О ЗНАЧЕНИИ И ИСТОЧНИКАХ СТАНДАРТОВ ПРАВОСУДИЯ
Т.Г. Морщакова, заместитель председателя Конституционного Суда Российской Федерации в отставке, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист Российской Федерации
Стандарты справедливого правосудия являются необходимой составной частью идеологии прав человека, которая в современном демократическом обществе не может не определять его основные нравственные, философские, социальные, политические и правовые ценности.
Известная триада составляющих правового государства — подчинение государства праву, признание личности, ее прав и свобод высшей ценностью и независимая судебная власть — также с очевидностью исходит из неразрывной связи прав человека и правосудия. При этом признание и защита прав и свобод в качестве цели правового государства и судебная власть как основное правовое средство их эффективной защиты служат именно должному ограничению государства в интересах личности и общества. Они ориентируют государственную власть на исполнение той ее функции, которая, собственно, обусловливает ее учреждение и является основой общественного консенсуса в отношении организации и самоограничения власти. Словами российской Конституции (статья 18), «права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими... определяют смысл, содержание и применение законов, деятельности законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием».Правосудие как основной правозащитный механизм может исполнять эту свою роль именно благодаря общепризнанным его стандартам. Стандартам, которые исходят из того, что определение прав и свобод каждого в судебном процессе осуществляется на основе справедливых процедур, заканчивается вынесением обязательных судебных решений, исполнение которых обеспечивает не только компенсацию причиненного ущерба, но и восстановление в нарушенных правах.
Само право на справедливое правосудие также рассматривается как непременная часть каталога
общепризнанных прав и свобод, — без судебного механизма защита всех других прав не могла бы быть реализована.
В системе взаимоотношений, сложившихся в международном сообществе, права и свободы человека относятся к тематике международного характера. Если говорить о правовых основах такого положения, то оно является результатом развития не только международного права, то есть производно не только от сложившихся общепризнанных принципов и норм международного права и заключаемых государствами международных договоров. Международный характер тематики прав и свобод в современном мире получает все большее признание на национальном уровне путем их включения в конституционные внутригосударственные акты в качестве именно международных обязательств государства. Примером этому могут служить практически все конституционные акты государств на европейском континенте, взаимоотношения которых дают образцы наибольшей межгосударственной интеграции — такие, как Совет Европы и Европейский союз.
Однако международная приверженность идеологии основных прав и свобод выражается не только в том, что их признание на национальном уровне обеспечивается согласием на приоритет международно-правовых норм в ситуации, когда национальное законодательство им противоречит, как это закреплено в статье 15, ч. 4 Конституции РФ. Эта приверженность находит выражение также в том, что национальные конституции во многих странах рассматривают международные нормы о правах и свободах как свою вторую конституцию, как часть своей конституции или как имеющие силу внутригосударственных конституционных стандартов. Многие страны признают приоритет международных норм о правах и свободах перед своими конституционными нормами[490]. В России эта тенденция выражена в ее Конституции в особой, не менее впечатляющей форме: российский конституционный законодатель обязуется гарантировать права и свободы в Основном законе страны в соответствии с тем, как они отражены в общем международном праве (статья 17, ч.
1 Конституции РФ).Таким образом, международные стандарты прав и свобод в силу волеизъявления, выраженного в российской Конституции, рассматриваются как база действующего конституционного регулирования, включены тем самым в российскую конституционную систему и признаны масштабом для правотворчества и правопри- менения[491]. Такое конституционное развитие подтверждает существование наднационального конституционного права в сфере стандартов прав и свобод[492]. Это, в частности, означает, что понимание роли стандартов справедливого правосудия в национальной правовой системе России не может быть сведено к тому, чтобы они рассматривались только как образцы для подражания — по своей значимости они приравниваются к нормативным правилам. Как и все международно признанные права и свободы, право на справедливое правосудие должно обеспечиваться государством, оно не подлежит отчуждению законодателем. Государство не может ссылаться в оправдание каких бы то ни было отступлений от гарантий справедливого правосудия ни на национальные особенности, ни на отсутствие внутреннего закона.
Признание такого уровня обязательности стандартов справедливого правосудия базируется не только на авторитете международных принципов и норм и внешнеполитической ориентации страны на международное сотрудничество. Этого было бы недостаточно, тем более что не исключены и попытки отступления от этой ориентации. Но право каждого на обращение за судебной защитой, закрепленное в российской Конституции (статья 46), является абсолютным, то есть не подлежит ограничению: «...право на судебную защиту отнесено согласно статье 56 (часть 3) Конституции РФ к таким правам и свободам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах»[493].
Логико-юридическое объяснение абсолютного характера права на судебную защиту вытекает, однако, не только из упомянутой в приведенном постановлении Конституционного Суда РФ статьи 56 Конституции — статьи, запрещающей — даже в условиях военного или чрезвычайного положения в стране — ограничивать это право (в числе других неограничимых прав, таких как право на жизнь, уважение человеческого достоинства, презумпция невиновности и др.).
Право каждого на доступ к суду, справедливые процедуры правосудия и эффективную судебную защиту не может быть ограничено в силу самой его природы. В силу того что оно никогда не могло бы представлять собой препятствие для достижения таких целей, как защита прав и законных интересов других лиц или тем более защита таких общественных благ, как основы конституционного строя, нравственность, безопасность и оборона государства. Только эти цели, согласно Конституции РФ (статья 55, ч. 3), могут оправдывать соразмерные ограничения прав и свобод, но ни одна из них никогда не могла бы ни потребовать ограничения права на справедливое правосудие, ни, соответственно, оправдать такое ограничение. Надлежащая, то есть эффективная, судебная защита ни в какой ее форме не может представлять угрозу названным индивидуальным и общественным интересам, но, напротив, служит их охране. Также и отступление от международных стандартов справедливого правосудия невозможно было бы объяснять какими-либо внутригосударственными целями или, например, охраной национального суверенитета.Конституционным признанием обязательности для России международных стандартов справедливого правосудия служит также прямое закрепление в Конституции РФ права каждого обратиться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если все имеющиеся внутри страны средства правовой защиты, к которым он вынужден был прибегнуть, оказались для него безрезультатными. Речь идет о том, что каждый в такой ситуации может рассчитывать на применение к нему международных стандартов защиты непосредственно наднациональными межгосударственными структурами. Среди них особое место — как наиболее востребованный и наделенный правом принимать обязательные решения — занимает Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ, Страсбургский суд). Он представляет собой специальную надгосударственную судебную юрисдикцию, защищающую от нарушения на национальном уровне права каждого, предусмотренные Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (Рим, 1950)[494].
Россия, как и другие государства — участники этого договора, признает без каких бы то ни было дополнительных соглашений и оговорок обязательность решений Европейского суда по всем вопросам толкования и применения Конвенции в случаях предполагаемых ее нарушений со стороны РоссийскойФедерации. Это предусмотрено Федеральным законом «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» от 5 мая 1998 года. Юридическая обязательность решений Европейского суда для всех государств-участников, ратифицировавших Конвенцию, реально означает, что вырабатываемые им позиции по вопросам применения данного международного договора приобретают значение актуальных международных стандартов, а сам Суд действует как уникальный механизм поддержания этих стандартов в национальных практиках.
Защищаемые Европейской конвенцией и Европейским судом представления и договоренности об обеспечении прав и свобод являются наиболее концентрированным выражением общепризнанных в мировом сообществе принципов и норм международного гуманитарного права в его широком понимании. При этом они выступают как его часть и транслируют на региональном европейском уровне такие универсальные международные принципы и нормы, которые закреплены во Всеобщей декларации прав и свобод 1948 года и Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 года. В этом отношении юриспруденция Страсбургского суда развивается в едином согласованном направлении с практикой других наднациональных органов, таких как Комиссия по правам человека ООН[495], действующая с 1946 года в качестве вспомогательного органа Экономического и Социального Совета ООН (ЭКОСОС), и Комитет по правам человека, созданный в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах[496]. Благодаря обширной практике ЕСПЧ позиции названных органов относительно международно признанных прав человека могут не только получать свое дальнейшее содержательное развитие, но приобретают также действенный инструмент защиты от нарушений, включая восстановление таких прав в каждом случае рассмотрения жалобы Европейским судом — благодаря обязательности исполнения его решений национальными властями.
При этом реальное восстановление нарушенных прав в идеологии Европейского суда неизменно рассматривается как необходимое основание для признания внутригосударственных защитных механизмов эффективным средством правовой защиты. Теоретическое и практическое значение данной правовой позиции выражается в том, что она воспринимается в качестве одного из существенных импульсов развития национального законодательства, как это имело место, например, при принятии в Российской Федерации Федерального закона «О компенсации за нарушение разумных сроков судебного разбирательства и исполнения судебных решений»[497].С другой стороны, обобщенное в международном опыте понимание стандартов прав и свобод рождается в юриспруденции Европейского суда на базе оценки национального правового развития в разных странах. Ни одно его решение не может быть принято без исследования и учета особенностей правового регулирования и правоприменительной практики государства, действия которого обжалует заявитель, защищая свои права. Нередко ЕСПЧ анализирует разные правовые инструменты, имеющиеся на внутригосударственном уровне, и ставит вопрос об изменении сложившихся правонарушающих практик с учетом уже пройденного другими странами пути. В результате практика ЕСПЧ расширяет также возможности изучения зарубежного опыта формирования правовых стандартов, в том числе связанного с исполнением решений наднациональной Страсбургской юрисдикции в целях предупреждения в дальнейшем нарушений в области защищаемых на международном уровне прав и свобод.
Соответственно, представления о стандартах правосудия складываются на основе детального исследования не только международных норм в области защиты прав человека, но и обширной наднациональной и национальной (не только европейской) практики их применения. Обращение к изучению стандартов правосудия, сложившихся и развивающихся в общечеловеческой практике, расширяет возможности доступа к информации, существенной как минимум для поиска решений, которые должны способствовать развитию и использованию внутригосударственных правозащитных механизмов. Это безусловно касается российской правоприменительной практики, но, кроме того, позволяет увидеть, какие положения действующего законодательства рождают или провоцируют правонарушающие действия и решения со стороны власти. Выявить проблемы, которые в других странах привели уже к признанию нарушенными международных стандартов прав человека. Понять, какие внутригосударственные практики и процедуры судопроизводства, исходя из прецедентов Страсбургского суда, сложившихся по жалобам против России и других стран, дают основание для успешного обращения к этой международной инстанции. Рассмотреть, наконец, какие правовые механизмы и инструменты могут быть использованы государством, чтобы исключить основания для оспаривания его действий как нарушающих международные обязательства в области прав человека.
Таким образом, ориентация на стандарты справедливого правосудия позволяет оценить и показать, что в России не соответствует им, в чем заключается разница в подходах к гарантиям судебной защиты на международном и национальном уровне, а также — как развиваются правовые позиции ЕСПЧ и национальных судов в этой области.
Во многих случаях в основе актуальных, имеющих практическое значение международных и национальных стандартов лежат принятые международными структурами документы, содержащие нормы рекомендательного характера. Эти документы, с одной стороны, показывают, как формируются требования к стандартам правосудия, в том числе через восприятие рекомендательных норм в практике отдельных стран. С другой стороны, рекомендательные документы, во многом разъясняя и конкретизируя стандарты защиты прав человека, могут способствовать определению национальных перспектив развития в таких вопросах, которые еще не получили достаточного внимания или удовлетворительного решения, как это имеет место, например, относительно таких гарантий в сфере правосудия, как обеспечение доступа к правосудию путем предоставления квалифицированной юридической помощи, в том числе субсидируемой государством, как развитие транспарентности в судопроизводстве или реформирование правил и практик управления внутри судебной системы. Введение рекомендательных документов, содержащих решения по этим вопросам, в научный и практический оборот может определять варианты современного развития в соответствующих направлениях.
Адекватное понимание содержания конкретных стандартов требует изучения не только тенденций их развития, но и прецедентов применения, в том числе в связи с обстоятельствами конкретных дел, особенностями позиций его участников и аргументации, использованной международной юрисдикцией при вынесении решения. Это должно предостерегать от упрощенного понимания соответствующего стандарта, который, как правило, вбирает в себя всю конкретику разных практических ситуаций и к тому же постоянно развивается, дополняется, может приобретать новые содержательные черты, распространяться на более широкий круг ситуаций. С этой точки зрения необходимо постоянное отслеживание развития соответствующих стандартов, что востребует как юридические исследования в данном направлении, так и расширение публикаций международной судебной практики. Естественно, полезна и необходима систематизация прецедентов и лежащих в их основе конкретных дел. В научном обороте они могут быть представлены и как продолжающиеся издания, и как хрестоматии, всегда остающиеся определенным дефицитом для пользователей, прежде всего практических работников в сфере права, представителей государственной власти и общественных правозащитных институтов, тем более в связи с тем, что официальные публикации источников международных прецедентов и стандартов, складывающихся, например, на основе решений ЕСПЧ и других международных юрисдикций, не имеют официального и полного русского перевода.
Международные представления о справедливом правосудии не могут быть реализованы на национальном уровне без воплощения в устройстве суда целого ряда характеристик, касающихся его институционального оформления. Речь идет о том, что в качестве органа правосудия может выступать только организационно и финансово независимая от других властей инстанция. Что суд как таковой создается и действует на основании закона, а не по собственному или чужому произволу. Что суд не вправе сам определять свою компетенцию по рассмотрению отдельных дел или каких-либо их категорий; те, кто обращается к судебной защите, должны иметь компетентный суд по любому вопросу и знать из законодательных установлений, в каком именно суде могут быть защищены их интересы в конкретном правовом конфликте. Никаким другим органам — не судам — не могут передаваться функции правосудия, запрещено создание чрезвычайных судов, то есть органов с псевдосудебными функциями.
Эти стандарты часто освещаются в литературе и известны как первооснова судебной организации (судоустройства). Кажущиеся иногда в современном мире азбучными истинами, они относятся в основном к институциональной базе судебной деятельности в ее статике. Однако необходим особый акцент на содержании и развитии стандартов судебных процедур, в которых осуществляется правосудие. Такой подход представляет особый интерес, так как судебные процедуры не только отличают правосудие от любых других форм деятельности, но и делают его наиболее эффективным средством правовой защиты. Он может быть реализован через анализ конкретных нарушений процедуры и отступлений от требований процессуальной формы при исследовании обстоятельств правовых конфликтов на этапах досудебной подготовки и судебного разбирательства дел в национальных практиках, анализируемых международной юрисдикцией. Это дополняет имеющиеся исследования стандартов правосудия и создает объективную основу для новых подходов к оценке национальных практик. Благодаря такому анализу материалов из международных и зарубежных юрисдикций становится наглядным сущностный процессуальный характер справедливого правосудия. Согласно правовым позициям ЕСПЧ его основной задачей в области стандартов правосудия является обеспечение для каждого именно процессуальной справедливости в судебной защите. Эти стандарты далеко еще не освоены российской системой правосудия.
Требования к справедливому судебному разбирательству во многих случаях адресованы любому из видов судопроизводства. Вместе с тем процедурными особенностями правосудия по гражданским и уголовным делам обусловлены определенные различия в содержании и степени строгости этих требований по названным категориям дел. Естественно, говоря об общих параметрах справедливого правосудия, таких как состязательность в судопроизводстве, равноправие в процессуальных возможностях его участников по отстаиванию своих прав, их обеспечение квалифицированной юридической помощью и право обратиться в открытом судебном разбирательстве к форуму общественности, необходимо учитывать специфику реализации этих стандартов в уголовном и гражданском судопроизводстве.
Анализ международных стандартов правосудия как определенного критерия оценки национальных практик позволяет в то же время выявить общее правовое содержание в принципах и институтах правосудия разных стран. Собственно, это является непременным условием и в деятельности межгосударственных инстанций по защите прав и свобод, поскольку иначе во многих случаях было бы невозможно ни сформулировать, ни понять, ни применить общие требования к многовариантным национальным системам правосудия. Системам, специфика которых объективно существует и никогда не отрицалась и не отрицается также на наднациональном уровне. Тем важнее решаемая межгосударственными органами по защите прав и свобод задача обозначить общезначимые подходы и к обязательным стандартам в области правосудия, и к используемым для раскрытия их содержания понятиям.
Возможность решения этой задачи, как показывает обширная практика ЕСПЧ и других наднациональных органов, связана, с одной стороны, с обязанностью и возможностями представления национальными участниками международных судебных процедур информации о конкретных обстоятельствах обжалуемых нарушений и о ходе национальных разбирательств по делу в полном объеме, а с другой — с применением международными инстанциями автономных (по отношению к национальным) понятий для квалификации общепринятых характеристик правосудия и его принципов. Без усвоения содержания таких понятий, непосредственно связанных с формированием стандартов судебной деятельности, последние не могут быть адекватно реализованы. Это должно определять соответствующие задачи и научных исследований, и переводческой деятельности, и издательского дела.
Перспективы развития в сфере российского правосудия, очевидно, не могут не соотноситься с воплощением международных стандартов, в том числе на основе опыта других стран, также ищущих пути согласования национальных практик с общепризнанными принципами и нормами международного права[498]. С учетом таких тенденций развития важно обсуждать некоторые возможные варианты решения внутригосударственных проблем, на которые уже было обращено внимание международной юрисдикцией как по российским делам, так и по делам в отношении других стран в связи с необходимостью исключить отступления от требований справедливого правосудия. Это может иметь значение для выработки национальных мер общего характера, в том числе для принятия законодательных парламентских решений, вытекающих из международных обязательств Российской Федерации, а также для ориентации судов на применение решений и учет правовых позиций Европейского суда. Изучение стандартов справедливого правосудия имеет также непосредственное практическое значение для повышения эффективности чисто юридической работы по содержательной подготовке обращений — как в межгосударственные правозащитные инстанции, так и в национальную судебную систему. В частности, в порядке конституционного судопроизводства, где достаточно активно используются международные подходы к защите прав и свобод.
Актуальные задачи реформы российского правосудия не могут быть ни определены, ни решены без освоения стандартов справедливого правосудия в теоретических разработках, в законопроектной работе, в реальном законотворчестве и судебной деятельности.