порождение» рыночной системы хозяйствования; это и спе­циальная управленческая технология, в совершенно новом виде вбирающая в себя практически все содержание управления. Отме­тим и то, что частная собственность и конкуренция всегда опосре­дованы предпринимательством и экономической свободой, а все вместе составляют сердцевину капиталистического способа произ­водства и сам фундамент жизнедеятельности всей капиталистиче­ской системы. А именно в последней и представлены те понятийные рамки, которые помогают выявить каналы, через которые собствен­ность воздействует и на управление, и на экономическую результа­тивность, которых в институциональной экономике нет.

Проблема собственности и возникает только потому, что суще­ствуют редкие блага, только там, где есть множество субъектов. Отсюда и то, что вряд ли существенно для формирования современ­ной социологической концепции собственности, как мы уже гово­рили выше, знать обстоятельства ее возникновения и существова­ния в дописьменных обществах, как, собственно, и на ранних эта­пах развития государственности. Ибо сегодня, в условиях довольно развитого общества, в реальном мире, где имеются редкие блага, которые принадлежат различным людям, право собственности можно сформулировать как набор общественно одобренных правил, регулирующих доступ людей к этим благам. Управленческой функ­цией этих правил и является установление между редкими благами и субъектами связей, которые и называются правами собственности.

1 Заметим, что частично эти проблемы решены или по крайней мере постав­лены в социологической литературе (см.:Рохмистров С. Н. Социологическая концепция конкуренции М., 2000). Но, думается, что этого не достаточно.

8. Изменение управленческого начала собственности 311

Исходя из этого можно определить и содержание этого права соб­ственности. Не вдаваясь в неопределенность бытия ранних этапов человеческого общества, это содержание можно охарактеризовать, начиная с наиболее важного с исторической точки зрения для раз­вития права собственности момента римского права, которое, несо­мненно, вобрало в себя все особенности функционирования соб­ственности в предыдущее время.

В римском праве, как известно, содержание (структура) права соб­ственности обладало тремя отличающимися друг от друга признаками:

1). было индивидуалистическим, так как права предоставлялись отдельным личностям (или семьям);

2). было либеральным, т. е. субъект собственности обладал макси­мально возможным набором прав, включая право на передачу своих прав другому субъекту;

3). было (с учетом предыдущих пунктов) исключающим, т. е. выво­дило жесткое разделение общества в отношении данного блага на вла­дельцев и не владельцев.

Если отвлечься от полемики об общественном или частном при­мате собственности, о чем разговор, видимо, еще долго не закончится, то следует отметить один очень важный момент: снятие противо­речия между частной формой присвоения и развитием обществен­ного характера производства, что отмечал не только К. Маркс, но и практически все исследователи. Конкретно речь идет о все более масштабных системах организации производства, создании моно­полий и т. д. и т. п. Ведет ли данная ситуация к победе марксист­ской точки зрения на собственность, изложенной в «Коммунисти­ческом манифесте».

Ответ на данный вопрос был бы положительным, если бы не те изме­нения, которые происходят не только в хозяйствовании, но и в сфере его организации, а следовательно, и во всей социальной сфере. А это в первую очередь материальное положение населения. Подчерки­ваем - всего населения, а не, например «эксплуатируемого проле­тариата» и т. п.

Происходили изменения и в содержании права собственности. Здесь отметим главный момент. Западные ученые на основе того же римского права развили понятие юридического лица. Согласно этому, организации или объединения стали располагать всеми правами, исключая те, которыми может располагать только физическое лицо.

312 //. Собственность как социальная технология

Несомненно, данное явление имело огромное значение для раз­вития капиталистической системы в целом. Самым же главным прак­тическим последствием возникновения нового понятия юридиче­ского лица стала сама возможность аккумулировать капитал и под­готовила почву для «отделения функций собственности от функ­ций контроля»'. Заметим, что данный прецедент не является неким частным моментом, а был результатом именно развития общества, в том числе и его правовой системы в послеримской истории. Несо­мненно и то, что и в данном случае вряд ли стоит искать проявление каких-либо футурологических качеств отдельных личностей. Здесь налицо «поступь» все той же социальной технологии как фактора саморазвития общества, и все того же разделения труда, в законо­мерном движении которого А. Смит и видел конкретность самораз­вития общества.

В историческом контексте собственность как социальная техно­логия наглядно представлена самим процессом становления корпо­ративной собственности. Заметим, что это именно как практический процесс, а не научное осмысление этого процесса, что гораздо чаще встречается, когда речь заходит о собственности.

Появление корпоративной собственности - это результат развития частной собственности, и связано оно в юридическом плане с возник­новением нового экономического института - корпорации. Не отрицая такого симбиоза права и экономики, заметим, что появление такого нового института, как корпорация, - это действительно результат развития частной собственности, но именно в социолого-управленче-ском плане. Рассмотрение корпорации в этом плане, думается, внесет ясность и в понимание этого феномена как социального явления, и, что особенно важно, в тот нескончаемый спор экономистов, который они ведут вокруг понятия «корпоративное управление». Для нас же анализ данных понятий важен в первую очередь для подтверждения верности главной выдвинутой гипотезы нашего исследования - реша­ющей роли частной собственности в процессе формирования в России корпоративной социальной ответственности индивидов.

Рассматривая особенности корпораций как формы организации веде­ния бизнеса и их правовое оформление в современном обществе, ученые отмечают все возрастающую мощь их воздействия на внутристрановые

1 Бальцерович Л. Социализм, капитализм, трансформация: очерки на рубеже эпох. М., 1999. С. 93.

8. Изменение управленческого начала собственности 313

и глобальные экономические, социальные и политические процессы. И не так важно, что корпорации исследуются в большей степени эко­номистами. Между экономикой и социологией, как известно, нет чет­кой разделительной черты. Вряд ли можно найти институционально оформленное экономическое явление, которое не имело бы социоло­гических аспектов. Применительно к нашему исследованию корпора­ция и корпоративное управление представляются как некие формы целенаправленной координации социальных взаимодействий, кон­кретные формы управления и самоуправления.

Само появление корпорации стало важнейшей формой именно социального взаимодействия, включающего в себя и управление, и самоуправление, что открывает, и новые перспективы и понима­ния, и развития частной собственности как важнейшего социаль­ного явления, влияющего не только на процесс развития общества, но прежде всего - на развитие его каждого члена.