3. Общее значение мистерий в греческой религии
Остальные мистерии, которые мы находим в каждом городе Греции, также сводятся к культам великих богинь и Диониса либо же приближаются к ним по своему характеру[161]. Таковы, напр., мессенские мистерии Деметры, где роль Диониса первоначально тоже принадлежала, по- видимому, Іермесу, который в силу двойственности своей божественной натуры—подземной и олимпийской—естественно является посредствующим началом между матерью-землей и горними силами неба[162]. Таковы мистерии Дамии и Ауксезии в Эгине и Крите, тождественные с элев- синскими[163]. Афродита Киприда имела мистерии на Востог ке; в Кипре мы находим ее могилу, в Пафосе—она раз- двояется на мать и деву-дочь, в других местах Іреции она приближается к Персефоне и даже спускается в Аид за своим возлюбленным [164]. Местами, как, напр., в Эгине, празднуются также мистерии Гекаты, приближавшейся здесь, как и в Самофракии, к типу Деметры[165]. Тот же характер получают в Іреции и восточные мистерии: все они эллинизируются и приближаются насколько возможно к мистериям элевсинским [166].
Эти последние суть мистерии по преимуществу, мистерии мистерий, ибо все, что есть мистического в других культах, сводится к содержанию элев- синских таинств.Их религиозная идея есть, как сказано, идея палинге- несии, обновления, в котором заключается бессмертие богов и людей; тайна вечной жизни природы есть вечный генезис, роковой круговорот, в котором жизнь колеблется между периодами истощения, ослабления, умирания и пе- риодалgt; и обновления, усиления, славы. Нестареющая юность природы вечно обновляется в нем, как солнце на небе, как листва дерев, как цветы луговые. По мере того как усиливается сознание ложности природного бытия, его реховной нечистоты, периодическое истощение, уми- рание жизни, погружение солнца в зимнюю полуночную область получает новое нравственное значение искупления и очищения; из натуралистического мифа рождается божественная драма. Все боги греков, как боги натуралистические, подвержены роковому «циклу генезиса», круговороту естественной жизни, нравственно-природному закону обновления; все они, как боги антропоморфные, более или менее колеблются между периодами славы и истощения, богатства и нищеты, жизни и умирания, света и тени: все суть в известном смысле Диоскуры, рожденные боги, обладающие перемежающимся бессмертием, периодической вечностью. Несмотря на свой антропоморфизм, большинство греческих богов в целом мирового процесса все еще сохраняет свою астральную основу, и самая земля в области мифологии есть как бы планета, блуждающая вокруг внешнего ей центра, скитающаяся, беспокойная богиня, колеблющаяся между летом и зимою, жизнью и смертью. Весь мир, все боги от Зевса до героев заключены в тот же роковой круговорот.
Внимательное изучение местных культов и развившихся из них героических легенд утверждает нас в таком мнении. Мы уже разглядели в большинстве богов характерное раздвоение на летнюю и зимнюю, небесную и подземную форму, и мы признали в героях страдающие аспекты богов; углубляясь в археологию греческого культа, мы убеждаемся, что раздвоение греческих богов есть явление весьма общего характера[167].
Далее находим в Греции ряд могил, принадлежащих существующим богам, могилы Зевса, Диониса, Ариадны, Афродиты, Арея (во Фракии), Эскулапа (в Эпидавре)[168]. Сюда же следует отнести ряд поместных и общегреческих мифов о рабстве, пленении некоторых богов, их временном низвержении с Олимпа и обратном восшествии их; таково пленение Арея, рабство Посейдона и Аполлона в Трое, служение Деметры .в Элевсине, низвержение Гефеста и пр.[169] Другие боги страдают лишь в лице своих героев, в лице своих детей, супруг, супругов.Даже помимо тех случаев, где герой есть явный аспект бога, как Ифигения, Кадм, Язион, Фаэтон и пр., всякий герой стоит в известном отношении к определенному богу, страдает за него или в его славу, олицетворяет собою божественную драму. Есть герои, сподобившиеся настоящего мистического культа, как, напр., целый ряд лунных героинь, Семела, Ино-Левкотея, герои элевсинского цикла, Якинф, любимец Аполлона Амиклейского, весенний цвет, убитый мощным диском солнечного бога и восшедший на небеса
Все боги греков, как боги вообще, имеют свою мистическую сторону, свою тайну, и если не все обладают мистическим культом, таинствами, скрытыми от непосвященных, если культ большинства богов имеет эксотерический, общедоступный характер, то их празднества, церемонии и процессии являются нам большею частью лишь публичными мистериями, изображая посредством целого ряда богослужебных действий, песен и плясок известные божественные события. Участие в подобных празднествах или оргиях имело, очевидно, религиозное значение соучастия в таких божественных событиях и процессах, и невозможно установить резкую грань между оргиями и мистериями одних и тех же богов. Первоначальный культ, культ богов в собственном смысле, не был ни мистическим, ни чисто внешним; но в исторические времена в большинстве греческих культов мы можем разглядеть мистическую сторону. Есть боги, которые периодически обновляются в круге годичного богослужения: Іера ежегодно обновляет свое девство в мистических омовениях, ежегодно умыкается Зевсом и возводится на брачное ложе; Афина обновляет свою юность в подобном же ежегодном омовении[170].
Другие боги периодически посещают свои святилища и периодически их покидают, встречаются и провожаются верными (аподемии и эпидемии богов106*). Так, в культе Аполлона Дельфийского и Делийского мы нахо- дим тесно связанный с дионисиями культ Аполлона Гиперборейского, мистического Аполлона пифагорейцев, зимнего солнца, которое осенью покидает Грецию, отправляясь в страну полунощную. С самым основанием пифийского святилища связан миф о рабстве Аполлона у царя Адмета, явной форме «неумолимого» Аида, миф, к которому нам еще придется вернуться по поводу пифагорейских мистерий; это периодическое рабство солнца царству тени и смерти во искупление убийственного зноя летних лучей, периодическое ослабление и обновление бога изображалось в особого рода религиозных процессиях, где избранный отрок представлял Аполлона, его удаление, рабство, очищение и торжественное просветленное возвращение— обряд, имевший несомненно мистическое значение и сопровождаемый религиозными очищениями. Мы можем указать и другие культы, столь же публичные и вместе с тем исполненные мистического символизма, изображающие теогонические процессы богов, каковы иерогамии. фаллагогии, лампадофории и пр.В исторические времена Греции божественные типы фиксируются в идеальных образах, застывают в неподвижных образах, чуждых изменения и смерти. Весь драматический, динамический элемент богов постепенно выделяется из внешнего культа, обособляется и получает самостоятельное развитие в мистериях и культе героев. Мистерии заключают в себе всеобщую эсотерическую тайну богов, их божественного процесса вообще; герои изображают их отдельные драмы. Культ богов в собственном смысле стоит посередине между мистерией и драмой. Драматизм действия в частной сфере местного культа всего более очеловечивает бога, превращает его в героя; если же он не становится полубогом, если он утверждается в своей божественной цельности,—то и самое действие его утрачивает частный, внешний исторический характер, является универсальным, внутренним, мистическим.
Из оргий Диониса рождаются и мистерии—драмы богов и драмы—мистерии героев. Такою является нам драма во времена Эсхила. Впоследствии она утратила этот священный характер, она выродилась и, следуя общему течению религии, стала делать героями простых смертных.Изображая существенный процесс божественной жизни, вмещая в себе тайну богов, мистерии греков стоят в тесной связи с их теогонией. Теогонический процесс изображается как исторический — в мифологии, как вечный и периодический—в мистериях кретийских 107\ элев- синских, орфических и других. Этот процесс живет в мистериях. Одна и та же натуралистическая идея циклической ограниченности божественной жизни лежит в основании мистерий и теогоний и обусловливает понятие генезиса богов; один и тот же миф мирового года обусловливает смену божественных поколений и культ мистических богов. В известном смысле Дионис орфиков в своих различных аспектах соединяет все поколения богов; в известном смысле—он, как бог четвертого поколения, как мистический бог-дитя, имеющий возрасти или явиться, дополняет и заканчивает собою теогонический цикл.