Введение
Актуальность исследования. История Русского Православия и государственно-церковных отношений относится к числу наиболее широко осваиваемых тем отечественной историографии в последние годы.
Такой исследовательский интерес объясняется снятием ограничений на изучение церковной истории и церковно-государственных отношений, особенно советского периода, открытием возможности работы с малодоступными и засекреченными документами государственных, партийных и ведомственных архивов.Процесс переосмысления прошлого нашей Родины, начавшийся во второй половине 1980-х годов, не мог пройти мимо, проблем взаимоотношений Церкви и Государства. Нет необходимости говорить, каким важным институтом была Православная Церковь в России. B начале XX века она насчитывала около 78 тыс. храмов, 1025 монастырей, десятки духовных учебных заведений. Тамбовская епархия была одной из наиболее крупных в центральной России. Конечно, Церковь не состоит только из священно- и церковнослужителей, это и ее многомиллионная и многонациональная паства. События 1917 года и последующего времени поставили Православную Церковь перед качественно новыми реалиями политической и общественной жизни. Широкий социальный состав пастырей и паствы породил различную степень подготовленности к этим реалиям и разное их восприятие. Как соотносились интересы широких масс верующих с интересами правительства? Ответ на этот вопрос не столь однозначен, как считалось раньше. Изучение церковно-государственных отношений, в том числе и на региональном уровне, в свою очередь дает более полную картину социально-политической истории послереволюционного времени. Именно B этот период начала складываться советская система церковногосударственных отношений, в него же уходят корнями внутриконфессиональные разделения, имеющие продолжение и в наше время. Важность данной темы обусловлена необходимостью восстановления исторической правды в отношении безвинно пострадавших людей.
Исследование проблемы церковно-государственных отношений представляется актуальным и для нынешнего их выстраивания в условиях «религиозного возрождения» и активизации роли религиозных конфессий в общественной жизни страны.Степень изученности проблемы. B развитии отечественной историографии проблемы государственно-церковных отношений и положения Церкви в стране, строящей социализм, можно выделить три больших периода.
Первый период (нач. 1920-х - 1930-е гг.) характеризуется становлением историографической проблемы, определением основных тем, появлением первых оценок и анализов. Авторов этого периода, прежде всего, интересовало отношение Православной Церкви к Советской власти, ее социальной и экономической политике, деятельность Церкви во время Гражданской войны, внутрицерковные разделения.
B первой половине 1920-х гг. был еще возможен относительный идеологический и научный плюрализм, поэтому наряду с изданиями авторов- марксистов появлялись работы и религиозных деятелей. B настоящее время издания тех лет, как правило, являются библиографической редкостью. B их числе следует отметить книги В.Д. Бонч-Бруевича, А.И. Введенского, П.В. Гидулянова, П. Рожицына, Б.В. Титлинова.1 B свое время их публикация стала возможной из-за ярко выраженного пропагандистского характера. Убедительным примером здесь являются книги А.И. Введенского. Видный деятель обновленческого движения, а в последствии его митрополит и глава, Александр Иванович Введенский - смотрит на историю Церкви с позиции «прогрессивного духовенства», стремящегося удержаться на «пароходе современности», соединить христианство с революционнокоммунистической идеологией. Разумеется, он не ставит перед собой цели поддержать атеистическую и антицерковную агитацию официальной пропаганды. Наоборот, он всячески отстаивает идеалы христианства, в своем их понимании. И вот от этих идеалов далека Православная Церковь, ее иерархи и духовенство, которые занимаются «политикой». Задача его книг - борьба с «реакционной тихоновщиной».
Патриарх и послушное ему духовенство предстают в качестве «религиозных шарлатанов», виновников «церковной разрухи», насадителей «черносотенной психологии в массах». Всякий сторонник «церкви патриарха Тихона», которая противопоставляется «церкви Христа», заранее объявлялся контрреволюционером. Такой подход часто не позволял автору объективно смотреть на происходящие события, поэтому изложенные факты и цитируемые документы обычно не подтверждают его выводов, а противоречат им. Гонения на Церковь А.И. Введенский отрицает, судебные преследования Патриарха Тихона и др. духовных лиц в его описании - справедливая кара Советской власти за «контрреволюционную деятельность», за попытку установить в России «антибольшевистский» политический строй.Авторы-марксисты рассматривали и «прогрессивное духовенство» и «реакционную тихоновщину» с «классовых позиций», доказывая «антинародную сущность» религии и Церкви вообще. Бесспорной положительной стороной книг является их большая документальность, тем более что многие приведенные документы не публиковались впоследствии до 1990-хгг.
Co свертыванием в к. 1920-х гг. возможностей издания работ отличных
от господствовавшей идеологии, пропагандистско-атеистический и
«классовый» подходы к проблеме, помещенные в рамки примитивных схем,
окончательно утверждаются в историографии. Основная тема публикаций
разоблачение «контрреволюционной деятельности» духовенства, основной
прием - демагогическая критика прошлого и настоящего Церкви и
^
священнослужителей. B целом в историографии утверждается концепция
воинствующего атеизма, в которой религиозная вера рассматривается не иначе, как «мракобесие», а «служители культа» — «классово чуждые» «идеологические враги» на службе контрреволюции. Так, Ф. Олещук в книге с характерным для тех лет названием «Борьба церкви против народа» фактически всю послереволюционную жизнь Церкви объявлял «вредительско-террористической деятельностью». Духовенству
приписывалась роль боевиков, погромщиков и поджигателей, шпионов и диверсантов, борцов со «Сталинской Конституцией», а лояльное отношение к власти объявлялось «замаскированной подрывной деятельностью», которую «излишне доказывать».3
Такой подход безраздельно владычествовал в агитационной литературе издательства «Атеист», Союза воинствующих безбожников (СВБ), главными рупорами его были журналы «Безбожник у станка», «Безбожник» и «Антирелигиозник».
Первые два из названных журналов предназначены для малообразованных читателей, их отличало богатство иллюстраций по большей части карикатурно-хулиганского характера (с журналами активно сотрудничали талантливые советские художники Д. Moop и А. Дейнека), широкое тематическое и жанровое многообразие. Статьи в этих изданиях не носят научно-исследовательского характера, а выполняют задачи атеистической пропаганды. Однако они дают представление о методах и формах борьбы с религией и Церковью в' изучаемый период, содержат фактический материал. «Антирелигиозник» был рассчитан на партийноидеологический актив, поэтому большое внимание уделял методическим рекомендациям по ведению пропаганды атеизма. Ha его страницах регулярно появлялись статьи М.И. Калинина, A.B. Луначарского, Л.Д. Троцкого, Ем. Ярославского.Попыткой описания церковной истории новейшего периода стала работа Николая Платонова, бывшего обновленческого митрополита ставшего атеистическим агитатором.4 Знание событийных подробностей церковной жизни, непосредственное участие в них, наличие определенной документальной базы и писательского таланта давали возможность автору действительно внести вклад в отечественную историографию. Однако необходимость выдержать написанное в господствовавшем идеологическом ключе и вписаться в «борьбу с религией» превратили этот труд в пасквиль.
Bo время Великой Отечественной войны и послевоенные годы между государственной властью и Православной Церковью стал возможен кратковременный диалог. «Запущенность научно-атеистической пропаганды» этого периода характеризуется и отсутствием более или менее значимых работ по прошлому и настоящему Православной Церкви.
Второй период отечественной историографии приходится на 1950-е - к. 1980-х гг. Эти десятилетия характеризуется периодическими, всплесками наступления государства на религию, что влекло необходимость подготовки и публикации новых пропагандистских и исторических работ. Расширяются и углубляются научные исследования по истории религиозных конфессий.
Авторы, помимо научно-атеистических воспитательных целей, пытаются проанализировать социально-экономические и идеологическйе причины существования религии и Церкви в социалистическом государстве. Религия «существует в новых общественных условиях, как пережиток прошлого», который цоддерживается отсталостью некоторых граждан, традиционными представлениями. «Живучесть религиозных пережитков усиливается теми противоречиями, которые социалистическое общество преодолевает в процессе своего развития».5 Такие оценки способствовали отказу от крайних форм борьбы с религией в политике Советского государства и предполагали целенаправленную просветительскую работу, а задача привлекать к антирелигиозной пропаганде «исключительно квалифицированные в научном отношении кадры» создавала необходимость появления общих и специальных исследований по истории и теории религии, и Православной Церкви в том числе.Давая характеристику историографии этого периода, следует отметить предвзятый и ограниченный подбор авторами источников. Прежде всего, использовались труды классиков марксизма-ленинизма, законодательные документы Советской власти, периодическая печать, материалы которой приводятся совершенно не критически. Архивные источники используются редко и только в случае подтверждения ими взглядов авторов. Круг привлекаемых церковных документов тоже ве.сьма невелик, при этом цитаты обычно вырваны из контекста и сопровождены далекими от объективности комментариями. B результате история государственно-церковных отношений предстает в сильно искаженном виде.
B 1960-80-е гг. окончательно утверждается «официальная» концепция истории Русской Церкви, в том числе и советского периода, в работах H.C. Гордиенко, А.И. Клибанова, И.А. Крывелева, M.C. Корзуна, B.A. Куроедова, Р.Ю. Плаксина и других.6 Впоследствии она войдет во всю справочную литературу, учебники и т.д. По исследуемому периоду эта концепция сводилась к следующему. C падением самодержавного строя - главной опоры православия в России - и победой Великой Октябрьской социалистической революции, Русская Православная Церковь переживает острый и продолжительный кризис.
«Она лишилась прихожан из числа эксплуататорских классов и сословий, из нее ушли также многие верующие трудящиеся, порвавшие с религией под воздействием революционных преобразований, социалистического строительства и культурной революции». Большинство епископата и священнослужителей «оказались в стане явных или тайных врагов молодой Республики Советов, жаждавших реставрации в стране дореволюционных порядков». «Все они поначалу полагали, что революция потерпит поражение». «В ответ на ленинский декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» Патриарх Тихон анафематствовал Советскую власть и призвал верующих на активную борьбу с ней» (Широко используется термин «тихоновщина» — как направление в религиозно-политической деятельности контрреволюционного православного духовенства). «Объявив Советскую власть «безбожной», а ее деятельность по реализации принципа свободы совести «гонением на веру», церковное руководство призвало прихожан православных храмов к гражданскому неповиновению властям и к противоправительственной деятельности». «Церковникам-антисоветчикам удалось спровоцировать какую-то часть верующих рабочих и крестьян на контрреволюционную деятельность, проводившуюся под лживым лозунгом «защиты попираемой веры». Когда не сбылись надежды, возлагавшиеся на контрреволюционеров и интервентов, они сделали «ставку на голод, обрушившийся на страну в начале 1920-х годов из-за небывалой засухи». Однако массы верующих «пошли не за церковным · руководством, не за контрреволюционерами в рясах, а за Советской властью, которую они считали своей, народной, и в установлении, защите и укреплении которой непосредственно участвовали». «Русская православная церковь все большим числом рабочих и крестьян воспринималась как антинародная сила, осколок дореволюционного прошлого, исторический анахронизм, у которого нет никаких выходов на современность, а значит, и перспектив на существование в социалистическом обществе». «Наиболее дальновидная часть епископата и духовенства» образовали обновленческую церковь, взявшую курс на «политическую переориентацию русского православия и его модернизацию в соответствии с новыми социальными условиями жизни прихожан». «Основная масса верующих, приветствовавшая обновленческую идею политической переориентации русского духовенства, поддержанную затем и сторонниками патриарха Тихона, не одобрила ни демонстративного консерватизма староцерковников, цеплявшихся за традиции и игнорировавших новые запросы паствы, ни чрезмерного радикализма обновленцев». Bce это в конечном итоге заставило руководство Церкви встать на лояльные позиции по отношению к Советской власти и заняться поиском форм приспособления к новым социалистическим условиям, разумно сочетавших традиционализм с модернизмом, что и начало делать духовенство, объединившееся вокруг митрополита Сергия (Страгородского) с 1927 года. B числе причин «эволюции русского православия» указаны изменение экономической базы Церкви после Октябрьской революции, перемены в социальном составе прихожан (имелась в виду «ликвидация эксплуататорских классов» с оговоркой, что «какое-то время в церковных приходах оставались кулаки, нэпманы и другие мелкобуржуазные элементы»), потеря государственного статуса, сужение сферы религиозного влияния и масштабов деятельности7
Церкви. Политика Советского государства по отношению к Православной Церкви полностью одобряется. Разумеется,· замалчивалась роль органов власти в организации церковных расколов, административном давлении на духовенство и верующих, насильственное закрытие храмов и т.п. Только в публикациях конца 1980-х'появляются робкие оговорки: «К сожалению, в прошлом советское законодательство о религиозных культах не всегда соблюдалось. B 30-е годы разгул беззакония повлек за собой необоснованные репрессии, жертвами которых стали ни в чем не повинные советские люди, в том- числе й священнослужители русской православной церкви, представители ее епископата... Ныне эти нарушения решительно осуждены, как противоречащие политике КПСС и . Советского государства по отношению к религии, церкви и верующим».8 Наличие репрессивной политики по отношению к духовенству и верующим до 1930-x, таким образом, и в это время замалчивалось или отрицалось. B таком отрицании гонений на религию и Церковь авторов советского периода также виден идеологический подход в оценке исторических событий, дополнительной задачей которого было противостояние «буржуазной пропаганде» «в условиях ожесточенной идеологической борьбы на международной арене».9 Апологетическая направленность видна и в утверждении, что Великая Октябрьская социалистическая революция. создала «все условия для осуществления глубоко научных принципов взаимоотношения между церковью и государством». Они предполагали свободу совести, полное отделение Церкви от государства и школы от Церкви, отмену обязательного церковного брака и др. таинств и обрядов, равенство граждан перед законом, не взирая, на их вероисповедание. Bce это и осуществляла Советская власть, борясь' с происками внутренних и внешних врагов.10
Среди исследований этого периода по некоторым специальным
вопросам важное место занимает книга A.A. Шишкина, посвященная
обновленчеству.11 B оценке A.A. Шишкина картина обновленческого
движения отображает «историю приспособления русской православной
церкви к новым социально-экономическим и политическим условиям,
12
порожденным победой Октябрьской социалистической революции». B
работе содержится привычное для этого времени отрицание факта гонения на
веру в СССР, обвинение духовенства в реакционности и желании
восстановить прежнюю власть и противопоставление ему «трудящихся
верующих», которые «не разделяли взглядов церковных реакционеров на
политику Советской власти в отношении религии, в большинстве своем
1 ^
поддерживали эту политику». Обновленцы характеризуются автором, как «передовые церковники», отмежевавшиеся от «контрреволюционной политики» Патриарха Тихона. Реформаторские устремления обновленцев вторичны по сравнению с главным вопросом - отношения с Советской властью. Лояльность к Советской власти стала главным элементом «приспособления», реформы же должны были привлечь сторонников из критически относившихся к существовавшему церковному строю. B концепции A.A. Шишкина после признания Патриархом Тихоном Советской власти между староцерковниками и обновленцами остались разногласия лишь внутрицерковного характера, а с переходом староцерковников под руководством митрополита Сергия (Страгородского) на окончательные позиции лояльности, церковная иерархия «пошла тем курсом, который проложили так называемые обновленцы».14 Таким образом, при постепенном организационном крахе обновленчества, оно фактически одержало победу в Российской Церкви.
Развитие светской немарксистской историографии по теме государственно-церковных отношений в указанный период могло осуществляться только подпольным способом. Исследователи этого направления не имели возможности пользоваться государственными архивами, а потому в основном опирались на архивы частные, среди которых важнейшее место занимает документальное собрание M.E. Губонина. Будучи по собственной оценке «каталогизатором документов», он подготовил фундаментальный археографический труд по церковной истории 1917-1943 гг.15 Это и некоторые другие подобные собрания помогли появиться значительным историческим работам. Прежде всего, это обширное по объему и блестящее по стилю написания историческое исследование А.Э. Левитина-Краснова и B.M. Шаврова «Очерки по истории русской церковной смуты», . разошедшееся в машинописном варианте, а в 1978 г. опубликованное за границей.16 B книге дается развернутая история русской церковной жизни периода 1920-1930-х гг. с акцентом на обновленческом движении, непосредственным участником которого был А.Э. Левитин- Краснов. Авторы приводят множество документальных материалов, бывших уже в то время библиографической редкостью обновленческих публикаций, дают подробную характеристику церковным и светским деятелям, с большинством которых одному из авторов довелось быть знакомым. B оценке некоторых событий и персонажей авторы расходятся, что в книге оговаривается, и что, однако, никак отрицательно не сказывается на их общем труде. Касаясь главной темы своей книги - «церковной смуты», т.е. обновленческого движения - А.Э. Левитин дал ему позже такую оценку: «Раскол 20-х годов - это своеобразное отражение Русской революции в Церкви. Более того, обновленческое движение - это русская революция со всеми ее трагическими противоречиями, опрокинутая в Церковь, и ни понять, ни правильно оценить раскол в отрыве от политической ситуации невозможно».17
Результатом работы группы исследователей стала и другая известная в советское время книга - «Трагедия Русской Церкви 1917-1945», впервые изданная в 1977 г. в Париже под авторством Л. Регельсона.18 B первой части книги содержится авторская оценка «узловых моментов русской церковной истории» послереволюционного периода, причем внимание акцентируется на событиях' в канонической Православной Церкви, хотя вопросы расколов так же затрагиваются. Политика Советского государства в отношении Церкви, в том числе и в репрессивной её части, находит отражение на страницах этого исследования. Она характеризуется следующим образом: «Курс на уничтожение Церкви, как и вообще всякой религии, неуклонно проводился с ноября 1917 г. Вплоть до Великой Отечественной войны. При этом, однако, задача властей заключалась в том, чтобы уничтожаемая Церковь не только не взывала к сопротивлению со стороны верующей народной массы, но в процессе своего уничтожения помогла перевоспитать эту массу в духе преданности советской власти и идеалам коммунизма».19 Деятельность Патриарха Тихона получает восторженную оценку, он назван «носителем духовной традиции Собора, хранителем полноты и единства Русской Церкви», сумевшим «удерживать вокруг себя разнородные, тяготевшие к взаимному разрыву, захватываемые мирскими страстями и раздорами человеческие элементы Церкви».20 Административная деятельность митрополита Сергия (Страгородского), оказавшегося во второй половине 1920-х гг. во главе церковного управления, подвергается критике. Вторая часть книги включает собрание документальных, справочных и биографических материалов по исследуемому периоду.
Юбилей 1000-летия Крещения Руси стал прологом нового периода в отечественной историографии проблемы. И если подготовка к нему способствовала выпуску большого количества изданий выдержанных в тонах и подходах «официальной» концепции истории Русской Церкви, то сами юбилейные торжества, совпавшие с периодом социально-политических изменений в стране, возбудили интерес к прошлому и настоящему Православия, поставили перед необходимостью переосмысления его исторического пути, выработке новых подходов и оценок, формированию более объективного и глубокого взгляда на роль религии и Церкви в обществе.
Становление и развитие современной российской историографии следует выделить в отдельный период, нижней границей которого является начало 1990-х -гг. Он характеризуется ростом интереса исследователей к проблеме взаимоотношений Советского государства и Православной Церкви, изменением методологии научных исследований, расширением источниковой базы, возможностью различия оценок исторических событий и явлений.
Наиболее заметными исследованиями начала 1990-х по теме церковногосударственных отношений стали работы B.A. Алексеева, М.И. Одинцова.21 Монография B.A. Алексеева охарактеризована автором как «очерки по истории взаимоотношений Советского государства и церкви». Наиболее полно. им рассмотрено первое десятилетие после Октябрьской революции. Причина такого внимания именно к этому периоду объяснена тем, что, во- первых, «здесь больше всего «белых пятен» в научной и популярной литературе, умолчаний, тенденциозности, искажений», во-вторых, «без истинного, лишенного ретуши понимания событий и фактов, имевших место
в отношении церкви и государства в тот период, трудно представить себе
22
объективную картину развития этих процессов в дальнейшем». Работа B.A. Алексеева стала одной из первых крупных отечественных публикаций нового направления, где говорилось об искажении картины церковногосударственных отношений в прошлом, а «умолчание-об имевшихся фактах преследования духовенства и верующих, нарушениях законности со стороны государственных органов и отдельных должностных лиц, порочности многих прежних . подходов к религии и церкви» квалифицировалось как «вред
^\o ·
партий». М.И. . Одинцов философски осмысливая государственноцерковные отношения, говорил об их «социалистической» модели, которая имела атеистический вектор.24
Волна интереса к истории Православия и возможность работы с широким кругом источников сделали · последнее десятилетие особенно насыщенным исследованиями и публикациями по теме отношений государства и Российской Православной Церкви. Десятки статей и монографий подготовлено О.Ю. Васильевой, H.A. Кривовой, И.И. Осиповой, С.Л. Фирсовым, M.B. Шкаровским и другими отечественными исследователями.25. ·- ■'■· ■ ■■
Давая характеристику современной библиографии, следует отметить ее общие черты:
a) B исследованиях анализируется более широкая источниковедческая база. Прежде всего, это ранее закрытые документальные материалы государственных и ведомственных архивов. Например, работа И.И. Осиповой «Сквозь огнь мучений и воды слёз...»'написана на материалах следственных и личных дел заключенных, сводных отчетов ГУЛАГа СССР, приказов и шифротелеграмм ОГПУ-НКВД-МГБ и воспоминаниях бывших заключенных; M.B. Шкаровский исследовал малодоступные материалы в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) фонда Совета по делам Российской Православной Церкви и в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ; ныне Российский Государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), введя в научный оборот значительный объем прежде секретных партийных документов. B этот же период российские исследователи получили возможность работать с архивными собраниями в странах Запада (эмигрантскими, государственными и общественными) и пользоваться изданными там материалами. Публикация в 1990-е гг. мемуаров, дневников, автобиографий, писем и т.п. также позволила расширить источниковую базу.
б) Исследования затрагивают весь комплекс проблем государственно- церковных отношений. Снятие цензурных ограничений позволило авторам затрагивать любые вопросы. B первую очередь это анализ государственной политики в отношении религиозных конфессий не только через декларативные заявления, программные документы партии и официальное законодательство, как это было прежде, а, исследуя дополнительно циркулярные распоряжения, инструкции и пр. руководящие документы, выходившие под грифами «для служебного пользования» и «секретно», которые определяли реальные действия местных органов власти. B этой связи по-новому были исследованы темы формирования законодательной базы советской «церковной политики» и выработки ее основных направлений, государственного участия в организации церковных расколов, репрессивной политики, народного сопротивления проводимым мероприятиям и т.п. Одновременно произошел отказ от «лозунговых» оценок отношения Православной Церкви к Советскому государству и начался их глубокий анализ. Попыткой последнего, например, является книга С.Л. Фирсова «Время в судьбе: Святейший Сергий Патриарх Московский и всея Руси. K вопросу о генезисе «сергианства» в русской церковной традиции XX века».
в) Выстраиваются новые причинно-следственные связи и объяснения процессов и явлений прошлого. Так, в названной выше работе С.Л. Фирсов указывает на дореволюционное прошлое Русской Церкви, характеризуя «сергианский» характер церковно-государственных отношений в советское время: «это новое издание старой болезни, своего рода извращенный атеизмом «византийский грех», стремление Православной Церкви найти себе место в политической структуре государства и, одновременно, стремление
* 9£»
государства иметь влияние на ход внутрицерковных дел». Причем
«неподготовленность» Церкви к новым политическим реалиям
формировалась долго: «церковный организм подтачивался изнутри, скрыто,
по мере отождествления Церкви с Российской империей, в размывании
границ между Церковью и Царством».27 H.A. Кривова доказывает
политический характер решения об изъятии церковных ценностей в 1922 г. в
противовес распространенной некогда точке зрения об изъятии как
последнем оставшемся на тот момент способе спасения голодающих.
г) Исследуются специальные вопросы, что приводит к более глубокому
пониманию и общей картины в целом. M.B. Шкаровский исследовал
«иосифлянское» движение в 1920-40-е гг., определив его как попытку «части
духовенства и верующих найти самостоятельный... путь развития в форме
легальной и полулегальной оппозиции советскому государству в условиях
28
утверждавшегося в стране тоталитарного режима».
B 1997 г. коллективом авторов была предпринята попытка «с православных историко-богословских позиций» изложить церковную историю Новейшего времени и «дать анализ важнейших явлений и процессов», результатом чего стало фундаментальное исследование, изданное под общей редакцией М.Б. Данилушкина.29 Поставив цель «понять и осмыслить непостижимую легкость, почти «мгновенность» победы воинствующего атеизма над народом, более тысячелетия исповедующим Православие», и низведение Церкви «до уровня безынициативной иерархической структуры - бесправной, затравленной и привыкшей подчиняться светской власти», авторы пытаются увидеть истоки произошедшего в событиях предшествующих веков. Они констатируют далекое от идеала состояние Церкви накануне революционных потрясений: «под оболочкой внешнего процветания и стабильности, в Церкви, как и во
1Λ
всем обществе, назревал тяжелейший кризйс». Отрицательную оценку получает фактическое одобрение Синодом результатов Февральской революции. B послании Патриарха Тихона от 19 января 1918 г. авторы видят «четкую позицию Церкви в отношении богоборческой власти» и «программу действий для клириков и мирян: отказ от сотрудничества с большевиками... активное и пассивное сопротивление, создание антисоветских организаций и союзов».31 Вопрос о нейтралитете Патриарха во время Гражданской войны в книге оставляется открытом. Несмотря на удары власти по Церкви (конфискация имуществ, закрытие монастырей, вскрытие мощей и т.п.), Патриархия «вышла из Гражданской войны несокрушенной в своей основе». Выдержала Церковь и новый «натиск безбожного государства» нач. 1920-х гг., вынудив его перейти «от хвастливого «штурма небес» к долгой унизительной «осаде». Истоки обновленчества, по мнению авторов, просматриваются в дореволюционных настроениях и деятельности части белого духовенства, движимого «своекорыстными и карьеристскими расчетами», «обычным конформизмом». Однако в нем «болезненно отразилась нерешенность застарелых проблем, вызванных двухвековой зависимостью от светской власти». B послереволюционное время «у карьеристов появилась объективная возможность широко спекулировать на Церковных проблемах, искать виновников этих проблем и создавать себе репутацию «радетелей за Православие». Довольно подробно описывается история обновленчества в 1920-40-е гг., даются характеристики его вождей, однако, роль государственных органов в организации и стимулировании раскола исследовательскому анализу не подвергается. Отдельная глава посвящена развитию атеистической пропаганды, целью которой было «развенчать Церковь в глазах народа и особенно - изолировать Ee от молодого поколения». B результатах «развенчания» по 1920-м гг. авторы находят и положительные моменты: «притеснения сделали Церковь малопривлекательной для стяжателей и карьеристов. От Hee отошел слой номинальных христиан, но верные сплотились и духовно окрепли. K Церкви
потянулись рабочие, интеллигенты, разочарованные в социалистических
32
идеях, патриотически настроенная молодежь».
Особый ракурс государственно-церковных отношений рассматривается в диссертационном исследовании H.B. Медведева.33 Автор анализирует законодательную базу «церковной политики» в Советской России, ее административно-правовые аспекты, пытается реконструировать историю создания, основные направления и результаты деятельности органов власти и управления, которые непосредственно проводили «религиозную политику», показать различные подходы в руководстве страны к решению вопросов положения религии и Церкви в стране.
Вместе с публикацией работ пытающихся описать государственноцерковные отношения в центре и обзорно в масштабах всей страны в 1990-е гг. проводятся региональные исследования, посвященные этой тематике. Такие труды проделаны по Русскому Северу, Уралу, Поволжью, Сибири, некоторым национальным республикам.34 Авторы пытаются показать региональные особенности «церковной политики» Советской власти, существенно дополняя и корректируя своих коллег из Москвы и Санкт- Петербурга, углубляя понимание общероссийского исторического процесса, уточняя событийный ряд и биографии многих церковных и светских деятелей описываемой эпохи, вводя в научный оборот местные архивные и другие материалы. '
B отдельную историографическую группу следует отнести труды духовенства и мирян Русской Православной Церкви Московского Патриархата, которые стали появляться с 1950-х гг. Как правило, они не
35
публиковались вплоть до конца 1990 гг. и были известны в машинописи. Это был один из немногих легальных «островков» немарксистской историографии советского времени, который, однако, мог пользоваться только весьма ограниченной свободой в постановке исследовательских задач и узкой источниковой базой. Разумеется, обращение священнослужителем к самой проблемы государственно-церковных отношений в то время представлялось невозможным. Поэтому основное внимание церковных авторов послевоенных десятилетий могло быть сосредоточено исключительно' на истории церковных расколов, жизнеописаниях иерархов, клириков и мирян той эпохи. Ho и в этих вопросах авторы обязаны были старательно избегать темы государственного участия в организации церковных расколов, репрессивной политики Советской власти по отношению к духовенству и верующим (поэтому в биографиях многих участников событий заметны значительные лакуны, приходящиеся обычно на 1920-1940-ее гг.), вынужденно замалчивать реальное положение Церкви в СССР, как в довоенное, так и в послевоенное время. Такой подход сохранялся в изданиях Московской Патриархии вплоть до начала 1990-х гг.
B 1988 г. выходит коллективный труд «Русская Православная Церковь
Л