КОНСУЛЬСКАЯ ВЛАСТЬ II ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЗАКОНОВ СЕРВИЯ ТУЛЛИЯ В 509 г. до н.э. 2.1.1. Характер консульской власти и значение изменения государственного строя для развития римского права
Значение событий 509 г. до н.э., связанных с изгнанием царского рода Тарквиниев из Рима и с установлением республиканской формы правления, во всех отношениях трудно переоценить.
Кардинальное изменение конституционного строя повлекло за собой не менее важные изменения в направлении развития всего римского права. Действительно, если прежде царь, будучи верховным военным, судебным и религиозным правителем, развивал именно сакральное право, то теперь между военной и сакральной властью был проведен глубокий водораздел. Ненависть римлян к царской форме правления оказалась столь велика, что они не решились более объединять эти две столь важные функции в одних руках. Вся сакральная власть сосредоточилась в руках верховного понтифика и царя жертвоприношений (Liv. II. 2. 1-2), в то время каквоенная власть сконцентрировалась в руках двух выборных и ежегодно сменяемых консулов. Что касается судебной и законодательной власти, то здесь раздел первоначально был не столь очевиден. Конечно, верховными судьями и эпонимными законодателями стали именно консулы, однако ролт понтификов, и прежде всего верховного понтифика, председательствовавшего в куриатных комициях, была еще в течение достаточно долгого времени не менее значимой. В целом же судебная власть сосредоточилась в руках патрицианского сената, ставшего в этот начальный период Республики почти замкнутым сословием, узурпировавшим все важнейшие жреческие, а вместе с ними и политические функции. Тем не менее уже сам факт разграничения военной и сакральной власти означал и начало процесса интенсивного разделения между сакральным (fas) и гражданским (ius) правом.
Современные историки права, осознавая всю кардинальность подобной перемены, события 509 г. до н.э. иногда называют даже «революцией»[478]. Другие исследователи, склонные объяснять всякого рода кардинальные конституционные изменения постепенной эволюцией, вообще подвергают сомнению реальность событий 509 г.
до н.э. Так, еще немецкий ученый Вильгельм Мне утверждал, что консульская власть развивалась путем постепенной трансформации от царской власти к диктатуре, а уже затем к коллегиальной форме правления консулов[479]. Ту же линию критики достоверности традиции о первых консулах продолжил А. Швеглер[480], а также Ф. де Мартино[481] и другие историки права'. Наиболее распространена точка зрения, согласно которой в начале Республики власть находилась в руках единоличного несменяемого правителя, так называемого praetor maximus[482]. Наконец, встречаются и совершенно невероятные теории, как, например, у Э. Гьерстада, который считает, что консулы длительное время сосуществовали с царями, а Тарквиния Гордого изгнали лишь около 450 г. до н.э.[483] Конечно, теория Гьерстада, как весьма убедительно показал М. Паллотино[484], несостоятельна. Идея о первоначальном существовании praetor maximus не менее убедительно была подвергнута критике Ж.-К. Ришаром, доказавшим, что так поочередно назывался каждый из двух консулов в период осуществления им верховной власти‘-1.Наиболее объективную и фундированную критику скептических взглядов ученых на данные античной традиции об установлении консульской формы правления дает итальянский историк права С. Тондо.
Прежде всего он справедливо отмечает, что события 509 г. до н.э. необходимо рассматривать в общем историческом контексте политической истории Италии конца VI в. до н.э. А главным в этом контексте был радикальный упадок политического влияния этрусков в центральной Италии[485]. Следовательно, изгнание царей этрусской династии из Рима именно в 509 г. до н.э. отнюдь не выглядит анахронизмом и вполне вписывается в общеиталийский исторический контекст. Далее С. Тондо отмечает, что вне внимания современных ученых остался тот весьма важный факт, что смена власти не была чисто стихийным явлением, но была вызвана также предварительным декретом сената (Dionys. IV. 84. 2-3), утвержденным затем римским народом на куриатных комициях (Dionys.
IV. 84. 3; ср. Dionys. IV. 71. 5-6; IV. 75. 1; IV. 78. 1)". Из этого факта Тондо делает вывод, что из трех властных институтов, т.е. царя, сената и народного собрания, два последних продолжали законно функционировать. Более того, первые римские консулы действовали строго в рамках царских законов, именно Тарквиния Гордого справедливо обвиняя в их нарушении[486]. Действительно, уже первые центуриат- ные комиции о выборах консулов были проведены в соответствии с комментариями царя Сервия Туллия[487], да и многие другие законы первых царей, как мы увидим ниже, были восстановлены первыми консулами, а не отменены. Следовательно, в соответствии с античными авторами необходимо трактовать события 509 г. до н.э. как восстановление законности власти и подчинение ее писаному закону. Иногда ученые говорят, наоборот, о полной отмене всех царских законов в 509 г. до н.э. в силу закона трибуна целеров, ссылаясь при этом на знаменитый отрывок из римского юриста Помпония[488] Однако Помпоний, как это будет показано ниже[489], говорит в этом отрывке о событиях 471, а не
509 г. до н.э. Желая исправить это досадное несоответствие, некоторые ученые даже уличили Помпония в арифметической ошибке, заменив дату «за XX лет» (до принятия Законов XII таблиц) на «за LX лет»[490]. Тем не менее мне думается, что Помпоний прекрасно знал разницу между двадцатью и шестьюдесятью годами, соответственно следует говорить о неправильном понимании и неверной трактовке некоторыми учеными данных этого знаменитого римского юриста.
Вообще, следует сказать, что древнеримские историки единогласно утверждают преемственность перехода власти от царей к консулам. Так, Цицерон пишет, что «консулы обладали властью по времени лишь годичной, но по ее характеру и правам царской» (Cic. De rep. II. 56). В его «идеальных» законах консульская власть охарактеризована следующим образом:
«Царским империем да будут облечены двое, и да называются они от слов "идти впереди", "судить", "советовать" - преторами, судьями, консулами.
В походе да обладают они высшими правами и да не подчиняются они никому. Высшим законом да будет для них благо народа»[491].Таким образом, Цицерон прямо называет военную, судебную и законодательную власть консулов «царским империем». О близости консульского империя к царскому говорят также и Помпоний (D. 1. 2. 2. 16), и Ливий (Liv. II. 1. 1: III. 9. 3; IV. 2. 8; VIII. 32. 3), и многие другие античные авторы[492]. Полибий же вообще пишет, что «если мы сосредоточим внимание на власти консулов, то государство покажется нам вполне монархическим и царским...» (Polyb. VI. 12).
Немаловажным изменением в характере высшей власти в 509 г. до н.э. является замена единоличной власти на коллегиальную. Некоторые современные исследователи считают, что коллегиальная власть является изобретением римлян эпохи Республики и не имеет никаких близких аналогов. Именно отсюда и появилась в историографии идея о том, что первоначально царская власть была заменена на власть единоличного диктатора[493]. Действительно, его власть нередко сравнивалась по объему и величию с царской. При его избрании все прочие магистраты слагали свои полномочия, он один вершил суд над римлянами, и не было права апелляции на его приговор. Его инсигнии также нередко приравниваются к царским. Так, Иоанн Лид (De mag. Е 36) пишет: «Все знаки царской власти, за исключением короны, были в распоряжении диктатора: 12 секир, пурпурная мантия, трон, копья и все инсигнии, по которым узнавались цари». Здесь у Лида содержится противоречие с Дионисием (X. 24. 2), согласно которому у диктатора было 24 ликтора с секирами и фасциями. Это противоречие может быть объяснено тем, что первоначально у диктатора действительно было лишь 12 ликторов, а впоследствии стало 24[494]. В подчинении у него находился начальник конницы, который помимо обычных символов власти курульного магистрата обладал также длинными палками вроде копий, которые торжественно несли перед ним подобно консульским фасциям[495].
Итак, объем власти диктатора вполне сопоставим с царской властью, но лишь с одним весьма важным отличием.
Диктатура была экстраординарной, а не постоянной магистратурой, и диктатор всегда избирался лишь для одной узкой, конкретной цели, по исполнении которой он обязан был сложить свои полномочия[496]. Ограничения были и в сроке - не более 6 месяцев[497], а во многих случаях речь шла лишь об 1-3 днях[498]. К тому же традиция точно фиксирует дату первой диктатуры - 501 г. до н.э., т.е. через 8 лет после изгнания царей и установления республики[499]. Наконец, на довод о нетипичном для Италии характере коллегиальной власти следует возразить, что уже Ромул правил коллегиально с Титом Тацием[500]. Далее, Дионисий и Ливий сообщают, что не только в республиканском Риме, но и в царском Латинский союз возглавлялся двумя преторами[501]. Следовательно, в конце VI в. до н.э. коллегиальная власть не была каким-то необычным для латинов и римлян явлением. К этому следует добавить, что вообще в архаической Италии и в Лации в частности достаточно распространены были также некоторые обычаи дорийских переселенцев, которые были небезызвестны и римлянам, среди которых древнейший дорийский субстрат также присутствовал[502]. Поэтому утверждение Дионисия Галикарнасского (IV. 73. 4) о том, что коллегиальная высшая судебная и военная власть была заимствована у греков, имеет под собой достаточно серьезные основания.Из всего вышесказанного можно сделать один вывод: в 509 г. до н.э. действительно произошло разделение полномочий, относившихся до этого к институту царской власти, на военную и политическую власть двух консулов и религиозную власть верховного жреца. Чтобы понять, в чем состояло различие между царской и консульской властью, рассмотрим некоторые внешние атрибуты консульского империя[503].
Надо сказать, что после изгнания царей в 509 г. до н.э. римские консулы не сохранили полный набор царских инсигний. Исключение составляют лишь те инсигнии консулов, которые они получали от римского сената в случае триумфа за значительную победу над противником. Однако этими инсигниями консулы пользовались только во время проведения триумфа, так как полный набор знаков отличия в эпоху Республики считался символом не человеческого, но божественного права.
Согласно Ливию, триумфатор въезжал в Рим с Марсова поля на золотой царской колеснице, запряженной четверкой белых лошадей, в облачении Юпитера Всеблагого Величайшего, т.е. олицетворял собой в этот момент верховное римское божество30. Впереди него шествовали 12 ликторов с секирами и фасциями, толпа рабов-военнопленных, а также захваченные в войне трофеи. По словам Дионисия (II. 34. 2), сам триумфатор замыкал процессию. В руках он держал скипетр, голова его была украшена лавровым венком, а сзади него стоял раб, держа над ним царскую корону и приговаривая, чтобы триумфатор не зазнавался, помня о временности торжества31. Пожалуй, действительно было от чего вскружиться голове. Ведь в этот момент он был не простым смертным, но как бы самим Юпитером. Источники прямо говорят о том, что он был облачен в одежду Юпитера и имел все его знаки отличия32 Весьма важно замечание Сервия о том, что лицо триумфатора так же, как и его туника, было окрашено в красный цвет. О том же говорит и Плиний Старший, указывая, что красной краской окрашивалось лицо Юпитера, а также триумфаторов во время их триумфального шествия33.Мы уже говорили выше о том, что римляне понимали войну как некий сакральный ритуал очистительного жертвоприношения. Триумфальное шествие есть заключительный акт данного ритуала. Триумфатор, окрашенный красной краской, олицетворял собой Юпитера, окропленного кровью поверженного врага. Сам триумф включал в себя и ритуальное очищение полководца и его войска от скверны пролитой крови. В частности, лавровые венки на головах триумфатора и всех его
Tert. De coron. 13: Hoc vocabulum (Etruscarum) est coronarum, quas gemmis et foliis ex auro quercinis insignes ab love ad deducendas tensas cum palmatis togis sumunt (
( )
( )
)¦
Iuv. Sat. X. 38-44:
В тунике Юпитера и в тоге расшитой Сарранской, широкой Слишком, в огромном венце такого обхвата, что, право,
Этакому венцу никакого затылка не хватит.
Держит, потея, его государственный раб и, чтоб консул Не зазнавался, стоит вместе с ним на одной колеснице;
Птицу орла не забудь на жезле из кости слоновой,
Там - трубачей, а здесь - вереницей идущую свиту И под уздцы проводящих коней белоснежных квиритов.
Serv. Eclog. X. 27: Unde etiam triumphantes, qui habent omnia Iovis insignia, scep- trum, palmatam - unde ait Iuvenalis «in tunica Iovis», - faciem quoque de rubrica inlinunt instar coloris aetherii (
, «
»;
)¦
Рїіп. N.h. XXXIII. 36. Ill: Enumerat auctores Verrius, quibus credere necesse sit Iovis ipsius simulacri faciem diebus festis minio inlini solitam triumphantiumque corpora; sic Camil- lum triumphasse; hac religione etiamnum addi in unguenta cenae triumphal is et a censoribus in primis Iovem miniandum locari ( воинов как раз и несли в себе это очищение, как о том пишут Фест[504], а также Сервий[505]. Очистительный обряд завершался на Капитолии у храма Юпитера Всеблагого Величайшего, где этому божеству приносились в жертву так называемые первинки от военной добычи (Dionys. II. 34. 3). Обычно приносилась в жертву также и большая часть проведенных в триумфальном шествии военнопленных. Это следует из слов Аппиана, где он указывает, что до триумфа Помпея (I в. до н.э.) все полководцы именно так и поступали с наиболее именитыми пленными[506].
Таким образом, велико было религиозное значение как триумфального ритуала в целом, так и всех инсигний триумфатора, делавших его как бы Юпитером. Очень важно подчеркнуть это «как бы». До полной идентификации триумфатора с Юпитером (или с царем) не хватало того, чтобы раб, державший сзади над его головой золотой этрусский венец, опустил его непосредственно на голову консула. Однако, как уже отмечалось, это было строжайше запрещено сакральными законами. Данный запрет объясняется у Иоанна Лида, который пишет следующее (De mens. IV. 46): «Корона же является знаком совершенства, конечно, именно по этой причине первоначально она предоставлялась богам, царям и жрецам. Однако впоследствии Фортуна отняла корону у Мужества, жрецы же в последующие времена украшали голову вместо короны волосами, обрезая их по кругу».
Как бы то ни было, римляне прекрасно осознавали, что грань эта между богом и триумфатором весьма зыбка[507], поэтому, дабы Фортуна не разгневалась на римлян, использовались некоторые магические
средства. Речь идет о золотой булле, являвшейся непременной инсиг- нией всякого триумфатора. Это был золотой полый шарик, иногда делавшийся в форме сердца. Внутрь помещались различные магические средства, отвращающие зависть и зло от носящих их38. Триумфаторы, а также дети сенаторов39 носили буллу на груди. С ее введением связаны две легенды, по одной из которых булла была принята в качестве ин- сигнии детей сенаторов уже Ромулом (Macr. Sat. I. 6. 16-17), по другой - Тарквинием Древним (РИп. N. h. 33. 4. 9).
Таковы были внешние атрибуты власти римских консулов- триумфаторов. Они могли несколько изменяться, особенно в конце Республики, обычно в сторону увеличения пышности одеяния триумфатора40. Однако в период ранней Республики отношение к инсигниям было гораздо строже, и всякое отклонение от внешних признаков и внутреннего смысла атрибутов власти считалось недопустимым.
Наконец, перейдем к повседневным знакам отличия римских консулов. Об их введении в 509 г. до н.э. Дионисий Галикарнасский пишет следующее (III. 62. 1-2): «С того времени и до самой смерти Тарквиний (Древний) всегда надевал золотую корону и вышитую пурпуром тогу, восседал на троне из слоновой кости, держа в руке скипетр из слоновой кости, а 12 ликторов, носивших секиры и фасции, находились при нем, когда он вершил суд, и сопровождали его, когда он уезжал (из Города). Все эти знаки отличия были сохранены последующими царями, а после
295 ; •- •
4 Масі: Sat. I. 6. 9:
... Plin. N. h. 28. 7. 39: ,
- Pint. Rom. 20:
Fest. P. 32 L.:
(
boule, no- « »),
( ).
- Так, Помпей Великий, разбив царя Митридата, устроил непомерно пышное триумфальное шествие, сам облачившись в одежды царя Александра Македонского
(Арр. Mitr. 117).
изгнания царей также и ежегодными консулами, - все, кроме короны и пурпурной мантии. У них были отобраны только эти (знаки), считавшиеся слишком непристойными и возбуждающими ненависть. Только когда они с победой возвращались с войны и удостаивались сенатом триумфа, они не только имели золотой венец, но и облачались в пурпурную мантию».
Причину изменений, происшедших с царскими инсигниями при переходе их к консулам, Дионисий описывает (IV. 74. 1-2), вкладывая это в уста первого римского консула - Брута: «И ввиду того, что инсигнии, которые были предоставлены царям, весьма многочисленны, я полагаю, что если какие-то из них тягостны взору и ненавистны многим, то мы должны изменить значение одних из них и ликвидировать другие (я имею в виду и скипетры, и золотые короны, и пурпурные и вышитые золотом мантии), за исключением определенных праздничных случаев и триумфальных процессий, когда правители присвоят их ради почитания богов; ведь они никого не оскорбят, если будут употребляться редко. думаю, что мы должны оставить мужам троны из слоновой кости, на которых они будут восседать, верша суд, а также белые мантии, окаймленные пурпуром, вместе с 12 секирами, которые несут перед ними, когда они появляются на публике».
Таким образом, из текста Дионисия ясно, что именно в период правления Тарквиния Гордого и его изгнания у римлян начало складываться негативное отношение к таким знакам царской власти, как корона и пурпурная мантия. К этому, пожалуй, следует присовокупить колесницу, запряженную четверкой белых коней. Отныне подобные колесницы верховных правителей могли, за редким исключением, запрягаться лишь мулами, консулы же пересели на лошадей. Отсюда новой инсиг- нией консулов и прочих курульных магистратов стал серебряный конский убор, о котором упоминает Ливий41.
Любопытное описание консульских инсигний дает Иоанн Лид (De mag. I. 32): «Белые, доходящие до пят пенулы (плащи. - JI.K.) и широкие колобы (туники с короткими рукавами. - . .), по сравнению с
пенулой надлежащим образом поднятые вверх к плечам (ведь у пенулы
ПУРПУР был на каждом из плеч спереди, а у колобы - сзади), белые сандалии (ведь кожу римляне называли aluta от квасцов, так как квасцы у них называются alumen) и белый оттиск из льна на правой руке (на своем языке они называли его шарра и faciola, так как лицо называлось ими fades) были инсигниями консулов. Они имели также несомые впереди них и поднятые вверх секиры и толпу мужей, несущих фасции (я подозреваю, что это пошло от диктатора Серрана или от того, что секиры обозначали власть), и вдобавок кресло из слоновой кости (римляне
называют его sella)».
Из приведенных текстов следует, что консулы поменяли пурпурную мантию-трабею на белый плащ, лишь отороченный пурпуром. Обращает на себя внимание упоминание некоей белой повязки шарра на правой руке. Словом шарра римляне обычно обозначали платок или сигнальное полотнище. С другой стороны, этимология Лида faciola от fades (лицо) указывает на то, что повязка была как бы отличительным знаком консула.
Царская корона, трон, пурпурная мантия царей ушли из повседневной атрибутики власти. Важные изменения коснулись и фасциев. Уже первые консулы ввели в обычай, чтобы в черте города секиры в фасциях имели ликторы только того консула, который в текущем месяце осуществляет судебную власть. Ликторы второго консула имели лишь фасции и булавы[508]. Затем, уже в первые годы Республики консул Валерий пошел еще дальше, вообще запретив консульским ликторам в черте города иметь при себе секиры[509]. Дабы подчеркнуть, что только народ
имеет право выносить решение о смертной казни и наказании розгами и является высшей апелляционной инстанцией, Валерий ввел в обычай опускать фасции перед народом[510]. В последующем вообще вошло в обычай опускать фасции, убирать секиры и снимать курульное кресло с трибунала в тех случаях, когда нижестоящий курульный магистрат встречался с высшим, причем это касалось, например, и тех случаев, когда сын, облеченный властью, встречал своего отца или мать[511].
Итак, подведем некоторые итоги. Главный вывод, который позволяет сделать обзор данных источников, заключается в том, что если древнейшие инсигнии царей были обусловлены сакральным характером представлений римлян древнейшей эпохи об атрибутах власти[512], то с изменением характера государственной власти произошла формализация ее атрибутов. Сакральный характер представлений римлян о власти сохранился и в республиканскую эпоху, однако на смену непосредственной магии символов власти постепенно приходило осознание реальной силы самой власти, а роль инсигний стала отходить на второй план, превращаясь именно во внешние признаки отличий в современном понимании этого слова. Ограниченные инсигнии консулов стали символом человеческого права (ius), а полный набор внешних атрибутов власти стал символом лишь божественного права (fas).
Однако ограничение высшей власти коснулось не только изменений внешней атрибутики. Законы, введенные первыми римскими консулами, изменили и внутреннюю сущность высшего империя.