Актуальность темы исследования История исторического знания свидетельствует о том, что с течением времени общее видение истории меняется и на первый план выдвигаются новые его аспекты, что постепенно, а иногда и скачками, трансформируется картина прошлого. Меняются методологические и тематические предпочтения, исследовательские перспективы, расширяется круг источников, используются новые подходы к рассмотрению отдельных научных проблем. Смена образов истории обусловлена как имманентным развитием самой исторической науки, так и изменениями в общественной и политической жизни. Переоценка ценностей, происходящая в нашей жизни, сопровождается переоценкой ориентиров, лежащих в основе исторического знания . XX столетие вошло в историю нашей страны как эпоха кардинальных изменений, трансформации системы общественного развития и общественного сознания. Отмеченные тенденции, в свою очередь, определили формирование новых направлений в отечественной историографии, изменение организационной структуры науки, методологии, появление новых научных школ. Смена методологических установок, использование новых подходов и исследовательских приемов привели к пересмотру взглядов по ключевым историческим проблемам. В медиевистике к числу таких проблем относится процесс становления и развития крестьянской общины, от рассмотрения которого зависит понимание сущности социально- экономической организации и аграрных отношений раннего средневековья, характера генезиса феодализма на территории Западной Европы. Вопрос об общине стал предметом самостоятельного исследования с середины XIX в. В дореволюционной российской историографии наиболее интенсивным пе- [1] риодом изучения истории общины стали последняя четверть XIX- начало XX вв., когда на Западе появились противники Марковой теории, созданной Г. Маурером и его последователями. В России в это время сложилась школа аграрной истории, представленная именами ряда выдающихся ученых, результаты изысканий которых получили международное признание[2]. Школа аграрной истории, частично меняя свои общие подходы к проблеме и перестраивая исследовательскую методику в соответствии с новой марксистской методологией, продолжала существовать и в советский период, занимая ведущие позиции в медиевистике до конца 1960-х гг. Советские историки развивали общинную теорию, которая стала одним из основных элементов получившей официальное признание концепции генезиса феодализма. Однако с конца 60 — начала 70-х гг. XX в., как результат произошедшего в период «оттепели» возрождения духа поиска в области методологии, складывается тенденция к внесению корректив в утвердившиеся в советской медиевистике взгляды на историю общины и ее роль в раннесредневековом обществе. Первоначально это направление было выражено слабо. Оно прослеживается лишь в исследованиях отдельных историков. Нго усиление было напрямую связано с процессом отхода от марксистской методологии, который, в свою очередь, был обусловлен политическими изменениями в стране. Пересмотр представлений об общине стал проявляться в 90-е гг. XX в., когда обновление науки приобрело широкие масштабы. Он фактически означал признание несостоятельности основных положений общинной теории, утвердившихся в советской медиевистике, и переход к созданию новой концепции истории общины и аграрных отношений раннего средневековья. Общинную теорию стали причислять к научным мифам или идеологическим конструкциям в отечественной историографии[3]. Качественно новый взгляд на общинную теорию стал следствием общего переосмысления прошлого отечественной исторической науки, в основе которого лежит гиперкритическое отношение к нему, связанное с отрицанием научных принципов марксизма и основанной на нем методологии. Одновременно встает проблема методологической преемственности в развитии науки и сохранения определенных традиций, присутствующих в каждой национальной историографии и выражающих ее специфические особенности. Ибо положение о том, что каждая самобытная культура может успешно развиваться, лишь произрастая на национальной почве, имеет прямое отношение к исторической науке, являющейся ее органическим ингредиентом. Даже в нынешнее время - время прогрессирующей интернационализации деятельности историков - каждая национальная историография стремится сохранить свой стиль, формирующийся в процессе ее длительного развития[4]. В свете этого анализ эволюции представлений об общине в отечественной медиевистике конца XIX-XX вв. представляется актуальным. Как развивалась общинная теория в этот период? Какие изменения в нее вносились? Чем был вызван пересмотр взглядов и насколько он обоснован? Ответы на эти вопросы могут быть чрезвычайно важны для более объективной оценки достижений отечественной медиевистики в области социально-экономической, аграрной истории и, возможно, решения задачи сохранения преемственности в развитии науки. Значение имеет и то, что интересующая нас проблема получила слабое освещение в отечественной историографии. Исключение составляет лишь период разработки проблемы общины, пришедшийся на последнюю треть XIX - начало XX в. Факторы, повлиявшие в это время на усиление интереса к истории западноевропейской средневековой общины, ход ее изучения и результаты подробно рассмотрены в работе П.Ф. Лаптина «Община в русской историографии последней трети XIX - начала XX в.»[5]. Однако данный труд написан достаточно давно, в период господства марксистской методологии, и это умоляет его ценность. Историография же проблемы общины с 1917 г. и до конца XX в. не стала предметом специальных исследований. Ее лишь затрагивали отчасти либо в общих работах по истории медиевистики, рассматривая результаты изучения аграрной истории средневековья[6], либо в статьях, посвященных анализу научной деятельности и творчества отдельных медиевистов, специализирующихся на социально-экономической проблематике[7]. Многие аспекты развития общинной теории остались без внимания. Существующее положение дел позволяет говорить об особой актуальности настоящей работы, состоящей в изучении практически не рассматривавшегося в отечественной историографии вопроса. Объектом настоящего диссертационного исследования выступает совокупность научных работ отечественных медиевистов последней четверги XIX-XX столетий по раннесредневековой аграрной истории, в которых отразилась их позиция по отношению к общинной теории. Предметом исследования являются сами представления отечественных историков по проблеме западноевропейской сельской общины и факторы, обусловившие их эволюцию. Цель данного исследования состоит в том, чтобы проследить эволюцию общинной теории в отечественной медиевистике последней четверти XIX-XX BB., выявить изменения во взглядах ученых и причины, вызвавшие их. Для достижения поставленной цели представляется необходимым решение следующих задач: рассмотреть изучение истории западноевропейской крестьянской общины в русской медиевистике последней четверти XIX - начала XX вв.; дать оценку состояния общинной теории в отечественной медиевистике 20-30-х гг. XX в.; раскрыть основные факторы развития советской медиевистики в 40-60-е гг. XXb.; проследить становление и развитие концепции истории общины, получившей признание в медиевистике советского периода, на основе анализа работ отдельных историков; выявить новые подходы в разработке общинной теории в отечественной медиевистике 70-90-х гг. XX в., факторы, обусловившие изменение научных воззрений по проблеме общины, и степень обоснованности этих представлений. Хронологические рамки исследования охватывают период, начиная с последней четверти XIX в., и до конца 90-х гг. XX в. Выбор хронологических рамок обусловлен тем, что именно в последней четверти XIX - начале XX в. в отечественной медиевистике прочно утвердилась общинная теория. На протяжении XX в. общинная теория претерпела определенную эволюцию, связанную изначально с утверждением марксистской методологии, а позже с отходом от прежних установок. К концу XX в. оформилась и приобрела популярность новая концепция истории общины, во многом отличающаяся от той, которая была характерна как для дореволюционной, так и для советской медиевистики. Именно эволюции представлений по проблеме общины в XX столетии будет уделяться основное внимание ввиду того, что предыдущий период получил определенное освещение в отечественной историографии. Методологическая основа исследования Методологической основой данного исследования являются принципы историзма, системного подхода и научной объективности. Принцип историзма имеет универсальное значение в конкретно-исторических и историографических работах. Он требует изучения всякого явления в его генезисе и развитии, конкретноисторической обусловленности и индивидуальности. Он позволяет избежать субъективизма в оценке творчества любого историка, модернизации или архаизации исторических взглядов и концепций. Системный подход ориентирует исследователя на раскрытие целостности сложного объекта, на выделение многообразных типов связей объекта изучения, сведение их в единую картину, раскрытие внутренних механизмов функционирования объекта. Объективность научного подхода предполагает всесторонний охват изучаемого явления с целью выявления его сущности и многообразия связей с историческим миром; опору на достигнутый уровень научного знания с учетом выдвинутых по данной проблеме точек зрения; творческий подход к историческому исследованию, что достигается, с одной стороны, применением всей совокупности различных методов для получения из источников максимально разнообразной и обширной информации об изучаемом явлении, с другой - движением вперед в соответствии с новыми общественными запросами и успехами, достигнутыми в области других наук. Принцип объективности сочетается с ценностным подходом, что в какой-то степени усложняет проблему получения объективно истинного знання. Основными методами исследования, применяемыми в работе, являются: историко-генетический, историко-сравнительный и структурно-функциональный. Историко-генетический метод позволяет проследить динамику развития исторической мысли по интересующей нас проблеме; обозначить основные этапы ее эволюции. Историко-сравнительный метод применяется с целью выявления тождества и различия при сопоставлении различных теорий возникновения и эволюции западноевропейской сельской общины - как в рамках одной национальной (российской) исторической школы на различных этапах се развития, так и при сравнении взглядов представителей российской и зарубежной историографии. Структурно-функциональный метод изучения историографии как совокупности научных трудов и публикаций позволяет выделить из всей совокупности работ наиболее типичные, научно значимые для изучаемой проблемы. Проводя исследование работ отечественных историков по интересующей нас проблематике, мы, по возможности, шли путем сопоставления их с данными источников и исторической литературы, которыми они пользовались. Метод, так называемой интерпретативной стратегии, значительно снижает вероятность интерпретационной ошибки, так как основывается на критике текста исторического нарратива с позиций логики, рациональности при одновременном привлечении источников. Любой исторический нарратив, представленный в исследовании, не может рассматриваться отвлеченно, сам по себе. За каждым историческим трудом стоит автор, выразитель своей конкретной исторической эпохи. Каждый историк воспринимается, прежде всего, как познающий субъект. Поэтому определенное место в исследовании уделено изучению интеллектуальной работы историка (доминант и логики мыслительного процесса постижения отделенного прошлого, авторской методологии и др.). При работе над темой приоритет отдавался хронологическому принципу изложения и структурирования материала. Первая глава охватывает промежуток времени с последней четверти XIX в. по конец 30-х гг. XX в., то есть с момента возрастания интереса в российской исторической науке к истории западноевропейской сельской общине, изучение которой велось в то время на основе позитивистской методологии и до прочного утверждения марксистской методологии, ставшей основой для дальнейшей разработки общинной теории в советской медиевистике, которая, правда, была на время приостановлена обстоятельствами предвоенного и военного времени. Вторая глава охватывает 40-60-е гг. XX в., когда постепенно активизируется разработка проблем аграрной истории на материале источников различных регионов Европы и идет создание общинной теории, получившей признание в медиевистике советского периода. Третья глава ограничивается временными рамками 70-90-х гг. XX в., когда начался отход отдельных медиевистов от марксистской методологии, и появилась тенденция к пересмотру утвердившихся взглядов на эволюцию сельской общины, которые привели к появлению новой концепции истории общины. Источниковая база диссертации формировалась в соответствии с определенными предметом, целью, задачами и хронологическими рамками. Все используемые источники на основе принципа видовой классификации разделены на две основные группы: историографические и исторические, анализ которых позволяет лучше понять и оценить теоретические наработки отечественных историков в области концептуального осмысления истории западноевропейской сельской общины. Историографические источники, исходя из характера содержащейся в них информации, можно разделить на несколько групп. Первую группу составляют монографии и статьи отечественных медиевистов, в которых изучение вопросов, связанных с историей общины выдвигается как непосредственная и самостоятельная задача. Информативность монографий и статей различна. В монографиях историки имеют возможность развернуто изложить собственную позицию по исследуемой проблеме. Статьи, безусловно, уступают в глубине и характере аргументации, уровне охвата рассматриваемых вопросов. Вместе с тем, именно узкие рамки статьи заставляют авторов более четко формулировать свои оценки, фокусировать внимание на сущностных чертах собственных построений. Среди монографий дореволюционных историков последней четверти XIX - начала XX вв. указанного плана следует, прежде всего, отметить груды М.М. Ковалевского «Общинное землевладение. Причины, ход и последствия его разложения», «Очерк происхождения и развития семьи и собственности»[8]. К вопросу об общине М.М. Ковалевский обратился в связи с его особой актуальностью в пореформенной России. В указанных работах он выступил как сторонник общинной теории, разработанной Г. Маурером и его последователями. При этом М.М. Ковалевский внес в нее весьма существенные дополнения. Он значительно расширил источниковую базу общинной теории, так как привлек материал не только по истории Германии, Англии, Франции, но и по истории стран Востока, Американского континента, народов Северного Кавказа, Закавказья, Украины. Широко используя сравнительно-исторический метод, он подходил к изучению общины как универсального, всемирно-исторического явления. К 80-м гг. XIX в. относятся работы известного русского историка И.В. Лучицкого по истории украинской и испанской общины, написанные на им лично собранном фактическом материале[9]. Причины интереса И.В. Лучицкого к проблемам развития общины, в том числе и западноевропейской, были те же, что и у М.М. Ковалевского. Он также ощущал остроту вопроса о судьбах общины в России того времени. При этом И.В. Лучицкий, по-вилимому, не случайно избрал для своих научных изысканий две весьма удаленных друг от друга области - Украину и Испанию. И в первом, и во втором случаях он выступал как первооткрыватель. Кроме того, доказательство существования общины у столь различных народов должно было служить весьма весомым аргументом в защите общинной теории от атак ее противников, которые в то время имели место[10]. Указанные работы отчетливо свидетельствуют о том, какая позиция в отношении общинной теории преобладала в дореволюционной отечественной медиеви- Из исследований послереволюционного периода по интересующей нас проблематике следует, прежде всего, назвать статью И.В. Арского «Сельская община в Готской Испании»[11]. Он первым, опираясь на марксистскую методологию, обратился к выяснению вопроса о существовании общины и ее учреждений у вестготов после их поселения в Испании путем анализа их законодательства вопреки утвердившейся в предшествующей историографии точке зрения о максимально быстрой романизации готов на данной территории. Для выяснения состояния общинной теории в отечественной медиевистике послевоенного периода особое значение имели работы А.И. Неусыхииа по проблеме общины, написанные в 1950-х гг., на материале раннесредневековых западноевропейских, преимущественно германских, источников[12]. В статье «Структура общины в Южной и Юго-Западной Германии в VIlI-X вв.» он, опираясь на известные высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса о трех этапах в развитии общины, изложил основы типологии сельской общины, которая включала помимо уже известных типов дополнительные подтипы общинной организации, соответствующие разным стадиям в ее развитии, и которая получила развитие в его последующих работах. Разработанная А.И. Неусыхиным типология общины получила признание в советской медиевистике. В обобщенном виде она была изложена историком в разделе, написанном для первого тома «Истории крестьянства в Европе»[13][14]. Ценная информация по вопросу о том, каким образом шла разработка общинной теории в отечественной медиевистике второй половины XX в. содержится также в работах М.Н. Соколовой, А.Я. Гуревича, Г.И. Анохина, М.Л. Абрамсон, Л.Т. Котельниковой, А.Р. Корсунского, Л.Т. Мильской, С.Д. Серовайского и др., посвященных непосредственно данной проблематике. В статье М.Н. Соколовой «Свободная община и процесс закрепощения крестьян в Кенте и Уэссексе в VII-X веках» на основе марксистской теории и материала источников рассматривается вопрос о существовании англосаксонской свободной общины и ее эволюциим. Работа носит полемический характер. Ее основные положения направлены против концепции английского историка Ф. Сибома. Во второй половине 1950-х гг. были опубликованы статьи А.Я. Гуревича по истории общины в раннесредневековой Норвегии, имеющие значение для понимания его позиции по проблеме общины в ранний период научной деятельности. В статье «Большая семья в Северо-Западной Норвегии в раннее средневековье» он, используя данные всего комплекса источников и имея ввиду уже утвердившиеся в исторической науке представления о большой семье и изменении форм собственности, показал специфику эволюции большой семьи в Норвегии и характерной для нее формы земельной собственности — одаля[15]. В работе же «Норвеж- ская община в раннее средневековье» Л.Я. Гуревич, исходя из признания универсальности и закономерности общинных отношений, попытался раскрыть их своеобразие на территории Норвегии[16]. Эволюция общины в Норвегии несколько позже была также рассмотрена, в монографии этнографа-скандинависта Г.И. Анохина «Общинные традиции норвежского крестьянства»[17], значительная часть которой была написана на ранне- средневековых материалах. И хотя, в целом, автор находился на позициях общинной теории, его выводы относительно этапов развития и структуры норвежской общины отличались своеобразием. В 1960 г. вышло в свет исследование Л.А. Котельниковой, посвященное рассмотрению форм общинной организации, характерных для северных областей Италии ІХ-ХПІ вв.[18]. А в 1969 г. появилась статья М.Л. Абрамсон по южноитальянской общине IX-XIII вв., где были обобщены и конкретизированы выводы относительно особенностей развития общины в данном районе Италии[19]. Оба автора, признавая региональные особенности Италии, обратились к вопросу о влиянии лангобардов и принесенных ими институтов, в том числе общины, на последующее аграрное развитие соответствующих итальянских территорий. В работах А.Р. Корсунского, опубликованных в 1970-х гг., раскрываются особенности различных видов общинной организации в североиспанских государствах IX-XIII вв[20]. Несколько позже вопрос о судьбах общины в другом испанском государстве (Каталонии) стал объектом внимания Л.Т. Мильской[21], которая подошла к его решению иначе, чем в своей более ранней работе по истории каталонской деревни X-XII вв.[22] С.Д. Серовайский и его ученик Ю.Н. Каняшин в статьях, написанных в начале 1990-х гг. на бургундском материале, попытались, используя новые подходы, внести коррективы в утвердившуюся в отечественной науке общинную теорию[23]. Во вторую группу историографических источников входят монографии и статьи по раннесредневековой социально-экономической проблематике, обобщающие работы по раннссредневековому периоду и истории отдельных государств, в которых получили отражение представления ученых относительно общинной теории. Из подобных изданий конца XIX - начала XX вв. интерес представляют монографии П.Г. Виноградова по аграрной и социальной истории Англии[24][25], в которых хотя и не представлена цельная картина эволюции английской общины, но содержится фактический материал, доказывающий изначальность свободной общинной организации. Заслуживают внимания также дореволюционные работы Д.М. Петрушевского, свидетельствующие о его приверженности общинной теории в ранний период научной деятельности2’. К 20-м гг. XX в. относится труд Д.М. Петрушевского «Очерки из экономической истории средневековой Европы»[26] и ранние работы А.И. Неусыхина, свидетельствующие об ослаблении позиций общинной теории в отечественной медиевистике этого времени[27]. Д.М. Петрушевский и его ученик пришли к признанию истинности отдельных положений концепции представителя критического направления австрийского историка А. Допша и встали на позиции отрицания общинной теории. Большое значение для формирования представлений об эволюции общинной теории в отечественной медиевистике послереволюционного периода имеют опубликованная в 1935 г. монография П.Г. Грацианского «Бургундская деревня в X-XII столетиях» и его статьи по материалам варварских Правд, вышедшие в свет в первой половине 1940-х гг.[28] Анализ их содержания позволяет проследить некоторые изменения во взглядах ученого на роль сельской общины в аграрном развитии раннссредневековой Западной Европы. О разработке общинной теории на основе марксистской методологии в 40-80-х гг. XX в. ценную информацию содержат работы конкретно-исторического и обобщающего характера по раннему западноевропейскому средневековью А.И. Неусыхина, Л.Т. Мильской, А.Р. Корсунского, Я.Д. Серовайского, А.Я. Шевеленко и др. [29]B исследованиях указанных авторов затрагиваются вопросы, связанные с изменением форм общинной организации и характерной для них структуры производственных отношений. Постепенно расширилась география исследований, в результате чего возникла склонность к выявлению своеобразия, в эволюции общинного строя различных регионов Европы. Особо следует остановиться на исследованиях 1970-1990-х гг., по которым можно проследить развитие тенденции, направленной на ревизию утвердившейся в советской медиевистике общинной теории и разработку новой концепции истории общины и всего аграрного строя раннего средневековья. Это, прежде всего, монография А.Я. Гуревича по проблеме генезиса феодализма на территории Западной Европы и его же статья по аграрному строю варваров, свидетельствующие о том, что он одним из первых встал на путь отхода от марксистской методологии и пересмотра взглядов по важнейшим проблемам медиевистики, к которым относилась и проблема общины''1'. Ю.Л. Бессмертный в работах 1980-х гг. попытался [30] переосмыслить утвердившиеся в науке представления относительно характера становления феодализма на территории Северной Франции и роли общины в этом процессе[31]. Значительный интерес также представляют опубликованные в 1990-е - начале 2000-х гг. статьи Я.Д. Серовайского, одна из которых написана в соавторстве с Ю.Н. Каняшиным, где представлена трактовка аграрного строя древних германцев и раннего средневековья, существенно отличающаяся от традиционной для советской медиевистики[32]. К подобного рода работам следует отнести и монографию И.С. Филиппова, посвященную проблеме становления феодализма в средиземноморских областях Франции[33]. Третью группу историографических источников составляют историографические исследования и рецензии отечественных историков. Работы данного толка можно отнести и к литературе, поэтому в качестве источников были использованы лишь те, в которых достаточно полно получили отражение взгляды авторов по проблеме общины, или же их методологические установки и исследовательские приемы. Из изданий конца XIX в. следует отметить статью П.Г. Виноградова «Фюстель де Куланж. Итоги и приемы его научной работы», в которой он подверг критике антиобщинные построения французского историка и выступил как сторонник общинной теории[34]. Для осмысления эволюции представлений об общине в отечественной историографии второй половины XX в. ценную информацию содержат статьи Л.Т. Мильской, в которых она дает критический анализ трактовки проблемы сельской общины в западногерманской историографии[35], а также ее более поздние работы, посвященные научной деятельности А.И. Неусыхина, где проявилась ее новая позиция относительно времени возникновения общины- марки'’[36]. В этом же плане заслуживает внимания рецензия А .Я. Гуревича на сборники «Средние века» середины 1950-х гг., где он проявил себя в качестве приверженца общинной теории, а также его статья 1995 г. «Историческая наука и научное мифотворчество», содержащая уже иную оценку разработанной в советской историографии концепции общины[37]. К четвертой группе историографических источников относятся труды отдельных зарубежных авторов, отражающие их взгляды по проблеме общины, которые необходимы для проведения сравнительного анализа и объективной оценки воззрений и концепций отечественных историков[38]. Для решения поставленных в исследовании задач был привлечен ряд опубликованных исторических источников, которые по характеру содержащейся в них информации могут быть разделены на две основные группы: средневековые памятники, составившие источииковую базу изучаемых научных трудов, и материалы по истории исторической науки, относящиеся к советскому периоду. К первой группе исторических источников относятся законодательные своды и отдельные акты германских народов, материал которых широко используется при исследовании аграрного строя на территории Западной Европы в период раннего средневековья[39]. К данной категории исторических источников принадлежат также сочинения римских авторов Ю. Цезаря и К. Тацита, содержащие информацию об общественной организации и экономическом быте древних германцев[40]. Германские племена сыграли большую роль при переходе от античности к средневековью на территории Западной Европы. Поэтому их ранняя история вызывала значительный интерес, особенно вопросы, связанные с характером аграрных отношений и наличием общины у древних германцев. От их решения зависел взгляд на дальнейшую эволюцию европейского общества. При этом отдельные свидетельства античных писателей получили неоднозначное, и даже противоположное истолкование в работах историков. Обращение к этим памятникам необходимо для изучения методов их интерпретации и анализа. Источники по истории исторической науки, в свою очередь, можно разделить на четыре группы. Первую группу составляют нормативные акты по вопросам развития исторической науки и преподавания истории в вузах и школе, а также организационной перестройке научных учреждений[41]. Во вторую группу входят делопроизводственные документы - стенограмма объединенного заседания Сектора истории Средних веков института истории АН СССР и кафедры истории Средних веков Московского государственного университета 23 марта 1949 г., а также хроника заседания на историческом факультете МГУ, дающие ценные сведения о ходе кампании по борьбе с космополитизмом в исторической науке[42]. К третьей группе относятся материалы периодики, из которых были привлечены две статьи из центральной газеты «Правда», содержащие важную информацию о развитии в нашей стране кампании по борьбе с космополитизмом, затронувшей медиевистику и повлиявшей на научную деятельность ряда ученых[43], а также редакционная программная статья сборника «Средние века» об изменении задач медиевистики в условиях начавшейся Великой Отечественной войны[44]. Четвертую группу составляют мемуары историков, имеющие значение для реконструкции той атмосферы, в которой существовала советская историография вообще и медиевистика в частности[45]. В своих воспоминаниях авторы дают оценки происходивших событий и научных достижений своих коллег, раскрывают свои мировоззренческие позиции, делятся мыслями о научном сообществе. Мемуары являются источниками личного происхождения, поэтому следует обратить внимание на их субъективность, избирательность и дистанцию во времени. К этой же группе источников следует отнести два опубликованных интервью А.Я. Гуревича. Указанные источники необходимы для осмысления тех условий, в которых шло развитие исторической науки и выявления внешних факторов, влиявших на разработку общинной теории в отечественной медиевистике советского периода. Информативное богатство всего комплекса источников позволило рассмотреть эволюцию общинной теории в отечественной медиевистике конца XIX-XX ВВ. C учетом воздействия как внутринаучных, так и внешних, политико-идеологических факторов. Историографический обзор. Разработка проблемы общины в отечественной медиевистике конца XlX-XX вв. не являлась предметом специальных исследований. Как уже указывалось, единственной работой по этой проблеме стала монография П.Ф. Лаптина'16, опубликованная в 1971 г., где автором анализируются ход и результаты изучения истории западноевропейской сельской общины в российской исторической науке только последней трети XIX — начала XX столетий, что составляет лишь небольшой отрезок времени из интересующего нас хронологического периода. К тому же работа написана в советский период, когда господствовала марксистская методология, поэтому причину многих недостатков во взглядах русских историков последней трети XIX - начала XX вв. автор видит в их «порочных» методологических позициях. В последние десятилетия XX в. интерес к так называемой «русской школе» всеобщих историков возрос. В появившихся публикациях рассматриваются обстоятельства зарождения этой школы, связь с истори- [46] ческим развитием России, раскрывается вклад ее представителей в отечественную и мировую науку, их теоретико-методологические и общеисторические представления'17. Используются новые подходы и выявляются новые аспекты. Но взглядам русских либеральных историков по проблеме сельской общины внимание не уделяется. Однако, несмотря на почти полное отсутствие специальных исследований, определенные аспекты проблемы рассматривались в историко-научной литературе XX в., которую по времени возникновения и характеру оценочных суждений можно отнести к трем основным периодам: дореволюционному с 1900 по 1917 гг.; советскому, главным образом 1940—1980-е гг., и постсоветскому с 1990-х гг. — по настоящее время. В 1900-1910-х гг. появился ряд статей, посвященных анализу научной деятельности и теоретико-методологических взглядов отдельных представителей дореволюционной российской либеральной медиевистики, в которых отмечается их вклад в разработку общинной теории48. Издания советского и постсоветского периодов структурированы автором по проблемному принципу. Отдельную группу составляют работы по истории отечественной медиевистики, в которых освещаются как основные тенденции развития этой отрасли исторического знания, так и конкретные результаты изучения аграрной истории западноевропейского средневековья, а также труды обобщающего характера по истории [47][48] исторической науки. При этом следует отдельно рассматривать исследования советского и постсоветского периодов, так как в них содержатся различные оценки. Историографический анализ проблемы в советский период был построен на марксистской парадигме истории, где акцент делался главным образом на уязвимых местах в исследованиях дореволюционных историков и достижениях советской исторической науки, хотя в некоторых работах отмечались и недостатки в научной деятельности советского периода, в том числе связанные с отрицательным влиянием культа личности И. Сталина[49]. Именно в таком ключе был выдержан труд О.Л. Вайнштейна «Историоірафия средних веков», где дано описание развития медиевистики на протяжении полутора тысячелетий. Опирающиеся на теорию исторического материализма труды, автором априорно были признаны высшим достижением исторической мысли, а всей немарксистской, в том числе и позитивистской, медиевистике была отведена роль науки «второго сорта»[50]. Указанная тенденция характерна и для монографии О.Л. Вайнштейна «История советской медиевистики. 1917-1966», представляющей для нас особый интерес, так как это единственное исследование, освещающее достаточно длинный период разработки в нашей стране средневековой проблематики с учетом процессов, характерных для исторической науки в целом. Автором рассмотрены основные факторы неуклонно-поступательного развития медиевистики, к которым он отнес утверждение марксистско-ленинской методологии и большое внимание партии и правительства к нуждам науки и к вопросам ее успешного развития. Положительную оценку получили все партийные постановления, касающиеся исторической науки и мероприятия по организационной перестройке научно-исследовательских учреждений, а также дискуссии в медиевистике, принимавшие методологический уклон, в ходе которых подвергались критике любые отклонения от господствующей методологии. И хотя О.В. Вайнштейн отмечает, что в ходе обсуждения «отдельные ошибки тех или иных авторов порою чрезмерно раздувались и сопровождались весьма резкими политическими оценками, нередко с далеко идущими последствиями»[51], все же в целом организаторская и контролирующая функции властных структур в сфере науки воспринимались и оценивались им как естественные. Значение имеет то, что в монографии прослеживается изменение проблематики и географии исследований, приводятся имена медиевистов, занимавшихся разработкой проблем аграрной истории, дается анализ их работ, который в большей мере носит поверхностный характер. В историографическом исследовании Е.В. Гутновой прослеживается более взвешенный подход к оценке результатов научной деятельности русских медиевистов последней четверти XIX - начала XX вв.[52] Она отмечает их заслуги в укреплении позиций общинной теории и при этом указывает на недостатки в разработке проблемы общины, обусловленные их методологическими предпочтениями. К подобного рода исследованиям относится ряд статей по отдельным периодам истории советской медиевистики[53]. В них также представлена общая картина поступательного развития этой отрасли исторического знания. Вместе с тем авторы меньше внимания уделяют организации советской исторической науки и собственно историографическому анализу, ограничиваясь главным образом фиксацией тематики медиевистских исследований, имен авторов, их работ и достижений. Особо следует отметить статью А.И. Данилова, посвященную рассмотрению результатов изучения аграрной истории западноевропейского средневековья в советской медиевистике начиная с 1920-х и вплоть до конца 1950-х гг. XX в.54 Эти результаты также получили положительную оценку. Путем характеристики важнейших работ, автор создал картину постепенного расширения географии исследований и спектра вопросов из истории аграрного строя средневековья, разработка которых велась с позиций марксистско-ленинской методологии. Отмечен вклад Л.Д. Удальцова, А.И. Неусыхина, в формирование советской научной школы по изучению аграрных отношений западноевропейского средневековья. Исследования советского периода по истории исторической науки нередко рассматриваются в современной историографической литературе в негативном критическом контексте. Однако эти работы репрезентируют концепцию развития советской исторической науки, которая как интеллектуальный конструкт, является памятником исторической мысли и содержит определенные фактические данные. Для 1990-х гг. характерны демократические тенденции переоценки опыта историографии отечественной истории и медиевистики. Однако предложенные оценки содержания и этапов развития российской исторической науки неоднозначны55. Появились работы, в которых, по сути, отрицается статус советской историографии как науки. Отмечается, что для нее характерно сращивание с политикой и идеологией и превращение в органическую составную часть тоталитарной системы. Наиболее известным изданием, где критический подход к советской историографии носит агонистический характер, стал сборник «Советская историография» под редакцией Ю.Н. Афанасьева56. В нем историческая наука советской эпохи оценивается как «особый научно-политический феномен, гармонично вписанный в систему тоталитарного государства и приспособленный к обслуживанию [54][55] его идейно-политических потребностей»[56]. Однако в противовес этому сформировалось и критическое отношение ряда ученых к данной точке зрения[57]. Большинство современных исследователей занимают более лояльную позицию в оценке советской исторической науки. В их работах историческая наука предстает как сложный социокультурный феномен, который не может быть сведен только к обслуживающей роли корпорации историков политики советского руководства. Признаются и определенные достижения советских историков[58]. Часть ученых пришла к выводу, что советские историки не просто выполняли политический заказ, но ощущали себя частью советской системы и марксистско-ленинской методологии. Эти работы раскрывают те условия, в которых развивалась советская историческая наука. Особый интерес для нас представляют новейшие исследования по истории медиевистики советского и постсоветского периодов. А.В. Свешников в одной из статей рассматривает воздействие внешних идейно-политических факторов на развитие советской медиевистики конца 30-40-х гг. XX в.[59]. В статье С.В. Кондратьева и Т.Н. Кондратьевой на основе анализа архивных данных освещается изучение западноевропейского средневековья в Институте истории РАНИОН[60]. Заслуживает внимания также статья Н.А. Хачатуряна, посвященная осмыслению тех глубоких изменений, которые произошли в отечественной медиевистике и характеру ее взаимодействия с современной зарубежной историографией[61]. Указанные публикации, хотя и не содержат конкретной информации о разработке проблемы крестьянской обшины, все же дают представление о факторах, оказывающих влияние на научную деятельность отечественных медиевистов и их исследовательские интересы. Следующая тенденция в разработке проблемы связана с исследованиями, посвященными анализу жизненного пути и научному творчеству медиевистов, занимавшихся разработкой социально-экономических проблем западноевропейского средневековья, в число которых входила и проблема общины[62]. При этом оценочные суждения ученых по некоторым выводам неоднозначны в исследованиях советского и постсоветского времени, что, по-видимому, обусловлено новациями, характерными для современной медиевистики. Многие из тех тезисов историков, которые в советское время вызывали критику, в современной литературе получили положительную оценку[63]. И, наоборот, в некоторых публикациях последних лет поставлены под сомнение суждения об общине, получившие признание на предыдущих этапах развития исторической науки. Например, в статье С.И. Лучицкой и Л.В. Таран указывается, что «в свете достижений современной исторической науки многие представления об общине, отразившиеся в работах И.В. Лучицкого и других либеральных историков, работавших на рубеже XIX-XX вв., приходится трактовать скорее как мировоззренческую установку народнического толка, нежели как научную концепцию»[64]. Немаловажное значение в разработке проблемы имеют рецензии на монографии по аграрно-исторической проблематике эпохи раннего средневековья, в которых дана оценка степени разработки в них проблем, связанных с историей сельской общины[65]. зо Заслуживает внимания историческая литература, посвященная рассмотрению тех событий и идеологических кампаний, которые оказали воздействие на развитие как исторической науки в целом, так и медиевистики в частности. Это статья А.Я. Гуревича «Грехопадение московских медиевистов: дискуссия 1949 г. и ее последствия», в которой прослеживаются ход и итоги совместного заседания сектора истории Средних веков Института истории АН СССР и кафедры истории Средних веков истфака МГУ в ходе кампании по борьбе с космополитизмом и показывается роль этой кампании в судьбе медиевистов старшего поколения67. Также это работы, освещающие общий ход и характер кампании по борьбе с космополитизмом68. Интерес представляют статьи Е.Н. Городецкого и А.В. Савельева, раскрывающие ситуацию, сложившуюся вокруг журнала «Вопросы истории» в середине 1950-х гг. в процессе частичной либерализации в период «оттепели»[66][67]. Таким образом, несмотря на ограниченный круг исследований отечественных историков по историографии проблемы общины, авторами внесен вклад в ее разработку, формирование источникового потенциала, что позволяет проецировать многие аспекты на современную методологическую основу и дать целостное представление о степени разработки общинной теории. Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что оно является первым специальным исследованием, в котором на основе привлечения широкого круга источников и новых методологических подходов проведен анализ эволюции взглядов по проблеме становления и развития западноевропейской крестьянской общины в отечественной медиевистике последней четверти XIX-XX вв. В работе прослежены изменения теоретико-методологических принципов исторических исследований и тенденции в интерпретации содержания источников и литературы по проблеме общины, определены различия в подходах и решениях проблемы теории общины и аграрных отношений раннего средневековья, доминирующие на разных этапах развития отечественной медиевистики: в конце XlX- начале XX вв., в 20-30-с, 40-60-е, 70-90-е гг. XX в., а также факторы, обусловившие их, что в принципе позволило дать объективную оценку эволюции воззрений ученых, научная деятельность которых развивалась в условиях мировоззренческих стереотипов и идеологии XX в. Научно-практическая значимость работы. Основные положения и выводы исследования могут быть использованы при дальнейшем изучении историотрафии проблемы сельской общины и аграрной истории средневековья, а также при разработке и чтении общих и специальных курсов по историографии и истории средних веков. Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры истории и методики преподавания истории ФГБОУ ВПО «Тобольская государственная социально-педагогическая академия им. Д.И. Менделеева» и кафедры археологии, истории древнего мира и средних веков ФГБОУ BIIO «Тюменский государственный университет». Материалы и результаты исследования докладывались и обсуждались на научной конференции молодых историков Сибири и Урала, посвященной 60-летию ТГПИ им. Д.И. Менделеева и 20-летию исторического факультета, «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 1999), VI межвузовской региональной научной конференции «Социальные институты в истории: ретроспекция и реальность» (Омск, 2002), V всероссийской научной конференции молодых историков «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 2004). Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в десяти публикациях автора, в том числе опубликованных в перечне журнальных изданий, рецензируемых ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.