Понятие poploe и куриатные комиции

В таком случае, какова же была роль народного собрания и самого римского народа архаического периода в процессе принятия закона? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно прежде всего разобраться, кого римская традиция о царском Риме включает в понятие «народ» и как это понятие соотносится с различными социальными группами или сословиями, и в частности с понятием «плебс».

Однако прежде следует сказать несколько слов об инсигниях римлян. Общим знаком отличия римского народа можно назвать тогу. Так, Вергилий использует по отношению к римлянам выражение gentem togatam. Любопытен комментарий к этой фразе у Сервия Грамматика: «              ,              ,              хорошо сказано "народ", поскольку

тога использовалась людьми обоих полов и всякого состояния, однако рабы не имели ни туник, ни башмаков. Тоги же даже женщины имели» {Serv. Ad Aen. і. 282).

Следует отметить, что в ранний период римской истории тога носилась не только во время мира, но и на войне. Однако, сражаясь, римляне края ее подбирали и обвязывали на поясе (Serv. Ad Aen. VII. 612).

Таким образом, тога была своего рода визитной карточкой всякого римлянина и отличала его от всех неримлян или рабов. В то же время следует отметить, что общий стиль одежды в какой-то мере уравнивает всех римлян и лишь наличие пурпурной полосы на тоге и ее ширина отличали римского магистрата от простолюдина.

Вернемся к социальной характеристике римского народа. Рим данной эпохи обычно характеризуют как раннеклассовое общество[241]. На протяжении всего царского периода еще продолжают существовать некоторые институты, сохраняющие формы первобытной родовой организации. Речь идет прежде всего о римских gentes, которые в VIII-VI вв. до н.э. играли ведущую роль в управлении гражданской общины[242]. Традиция в отношении ранней Республики часто сообщает о патрицианских родах, которые вместе с их клиентами представляли достаточно сплоченную политическую силу внутри Римского государства[243].

317

низации

Определению происхождения и социального положения плебса в раннем Риме посвящено множество исследований. Однако разброс мнений по этой проблеме весьма значителен. Существует, как известно, три основные концепции происхождения плебса:              1.              Этническое разли

чие плебса и патрицианского populus. 2. Происхождение плебса из клиентелы. 3. Плебеи - это ремесленники и торговцы, появившиеся в VI в. до н.э. в результате экономического развития[244]. Ф. де Мартино[245] убедительно показал, что каждая из этих теорий хотя и имеет отдельные подтверждения в источниках, в целом искажает общую картину данных традиции.

Детальное исследование происхождения и социального положения плебса не входит в рамки данной работы. Однако необходимо, опираясь на современные исследования, дать общую характеристику таким категориям, как plebs и populus.

Рассматривая понятие плебс в VIII-IV вв. до н.э., необходимо учитывать, какой смысл вкладывали в него сами античные авторы. Так, Ливий отличает плебеев поздней Республики, являвшихся по сути городской чернью, от плебса ранней эпохи, включавшего, по его мнению, и те слои, которые в его время скорее принадлежали к нобилитету или всадническому сословию {Liv. IX. 46. 11-14). Само слово plebs, производное от pleo, plenus[246], часто идентифицируется с греческим тгХсЛСЬ? и в широком смысле означает «толпа, множество». Дионисий именно термин тгХтЛбо? часто использует как эквивалент латинского plebs. Кроме того, для обозначения плебса он употребляет термин бтропкоу, который в греческом языке означал принадлежность к тому или иному дему. Греческий дем в литературе обычно приравнивают к римскому пагу или курии[247], следовательно, Дионисий не сомневался в членстве плебеев в курии.

стого народа, чем в последующих республиканских книгах323. Причем римский историк пишет и о противостоянии плебса и отцов-сенаторов. Описывая период годичного междуцарствия «отцов» после смерти ромула, Ливий отмечает: «Потом плебс стал роптать, что рабство умножилось - 100 господ заменили одного. Казалось, (плебс) больше не станет терпеть никого, кроме царя, которого сам изберет»324.

Таким образом, для Ливия и Дионисия термин «плебс» означал простонародье, которое они противопоставляют патрицианскому сенату. В некоторых случаях термин plebs использовался ими в том же значении, что и термин populus, обычно обозначавший весь римский народ. В связи с этим необходимо выяснить соотношение понятий plebs и populus.

Если populus обозначало весь римский народ, то плебс античная традиция всегда считала частью народа, причем древние авторы отмечали, что плебс - это весь populus, за исключением либо сенаторов (D. 5. 16. 238), либо patres (Fest. Populi com. P. 264 L.), либо патрицианских родов (Gell.

323Liv. I. 9. 11; I. 16. 8; I.              17. 7; I. 17.11; I. 20. 6; I. 26. 5; I. 28. 7;              I. 30. 7; I. 35. 3; I.              40. 1;I.

42.4; 1.46.1-2; I. 56. 1; I. 56.              3; I. 59. 9.

324. Liv. I. 17.7: fremere deinde plebs multiplicatam seruitutem, centum pro uno dominos factos; nee ultra nisi regem etab ipsis creatum uidebanturpassuri.
325. D. 50. 16.238 (Gaius 1. 6 ad legem XII tabularum): Plebs est ceteri cives sine senatoribus (              -              ,              ):              Fest. P. 442 L.: [Plebisc]itum est

quod tribunus [aedilisve plebi earn ro]gavit, id est consufluit plebesque scivit. Plebes autem est [populus universus] praeter patricios (

)’, P. 264 L.:

Populi commfime suffragium est patrum] cum plebe suffragium [nam comitia centuriata] ex patribus et plebe [constat in              centurias divisis:              at] cum plebes sine              patrifbus tributis              comitiis

convenit] quod plebes scivit,              plebifscitum, non              populi suffragium] appellator... (K.O.              Miiller)

f

): Gell. I. 20. 5: Plebem autem Capita in eadem definitione seorsum a populo divisit, quoniam in populo omnis pars civitatis omnesque eius ordines contineantur, plebes vero ea dicatur, in qua gentes civium patri- ciae non insunt (

« » ,

)-, Gai. Inst. I. 3: Plebs autem a populo eo distat, quod populi appellatione universi cives significantur, coimumeratis etiam patriciis, plebis autem appellatione sine patriciis ceteri cives significantur (

, « » ,

I

145

сильно представление, идущее еще от Б.Г. Нибура и Т. Моммзена о том, что плебеи первоначально не входили в populus, т.е. практически не были полноправными гражданами Рима326.

Краеугольным камнем таких взглядов является толкование выражения populus plebesque, всречающегося у Ливия (XXV.

27. 2), Цицерона (Pro Mur. 1. 1) и других авторов (Macr. Sat. I. 17. 28; Тае. Ann. I. 8) в текстах, касающихся событий III-I вв. до н.э. Кроме того, выражение populus plebesque встречается в надписях второй половины II в. до и. э. 327 А. Момильяно считает этот термин безусловно архаическим и объясняет это сочетание тем, что в Риме VI-IV вв. до н.э. плебс противостоял патрицианскому populus и, следовательно, не входил в его состав328. Это действительно серьезный аргумент в пользу различия populus и plebs. Однако прямых подтверждений того, что выражение populus plebesque появилось уже в древнейший период, в источниках нет. Наоборот, традиция прямо подтверждает, что в УШ— IV вв. до н.э. плебс был составной частью populus. У Ливия плебеи нередко называются квиритами (Liv. И. 55. 7), термином, обозначающим полноправных граждан. Античные авторы однозначно утверждают, что борьба в начале V в. до н.э. велась не между populus и плебсом, а между сенатом и восставшим народом (populus)329. Плебеи, как известно, по

): Serv. Ad Aen. I. 148: «Рориішп» totam civitatem, «vulgum» plebem significari putant.

( , )¦

32bNiebuhrB.C. Romische Geschichte. T. 1. Berlin. 1853. S. n3-l86:Mommsen Th. Ro- misches Staatsrecht. T. III. S. 3 ff.;              . . Populus, cives, plebs начала Республики 11

ВДИ. 1989. № I.e. 66-81.

327 LexLat. tab. Bantinae (3), 14-15; (4), 23-24; Lex Aciliarepetundarum, 12.

328MomiglianoA. Op. cit. P. 184 ff.

329 Tac. Ann. III. 27: Pulso Tarquinio adversum patrum factiones multa populus paravittu- endae libertatis et firmandae concordiae... (

Cic. gt;e rep. II. 32. 56: Tenuit igitur hoc in statu senatus rem publicam temporibus illis, ut in populo libera pauca per populum, pleraque senatus auctoritate et institute ac more gererentur... (              ,              me

...)', И. 34. 59: Quo turn consilio praetermisso causa populo nata est, duobus tribunis plebis per seditionem creatis, ut potentia senatus atque auctoritas minueretur (

)', Oros.

крайней мере со времен Сервия Туллия, служили в римском войске[248] и имели все имущественные права. Т. Моммзен, сторонник негражданского положения плебса в раннем Риме, был вынужден признать, что уже в конце VI - начале V в. до н.э., т.е. в то время, которое некоторые исследователи считают периодом появления и оформления понятия «плебс»[249], это сословие входило и в трибы, и в курии, а также прини-

332

мало участие в куриатных комициях , чему есть прямые подтверждения в источниках[250]. Так, например, Аврелий Виктор пишет, что «Ромул распределил плебс на 30 курий»[251]. Членство плебеев в курии подтверждается еще и тем фактом, что в конце VI в. до н.э. даже вольноотпущенник мог получить право участия в куриатных комициях (Dionys. IV. 23. 6: Plut. Poplic. 7). Более того, например, итальянский историк права С. Тондо аргументированно доказывает, что вообще если органом patres было собрание сената, то куриатные комиции в царский период - главным органом плебеев[252].

Непонятны основания, которые позволяют некоторым исследователям говорить о безусловной архаичности выражения populus plebesque[253]. Ведь в первой декаде Ливий вообще не употребляет этого выражения, используя для характеристики всего римского народа сочетание populus Romanus Quirites (Liv. I. 32. 11; IX. 10. 9). Выражение populus plebesque появляется у Ливия лишь при изложении событий П—I вв. до н.э. (Liv. XXV. 12). Использование этого термина у Макробия (Sat. I. 17. 28) также связано с достаточно поздним периодом - концом III в. до н.э. Цицерон использует выражение populus plebesque в судебных речах, обращаясь так к своим современникам

(Pro Mur. 1.              1).              Наиболее              ранние              надписи              с этим выражением также

относятся к концу П—I вв. до н.э.[254]

Таким образом, представление о том, что плебс не входил в состав populus, недостаточно обоснованно. Тем более что есть и другие объяснения применения во фразеологии поздней Республики выражения populus plebesque. Во времена Цицерона значительную роль в политической жизни Рима стала играть городская чернь, в то время как граждане муниципиев и колоний не имели реальной возможности присутствовать на народных собраниях и выражали свою волю через представителей - именитых граждан или патронов в Риме[255]. Следует также учитывать, что законными актами после 287 г. до н.э. считались решения как всего народа (lex populi), так и одних плебеев (plebiscitum. - Gal. Inst. I. 5), а часто принималось и то и другое решение, откуда и появилось выражение lex populum plebemque iussum, часто встречающееся в юридических текстах (lex Lat. tab. Bant. З, 4; Cic. Ad Att. IV. 2. 3). Кстати, о том, что одно и то же решение могло приниматься дважды, говорит и Цицерон[256]. Кроме того, происхождение противопоставления граждан и низкой городской черни поясняет Ливий, указывая, что оно возникло после того, как Аппий Клавдий Цек распределил по всем трибам вольноотпущенников (Liv. IX. 46.              11).              «С этих пор, - пишет Ливий, - го

сударство разделилось на две партии; здравомыслящий народ (populus), чтивший и уважавший все добропорядочное, тянул в одну сторону, а рыночная клика - в другую»[257]. Далее он сообщает, что вся эта рыночная толпа позднее была объединена в четыре город-

ские трибы (Liv. IX. 46.              14),              которые              впоследствии и составляли

городской плебс как особую категорию населения Рима[258].

В историографии существует мнение, что термин populus обозначал в раннем Риме прежде всего воинов. В качестве главного аргумента приводится архаическое выражение pilumnoe poploe, где pilumnus обычно переводят как «несущий копье»[259]. Но отсюда саму фразу можно перевести лишь как «вооруженный народ», что вполне допускает более широкое толкование слова populus. Неубедительны также ссылки на одно из названий римского диктатора - magister populi[260], так как он избирался не только для военных действий, но и для решения внутренних проблем. Так, Ливий (Liv. VII. 3. 3-9; VIII. 18. 12; IX. 28. 6) сообщает об избрании диктатора для совершения сакрального ритуала «вбитая гвоздя». Кроме того, слово populus, так же, как и plebs, этимологически связано с глаголом pleo и в широком смысле означает «толпа, множество»[261]. Термин populus некоторым образом даже противостоит слову classis, обозначавшему организованное, построенное в ряды войско. Поэтому следует согласиться с выводом Е. Перуцци о том, что выражение pilumnoe populoe во времена Нумы Помпилия обозначало всех

345

римлян . Более того, можно констатировать, что традиция никогда не рассматривала плебеев VIII-IV вв. до и. э. как неграждан и обозначала словом plebes простолюдинов в противоположность власть имущим -

346 нр

отцам-сенаторам или патрициям* . 1ем не менее о полном единстве

римского народа в царскую эпоху говорить не приходится. В связи с

этим следует обратить особое внимание на выражение pilumnoe poploe,

которое Фест упоминает как термин, используемый в древнейшем т§^- сте священных молитвенных песен жреческой коллегии салиев

В науке давно отмечено, что в этом і именительном падеже множественного числа, который соответствует древнегреческому окончанию -OL3®, т.е. его следует переводить как «копьеносные народы», а не «копьеносный народ». Известный итальянский историк права П. Каталано отмечает, что множественное число при обозначении того или иного этноса вообще было принято у латин древнейшего периода[262]. Так, Плиний Старший называет народ Альбы Лонги populi Albenses, перечисляя и 30 общин, входящих в Альбанский союз[263]. Во множественном числе в доримский период обозначается и сам латинский союз под верховенством Альбы Лонги - так Энний пишет о «древних латинских народах»[264]. Так же зовется и Арицийское объединение латинов[265]. Следовательно, и римляне эпохи Ромула осознавали себя еще не как единое целое, а как объединение народов. Это объединение латинских и сабинских этносов подробно описано в античной традиции[266]. Древнейший синойкизм проявляется и в существовании трех первоначальных римских триб-племен тициев, рамнов и | луцеров[267]. По мнению П. Каталано, множественность римского народа I проявляется и в выражении Quirites[268]. Этот термин этимологически связан с римскими куриями. Действительно, римский народ эпохи первых царей был разделен по куриям, каждая из которых имела свое название[269], свой религиозный центр и свои священнодействия, свое укрепленное на холме место и своего вождя, о чем выше уже упоминалось. Это разделение на курии имеет для нас особую важность, так как зако-

ражении окончание ~ое стоит в 1

357

ны принимались именно в куриатных комициях

Рим эпохи Ромула, как известно, представлял собой объединение нескольких поселений, не связанных между собой общими стенами. Соответственно и политическая жизнь этого конгломерата не была сосредоточена в каком-то одном месте, а проводилась по куриям, расположенным на значительном удалении друг от друга по вершинам холмов. Ведь Форум - место будущих народных собраний - тогда был глухим болотистым местом. Как же в таком случае Ромул проводил общее народное собрание по куриям? Мы уже отмечали, что каждая курия голосовала отдельно друг от друга (Dionys. II. 14. 3). Видимо, голосование проходило в самом культовом и общественном центре - храме курии. В связи с этим необходимо обратить внимание на термин, обозначающий народное собрание по куриям. Во всех, без исключения, случаях упоминания традицией народного собрания используется множественное число comitia curiata, т.е. дословно это означает «куриатные собрания», а не единое собрание. Так, куриатный закон об избрании на царство Нумы Помпилия народ принимал именно в куриатных собраниях358. Точно так же в собраниях по куриям народ утверждал на царство Тулла Гостилия359. Вообще античные авторы утверждают, что термин comitia при обозначении акта народного собрания всегда употребляется во множественном числе, однако не объясняют причину этой особенности употребления360. Очевидно, что использование множественного числа - comitia вошло в обиход еще в древнейший период истории Рима и так же, как термин poploe, слово comitia обозначало первоначальную множественность народов, составивших впоследствии единый римский народ. Термин «народные собрания» означал тогда, что каждый народ собирался на голосование в своей курии, затем представители курий собирались в сенате и римский сенат как представи-

судебными функциями (см., например: De Francisci P. Primordia civitatis. P. 578-580). Однако, как было показано выше, источники утверждают прямо противоположное.

Cic. De rep. II. 13. 25: Qui uthue venit, quamquam populus curiatis eum comitiis regem esse iusserat, tamen ipse de suo imperio curiatam legem tulit... (

( )

...).

359. Cic. De rep. II. 17. 31: Mortuo rege Pompilio Tullum Hostilium populus regem interrege rogante comitiis curiatis creavit, isque de imperio suo exemplo Pompilii populum consuluit curiatim (

)¦

360. Gell. XIX. 8.4-5; Charis. Gramm. I. 33. 29; Prob. Norn, gramm. IV. 208. 24.

тель всех этих народов, всех курий выяснял общее мнение курий и утверждал его как общее решение всех римлян. Видимо, по этой же причине «народные жертвоприношения» (sacra publica) и «народные ауспиции» (auspicia populi) также обычно употребляются только во множественном числе[270].

Общее место для народных собраний по куриям появилось лишь при третьем римском царе - Тулле Гостилии, который впервые соорудил Комиций, т.е. место для проведения общих народных собраний. Так, Цицерон пишет, что Тулл Гостилий «создал Комиций и Курию и огородил их (копьями) из военных трофеев»[271]. Здесь квириты уже могли голосовать совместно, в едином собрании, однако старое употребление множественного числа сохранилось как простой архаизм, не имеющий реального смысла, так как особый закон впоследствии специально запретил проводить одновременно в разных местах народные собрания[272].

Теперь попытаемся реконструировать процедуру принятия закона в куриатных комициях. Следует прежде всего отметить, что само собрание по куриям воспринималось как некое религиозное священнодействие. Комиций, так же как и Курия, считался освященным местом (locus auspicatus) и храмом (templum)[273]. По крайней мере, та часть Комиция, откуда председательствующий на собрании обращался к богам, т.е. ростры, признавалась за храм[274]. Действительно, председательствовать в комициях мог лишь сам царь, как верховный жрец римской общины, либо великий понтифик. Законопроект обычно предварительно обсуждался царем в сенате, хотя это и не было обязательным[275]. Затем царь[276] или понтифик рассылал к отцам-сенаторам вестников, а глашатаи, проходя по улицам города, криком созывали народ на собрание[277]. Само название куриатных комиций - calata, согласно традиции, образовано 0т слова calare, что означает «созывать»[278]. После полуночи[279] при ясном небе и тихой погоде[280] царь-авгур или кто-то из коллегии авгуров дол- ясен был произвести гадания по небесным знамениям об угодности богам проведения в этот день народного собрания[281]. Собрание начиналось с восходом солнца[282]. При проведении голосования в куриатных комициях должно было присутствовать не менее трех государственных авгуров[283], которые, заметив неблагоприятное знамение, должны были прервать проведение собрания заявлением alio die, т.е. «в другой день»[284]. Комиции открывались торжественным обращением к богу с молитвенным песнопением (solemne carmen precationis) председательствующего царя, понтифика или магистрата[285]. Законы предусматривали также во время комиций совершение понтификами, авгурами и другими жрецами определенных жертвоприношений и обетов[286].

Затем царь, или председательствующий понтифик, или иной жрец в зависимости от характера разбираемого законопроекта оглашал содержание закона. После оглашения (nuncupatio) царь совершал жертвоприношение и над принесенной жертвой давал клятву (ius iurandum), призывающую на него и его потомков проклятие богов в случае нарушения закона. Комиций со времени Тулла Гостилия был поделен на отдельные участки для каждой курии, где члены соответствующей курии и производили голосование, состоявшее в произнесении такой же клятвы, которую перед ними давал царь или председательствующий на комициях жрец. Так, по крайней мере, принимался закон об изгнании Тарквиниев в первый год установления Республики. Дионисий описывает эту процедуру следующим образом (Dionys. V. 1. 3):

«После этого, принеся искупительное жертвоприношение от имени города и заключив договор, консулы, первые став над жертвенным животным, произнесли клятву и убедили других граждан поклястья в том, что они не возвратят из изгнания ни царя Тарквиния, ни его детей... Так они поклялись за себя самих и своих детей и потомков»[287].

Таким образом, важнейшим моментом при принятии куриатного закона был ритуал сакральной клятвы над жертвенным животным в верности принимаемому закону. Контроль же за соблюдением подобного рода сакрального закона принадлежал именно понтификам. Кроме того, хорошо известно[288], что понтифики наряду с авгурами со времен Республики контролировали весь процесс куриатных комиций. Если можно сделать такое сравнение, народные собрания по куриям были в чем- то сходны с христианской мессой, мольбой, обращенной к богу верующими в церкви. Конечно, имело место и голосование, однако в акте принесения присяги верности закону ведущую роль играл голос понтифика, которому вторили все римские магистраты и граждане[289]. Одновременно это была мольба, votum, обращенный к богу для получения его одобрения[290]. Поэтому современные исследователи обычно отмечают, что голосования в привычном для нас смысле в куриатных комици- ях не было. Американский ученый Е. Ставели, например, полагает, что при инавгурации царя его власть формально «ратифицировалась» самим Юпитером, после чего голосование народа особой роли уже не играло[291]. При абсолютной важности благоприятных божественных знамений последующее обсуждение народом законопроекта весьма маловероятно.

Тем не менее до проведения авгурий такие обсуждения могли иметь место. Ведь принятие закона происходило примерно так же, как и обсуждение судебного дела в случае апелляции осужденного к народу (Liv. I. 26. 7-12). Следовательно, если кто-либо выступал против законопроекта, то начинались прения в присутствии народа. На возможность обсуждения законопроекта указывает и существование древнего института «законного срока» принятия закона (legitimum tempus), который назывался trinum nundinum. Между объявлением законопроекта и его принятием на народном собрании должно было пройти три нундины, т.е. три девятидневки. Е. Ставели связывает появление этого законного срока с периодом средней Республики[292], однако Т. Моммзен справедливо считает, что trinum nundinum следует относить как минимум к началу Республики[293]. Действительно, понятие trinum nundinum встречается уже в Законах XII таблиц[294]. Далее, следует привести еще один аргумент. Как уже упоминалось выше, при Тарквинии Древнем для утверждения закона о царской власти со стороны претендента впервые был применен принцип «искательства» должности у народа, что тоже, так или иначе, указывает на предварительное обсуждение закона с народом (Liv. I. 35. 2-3). Все же в царскую эпоху обсуждение закона, как правило, заканчивалось еще в сенате, где вполне достаточным для принятия закона было найти консенсус между представлявшими все курии сенаторами.

Возможно, понтифики играли определенную роль и в наведении деревянных мостков Комиция[295]. Известно, что в трибутных собраниях граждане каждой трибы поднимались с площади Комиция на трибунал, для чего каждый раз перед собранием устанавливались деревянные мостки[296]. Если верить Фесту, эти мостки применялись на всех народных собраниях и, по-видимому, с незапамятных времен[297]. В то же время сама этимология слова «понтифик», по общему мнению всех античных авторов, связана с древнейшей функцией этих жрецов «наводить мосты»[298]. Учитывая главенствующую роль понтификов в куриатных собраниях, можно предположить функциональную связь между названием понтификов как «мостостроителей» и сооружением данных pontes suffragiorum. Следует добавить, что именно на мостках трибунала совершались казни преступников в виде жертвоприношения и обычные искупительные, умилостивительные или очистительные жертвоприношения. Таким образом, входя на трибунал, каждый квирит, произнеся над жертвой слова клятвы, уже не мог нарушить закон под страхом навлечь на себя гнев богов. О введении публичной клятвы царем Нумой Помпилием и о суровости наказания за ее нарушение говорят Ливий (Liv. I. 21. 1) и Дионисий Галикарнасский (Dionys. II. 75. 3). Применение этого закона Нумы о публичной клятве граждан достаточно ярко комментирует текст договора между Туллом Гостилием и гражданами Альбы, принятый в куриатных комициях. Так, Ливий пишет, что глава фециалов Спурий Фузий был назначен для совершения народом акта принятия присяги и произнесения длинной торжественной молитвы (Liv. I. 24. 6). Этот жрец завершает акт принятия присяги следующими словами и действиями: «А если (народ римский) первым отступится по общему решению, тогда ты. Юпитер, порази народ римский так, как в сей день здесь я поражаю этого кабанчика...» Сказав это, он заколол кабанчика каменным ножом[299].

Следует обратить внимание на этимологию термина ius iurandum и его связь с выражением populus iussit («народ приказал»). Известно, что архаическое слово ius образовано от глагола iubere и соответственно может быть переведено как «приказ». Тогда сочетание этого слова с герундием от глагола iurare следует переводить как «приказ, подкрепленный клятвой». Схема принятия куриатного закона вполне подтверждает такое толкование термина iusiurandum в отношении клятвы народа на комициях. Клятва эта, как правило, предусматривала санкцию за ее нарушение, на что прямо указывает приведенный выше текст Ливия (ius iurandum... id est sanciendum). Именно благодаря наличию в куриатных законах санкции посвящения богам (sacer esto) они получили название «священных законов» (leges sacratae. - Fest. P. 422 L.).

Конечным актом собрания обычно была люстрация, т.е. очищение римского народа с помощью особого ритуала троекратного обхода жрецов вместе с быком, бараном и кабаном вокруг Комиция. Дионисий описывает этот обряд очищения в связи с проведением ценза в пенту- риатных комициях (Dionys. IV. 22.              1-2),              но подобный обряд, по-

видимому, сопровождал и собрания по куриям.

После завершения комиций сенат проводил описанные выше авгу- рии и после утверждения сенатом закона под руководством понтификов устраивались общеримские пиршества с приготовлением пищи из тех самых жертвенных животных, которые приносились в жертву бо-

-.391

гам во время очистительного жертвоприношения комиции

Особо следует остановиться на судебных полномочиях народного собрания по куриям. Выше уже отмечалось право осужденного царем или уголовными квесторами преступника на апелляцию к народному собранию. Следует также отметить, что и те судебные решения, которые выносили царь, жрецы или магистраты, производились публично, т.е. на форуме в присутствии народа, который всегда мог подвергнуть сомнению неправедный, несправедливый судебный приговор. Ведь народ принимал самое живое участие в процессе судоговорения.

К судебным функциям куриатных комиций следует отнести и древнейшее право народа утверждать на калатных комициях завещания римских граждан. Так, Авл Геллий пишет: «В тех же комициях, которые мы привыкли называть калатными, обычно совершаются отречения от священнодействий и завещания. Ведь мы знаем, что было три

рода завещаний: во-первых, то, что совершалось на народной сходке в калатных комициях...»[300] По всей видимости, это было не простое утверждение народом воли завещателя, так как на куриатных комициях рассматривались прежде всего патрицианские завещания, т.е. такие, по которым передавались по наследству не только имущество, но и sacra publica, или наследственное право исполнения за римский народ каких- либо священнодействий и жертвоприношений[301]. Известно, что в самой формуле древней завещательной нункупации присутствовало обращение завещателя к народу с просьбой утвердить завещание[302]. Римские юристы отмечают, что в древнейший период право завещания было областью не частного, а публичного права[303]. Действительно, право наследования sacra publica имело для архаического Римского государства первостепенное значение. Вообще, вопрос о наследовании этих sacra весьма неоднозначен. Так, хотя выше уже отмечалось стремление как царей, так и римских patres превратить свои жреческие должности в наследственные, однако вот что пишет об этом Авл Геллий: «В первой книге Лелия Феликса «Комментариев к Квинту Муцию» написано следующее: «Лабеон пишет, что калатными комициями называются те, которые проводятся перед коллегией понтификов с целью инавгурации царя или фламинов»»[304]. Следовательно, не только цари, как уже отмечалось выше, но и фламины утверждались в своей должности все тем же народным собранием по куриям. Поскольку должность фламина была пожизненной, то и назначение собранием его правопреемника было аналогично утверждению последней воли умершего фламина.

Не менее важное значение имеют полномочия куриатных комиций в институте адрогации, т.е. в акте утверждения усыновления взрослого

римского гражданина, перехода его из одного рода в другой. Вот как описывает этот институт Авл Геллий:

«Когда чужаки принимаются в чужую семью и на положении детей, то это совершается или через претора, или через народ. 2. То, что совершается через претора, называется адопцией, а то, что через народ, - адрогацией... 4. Адрогации подвергаются те, кто, будучи лицом своего права, передают себя в чужую власть... 5. Но адрогации совершаются не наобум и не без предварительного расследования. Ведь комиции, которые называются куриатными, собираются под руководством судей- понтификов и выясняется, находится ли тот, кто хочет быть усыновленным, в совершеннолетнем возрасте или он скорее подходит по возрасту к детям, а также (ими расследуется), не добивается ли кто исподтишка имущества усыновляемого, (7) а затем произносится установленная великим понтификом Квинтом Муцием клятва, которой присягают во время адрогации. 8. Но не может усыновляться посредством адрогации тот, кто еще несовершеннолетен. Адрогацией же (этот акт) называется потому, что данный род перехода в чужую семью совершается посредством ротации к народу. 9. Слова его ротации таковы: "Желаете ли вы, приказываете ли, чтобы Луций Валерий по праву и по закону стал сыном Л. Тицию точно так же, как если бы он был рожден от него как от отца семейства и от (его жены) как матери семейства, чтобы была у него и такая власть над жизнью и смертью, какая есть у отца над сыном. И то, о чем я сказал, я вас, квириты, испрашиваю»[305].

Из приведенного текста можно сделать следующие выводы. Во- первых, председательствующий на комициях понтифик (а в царский период еще и сам царь) выносил решение об усыновлении именно как судья, после предварительного расследования всех обстоятельств усыновления. Во-вторых, делалось это публично и в присутствии всего народа. В-третьих, по вынесении своего мнения председательствующим судебное решение на собрании выносилось все же самим народом, так как именно у народа спрашивалось, «приказывает ли он». Именно так и обозначает римский юрист Гай решение куриатных комиций по

398

адрогации

В случае с адрогацией и с завещанием в куриатных комициях как ни в каком другом институте проявляется сохранение элементов древнейшего родового института контроля общины за переносом собственности. Ведь Гай неоднократно упоминает, что при адрогации лица своего права все имущество усыновляемого, включая членов семьи, переходило в собственность, под власть усыновителя399.

Однако не следует забывать и о частных правах на исполнение публичных sacra. В связи с этим вернемся к тексту Геллия с описанием функций куриатных комиций. Наряду с утверждением завещаний Гел- лий говорит также о некоем detestatio sacrorum (Gell. XV. 27. 3). Обычно

этот институт понимается довольно узко - как отречение усыновляемого:)

го или наследника от исполнения родовых sacra . Однако, как справедливо, отметил,. Де Франчиши401, едва ли такому узкому вопросу известный римский юрист 1„в. до н.э. Сервий Сульпиций посвятил бы целый трактат, состоявший как минимум из двух книг402. Вообще термином detestatus в римском праве обозначалось лицо, уличенное в ре-

393 Gai. I. 99: Populi auctoritate adoptamus eos qui sui iuris sunt: quae species adoptionis dicitur adrogatio, quia et is qui adoptat rogatur, id est interrogator, an uelit eum quem adoptaturus sit iustum sibi filium esse; e/ is, qui adoptatur rogatur, an id fieri patiatur; et populus rogatur, an id fieri iubeat (.

airogatio,

)¦

309 Gai. Inst. I. 107. II. 98; II. 138; III. 83 sq.; IV. 38; IV. 77.

400. См., например: CapogrossiColognesiL. Dallatribu alio stato... P. 95.
401. DeFrancisciP. Primordia civitatis... P. 587.
402. Gell. VII. 12. 1: Semius Sulpicius iureconsultus, uir aetatis suae doctissimus, ill libro de

sacris detestandis secundo qua ratione adductus 'testamentum' uerbum esse duplex scripserit, non reperio; nam compositum esse dixit a mentis contestatione (              ,              no

«              ,              »              testamentum

у

лигиозном преступлении (Cod. Th. 16. 5. 35). Термин же detestatio означает не столько отречение, сколько проклятие. Кроме того, этим термином классические юристы обозначали всякое торжественное заявление с оттенком угрозы, сделанное при свидетелях403. Авл Геллий пишет, что детестации в Лации эпохи легендарного Энея подвергали преступника, и практически приравнивает ее к наложению проклятия на преступника, дабы отвести угрозу от всего общества404. О том же значении пишет и Макробий405. Всякое деяние человека, направленное вольно или невольно на нарушение божественных законов природы, грозило ему проклятием. Так, Геллий пишет, что публичного проклятия по обычаям предков был достоин всякий родитель, особенно мать, отказавшаяся кормить своего младенца406. Наконец, Цицерон в своей речи, направленной против Клодия, изображает последнего как страшного преступника, подлежащего проклятию (detestatio) всего народа и стремящегося сооружением алтаря откупиться от грехов407. Проклятия граждан, по мнению Геллия, был достоин и Веррес, тот самый, многочисленные

404 Ulp. D. 50. 16.40: «detestatio» est denuntiatio facta cum testatione (

)¦

404 Gell II. 6. 3: 'Inlaudati' parum idoneum esse uerbum dicunt neque id satis esse ad facien- dam scelerati hominis detestationem, qui, quod hospites omnium gentium immolare solitus fuit, non laude indignus, sed detestatione execrationeque totius generis humani dignus esset (

, « » ,

)¦

405Macr. Sat. VI. 7. 5: Hoc enim verbum'inlaudati' non est idoneum ad exprimendam scel- eratissimi hominis detestationem, qui quod homines omnium gentium immolare solitus fuit, non laude indignus sed detestatione exsecrationeque totius humani generis dignus est (

« »

). Cp. Macr. Sat. III. 5. 9.

406 Gell XII. 1. 9: Quod cum sit publica detestatione communique odio dignum... iam fil- ium proprii atque consueti atque cogniti sanguinis alimonia priuare? (

?)¦

Cic. De dom. 140: Scelere violatum placare precibus cogeretur, qua tandem istum per- turbatione mentis omnium templorum atque tectorum totiusque urbis praedonem fuisse censetis, cum pro detestatione tot scelerum unam aram nefarie consecraret? (

?)¦

преступления и святотатства которого блестяще разоблачал в своих судебных речах Цицерон408. Преступник, нарушивший сакральный закон, назывался римлянами sacer, а само проклятие на юридическом языке XII таблиц формулировалось как sacer esto. Следовательно, detestatio sacrorum может быть понято как отречение народа от проклятого им преступника. Если подобное проклятие народа означало для преступника смертную казнь, то по завершении народного голосования о казни обычно совершался обряд очищения народа от скверны пролитой крови409. Detestatio sacrorum распространялась не только на лица, но и на вещи или на неугодные богам культы. Так, Цицерон считает достойными детестации древние алтари Горячки на Палатине и Злой Судьбы на Эсквилине410.

Таким образом, очевидно, что термин detestatio sacrorum обозначал всенародное проклятие на комициях преступников, преступных дел или даже неугодных богам культов. Следовательно, судебные полномочия народа в куриатных комициях были достаточно широки. Конечно, народ обычно следовал авторитетному мнению профессиональных жрецов - царя, понтификов, авгуров и отцов-сенаторов в целом. Однако и последние в свою очередь не могли не считаться с мнением народа, как это случилось, например, в год правления отцов-сенаторов после смерти Ромула (Liv. I. 17.7-11). Главным аргументом «отцов» в исключительности их полномочий были лишь их особая компетентность в знании права и обычаев предков, а также в умении интерпретировать волю богов. Соответственно бурное развитие жреческого права в период римских царей в конце концов позволило патрициям надолго захватить

4С‘* Gell. X. 3. 13: ...odium in Verrem detestationemque aputciuis Romanos inpense atque acriter atque inflammanter facit, cum haec dicit: 'O nomen dulce libertatis! о ius eximium nostrae ciuitatis!' (...              (              )

/

hgt;).

409. Вот что пишет об этом Дионисий Галикарнасский (V. 57. 5):

( )

410. Cic. De leg. II. 28. Araque uetusta in Palatio Febris et altera Esquiliis Malae Fortu- nae detestataque omnia eiusmodi repudianda sunt (

)¦

сакральную власть в Риме. Однако стремление превращения «отцов», т.е. родовой аристократии, в замкнутую жреческую касту натолкнулось на сопротивление народа, но не в царский, а уже в раннереспубликанский период.