СУДЬБА ЗАКОНОВ XII ТАБЛИЦ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ ВЕКА ВПЛОТЬ до ЮСТИНИАНА

После опубликования децемвирального свода законов всего публичного и частного права патриции не оставили попыток сохранить за собой статус единственных знатоков и интерпретаторов законов, чтобы тем самым ослабить контроль народа над деятельностью патрицианских магистратов и вернуть себе возможность с помощью своего патрицианского обычая проводить волю узкого клана власть имущих в жизнь.

Конечно, узурпация знания Законов XII таблиц произошла не сразу, а постепенно. Не случайно, по словам Помпония, за понтификами было оставлено управление лишь частными делами, в то время как интерпретация публичного права, по-видимому, оставалась за народом и плебейскими трибунами. Возможно, именно поэтому республиканская юриспруденция, а за ней и классическая сконцентрировали свои усилия на развитии именно частного права.

Однако понтифики не оставляли попыток максимально отстранить народ от участия в развитии права. Так произошло, например, в 390 г. до н.э., когда понтифики пожелали скрыть от народа значительную часть Законов XII таблиц, регламентировавшую религиозные обряды и фасты (Liv. VI. 1. 9-10).

В современной научной литературе часто встречается мнение, что данный отрывок указывает на гибель большей части XII таблиц во время галльского пожара[872].

Таким образом, на протяжении всего IV в. до н.э. сакральное, а возможно, отчасти и публичное право XII таблиц было сокрыто понтификами от простого народа. По крайней мере, такая важная часть XII таблиц, как фасты, т.е. указание судных дней, была доступна только понтификам. Эту часл!, XII таблиц народ вновь увидел лишь почти через 100 лет, когда сын вольноотпущенника Флавий выставил утаенные от народа таблицы на римском форуме (Cic. Ad Att. 6. 1. 8). В одной из своих судебных речей Цицерон подробно объясняет историю со спрятанной таблицей децемвирального законодательства (Pro Миг. 25):

«Когда-то лишь немногие знали о том, можно ли в тот или иной день вести судебные дела, ибо календарь не был всеобщим достоянием. Те, к кому обращались за справками, были весьма могущественны, потому что у них спрашивали о благоприятных днях так, как у халдейских астрологов. Нашелся некий писец Гней Флавий; он обманул бдительность властей и выставил календарь для сведения всего народа, чтобы можно было осведомиться о каждом дне в отдельности»" '.

Наконец, римский историк Тит Ливий еще более расширительно трактует историю со спрятанной таблицей, подчеркивая, что «Гней Флавий... обнародовал цивильное право, которое понтифики держали за семью печатями, выставив календарь на доске объявлений близ Форума, чтобы народ знал, в какие дни можно вести судебные дела»"5. Не совсем ясно, почему Ливий называет фасты с указанием судных дней ни много ни мало как «цивильным правом». Комментируя сведения Цицерона и Ливия о спрятанной таблице, Б.В.

«Потом, когда Аппий Клавдий составил эти иски и выразил их в (определенной) форме, писец Гней Флавий, сын вольноотпущенника, передал народу похищенную книгу, и этот дар был до того приятен народу, что он (Флавий) был сделан трибуном и сенатором и курульным эдилом. Эта книга, которая содержит иски, называется Флавиевым

1И Cic. Pro Mur. 25: Posset agi lege necne, pauci quondam sciebant; fastos enim uulgo non habebant. Erant in magna potentia qui consulebantur, a quibus etiam dies tamquam a Chaldaeis petebantur. Inuentus est scriba quidam, Cn. Flauius, qui comicum oculos confixerit et singulis diebus ediscendis fastos populo proposuerit.

n5Iiv. IX. 46. 5: Cn. Flauius... ciuile ius, repositum in penetralibus pontificum, euolgauit fastosque circa forum in albo proposuit, ut, quando lege agi posset, sciretur. Cp. Plin. N. h. XXXIII. П-.Масг. Sat I. 15.9.

IW              .              .              Указ.              соч. С. 78 ел.

цивильным правом, подобно указанному выше Папириеву цивильному праву, ибо Гней Флавий ничего от себя не прибавил к книге»117.

Таким образом, под Флавиевым цивильным правом следует понимать не только фасты XII таблиц, но и торжественные формулы самих исков, установленных Законами XII таблиц. Конечно, следует отметить, что Помпоний одновременно обращает внимание на деятельность Ап- пия Клавдия Цека, написавшего комментарий к легисакционным искам и к нормам о приобретательной давности. О деятельности этого юриста упоминает тот же Помпоний, подчеркивая его громадные знания118. Итак, Флавиево цивильное право, по всей видимости, представляло из себя календарное изложение системы децемвиральных исков, снабженное кратким комментарием Аппия Клавдия.

Рассказывая об истории источников римского права после опубликования Флавиева цивильного права, Помпоний отмечает, что «с увеличением государства, немного времени спустя ввиду отсутствия некоторых категорий исков Секст Элий составил другие иски и передал книгу народу; она называется Элиевым правом»119. Римский юрист отмечает, что после Корункания Секст Элий был одним из первых, кто преподавал римское право публично, т.е. для всех желающих римских

7 D. 1. 2. 2. 7: Postea cum Appius Claudius proposuisset et ad formam redegisset has actiones, Gnaeus Flavius scriba eius libertini filius subreptum libmm populo tradidit, et adeo gratum fuit id munus populo, ut tribunus plebis fieret et senator et aedilis curulis. Hie liber, qui actiones continet, appellator ius civile Flavianum, sicut ille ius civile Papirianum: nam nec Gnaeus Flavius de suo quicquam adiecit libro.

118. D. 1.2. 2. 36: Post hunc Appius Claudius eiusdem generis maximam scientiam habuit: hie Centemmanus appellatus est... hunc etiam actiones scripsisse traditum est primum de usur- pationibus, qui liber non exstat (              (              )

«' »¦'

7

119. D. 1. 2. 2. 7: Augescente civitate quia deerant quaedam genera agendi, non postmultum temporis spatium Sextus Aelius alias actiones composuit et libmm populo dedit, qui appellator ius Aelianum.

граждан, в чем и обнаружил «величайшую мудрость». Известно, что Секст Элий был консулом 198 и цензором 194 гг. до н.э., соответственно издание им Элиева права следует относить к началу II в. до н.э. Далее Помпоний пишет:

«Секста Элия восхвалял Энний, и сохранилась его книга под заглавием «Tripertita».

Итак, Элиево право есть не что иное, как третье издание Законов XII таблиц, сопровождавшееся комментариями Элия и торжественными формулами легисакционных исков. Как отмечают многие современ- 121

ные юристы , сами законы не претерпели в этом издании серьезных изменений, чего нельзя сказать о легисакционных исках. Ведь, по словам Помпония, целью издания было именно составление новых исков. Хотя об Элиевом сочинении написано довольно много[875], однако современные юристы отмечают, что кроме указания Помпония о трех составных частях его издания нам практически ничего не известно о структуре[876]. Цицерон отмечает, что уже для Секста Элия язык XII таблиц был не всегда понятен (Cic. De leg. II. 23. 59), следовательно, в комментарии давались и лингвистичекие разъяснения. Известный итальянский исследователь римской юриспруденции отмечает относительно содержательной стороны сочинения Элия следующее: «Помимо норм и институтов частного права в труде Элия должны были также иметь место нормы и институты публичного права...»[877] Действительно, Секст Элий комментирует нормы XII таблиц о верховенстве последней воли народа, о запрете привилегий, о компетенции центуриатных комиций и об институте апелляции к народу. Этот факт липший раз свидетельствует в пользу того, что XII таблиц равномерно содержали в себе как частное, так и публичное право. Не случайно Помпоний называет Элиево издание XII таблиц «колыбелью права», так как именно оно находилось в распоряжении классических юристов и, по всей видимости, пользовались наибольшей популярностью[878].

В I в. до н.э. к Законам XII таблиц со стороны юристов и политиков проявлялось особенно живое внимание. Это связано с двумя причинами. С одной стороны, при гражданской смуте этого времени для политиков было особенно важно опереться именно на авторитет древнего свода.

«Издать законы в виде книг первым вознамерился консул Помпей, но не стал продолжать этого из-за страха перед завистниками. Затем (это) начал Цезарь, но был убит, не завершив начатого»[879].

О попытках Цезаря провести глобальную реформу законодательства говорит и Светоний, отмечая, что он задумывал «цивильное право привести в надлежащий порядок, отобрав в нескольких книгах все самое лучшее и самое нужное из огромного множества разрозненных законов»[880]. Современные юристы отмечают, что именно с I в. до н.э. начинает проявляться устойчивое стремление к систематизации права[881], однако в этот период сменить децемвиральное право на новый свод законов не удалось ни Помпею, ни Цезарю.

Тенденции к замене явно устаревших Законов XII таблиц и систематизации новых правовых норм проявлялись и в период правления Юлиев-Клавдиев, и прежде всего при самом Октавиане Августе. Известна

его обширная законодательная деятельность, отчасти решившая проблему систематизации права. Однако продолжался и параллельный процесс, в котором сохранялись за системную основу Законы XII таблиц и решалась проблема адаптации древнего свода к новым реалиям посредством расширительного толкования и комментирования этих законов. Наиболее известным сочинением этого плана, относящимся ко времени правления Октавиана, является «Комментарий к Законам XII таблиц» знаменитого римского юриста Марка Антистия Лабеона. фундаментальное исследование этого памятника принадлежит немецкому юристу А. Пернисе[882]. Он полагает, что комментарий Лабеона к XII таблицам состоял как минимум из трех книг[883]. По всей видимости, это сочинение сопровождалось лингвистическим анализом архаической терминологии XII таблиц и историческими экскурсами[884]. И вообще, судя по всему, его комментарий не был кратким[885]. Однако в нашем распоряжении имеется всего три фрагмента из этого сочинения, хотя ссылки Лабеона на Законы XII таблиц в других его сочинениях довольно многочисленны[886]. Все три фрагмента приводятся Авлом Геллием, хотя некоторые ученые полагают, что также у Феста, который вообще довольно часто ссылается на Лабеона, приводится несколько цитат из его комментария к XII таблицам[887]. Однако лишь Авл Геллий прямо ссылается на этот комментарий Лабеона и только он приводит из него прямые цитаты. Первая цитата комментирует нормы XII таблиц о наследовании весталок (Gell. I. 12. 18). В еще одном месте своего рассказа о весталках Геллий пересказывает и другие данные Лабеона о децемви- ральных нормах, относящихся к весталкам (Gell. I. 12.              1-7).              Следую

щий фрагмент взят из второй книги комментариев Лабеона, где интерпретируется норма XII таблиц о краже (Gell. VI. 15. 1). Наконец, третий фрагмент (Gell. XX. 1- 12-13) объясняет уже устаревшую во времена Лабеона децемвиральную норму о штрафе в 25 ассов за нанесение оскорбления действием (iniuria).

Эти весьма скромные данные о труде Лабеона тем не менее позволяют сделать предположение о том, что комментарий знаменитого юриста относился к децемвиральным нормам как публичного (весталки), так и частного права (furtum, iniuria).

Вообще для Рима конца Республики - начала Империи политический вес Законов XII таблиц был весьма велик[888]. Децемвиральный свод остается основой цивильного права и все комментирующие его юристы, рассматривая тот щщ иной юридический институт, как правило, сначала приводят норму XII таблиц, затем какой-либо более поздний закон, а уж потом мнения различных юристов. В связи с этим нельзя не упомянуть комментарий к цивильному праву младшего современника Лабеона и последователя его основного соперника Атея Капитона - Масурия Сабина. Его сравнительно небольшой комментарий назывался «Три книги цивильного права». Эти книги были весьма известны среди классических юристов, на них особенно часто ссылается Авл Геллий[889]. Комментарии Сабина стали настолько популярны среди классических римских юристов, что после него большинство их писали свои комментарии уже не к XII таблицам и даже не к цивильному праву, а именно к небольшому сочинению Сабина, поэтому эти более поздние комментарии цивильного праЛа и носили название «Ad Sabinum». Однако прямых цитат из труда Сабина сохранилось только три и все в изложении Авла Геллия[890].

Последний раз непосредственный комментарий к XII таблицам встречается уже во II н.э., в период «золотого века» Антонинов. Так, одним из наиболее ценных и значимых произведений Гая являются так называемые 6 книг комментариев к закону XII таблиц (Libri VI ad legem duodecim tabularum). Написание этого труда обычно относят ко второй ! половине правления Антонина Пия. От этого труда сохранилось более 20 небольших фрагментов, которые, однако, дают некоторое представление о его характере и содержании. Во введении Гай давал очерк истории римского права до издания Законов XII таблиц, т.е. от Ромула

(середина VIII в. до н.э.) до начала Республики (первая половина V в. до н.э.). Далее автор переходил, по-видимому, к последовательному разбору отдельных норм XII таблиц. Комментарий Гая сводится к объяснению непонятной его современникам архаической терминологии и древних институтов, а также к интерпретации их с точки зрения применения к действующему праву[891].

Вообще, как отмечает Авл Геллий, во II в. н.э. большинство децемвиральных норм уже окончательно вышло из употребления и было непонятно не только несведующим римлянам, но даже и некоторым юристам. Так, Авл Геллий вкладывает в уста некоего юриста-практика следующие слова (XVI. 10. 6):

«Если бы я изучил право фавнов и аборигинов, то должен был бы сказать об этом и дать толкование. Но так как и «пролетарии», и «адси- дуи», и «санаты», и «поручители», и «подпоручители», и «25 ассов», и «принципы талиона», и «поиск краденого с чашей в руках и перевязью» потеряли законную силу и вся эта древность XII таблиц, за исключением законных исков перед судом центумвиров, была по закону Эбуция предана забвению, я должен показать усердие и знания лишь в отноше-

139

нии тех прав, законов и терминов, которыми мы ныне пользуемся»

В этом тексте Авла Геллия Законы XII таблиц изображаются как нечто экзотическое, практически бесполезное. Однако незначительная сфера практического применения XII таблиц все же еще сохраняется,

ведь Авл Геллий отмечает, что древние законы ирдолиуютс^в центум- виральных судах, которые, как известно из Гая и Павла , все еще продолжали функционировать во II - начале III в. н.э. О. Дилиберто подчеркивает, что в эпоху Антонинов хотя некоторые юристы-практики могли и не знать XII таблиц, однако в целом уровень юриспрудентов был весьма высок и они в отличие от некоторых необразованных юристов или даже антикваров-любителей были хорошо знакомы с терминологией и юридическими понятиями XII таблиц[892]. Итальянский романист обращает также внимание на то, сколь часто позднеантичные авторы ссылаются на Законы XII таблиц, что позволяет ему предположить их непосредственное знакомство с этими нормами'[893]. Есть и указания на находившийся на карфагенском форуме еще в III в. н.э. децемвиральный кодекс (Cypr. Ad Don. 10; Salv. De gub. Dei. VIII. 5. 24). Поэтому, как утверждает О. Дилиберто, тщательный анализ позднеантичной традиции может способствовать более глубокому пониманию уровня знаний элитой того времени Законов XII таблиц и способствовать успешному палингенезису самих законов. Так, текст Авсония (Griph. 2. 61 ss.), глубокого знатока древней латинской литературы, сообщает о разделении XII таблиц на три части (ius triplex): сакральное, частное и публичное право.

Христианские авторы, как отмечает О. Дилиберто[894], связывают число «12» с 12 апостолами и верой в Святую Троицу, что отражено, в частности, у Пруденция (Cathem. 12.              173 ss.). Однако у него

XII таблиц фигурируют как «дважды по шесть» (bis sex in tabulis. - Contra Symm. 2. 463). Дважды по шесть таблиц упоминает и Сидений Аполинарий, автор середины V в. н.э., в связи с неким знатоком этих законов - юристом Леоном. Видимо, Сидоний либо слушал лекции этого юриста о древнейшем своде законов, либо использовал его сочинение на эту тему. Для Галлии второй половины V в. н.э. этот факт весьма знаменателен. Другой фрагмент из Сидония (Epist. VIII. 6. 7) подтверждает, что он был в какой-то мере знаком и с самими текстами XII таблиц. Наконец, итальянский исследователь выделяет еще один источник - эпиграфический, датируемый рубежом IV-V вв. н.э., который также указывает на непосредственное знакомство некоего Далмация с текстом децемвирального свода (Dessau, ILS, III2, 8987)[895].

Приведенные О. Дилиберто данные позволяют думать, что в IV- VBB. Н.Э., ПО крайней мере в некоторых библиотеках и архивах, хранились тексты, прямые или непрямые. Законов XII таблиц. Но и в

6. в. Законы XII таблиц все еще сохраняли некоторый авторитет у Юстиниана. Сам факт, что ссылки на XII таблиц весьма многочисленны в Дигестах[896] и не были подвергнуты интерполяции, как некоторые вышедшие из употребления юридические институты и термины, косвенно указывает на сохранение их авторитета. Даже еще и в
7. в. н.э., во времена «темного» Средневековья, сохранялся интерес к децемвиральному своду. Так, Исидор Гиспальский пишет:

«Мало-помалу древние законы (XII таблиц) стали устаревать из-за своей ветхости и пренебрежения к ним, и хотя теперь они вообще не имеют никакого употребления, тем не менее их знание следует счесть необходимым»[897].

В этом отрывке для нас особенно важно то, что даже во времена Исидора, т.е. в VII в., знание давно вышедшего из употребления децемвирального свода считалось необходимым. Глоссатор XII в. Грациан, комментируя это место у Исидора, объясняет его необходимостью для христиан знать языческие законы не для пользования ими, но для умения отвергнуть их проклятия[898]. Однако думается, что еще и в VH в. Исидором не была преодолена древняя традиция римских юристов по всякому поводу ссылаться на авторитет Законов XII таблиц. Отсюда и необходимость знания этих законов.

Итак, пришло время обобщить результаты четырехсотлетнего периода зарождения и развития системы римского законодательства. На примере сакральных законов первых римских царей Ромула и Нумы Помпилия мы видели, что первоначальные нормы регулирования социальной и экономической жизни римлян носили исключительно религиозный характер, позволяющий определить их как религиозные табу позднеродовой общины. Неслучайно поэтому первенствующую роль в обществе играли различные жреческие коллегии. Власть царя, сената и народного собрания покоилась на их сакральных функциях. В то же время именно в рамках так называемого авгурального, понтификально- го и фециального права закладывались основы будущей римской системы цивильного права.

Древнейшие римские государственные органы: царская власть, жреческие коллегии, сенат и народное собрание - складывались и развивались при слиянии различных этнических групп. Рим создавался путем синойкизма1. Поэтому государственную систему древнейшего Рима определяли такие черты, как представительный характер сената и ежегодная подотчетность ему рекса, определенная автономность триб- курий и их собраний. Централизация власти в руках рекса способствовала цементированию римской государственности и созданию первых элементов общеримской правовой системы. На пути превращения религиозных табу в стройную систему Законов XII таблиц огромную роль сыграла политическая борьба плебса за утверждение правовых основ равноправия и подконтрольности патрицианской жреческой верхушки простому народу. Это отразилось, например, в эволюции понятия lex от представления о нем как о выражении божественной воли к определению закона как влли, «приказа народа». В первые годы Республики в результате активности плебса были выработаны такие фундаментальные принципы права, как верховенство закона, апелляция к народному собранию, favor libertatis, трибунское вето, разделение права частного и публичного, равенство граждан перед законом и т.д. Под влиянием

1 Обычно указывают на различное этническое происхождение трех древнейших римских триб - Тициев, Рамнов и Люцеров. См., например:              .              . Рим первых царей:

Генезис римского полиса. М., 1983. С. 47 ел.

488

борьбы плебса в VI-V вв. до н.э. произошла серьезная эволюция народного собрания как основного законодательного органа. Огромную роль в развитии плебейского законотворчества следует отвести возникновению института плебейского трибуната в 494 г. до н.э. Именно трибуны изначально выступали с различными законопроектами. Благодаря активной деятельности плебейского трибуната народное собрание постепенно освобождалось от религиозных пут патрицианского жречества, что происходило, в частности, путем постепенной передачи законодательной инициативы от пронизанных религиозными табу куриатных комиций к центуриатным, а затем и к трибутным комициям. Сами законы, и прежде всего санкции законов, также эволюционировали от человеческих жертвоприношений и искупительных жертв к дифференцированной имущественной ответственности правонарушителя, чему способствовал, в частности, перевод в середине V в. до н.э. системы штрафов в денежное исчисление. Хотя сам судебный процесс и леги- сакционные иски еще не вышли ко времени создания XII таблиц из-под контроля авгуров и понтификов, однако деятельность плебейских трибунов и народного собрания направили и эту важнейшую сферу правотворчества в сторону его постепенного отделения от религии.

Говоря о системе римского права, сложившейся к середине V в. до н.э. и выразившейся в издании Законов XII таблиц, следует отметить, что эта система оказалась столь действенной и живучей благодаря двум основным факторам, определяющим развитие римской государственности. Во-первых, хорошо известно, что Рим всегда был более или менее открытой общиной, принимавшей в себя новых граждан независимо от их этнического и религиозного статусов. Недаром древние авторы удивлялись, что римляне даже рабов делают своими гражданами, готовыми защищать свое новое отечество. Принцип впитывания, органического присоединения к себе всего объективно полезного для римлян господствовал не только в системе римского гражданства. Вся римская культура - это глубокий, органичный синтез элементов культур самых разных средиземноморских народов. Так, позднеримский автор Симмах, рассуждая о римской культуре, пишет: «Оружие мы заимствовали у самнитов, знаки отличия - у этрусков, а законы - из обители Ликурга и Солона»[899].

В современной, даже в сугубо научной, литературе довольно часто встречается весьма низкая оценка вклада римлян в античную средиземноморскую культуру[900]. Несомненно, римляне были весьма восприимчивы к чужым культурам, однако они не слепо заимствовали достижения других народов, а синтезировали их в своей культуре, творчески перерабатывая и вбирая самое ценное. На мой взгляд, эта особенность свидетельствует не о слабости, а об огромном позитивном потенциале собственно римской культуры, способной вобрать в себя и переварить столько чуждых элементов, сохранив при этом собственный стержень, собственные, особенные черты.

Именно так обстояло дело и в римском праве, где римляне в синтезе узконациональных и общесредиземноморских, универсальных институтов достигли наивысших результатов. Вновь обратимся к истории. Античная историческая традиция утверждает, что римляне довольно часто для управления государством и написания законов приглашали чужаков, представителей соседних народов. Так, в первой главе мы уже рассматривали сакральное законодательство VIII в. до н.э. сабинянина Нумы Помпилия[901], упоминали и законы этруска с греческими корнями Тарквиния Древнего[902], а также реформы Сервия Туллия, вообще сына рабыни то ли этрусского, то ли латинского происхождения[903]. Наконец, следует упомянуть и участие грека Гермодора Эфесского в составлении Законов XII таблиц[904]. Вместе с тем хорошо известно, что у римлян в отличие от многих других народов древности занятия правом, адвокатской работой были наиболее почитаемым видом деятельности, указывающим на аристократический статус8.

Как уже неоднократно отмечалось выше, заимствования римлянами юридических норм из законодательств других народов также были весьма обширны. Так, известно, что уже римские цари, а затем в 451 г. до н.э. децемвиры при составлении XII таблиц заимствовали фециаль- ное право фалисков. Далее, многие установления этрусков о характере царской власти были заимствованы римлянами у них вместе с царской атрибутикой. Наконец, особенно многочисленными были заимствования у греков. Действительно, родственность греческой и римской культур проявляется, например, в общности некоторых древнейших ритуалов и институтов сакрального права9. Однако были и многочисленные непосредственные заимствования, причем именно в правовой сфере. Так, мы видели, что законодательство первых консулов при установлении республиканской формы правления проходило не без влияния италийского пифагореизма. Говоря о создании Законов XII таблиц, мы отмечали особенно широкие заимствования из законов Солона, Ликур- га, а также некоторое влияние Коринфского кодекса Периандра, пифагорейских норм южноиталийских греческих полисов и даже законов Залевка и Харонда.

Казалось бы, приведенные факты свидетельствуют о неоригинальное™ римлян даже в такой несомненно ведущей для них области, как

Ephesii statua in comitio, legum quas decemuiri scribebant interpretis, publice dicata (

). См. также: Strab. XIV. 1. 25. s Cic. De orat. I. 45.198: Itaque, ut apud Graecos infimi homines mercedula adducti minis- tros se praebent in iudiciis oratoribus, ii, qui apud illos ттраурстко! vocantur: sic in nostra civitate contra amplissimus quisque et clarissimus vir... (

, « »,

9 Согласно легенде, это связано с наличием нескольких древнейших греческих субстратов на территории Нация. Так, античные авторы рассказывают о древнейших поселениях в Лацие греков из Аргоса, которых связывают с греческим культом так называемых Аргеев (об этом культе см.:              .              .              Культ              Аргеев              в              архаическом              Риме              //              Социаль

ные структуры и социальная психология античного мира: Доклады конференции Российской ассоциации антиковедов, июнь 1992. М., 1993. С. 99-107); широко известны легенды о приходе в Лаций Геракла из материковой Греции и Энея из малоазийской Трои (подробнее о древнейших греческих субстратах см.:              .              .              Указ.              соч.              С.              51-89).

римское право. Однако такой взгляд глубоко ошибочен. Традиция утверждает, что Законы XII таблиц, служившие на протяжении многих сотен лет основным и единственным сводом римских законов, по крайней мере являвшиеся, по меткому выражению Тита Ливия, основным источником всего публичного и частного права, включили в себя все важнейшие нормы обычного права самих римлян, относящиеся еще к царскому периоду и началу Республики. Что же касается заимствованных норм, то они были, что называется, творчески переработаны, систематизированы и органически вписаны в собственно римские обычаи10. Именно этот творческий подход римлян к праву, их умение выделять главное и синтезировать его позволил Цицерону через более чем 400 лет сказать: «Оттого-то знание права и доставит вам радость и удовольствие, что вы увидите, насколько наши предки оказались выше всех народов государственной мудростью; достаточно сравнить наши законы с их Ликургом, Драконтом, Солоном. Нельзя даже поверить, насколько беспорядочно - прямо-таки до смешного - все право, кроме нашего. Об этом я не устаю твердить каждый день, противопоставляя мудрых наших соотечественников всем прочим людям и особенно грекам»11.

Таким образом, главное, что отличало право римлян от законов других народов, - это его систематизация. На системе римского права следует остановиться особо. Цицерон в своем трактате «Об ораторе» устами Красса утверждает, что «нет науки более легкой для изучения, чем гражданское право»12. Однако тут же оговаривается, что «большинство считает иначе». Мнение большинства основывается на непомерном грузе многочисленных законов и юридических комментариев к ним. Цицерон же апеллирует к системности и ясности принципов римского права. Понять и изучить это право легко, если овладеть общими началами, на которых строится всякая наука {Cic. De orat. I. 41. 186). Овладев ими, легко бу.-ет преодолеть любое количество юридической лите-

10Augustin. De civ. Dei. II. 16: ...              (              )

n Cic. De orat. I. 44. 197: Percipietis etiam illam ex cognitione iuris laetitiam et uoluptatem, quod, quantum praestiterint nostri maiores prudentia ceteris gentibus, turn facillime intellegetis, si cum illonun Lycurgo et Dracone et Solone nostras leges conferre uolueritis; incredibile est enim, quam sit omne ius praeter hoc nostrum inconditum ac paene ridiculum.

12 Cic. De orat. I. 41: 185. Nullius artis faciliorem sibi cognitionem videri. 186. Quod quidem certis de causis aplerisque aliter existimatur...

ратуры, так как все авторы, по меткому замечанию Цицерона, «пишут одно и то же, а потом повторяют (даже сами себя!) по многу раз, с небольшими лишь переменами в выражениях»13. Дабы понять теоретические основы, по Цицерону, необходимо знать следующее: «Для гражданского права прежде всего должна быть определена цель, а именно - справедливое соблюдение законов и обычаев в тяжбах граждан. Вслед за этим предстоит выделить роды понятий, твердо установленные и не слишком многочисленные. Род есть то, что включает в себя два вида или более, сходные между собой в известном общем признаке, но различные по признакам видовым»14. В этом отрывке Цицерона следует подчеркнуть два весьма важных момента: ясность цели (в данном случае - стремление к справедливости) и системность, логичность изложения, также дающая необходимую ясность при изучении предмета. Цицерон говорит, что здесь римское право использует чисто научные, философские методы познания.

В другом небольшом трактате о типах судебных доказательств с соответствующим греческим названием Topica, т.е. «Умозаключения», Цицерон подробнейшим образом объясняет римскую юридическую систему, методику, сложившуюся к его времени на базе Законов XII таблиц и их интерпретации. Основой этой системы он считает заложенную еще Пифагором в VI в. до н.э. и развитую Платоном и Аристотелем систему греческой диалектики15. Говоря о поиске судебной аргументации, Цицерон подчеркивает, что главное - это определить место, рамки конкретного дела, что легко сделать при наличии обозначений, так называемых notae16. Здесь он особую роль отводит дефинициям, т.е. юридическим определениям, кратко и ясно обозначающим

13. Cic. De orat. I. 43: 192. Eadem enim sunt elata primum a pluribus; deinde, paucis verbis conmiutatis, etiam ab eisdem scriptoribus scripta sunt saepius.
14. Cic. De orat. I. 42: 188. Sit ergo in iure civili finis hie, legitimae atque usitate ill rebus causisque civium aequabilitatis consecratio. 189. Turn sunt notanda genera et ad certum nu- merum paucitatemque revocanda. Genus autem est id, quod sui similes conmiunione quadam, specie autem differentes, duas autplures coplectitur partes.

Cic. Top. 2. 6: Cum omnis ratio diligens disserendi duas habeat partes, unam inveniendi, alteram iudicandi ultriusque princeps, ut milii quidem videtur, Aristoteles fuit (

;.

16 Cic. Top. 2. 7: Ut igitur earum rerum, quae absconditae sunt, demonstrate et notato loco facilis inventio est (

)

границы поиска. Однако при выделении предмета дела Цицерон придает особую важность сохранению сопряжений, связей отдельных частей с целым (coniugata). Далее он выделяет два способа поиска определений: через расчленение (partitio) и через разделение (divisio)17. Расчленение применяется лишь тогда, когда возможно разделение вещи на части (partes), как бы на члены одного тела18. Так, он расчленяет все гражданское право на отдельные источники права: законы, сенатускон- сульты, решения суда, авторитет законоведов, указы магистратов, обычаи и равноправие19. Вообще всякое доказательство в суде бывает, по словам Цицерона, весьма действенным при вычленении частей целого20. Однако для постижения особенных признаков отдельного рода, его видов, которые в римском праве принято называть species, Цицерон использует абстрактное разделение21. Таким образом, род (genus) разделяется еще и на виды, причем без остатка. Так, все в том же цивильном праве он выделяет три вида: закон, обычай и справедливость22. Постигнуть особенности дела можно не расчленением на части, а выделением

I*

Cic. Тор. 5. 28: Atque etiam definitiones aliae sunt partitionum, aliae divisionum: partitionum, cum res ea, quae proposita est, quasi in membra discerpitur... Divisionum autem defrni- tio formas omnes complectitur, quae sub eo genere sunt, quod definite... {

...).

18. Cic. Top. 6. 30: In partitione quasi membra sunt, ut corporis, caput, humeri, manus latera, crura pedes et cetera (

, , , ).

19. Cic. Top. 5. 28: ...ut si quis ius civile dicat id esse, quod in legibus, senatus consults, rebus iudicatis, iurisperitorum auctoritate, edictis magistratuum,, more, aequitate consistat (...

)¦

20. Cic. Top. 10. 40: Cgt;namode etiam tractatur haec argumentatio, quae ex genere sumitur, cum extoto partes sequare... quod genus argumenti imprimis firmum videri solet (

).

21. Cic. Top. 7. 30: in divisione formae sunt, quas Greci dSr| vocant; nostri, si qui haec forte tractant, species appellant... (              -              ,              d8rj.

species...).

Cic. Top. 7. 31: Formae sunt [igitur] eae, in quas genus sine ullius praetermissione di- viditur; ut si quis ius in legem, morem aequitatem dividat (

)¦

его видов, причем Цицерон предостерегает тех, кто путает части с видами.

Таким образом, у Цицерона мы находим глубоко разработанную систему ведения судебных споров, представляющую собой нечто вроде методики поиска истины через расчленение целого на части, выделения их особенностей и обозначение их границ через определение. Мы знаем, что система ведения судебных споров, исков была зеркальным отражением самой системы римского права. Действительно, подобная система обнаруживается во всех сколько-нибудь полных римских юридических источниках, особенно в Институциях Гая.

Если верить Цицерону, система эта не была лишь заимствована из греческой философии, но издревле разрабатывалась и самими римлянами. Именно так он, например, характеризует Законы XII таблиц[905]. Что касается системности изложения в Законах XII таблиц, то на этот счет бытует весьма распространенное в научном мире ошибочное мнение, что этот архаический свод был лишен какой бы то ни было системы, что вообще свойственно многим раннеклассовым обществам[906]. Однако, как выше уже было отмечено, римляне составляют в этом отношении редкое исключение из общего правила. Исключение это основано на одной весьма важной особенности развития римского архаического права. Как было показано в первой главе, именно в рамках авгурской науки дивинации, в частности судебной дивинации, и была разработана древнейшая система исков и судопроизводства. В авгурской системе

присутствует простой, но весьма важный во всяком деле чисто римский принцип divide et impera - «разделяй и властвуй». Однако эту поговорку сегодня часто понимают лишь в негативном значении уничтожения враждебного целого. Римляне понимали это и в ином, позитивном смысле. Дабы понять какое-либо явление, необходимо разделить его на составные части, обработать (imperare) каждую выделенную часть в отдельности на предмет выявления в ней определяющих особенностей и составляющих. Этот принцип авгурской науки уже в древнейший, царский период оказал влияние на принцип построения римских законов, а позднее и на Законы XII таблиц. Именно эта авгурская систематизация, действительно имеющая рациональное зерно, и позволила Цицерону гордиться римским архаическим сводом, столь выгодно отличающимся от законов других народов.

Несомненной удачей римлян, пусть даже их счастливой фортуной, было использование ими древних принципов религиозного мироздания в постройке судебного процесса, а вместе с ним и архаического свода законов. Конечно, всякое очередное хаотичное накопление новых правовых норм и казусов вновь ставило задачу их систематизации, но римляне, будучи хорошо знакомы с системными принципами, рано или поздно, но всегда справлялись с этой задачей. Так случилось с претор- ским эдиктом, систематизированным во II в. н.э., так в конечном итоге случилось и со всей огромной массой римских юридических сочинений и императорских конституций, систематизированных императором Юстинианом в знаменитом Corpus iuris civilis.

Таким образом, уже на раннем этапе, в VII-V вв. до н.э., сформировались основные системные принципы построения римского права, что позволило римлянам, широко заимствуя юридический опыт различных народов Средиземноморья, превратить его в стройную и логичную систему Законов XII таблиц. Именно в Законах XII таблиц утвердился принцип деления права на публичное и частное, именно там были выработаны первоначальные основы деления частного права на лица, вещи и иски. В праве лиц децемвирального свода мы застаем не только развитое представление о статусе лиц своего и чужого права, но и нормы, регулировавшие отношения государства с частными коллективами. Уже в XII таблицах вырабатывалось юридическое понятие «коллективного лица», что на современном языке нельзя назвать иначе как «юридическое лицо». Соответственно в XII таблицах мы находим и достаточно разработанную систему коллективных форм собственности.

Именно на уровне коллективных форм вырабатывалось в V в. до н.э. представление о государственной собственности, где разделение шло на уровне «римское» - «неримское». Не случайно поэтому Гай в Институциях пишет, что в виндикационном иске «фестуку употребляли вместо копья как символ законного доминия, так как полагали, что самая бесспорная собственность та, которую захватили у врага»[907]. Что же касается частных прав на вещь, то в децемвиральном своде были выработаны способы передачи временного права распоряжения публичной собственностью от государства к частному лицу или коллективу (mancipium), а также способы отчуждения вещей из рук одного частного лица к другому (nexum).

В то же время, как всякое архаическое право. Законы XII таблиц установили весьма суровую личную ответственность должника за неуплаченный долг. Вещное частное право уже выработало в этот период понятие частной принадлежности вещи, различение своего и чужого. Однако формула meum esse aio ex iure Quiritium означала еще не частную собственность в ее классическом понимании, а лишь частное законное владение, частное распоряжение и принадлежность вещи при сохранении со стороны государства контроля за распоряжением и перераспределением недвижимости (res mancipi). В то же время именно Законы XII таблиц выработали такие важные институты вещного права, как сервитуты, приобретательная давность (usucapio), прибыль (fructus), авторское право принадлежности (auctoritas) и законное владение (iusta possessio).

Все вышесказанное и определило долговечность Законов XII таблиц, их огромный авторитет, сохранявшийся на протяжении всего античного периода развития римского права.

Подведем некоторые общие итоги исследованию возникновения и развития римского права в VIII-V вв. до н.э. На мой взгляд, из всей массы приведенного материала можно сделать следующие выводы:

1. Выделяются основные этапы формирования римского архаического права и формулируются как общие, так и особенные его черты. Первый этап (VIII в. до н.э.) характеризуется как переходный от единой синкретической системы норм первобытного общества к архаическому праву. Главной особенностью второго этапа (VII - VI вв. до н.э.) является развитие и расцвет так называемого сакрального права. Третий этап (конец VI - первая половина V в. до н.э.) связан с кардинальным поворотом в сторону развития светского, гражданского права. Этот этап завершается созданием Законов XII таблиц, вобравших в себя все как сакральное, так и светское право.
2. Анализ законов первых римских царей позволяет сделать вывод о том, что они еще несут в себе явные черты единой синкретической системы норм первобытного общества и в них в целом преобладает нерасчлененность моральных, религиозных и правовых норм. Однако уже со времени второго царя Нумы Помпилия (конец VIII - начало VII в. до н.э.), и особенно в период правления шестого римского царя Сервия Туллия (VI в. до н.э.), появляется писаное право, обладающее целым рядом черт, свойственных юридическому понятию «право». Эти нормы регулировали не только отношения внутри родов или между родами, но и правоотношения формирующегося коллектива граждан римского полиса, римского народа.
3. Уже в период правления царя Сервия Туллия формируется понятие «закон», отличное от норм социальной регуляции, которые сами римские юристы называли «обычаями предков» и «царскими комментариями» к сакральному праву. Закон в этот период преимущественно понимался как «божественная воля», а само право формируется преимущественно в сакральной форме. Поэтому и само право разрабатывалось специальными государственными жрецами:              авгурами, понтификами и фециалами. Однако деятельность этих жрецов имела не столько религиозный, сколько политико-правовой характер, ибо они вообще не исполняли культа какого-то определенного божества, но уже в царский период осуществляли судебные функции, контролировали международные договоры и все сакральное право римлян. Власть царя, сената й народного собрания также основывалась на их сакральных функциях. Уже в этот период появляются профессиональные светские судьи, некоторые элементы систематизации права, разделение его на публичное и частное, резко ужесточаются санкции за нарушение прав собственности.
4. Классическое понятие «закон» (lex), как оно отражено в Институциях Гая (I. 3), складывается в конце VI - первой половине V в. до н.э. в результате сословно-классовой борьбы патрициев и плебеев, которая достигла в это время особого накала. Писаный закон как «приказ народа» противопоставляется патрицианским «обычаям предков» и становится, с одной стороны, главным оружием борьбы плебса за равноправие, с другой - явным выражением социального договора и стабильности.
5. Углубление процесса формирования правовой системы Древнего Рима в конце VI - первой половине V в. до н.э. находит выражение в разделении судопроизводства по государственным и частным делам, причем рассмотрение судебных дел по государственным и наиболее тяжким уголовным преступлениям и вынесение по ним решений переходят в ведение народного собрания и сената. Рассмотрение судебных дел по частным деликтам и гражданским обязательствам, приговоры по которым ограничивались лишь штрафными санкциями, остается в ведении судебных магистратов - консулов, а впоследствии - преторов. Санкции законов также эволюционировали от человеческих жертвоприношений и искупительных жертв к дифференцированной имущественной ответственности правонарушителя, чему способствовал, в частности, перевод в середине V в. до н.э. системы штрафов в денежное исчисление. Сакральное посвящение имущества преступника в жертву богу стало пониматься как конфискация в пользу народа, государства.
6. Под влиянием борьбы плебса в конце VI - первой половине V в. до н.э. произошла серьезная эволюция народного собрания как основного законодательного органа. Огромную роль в развитии плебейского законотворчества следует отвести возникновению института плебейского трибуната в 494 г. до н.э. Именно трибуны изначально выступали с различными законопроектами. Благодаря активной деятельности плебейского трибуната народное собрание постепенно освобождалось от религиозных пут патрицианского жречества, что происходило, в частности, путем постепенной передачи законодательной инициативы от пронизанных религиозными запретами куриатных комиций к центури- атным, а затем и к трибутным комициям. Соответственно третий этап развития архаического права связан с интенсивным развитием светского публичного и частного права. Рамки действия сакрального права в этот период стали постепенно сужаться.
7. Создание Законов XII таблиц знаменует определенный завершающий этап в развитии всего архаического права. Здесь мы находим в полном объеме основные элементы системы римского цивильного права, его деление на публичное и частное. Публичное право предстает в форме разделения на жреческое, сакральное право и право магистратов.

а частное право группируется по трем основным разделам: нормы о лицах, нормы о вещах и нормы об исках.

8. Особую значимость в развитии древнеримского права приобретают нормы Законов XII таблиц, свидетельствующие о четком разделении государственной и частной собственности - res publica и res privata. Вместе с тем в Законах XII таблиц представлены нормы, свидетельствующие о достаточно развитых институтах коллективной собственности в форме общего имущества религиозных, родовых, территориальных и профессиональных объединений. В целом отношения между частными коллективами и государством регулировались нормами закона о mancipium, устанавливавшими частное владение государственной землей и откупами. В то же время отношения частной собственности носили еще довольно архаичный характер. Абстрактное понятие «частная собственность» еще не сформировалось, оно выражалось описательно, через глаголы «пользоваться» (uti), «извлекать доход» (frui), «распоряжаться» (habere) и «владеть» (possidere), а также через притяжательное местоимение «мой» (meus), прилагательное «чужой» (alienus). Распоряжение частного лица землей рассматривалась как «законное владение» (iusta possessio). Уже были достаточно развиты такие процедуры передачи вещи от одного частного лица к другому, как nexum и mancipatio. Однако формула отчуждения: «Я утверждаю, что эта вещь моя по праву квиритов» и институт приобретательной давности (usucapio) гарантировали частному лицу не полную собственность, а лишь законное наследственное владение. В этот период государство еще сохраняло за собой контроль за перераспределением не только прибавочного продукта, но и основных средств производства, и прежде всего земли.

В свете научной теории возникновения государства и права необходимо сформулировать некоторые общие и особенные черты древнейшего римского права. В римском праве VII-V вв. до н.э. ярко отразились многие общие черты архаического права: это и подчеркнуто религиозная форма материальных по содержанию норм права, это и особая роль государственных жрецов в развитии права, это и резкое ужесточение санкций по защите прав собственности, это и особый публичный характер судопроизводства. Особой, отличительной чертой древнейшего римского права следует считать то, что уже в V в. до н.э. закон стал пониматься не как выражение божественной воли, а как волеизъявление, приказ всего народа. Эта особенность стала сутью римского права и сохранялась даже тогда, когда сами законодательные народные собрания перестали иметь какое-то практическое значение. Эта черта была воспринята впоследствии и европейским правом, став особенностью, отличающей его от других правовых систем, в частности от мусульманского права.

Другой особенностью архаического римского права следует считать, с одной стороны, его открытость, восприимчивость по отношению к внешним заимствованиям уже в древнейший период, с другой - умение творчески переработать, упорядочить чужой правовой опыт. Уже в Законах XII таблиц имел место формально-логический подход римлян в структурировании права, его систематизации. Именно это позволило Цицерону даже вів. до н.э. говорить о том, что Законы XII таблиц своей упорядоченностью выгодно отличаются от законов всех других народов (Cic. De orat. I. 44. 197).

9. Генезис преторской юрисдикции и соответственно преторского права в IV - начале III в. до н.э. имеет особую важность для всего дальнейшего развития римского права. Появление знаменитых пре- торских «постоянных эдиктов» связано с самым началом деятельности претора, т.е. с 366 г. до н.э. преторы, так же как и другие курульные магистраты, при вступлении в должность выставляли на форуме так называемые постоянные эдикты (edicta perpetua), действующие в течение всего годового срока исполнения претором своих обязанностей. Именно эти эдикты заложили основу будущего преторского права (ius honorarium) как важнейшего источника всего римского права. О важности в середине IV в. до н.э. постоянного преторского эдикта, являвшегося основой предвыборной избирательной кампании всякого будущего курульного магистрата, и об активности плебеев в использовании этого средства в свою пользу свидетельствуют избирательный закон этого времени, а также широкий процесс по делу о злоупотреблениях в избирательной кампании, имевший место в 315 г. до н.э. Не менее важно свидетельство Ливия о том, что именно претору сенат поручил в 316 г. до н.э. составление общего законодательства для новых союзников римлян - г. Капуи. Из этого можно сделать вывод, что городской претор еще до создания должности претора перегринов принимал активное участие в развитии «права народов» и разбирал иски не только между римскими гражданами, но и между Перегринами и римскими гражданами. Важным моментом в истории преторского эдикта следует считать обнародование в 304 г. до н.э. курульным эдилом Флавием исков и фаст, ранее скрываемых понтификами (Ливий, Цицерон). Это позволило преторам в своей судебной деятельности проявлять большую активность и самостоятельность и меньше зависеть от коллегии понтификов. Таким образом, конец IV в. до н.э. - это начало развития формулярного процесса, в котором наиболее активная роль в разработке исковых формул стала принадлежать именно преторам и курульным эдилам.