Кризис европейского существования и идея "жизненного мира"
В своей последней публикации "Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология" (1936) Гуссерль вводит понятие "жизненного мира" как сферы первоначальных допредика- тивных очевидностей, конституированных в непосредственном повседневном опыте.
"Жизненный мир" - это универсальное донаучное, дотеоретическое априори трансцендентальной субъективности, интенциональный горизонт любой практической и теоретической деятельности людей, их целеполаганий и оценок. Его структуры, раскрываемые посредством трансцендентальной редукции (прежде всего редукции установок и результатов объективных наук), являются анонимными и интерсубъективными условиями существования и деятельности любого человеческого сообщества. Это - определенный "круг уверенностей, к которым относятся с давно сложившимся доверием и которые в человеческой жизни до всех потребностей научного обоснования приняты в качестве безусловно значимых и практически апробированных"[23]."Жизненный мир" предцан всякой научной интерпретации и самостоятелен по отношению к ней. Он является источником и смысловой основой науки. Анализируя деятельность Галилея как основателя современного математического естествознания и раскрывая не выявленные самим Галилеем предпосылки его теоретизирования и идеализирования, Гуссерль подчеркивает, что "жизненный мир" - этот "смысловой фундамент естествознания" и науки вообще, оказался забытым, непроясненным и даже искаженным.
Кризис европейского существования, по Гуссерлю, можно охарактеризовать как "поражение рационализма". Однако причина этого "поражения рациональной культуры" не в самой сущности рационализма, а в том, что он был понят поверхностно, отягощен натурализмом и объективизмом, проникшими как в науку, так и в философию.
Общее наименование для "наивности", поразившей философскую рациональность (что не дало ей возможность выполнить свои собственные задачи и привело к кризису европейской духовности), - это, по Гуссерлю, "объективизм, проявляющийся в различных формах натурализма, в натурализации духа". Не только дух, сознание, субъективность не могут быть поняты на основе принципов и методов естествознания, но, напротив, само естествознание должно быть понято как духовная деятельность, "а именно деятельность сотрудничающих ученых; как таковое оно наряду с прочими духовными явлениями относится к кругу фактов, подлежащих духовно-научному объяснению".
По этим же причинам человеческая духовность не может быть выведена из "исторически окружающего мира", ибо "окружающий мир" есть мир человеческих смыслов, то есть духовное явление, которому может быть дано чисто духовное объяснение.
Забвение субъекта как действующего духа и забвение "жизненного мира", с которым, как целостностью, постоянно должна сообразовываться наука, и привели к утрате жизненной значимости наук, к элиминации вопросов "о разуме и неразумии”, о смысле и бессмыслице, о "человеке как субъекте свободы" и к неспособности понять и исследовать дух в его независимости.
Преодоление этого невозможно без понимания относительности, "вторичности" идеализаций науки с ее "периодически истощающимися очевидностями", без возврата к вопрошанию "предоче- видностей" "жизненного мира" как изначальной априорной целостности, внутри которой решаются фундаментальные жизнезначимые вопросы человеческого существования.
Полагая, что из кризиса европейского существования есть два выхода: "закат Европы в отчуждении ее рационального жизненного смысла, ненависть к духу и впадение в варварство, или же возрождение Европы в духе философии благодаря окончательно преодолевающему натурализм героизму разума"', Гуссерль убежден, что проблемы, породившие кризис "усталой" и скептической Европы, способна разрешить интенциональная, или трансцендентальная, феноменология, которая "впервые превратила дух как таковой в предмет систематического опыта научного изучения и тем самым осуществила тотальную переориентацию задачи познания" [24].