§ 2. Семья континентального права § 2.1. Франция

Понятие преступного деяния и классификация (категоризация) преступлений. В УК Франции общее понятие преступного деяния отсутствует. Его отдельные признаки могут быть выведены из содержания норм Общей и Особенной частей УК.

Понятие и признаки преступного деяния традиционно исследуются в уголовно-правовой доктрине. Классическое уголовное право исходило из понимания преступления как юридической абстракции, не связанной с человеческой личностью. Впервые против такого подхода выступили позитивисты. Они считали необходимым учитывать социальный характер преступления. «Социологи», разработавшие комплекс мер по защите общества (социальной защите) от преступности, предложили вообще отказаться от понятия преступления и использовать такие категории, как «антисоциальность», «опасное состояние» и т. п.

Представители школы «новой социальной защиты», выступая против формального определения преступления, с одной стороны, и против введения новых категорий вместо такового понятия, с другой, не предложили, однако, какой-либо четкой собственной дефиниции. По словам Марка Анселя, одного из лидеров школы новой социальной защиты, преступное деяние — это «отображение в социальном плане личности преступника», которое является поводом и разумным основанием для того, чтобы предстать перед уголовным судьей, и конкретным выражением обязанности отдать ему отчет в своих действиях'.

В современной французской юридической литературе можно встретить самые разные определения преступного деяния.

Наиболее полное определение преступного деяния предложили Ж. Левассер, А. Шаван и Ж. Монтрей: это «действие или бездействие, предусмотренное и наказуемое уголовным законом, вменяемое в вину его исполнителю и не оправданное осуществлением какого-либо права»'. По мнению авторов, преступное деяние включает четыре признака: материальный, уголовной противоправности (или «легальный»), моральный (правильнее — психологический) и признак «неоправданно- сти». Последний означает, что отсутствуют причины для оправдания совершенного деяния: лицо не действовало в условиях необходимой обороны или крайней необходимости, не исполняло приказ вышестоящего начальника, не действовало под принуждением или в результате ошибки в праве.

Сходное определение дает M.-JI. Расса: «Это материальное поведение, совершенное под воздействием желания, предусмотренное законом и не оправдываемое им»[115]. Однако она не считает «легальный» признак структурным элементом преступного деяния, поскольку наличие нормы уголовного закона — это лишь «предварительное», т. е. существующее до момента совершения правонарушения, условие наступления уголовной ответственности.

В более позднем труде Ф. Конта и П. Мэстра дю Шамбо- на к основным признакам преступного деяния отнесены два: материальный и моральный. При этом авторы полагают, что названные признаки — это элементы, совокупность которых обусловливает наличие состава преступного деяния (constitution de Tincriminatiori). Что касается «легального» элемента, то его следует считать «компонентом», а не «составляющим» элементом преступного деяния[116].

Таким образом, в теории французского уголовного права не выработано не только какого-либо единого понятия преступного деяния, но и единого мнения по поводу того, что следует считать его основными признаками и структутрными элементами.

Французскому праву известны различные классификации преступных деяний. Например, деление на общеуголовные, политические и военные; мгновенные и длящиеся; простые и сложные; материальные и формальные; очевидные и неочевидные; умышленные и неумышленные. Законодательно закреплено деление преступных деяний на три категории: преступления, проступки и нарушения. Критерием классификации выступает тяжесть деяния.

Указанная классификация предопределяет систему наказаний: уголовных для преступлений, исправительных для проступков и полицейских для нарушений. Ею определяется возможность привлечения к уголовной ответственности за покушение и соучастие. Покушение на преступление наказывается всегда, покушение на проступок — только в случаях, прямо предусмотренных законом; покушение на нарушение не влечет уголовной ответственности. В любом случае наказывается соучастие в совершении преступлений или проступков. Ответственность за соучастие в нарушении имеет определенные особенности.

С категорией преступления связана и форма вины. Все преступления — это только умышленные деяния. Для проступков считается достаточным неосторожности или небрежности, если это предусмотрено нормативным актом. Для нарушений форма вины не имеет особого значения, поскольку ответственность за них исключается только в случае действия непреодолимой силы.

Категория преступления учитывается законодателем при определении условий правомерности необходимой обороны имущества. Причинение вреда при защите имущества правомерно тогда, когда посягательство является преступлением или проступком, но не нарушением.

Данная классификация влияет также на решение вопросов давности, реабилитации, предоставления отсрочки исполнения наказания, режима полусвободы, исполнения наказания по частям, помещения вне исправительного учреждения и т. д.

Категория преступного деяния имеет значение и для норм Особенной части УК, поскольку учитывается законодателем при конструировании отдельных видов преступных деяний.

Наконец, от категории преступного деяния зависит процедура предварительного расследования и судебного разбирательства. Предварительное расследование обязательно для преступлений, факультативно для проступков и осуществляется только по инициативе прокуратуры для нарушений. Такой классификацией предопределяется вся система правоохранительных органов Франции и предметная компетенция юрисдикционных органов. Преступления рассматриваются судами ассизов, проступки — исправительными трибуналами, нарушения — полицейскими трибуналами.

Учение о структуре преступления по французскому уголовному праву предполагает в целом раскрытие материального и морального элементов преступного деяния, а также вопроса о субъекте преступления.

Материальный элемент преступного деяния определяется во французской юридической литературе по-разному. Так, Расса полагает, что «материальный элемент представляет собой позитивное или негативное поведение, наказуемое уголовным законом». При этом под позитивным поведением понимается действие, под негативным — бездействие[117].

Конт и Мэстр дю Шамбон характеризуют материальный элемент деяния через три категории: поведение, результат и причинность[118]. Поведение, как отмечают они, может быть активным (действие) или пассивным (бездействие). Большая часть преступных деяний согласно их определению во французском уголовном праве могут быть совершены только путем действий. Действие предполагает «физическую инициативу» исполнителя (например, изъятие имущества при краже, дачу ядовитого вещества при отравлении и т.

УК Франции содержит ряд норм, предусматривающих ответственность за бездействие. Количество преступных деяний, которые могут быть совершены путем бездействия, ограничено. Речь идет в основном о тех случаях, когда с бездействием связано наступление существенного вреда.

Конт и Мэстр дю Шамбон полагают, что подобные преступные деяния по самой своей природе «непричиняющие»

(non causal), поскольку «невоспрепятствование представляет собой полную противоположность причинению». В подтверждение этому приводится следующий пример: тот, кто «содействует», бездействуя, утоплению человека, не причиняет ему смерти, поскольку и при отсутствии такого лица на месте события наступил бы аналогичный результат. С точки зрения причинно-следственных связей устранение причины должно повлечь исчезновение следствия; здесь же этого не происходит. Значит, поведение лица в приведенном примере не является причиной наступившего результата в виде смерти другого человека. Увеличение числа преступных деяний, совершаемых путем бездействия, по их мнению, привело бы к уподоблению уголовного права морали1.

В этих рассуждениях содержатся те доводы, которые учитывались законодателем при установлении уголовной ответственности за бездействие. Она следует лишь за наиболее грубые, правда, с точки зрения морали, виды бездействия, при которых ненаказуемость их исполнителей существенно затрагивает общественное мнение. Подобные виды бездействия, по мнению других юристов, имеют свои собственные, специфичные последствия, пусть и косвенные. В качестве примеров таких видов бездействия в юридической литературе приводятся следующие: непротиводействие совершению преступления или проступка против человека (абз.

Выделяются также виды бездействия, которые реализуются в рамках определенной деятельности. Примером такого преступного деяния может служить предусмотренное ст. 432-5 УК умышленное уклонение от пресечения незаконного лишения свободы, совершенное лицом, обладающим государственной властью. Другой пример: неисполнение обязанности лицом, профессиональная деятельность которого предполагает продажу движимого имущества, по ведению реестра (ст. 321-7 УК).

Помимо этого выделяется «бездействие в состоянии», например, несообщение лицом, проживающим отдельно от другого супруга по решению суда, если с ним вместе проживает ребенок, об изменении своего места жительства другому супругу (ст. 227-6 УК). Состоянием, которое обязывает лицо поступать определенным образом, в подобных случаях являются родство или брачный союз.

Таким образом, французское уголовное право исходит из того, что обычной формой проявления уголовно наказуемого поведения является действие. Ответственность за бездействие наступает только тогда, когда это специально предусмотрено законом. Некоторые французские юристы предлагают ввести в уголовное право своей страны общую норму, которая позволила бы наказывать любое умышленное уклонение от совершения действий. Однако у большинства ученых и практиков эта идея не нашла поддержки главным образом потому, что это повлекло бы смешение уголовно-правовых и моральных норм.

Понятие результата является наименее разработанным в уголовно-правовой доктрине. Как уже отмечалось, далеко не все авторы считают результат одним из составляющих признаков материального элемента преступного деяния. В труде Конта и Мэстра дю Шамбона, предпринявших попытку определить результат и классифицировать его отдельные виды, названы такие разновидности последствий, как социологический и уголовно-правовой результаты'. Второй, в свою очередь, представлен в трех подвидах: материальный, юридический и легальный (законодательный). Критерием такой классификации служит близость результата к преступному поведению.

Социологический результат представляет собой определенное явление, опасное для публичного порядка. Названные ученые полагают, что законодатель при установлении уголовной ответственности исходит в первую очередь из социологического результата и, обратившись к цепи причин, выбирает и запрещает в уголовном порядке такие формы поведения, которые являются наиболее близкими по отношению к нежелательному результату. Авторы отмечают, что на первый взгляд может показаться странным установление уголовной ответственности, например, за незаконное ношение оружия и тому подобные действия. Однако нарушение такого запрета может повлечь совершение иных преступных деяний, а значит, в конце концов, привести к тому же самому социологическому результату (смерти людей, крупному материальному ущербу и т. д.), что и в случаях непосредственного совершения опасных преступлений.

Итак, социологический результат представляет действительный интерес для законодателя, осуществляющего определенную уголовную политику.

Другой разновидностью результата является так называемый уголовно-правовой результат, представляющий собой последствие конкретного преступного деяния, предусмотренное или подразумеваемое в уголовно-правовой норме.

Подвидом уголовно-правового результата считается материальный. Материальный результат — это определенные изменения во внешнем мире, которые непосредственно следуют из запрещенного уголовным законом материального акта поведения. В качестве примера во французской юридической литературе приводится следующий. При совершении кражи материальное (т. е. объективное, выраженное вовне) действие, связанное с изъятием вещи, своим непосредственным последствием имеет перемещение и присвоение похищенного предмета.

Конт и Мэстр дю Шамбон приходят к следующему выводу: любые преступные деяния, поскольку они предполагают какой-либо материальный акт, имеют и определенный материальный результат.

Что касается юридического результата, он, по мнению указанных авторов, существует в тех преступных деяниях, совершение которых ведет к реальному, действительному причинению вреда правоохраняемым ценностям. Этот результат более удален от самого поведения по сравнению с материальным. Нередко юридический результат сближается с социологическим, практически соответствуя ему.

Соотношение всех рассмотренных видов последствий можно рассмотреть на примере такого преступления, как насильственные действия, причинившие вред телесной неприкосновенности. Вот эта цепочка: 1) насильственные действия — материальный акт; 2) нанесенные ранения, удары, побои — материальный результат; 3) вред телесной целостности — юридический и одновременно социологический результат, связанный со стремлением законодателя защитить физическую целостность организма человека. Как мы видим, здесь юридический и социологический результаты совпадают.

Однако в некоторых случаях юридический результат отдаляется от социологического, приближаясь к материальному. В литературе в качестве примера приводится ст. 432-15 УК, в которой установлена ответственность за хищение денежных средств государственным бухгалтером. Юридическим результатом, который в данном случае отличен от социологического, признается причинение вреда финансовым интересам государ- ства. Социологический же состоит в причинении вреда отношениям доверия, которые сложились между населением и административным органом.

Юридический результат приближается то к материальному, то к социологическому, либо отсутствует вовсе в зависимости от установления легального, или законодательного, результата, описанного в уголовно-правовой норме. Таким образом, легальный результат — это тот, что определен в самой диспозиции законодателем. Во французской литературе также отмечается, что для наиболее опасных видов поведения законодатель устанавливает наказуемость более ранних стадий проявления преступного поведения при наличии лишь угрозы причинения вреда. В таких случаях преступное деяние не имеет юридического результата, для него существуют лишь социологический, материальный и легальный результаты. Вот пример. Смерть, будучи легальным результатом убийства, не является необходимым последствием для такого преступления, как отравление (ст. 221-5 УК). Следовательно, в последнем отсутствует юридический результат. Другим примером может служить такое преступное деяние, как организация злоумышленников (ст. 450-1 УК), когда создание организации лишь создает угрозу совершения каких-либо преступлений или проступков, подлежащих наказанию.

В уголовном праве Франции проводится деление преступных деяний на материальные и формальные. При этом указание в диспозиции уголовно-правовой нормы на определенные последствия свидетельствует о «материальности» правонарушения. Деяние не считается «завершенным» до тех пор, пока не наступил легальный результат[119].

Материальным считается, в частности, такое преступное деяние, как оставление несовершеннолетнего лица в возрасте до 15 лет в каком бы то ни было месте[120]. Несмотря на то, что УК предусматривает наказание за само оставление несовершеннолетнего независимо от того, наступили или нет какие-либо реальные последствия, данное деяние рассматривается в качестве материального, поскольку требуется, чтобы оставление создало угрозу причинения вреда личности несовершеннолетнего. Таким образом, создание угрозы — это и есть то реальное последствие, с которым связывается уголовная ответственность виновного.

Для формальных преступных деяний не требуется наступления юридического результата. Примером такого правонарушения является уже упоминавшееся ранее отравление (ст. 221-5 УК), предполагающее дачу ядовитого вещества потерпевшему. Для констатации завершенности преступного деяния наступление смерти не обязательно. По словам Конта и Мэстра дю Шамбона, существование во французском уголовном праве формальных преступных деяний связано со стремлением законодателя усилить уголовную репрессию[121].

Причинность — это третья из возможных составляющих материального элемента. Ее значимость зависит от содержания уголовно-правовой нормы. Так, наличие причинной связи между деянием и результатом обязАтельно только для тех преступных деяний, в которых реальное достижение определенного результата служит условием наступления уголовной ответственности. Причинность не имеет значения для формальных преступных деяний, когда уголовная ответственность наступает лишь в связи с созданием опасной ситуации, а также для преступных деяний, совершаемых путем простого бездействия.

Итак, в уголовно-правовой доктрине определение материального элемента достаточно сложно и не отличается единообразием подходов. Одни авторы отождествляют материальный элемент с самим поведением (активным или пассивным), другие раскладывают его на составляющие — поведение, результат, причинность. Правда, единодушие проявляется в том, что все авторы материальным элементом преступного деяния признают некую объективную, внешнюю характеристику поведения субъекта правонарушения в отличие от внутренней, психологической, выраженной в моральном элементе преступного деяния.

Моральный, или психологический, элемент преступного деяния признается образующим деяние признаком не всеми авторами. Так, Мерль и Витю, делая акцент на легальном признаке, полагают, что преступное деяние включает лишь два основных признака: названный и материальный[122]. Вместе с тем характеристика субъективной стороны преступного деяния имеет весьма важное значение для понимания сущности преступного деяния и оснований уголовной ответственности.

Моральный элемент преступного деяния в доктрине характеризуется по-разному. Так, некоторые авторы отождествляют его с виновностью (Левассер, Шаван, Монтрей, Расса). Другие полагают, что он распадается на две составляющие: вменяемость и виновность (Конт, Мэстр дю Шамбон). При этом первые, не считая вменяемость частью морального элемента, вопросы невменяемости рассматривают в связи с анализом причин, по которым лицо действует невиновно, тогда как авторы, признающие вменяемость компонентом морального элемента, определяют ее как такое состояние, при котором лицо действует добровольно, не под принуждением, свободно распоряжаясь своей волей. Вменяемость может отсутствовать в силу ряда причин: малолетнего возраста, физического принуждения, психического расстройства, алкогольного опьянения, наркотического или иного одурманивания и т. д.

УК Франции не содержит общего определения вины. Во французской юридической литературе можно встретить самые разные определения вины и виновности. Так, Конт и Мэстр дю Шамбон пишут, что виновность в широком смысле слова представляет собой равнодействующую всех элементов преступного деяния'. Расса определяет вину как некий психологический фактор преступного деяния[123]. Можно встретить немало других определений. В целом же в доктринальных источниках конструкция вины строится на основе понятия общей (или минимальной) вины, которая характеризует любое преступное деяние.

Общая вина (dol general) — это тот психологический «минимум», без которого вообще не может быть преступного деяния. Она состоит в простом волевом моменте: поскольку любое деяние вменяемого лица при отсутствии форс-мажорных обстоятельств (непреодолимой силы) является волевым актом, постольку в самом деянии, как таковом, содержится не только материальный, но уже и моральный элемент. В специальном постановлении Кассационного Суда Франции от 13 декабря 1956 г. содержалось положение о том, что «любое преступное деяние, даже неумышленное, предполагает, что его исполнитель действовал с сознанием и волей»[124].

По вопросу о формах вины во французской уголовно-правовой доктрине сложилось немало направлений и концепций. В результате возникла определенная путаница в терминологии.

Обобщив изложенное в различных трудах, можно выделить следующие формы вины по уголовному праву Франции:

а)              умышленная вина, или преступный умысел (la faute intentionnelle ou intention criminelle)', б) неумышленная вина, или неосторожная вина (la faute non intentionnelle ou faute d’imprudence); в) презюмируемая вина, или вина при нарушениях (la faute presumee ou faute conraventionnelle). Помимо этих основных форм нередко в качестве самостоятельных выделяют так называемые промежуточные формы: неопределенный умысел и эвентуальный умысел (Конт и Мэстр дю Шамбон), содержание которых мы рассмотрим ниже.

В характеристике умышленной формы вины нет существенных разногласий. В целом она определяется как форма вины, при которой лицо не только осознает незаконный характер своего поведения (общая вина), но и желает осуществить такое поведение и достичь его вредных последствий.

Наиболее полное определение умышленной формы вины дано в труде Конта и Мэстра дю Шамбона, по мнению которых она имеет место тогда, когда исполнитель в момент совершения преступного деяния действует добровольно (т. е. не под принуждением, что является предпосылкой вменяемости), сознает тот факт, что его поведение с необходимостью повлечет незаконный легальный результат, описанный в уголовно-правовой норме, и стремится достичь этого результата. По образному выражению авторов, все содержание преступного умысла можно свести к следующему: «Таким же способом, каким лучник натягивает свой лук, чтобы поразить мишень, преступник направляет свою волю на то, чтобы вызвать незаконный результат»1. При этом авторы критикуют тех ученых, которые определяют умысел через желание достичь вредных последствий. Они полагают, что правильнее говорить не о желании, а о волевом стремлении к их причинению. В подтверждение этих слов приводится следующий пример. Лицо, желая отвести от себя подозрения в совершении какого-либо преступления, несправедливо обвиняет в нем другого человека, зная при этом, что последний не совершал его, и тем самым осуществляет ложный донос. В описанном случае, как полагают авторы, доносчик, возможно, и не желает причинить вред другому лицу, во всяком случае прямо в этом не заинтересован, поскольку для него главное — не обвинить конкретное лицо в совершении преступления, а самому избежать уголовной ответственности. Однако он, прекрасно понимая, что его ложные заявления с необходи

мостью повлекут причинение вреда невиновному лицу, все же поступает именно таким образом. Следовательно, есть все основания утверждать, что такое лицо действовало умышленно, поскольку, несмотря на отсутствие «активного» желания, оно направляло свою волю на достижение запрещенного в уголовно-правовой норме результата1.

Согласно УК Франции все преступления — это только умышленные деяния. Проступки могут быть как умышленными, так и неосторожными. При характеристике умышленных преступных деяний законодатель употребляет термины «добровольно» (volontairement), «умышленно» (intentionnellement), либо указывает на определенную цель совершения поступка.

В теории уголовного права говорится также о различных «степенях» умышленной вины, в частности, о предумышленности и специальном умысле.

Французский кодекс определяет предумышленность (premeditation) как такой умысел, который сформировался до действий по совершению определенного преступления или проступка (ст. 132-72 УК). Таким образом, преступное деяние является не просто умышленным, а умысел в данном случае формируется в течение более или менее длительного периода времени. Предумысел является конструктивным признаком убийства (assassinat) (ст. 221-3 УК), квалифицирующим признаком применения пыток (п. 9 ст. 222-3 УК), совершения насильственных действий, повлекших причинение смерти по неосторожности (п. 9 ст. 222-8 УК) и др.

В некоторых случаях в диспозиции уголовно-правовой нормы указывается на совершение преступного деяния с определенной целью. При этом цель является обязательным признаком деяния и подлежит доказыванию. Ее отсутствие либо полностью исключает преступность деяния, либо исключает ответственность за преступление, предусмотренное данной уголовно-правовой нормой. Такая разновидность умысла именуется в литературе специальным умыслом (dol special).

В качестве примера специального умысла можно привести следующий. В ст. 227-12 УК предусмотрена ответственность за склонение родителей к отказу от своего ребенка, совершенное с корыстной целью либо определенным в диспозиции способом. Французский законодатель указывает на специальную Цель и в других случаях. Например, в ст. 322—14 УК, где установлена уголовная ответственность за ложное сообщение о стихийном бедствии, сделанном с целью вызвать ненужное вмешательство спасателей; в ст. 411-4 УК, где говорится об ответственности за поддержание связей с иностранным государством или его представителями с целью вызвать военные действия или агрессию против Франции. Вот пример из труда Конта и Мэстра дю Шамбона. В ст. 437 Закона об экономических обществах 1966 г. установлена уголовная ответственность за проступок в виде злоупотребления с имуществом экономического общества. Деликт состоит в том, что руководитель организации совершает какой-либо акт злоупотребления вопреки интересам сообщества, «в личных целях либо в пользу другого экономического общества или предприятия, в которых он прямо или косвенно заинтересован». Анализируя этот пример, авторы отмечают, что здесь волевое стремление совершить действие, направленное против интересов общества, образует «общую вину» (dol general), а особые мотивы, о которых идет речь в диспозиции уголовно-правовой нормы, составляют содержание специального умысла. Следовательно, если руководитель, осознавая, что своим поведением причинит вред интересам сообщества, действует, однако, из других соображений, преступного деяния нет в силу отсутствия специального умысла. В данном случае отсутствие последнего равносильно отсутствию морального элемента преступного деяния[125].

Вместе с тем Конт и Мэстр дю Шамбон отмечают, что не следует преувеличивать различия между общей виной и специальным умыслом. В реальности тот, кто желает причинить вред по мотивам иным, нежели те, что указаны в диспозиции, не желает совершить преступное деяние, признаки которого включают мотивы, предусмотренные законодателем. Следовательно, отсутствует не только специальный умысел, но и общая вина[126].

При неумышленной вине поведение исполнителя является сознательным и волевым, но он не стремится ни к какому вредному последствию.

Нередко неумышленная форма вины, или неосторожность, определяется французскими авторами как некая противоположность умышленной вине. Так, Конт и Мэстр дю Шамбон пишут: «Если умысел — это направление воли, неосторожность — это воля ненаправленная; если умысел — это воля, направленная к незаконному результату, который исполнитель осознает, то неосторожность — это непредвидение результата, когда исполнитель не обдумывает риск его неожиданного появления. Следовательно, неосторожность состоит в ослаблении бдительности; реализуя непрерывно материальный элемент преступного деяния, исполнитель чаще всего поступает так, как не поступил бы осмотрительный человек»'.

Они также отмечают, что неосторожность, как и умысел, сама по себе не является преступной. Неосторожность как форма вины существует только в связи с наступившим вредным результатом. Однако при умысле направленность воли на результат уже свидетельствует о преступности намерения, чем, кстати, объясняется наказуемость покушения на умышленное преступление. В случае неосторожности принципиальное значение имеет фактическое наступление результата и причинная связь между поведением и последствиями. Покушение на неосторожное преступление не наказывается (и в принципе не существует). Таким образом, если результат наступает, значит, осмотрительность была недостаточной и имела место неосторожность[127].

Анализируя неумышленную форму вины, Расса отмечает, что она определяется законодателем с максимальными уточнениями. Действительно, в УК Франции существует, например, норма об уголовной ответственности за неумышленное убийство, в которой исчерпывающе названы различные варианты поведения виновного лица, действующего «по оплошности, неосторожности, невниманию, небрежности или не соблюдающего какую-либо обязанность по безопасности или предосторожности, возложенной законом или регламентами» (абз. 1 ст. 221-6 УК). Она полагает, что все эти формы проявления неумышленной вины могли бы быть объединены одним термином, предложенным Мерлем и Витю: «Вина по непредусмотрительности» (faute imprevoyancef.

Расса уточняет, что в данном случае исполнитель не предвидел, какие последствия может повлечь его поведение (оплошность), либо предвидел их, но не сделал того, что позволило бы их избежать (неосторожность, невнимательность, небрежность, несоблюдение регламентов)[128].

Анализ преступных деяний, предполагающих неосторожную форму вины, показывает, что уголовная ответственность наступает только тогда, когда неосторожность повлекла тяжкие последствия (смерть, телесные повреждения, пожар и т. п.), либо когда преступное деяние совершено специальным субъектом, которому вменено в обязанность быть «особо бдительным», например, лицом, хранящим секреты национальной обороны (абз. 3 ст. 413-10 УК). Неосторожные преступные деяния, какой бы вред они ни причинили, являются, согласно УК Франции, проступками.

В специальной литературе выделяется также и третья форма вины, получившая название презюмируемой, или вины при нарушениях. Согласно УПК Франции, любое полицейское нарушение, даже совершенное в состоянии рецидива, может стать предметом упрощенного производства (ст. 524). Прокуратура, избирающая процедуру упрощенного производства, передает судье полицейского трибунала уголовное досье. Судья принимает решение по делу без судебного разбирательства путем вынесения уголовного приказа, в котором выражается либо оправдание, либо осуждение с назначением штрафа. По французскому праву судья полицейского трибунала, рассматривающий дело о нарушении, не только не обязан доказывать определенную форму вины лица (умысел или неосторожность), но и не должен даже мотивировать свое решение (ст. 526 УПК). Для привлечения к ответственности за полицейское нарушение достаточно общей вины. Лицо считается виновным в силу самого факта совершения нарушения, т. е. при наличии материального элемента преступного деяния, и может быть освобождено от ответственности только в случае, если докажет, что действовало под воздействием непреодолимой силы, либо если существовали такие обстоятельства, как невменяемость или недостижение возраста уголовной ответственности.

В силу указанных процессуальных особенностей рассмотрения подобных случаев и принято говорить о презюмируемой вине. По мнению французских юристов, само деяние дает основание предполагать вину лица. Презюмируемая вина часто называется «виной при нарушениях» (или «нарушительной»), поскольку она представляет собой психологический признак, характерный для большинства нарушений. Однако не стоит забывать, что, с одной стороны, существует достаточное количество нарушений, которым присущ более «развитый» моральный элемент (неосторожность или даже умысел), а с другой стороны, немалое количество проступков характеризуется именно этим «минимумом» психологического признака.

Вопрос о презюмируемой вине является дискуссионным во французской юридической литературе. Например, Конт и Мэстр дю Шамбон отмечают, что такая форма вины, не сводимая ни к умыслу, ни к неосторожности, фактически в ее традиционном понимании означает отсутствие всякой вины, поскольку предполагает лишь вменяемость лица, т. е. наличие совокупности таких признаков, как достижение установленного возраста уголовной ответственности, отсутствие психического расстройства и физического принуждения со стороны других лиц, отсутствие форс-мажорных обстоятельств и др. Они полагают, что сама категория презюмируемой вины малополезна, поскольку если преступное деяние совершено и нет доказательств причинения вреда при форс-мажорных обстоятельствах, то при отсутствии умысла, т. е. направленности действий на определенный результат, следует говорить о неосторожности и доказывать ее, а не презюмировать.

Говоря о проблеме «нарушительной» вины, Расса отмечает, что по своей сущности эта форма вины весьма сходна с «виной по непредусмотрительности» (т. е. неумышленной виной), поскольку состоит либо в неосторожности, либо в несоблюдении правил. Однако в регламентации двух названных форм есть различие. Оно касается доказывания. «Вина при нарушениях» всегда презюмируется. Моральный элемент в подобных случаях выводится из материального. Расса иллюстрирует сказанное примером: лицо, которое движется на автомобиле с нарушением правил, не может быть освобождено от ответственности, если докажет, что не видело знака (отсутствие вины); оно будет освобождено только если будет установлено, что знак был сорван (непреодолимая сила). Она не соглашается с теми, кто полагает, что в подобных преступных деяниях (преимущественно нарушениях) отсутствует моральный элемент, а существует лишь материальный, и считает это ошибкой. Если бы такие деяния не имели морального элемента, полагает Расса, было бы невозможно освобождение от ответственности малолетних, психически больных, лиц, действующих под воздействием физического или иного принуждения.

Левассер, Шаван и Монтрей также не согласны с мнением некоторых авторов о том, что в этих случаях можно говорить о «чисто материальных» правонарушениях и о том, что основаниями уголовной ответственности являются лишь легальный и связанный с ним материальный элементы. Названные ученые полагают, что рассматриваемые деяния включают в себя моральный элемент, хотя крайне ограниченно, только в виде общей вины1.

Во французской литературе нередко говорят и о промежуточных формах вины. «Промежуточный» характер таких форм связан с тем, что их нельзя с точностью отнести ни к умыслу, ни к неосторожности; они совмещают в себе признаки как первого, так и второй. Следует отметить, что характеристика таких промежуточных форм в доктринальных источниках различна, поскольку во многом зависит от позиции автора, исследующего данную проблему.

Одной из промежуточных форм нередко называется неопределенный умысел (le dol indetermine), при котором поведение лица, действующего добровольно (т. е. не под принуждением) и совершающего какой-либо запрещенный уголовным законом акт, приводит к наступлению более значительного вреда, чем тот, что предвиделся, хотя лицо в абстрактной форме его все же представляло.

Французские юристы полагают, что в этом случае об умысле можно говорить только применительно к тем последствиям, которые четко предвиделись исполнителем. В отношении более тяжких последствий, по их мнению, следует говорить о неосторожности, поскольку причинить такой вред виновный не желал и к наступлению такого вреда не стремился.

В УК Франции существуют такие виды преступных деяний, ответственность за которые наступает и тогда, когда исполнитель не желал причинения более значительного вреда. В подтверждение сказанному можно привести норму, закрепленную в ст. 222-9 УК, где установлена ответственность за насильственные действия, повлекшие хроническое заболевание или увечье. В литературе подчеркивается, что в подобных случаях человек, использующий насилие, не может «дозировать» силу своих ударов, поэтому ему трудно предвидеть с точностью, какой будет величина утраты трудоспособности или каким будет в конечном счете расстройство здоровья потерпевшего. Однако виновный отвечает за любые последствия, которые стали результатом его незаконных действий, при условии, что этот результат, пусть абстрактно, предвиделся им.

Уголовное право Франции допускает уголовную ответственность и в тех случаях, когда более значительный вред вообще не мог быть предвидим исполнителем. Например, в принципе неопасный удар повлек очень значительное телесное повреждение в силу особой уязвимости потерпевшего, о которой виновный даже не подозревал. Такие деликты получили во французском праве название «претеринтенционных» (le delit praeterintentionnel). Левассер, Шаван и Монтрей пишут, что «претеринтенционными называют правонарушения, образуе-

мые посредством совершения умышленного акта, последствия которого абсолютно превысили преследуемую исполнителем цель»[129].

Вместе с тем такое расширительное понимание морального элемента преступного деяния не касается преступления, ответственность за которое предусмотрена в ст. 222-7 УК. Эта норма запрещает рассматривать в качестве убийцы того, кто путем нанесения умышленных насильственных телесных повреждений ненамеренно причинил потерпевшему смерть. До проведения уголовно-правовой реформы 1832 г. такие действия считались убийством и наказывались аналогично. В настоящее время причинение телесных повреждений, повлекшее смерть по неосторожности, отграничено от убийства и наказывается мягче.

Французские юристы признают за законодателем право устанавливать уголовную ответственность за правонарушения, совершаемые с неопределенным умыслом, уподобляя последний умыслу в собственном смысле слова. Однако, по их мнению, судьи в силу действия принципа законности не должны были бы присваивать себе право отождествлять неопределенный умысел с определенным. Тем не менее это происходит на практике. Так, соучастник, например, отвечает за действия главного исполнителя, даже если они были сопряжены с какими-либо отягчающими обстоятельствами, которые соучастник не предвидел.

Еще одна промежуточная форма вины представлена эвентуальным умыслом (le dol eventuel). Расса называет эвентуальный умысел «неосторожностью исключительной тяжести», которую можно было бы иначе назвать «принятием риска». Примером такого правонарушения она считает следующий. Водитель автомобиля обгоняет другой транспорт, двигаясь по встречной полосе в полном тумане на вершине подъема дороги. Автомобилист сознательно идет на риск причинения вреда людям, технике и др. Высказывая свое несогласие с предложением некоторых авторов об отождествлении такой «тяжкой неосторожности» с умышленной формой вины, она полагает, что такое решение, понятное с нравственной точки зрения, было бы не совместимо с принципом законности[130].

Конт и Мэстр дю Шамбон, анализируя проблему эвентуального умысла, задаются вопросом: можно ли наказывать его строже, чем обычную неосторожность? Они полагают, что за- конодатель имеет полное право устанавливать для подобных преступных деяний специальный правовой режим, что, кстати, он и делает применительно к неумышленному убийству и неумышленному причинению вреда здоровью человека (ст. 221-6, 222-19 УК). Если аналогичные действия были совершены водителем, управляющим транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения, наказание увеличивается (абз. 3 ст. L-1 Дорожного кодекса).

Применительно к неумышленному убийству эвентуальный умысел французские юристы определяют следующим образом: лицо, осознавая риск причинения смерти другому человеку, сознательно игнорирует этот риск, умышленно нарушая при этом какую-либо обязанность по безопасности или предосторожности. По мнению французских авторов, доказательство «эвентуального» умысла будет следовать из самих обстоятельств совершения преступного деяния. Так, если водитель в шутку либо по нетерпеливости выезжает на полосу встречного движения или следует в автомобиле на красный свет, он виновен в умышленном нарушении обязанности по безопасности. Если же в результате указанных действий причиняется смерть другому человеку, то отягчающее обстоятельство, предусмотренное в абз. 2 ст. 221-6 УК, должно быть вменено в вину.

Согласно названной статье, обязанность соблюдения правил безопасности может следовать либо из закона, либо из регламентов. Термин «регламенты», как отмечают французские комментаторы УК, понимается здесь «не в конституционном значении, а в более широком». Отягчающее обстоятельство, по их мнению, будет иметь место и в том случае, когда лицо умышленно нарушило какую-либо обязанность по безопасности, установленную, например, внутренним уставом предприятия.

Конкретный мотив или побудительная причта (mobil ои raison) совершения преступного деяния с точки зрения квалификации не имеют значения. Кража может быть совершена в силу необходимости, из зависти, но преступное деяние остается кражей, «по закону равной самой себе» и всегда наказываемой одинаково (имеется в виду предусмотренное наказание). Принцип «безразличия» мотива объясняется тем, что он не является элементом преступного деяния. Лицо, которое осознает незаконный характер своего поведения, подлежит наказанию даже в том случае, если его мотив был благороден или обоснован. Судебная практика применяет этот принцип, например, в случаях, когда кредитор, исчерпавший все законные возможности заставить заплатить долг, обманным способом захватывает имущество должника.

Вместе с тем «недействительность» мотива не является абсолютной. В реальности он оказывает большое влияние на выбор того или иного решения со стороны правоохранительных органов, в особенности на стадиях полицейского расследования и рассмотрения дела в суде. Названные органы, обязанные аргументировать принимаемые решения, нередко ссылаются на мотивы совершения преступного деяния, если их можно рассматривать в качестве смягчающих обстоятельств.

Во французской уголовно-правовой литературе авторы не выделяют, как правило, специального раздела, посвященного характеристике субъекта преступного деяния. Это связано с тем, что субъект как таковой не является элементом деяния. Вопросы возраста уголовной ответственности, невменяемости и т. п. анализируются французскими юристами применительно к характеристике морального элемента преступного деяния.

УК также не содержит какой-либо специальной главы, посвященной субъекту преступления. Правда, в главе первой раздела II «Об уголовной ответственности» Книги I УК существует ряд норм, имеющих в той или иной степени к нему отношение, в частности: ст. 121-2 об ответственности юридических лиц, ст. 121-4 об исполнителе преступного деяния, ст. 121-7 о соучастниках. Вопросы невменяемости регламентированы в другой главе «Основания ненаступления уголовной ответственности или ее смягчения», где невменяемость называется наряду с принуждением, юридической ошибкой, исполнением приказа, необходимой обороной и т. п. обстоятельством, исключающим наступление уголовной ответственности.

Во Франции субъектами уголовной ответственности могут быть как физические, так и юридические лица.

Первым признаком физического лица как субъекта преступного деяния является достижение возраста наступления уголовной ответственности. В кодексе он прямо не установлен. В нем содержится положение о том, что в специальном нормативном акте определены условия, при которых лицам старше 13 лет может быть назначено наказание (ст. 122-8 УК). Таким нормативным актом является Ордонанс № 45—174 от 2 февраля 1945 г. о несовершеннолетних правонарушителях. Ордонанс устанавливает специальный правовой режим ответственности несовершеннолетних, в основе которого лежит презумпция уголовной неответственности лиц, не достигших 18 лет.

Такая презумпция, однако, не является неоспоримой: в некоторых случаях несовершеннолетний может быть признан виновным в совершении преступного деяния и осужден. Но и в

этом случае правовой режим уголовной ответственности не будет тождествен режиму ответственности взрослых. Если указанная презумпция не может быть использована и отклоняется, то применяется специальный институт уголовной ответственности несовершеннолетних.

Возможность привлечения к уголовной ответственности и ее границы зависят от возрастной группы несовершеннолетнего. В уголовном праве Франции признается существование трех таких групп.

Первая группа объединяет несовершеннолетних лиц, не достигших 13-летнего возраста. Лицам указанной группы не может быть назначено наказание, в связи с чем некоторые французские юристы утверждают, что для них презумпция уголовной неответственности является абсолютной.

Комментируя эту ситуацию, Конт и Мэстр дю Шамбон отмечают, что, говоря об уголовной неответственности лиц рассматриваемой группы, нужно иметь в виду два возможных варианта правовых последствий совершения такими лицами общественно опасных деяний.

В одних случаях уголовная неответственность несовершеннолетнего в возрасте до 13 лет может быть основана на отсутствии вменяемости, поскольку малолетний возраст, как правило, исключает осознанность поведения. Кроме того, несовершеннолетний может страдать каким-либо психическим расстройством, что также свидетельствует об отсутствии вменяемости. И это следует устанавливать при рассмотрении каждого конкретного дела.

В других случаях суд может прийти к выводу, что ребенок, несмотря на его юный возраст, прекрасно понимал значение своего действия и был способен отличить хорошее от плохого. В подобных ситуациях, когда установлена вменяемость несовершеннолетнего и другие признаки преступного деяния (легальный, материальный, моральный), уголовная неответственность малолетнего может быть объяснена исключительно тем, что законодатель решил не применять к такому лицу уголовное наказание из соображений гуманизма или каких-либо других. Но в этих случаях суд вправе применить к несовершеннолетнему меры безопасности, о которых идет речь в ст. 122-8 УК и ст. 2 Ордонанса, т. е. «меры защиты, помощи, надзора и воспитания». Таким образом, применительно к рассмотренному случаю можно говорить лишь о частичной уголовной неответственности'. Это замечание справедливо, если включать

воспитательные меры, применяемые к несовершеннолетним, в понятие и содержание уголовной ответственности.

Правовое регулирование применяемых к несовершеннолетним мер безопасности следующее. Согласно ст. 8 Ордонанса судья по делам несовершеннолетних предпринимает все возможные способы расследования для достижения истины и получения сведений о личности несовершеннолетнего и мерах, которые могли бы способствовать его перевоспитанию. С этой целью он проводит «общественный опрос» для получения информации о «материальной и нравственной ситуации в семье, о характере и прошлом несовершеннолетнего, посещениях школы, его поведении в школе, об условиях, в которых он жил и учился» (абз. 4 названной статьи). Судья может также вынести решение о медицинском либо медико-психологическом обследовании подростка, о его помещении в приемный центр или в центр наблюдения.

После того как сведения о несовершеннолетнем собраны, судья должен путем вынесения специального постановления либо объявить о прекращении дела, либо передать последнее в трибунал по делам несовершеннолетних или следственному судье.

Согласно абз. 10 ст. 8 Ордонанса судья, если он не считает необходимым передать дело трибуналу по делам несовершеннолетних и при этом не считает возможным полностью освободить подростка от какой бы то ни было меры наказания, вправе ограничиться дачей наставлений (les admonestations), которые не считаются наказанием, либо применить какую-либо из следующих мер: передать несовершеннолетнего под надзор родителей, опекуна, лица, которое за ним присматривает, либо лица, заслуживающего доверия; поместить в воспитательное учреждение или учреждение профессионального обучения; направить в медицинское или медико-педагогическое учреждение; передать в интернат для несовершеннолетних правонарушителей; поместить под судебную защиту сроком до пяти лет. В любом случае такому лицу может быть предписан режим ограниченной свободы (la libertsurveillee) вплоть до совершеннолетия (абз. 11 ст. 8 Ордонанса).

Режим ограниченной свободы предполагает работу специальных должностных лиц — уполномоченных. Постоянно действующие уполномоченные назначаются министерством юстиции и являются государственными служащими. В помощь им выделяют уполномоченных, выполняющих свою работу на общественных началах. Первые координируют работу вторых и ею руководят. Кроме того, государственные уполномоченные несут персональную ответственность за перевоспитание несовершеннолетнего (ст. 25 Ордонанса).

Целью установления режима ограниченной свободы является перевоспитание несовершеннолетнего, допустившего антиобщественное поведение. При назначении такой меры подросток, его родители, опекун или иные лица, которые осуществляют за ним надзор, предупреждаются о целях и содержании данного режима, обязанностях, которые им предполагаются.

Уполномоченный должен сообщать судье по делам несовершеннолетних о случаях плохого поведения подростка, о систематических препятствиях осуществлению надзора, о необходимости изменения присмотра за несовершеннолетним со стороны опекающих его лиц и т. д. В случае смерти, тяжелой болезни, недозволенного изменения места жительства или отсутствия несовершеннолетнего родители, опекун и другие заменяющие их лица обязаны немедленно информировать об этом уполномоченного. Судья и трибунал по делам несовершеннолетних вправе наложить штраф на названных взрослых лиц, если те нарушают условия режима ограниченной свободы (ст. 26 Ордонанса).

Трибунал по делам несовершеннолетних при рассмотрении преступлений, проступков или нарушений 5-го класса вправе назначить несовершеннолетнему до 13 лет такие меры, как передача родителям, опекуну, лицу, который за ним присматривает, или лицу, заслуживающему доверия; помещение в государственное или частное учреждение по воспитанию или профессиональному обучению; помещение в медицинское или медико-педагогическое учреждение; передача службе помощи детству; помещение в интернат, предназначенный для несовершеннолетних правонарушителей школьного возраста (ст. 15 Ордонанса). Дача наставлений не предусмотрена. Согласно ст. 19 Ордонанса трибунал также может вынести решение о применении дополнительной меры в виде режима ограничения свободы вплоть до совершеннолетия лица.

За нарушения первых четырех классов полицейский трибунал, имеющий полномочия, определенные для трибуналов по делам несовершеннолетних, может вынести решение только о даче наставлений. Правда, такой трибунал вправе передать дело судье по делам несовершеннолетних для принятия решения о помещении подростка в условия ограниченной свободы (ст. 21 Ордонанса).

Ордонанс допускает возможность помещения несовершеннолетнего под электронный надзор (ст. 20-8).

Все эти меры могут быть назначены только при установлении вменяемости лица, поскольку они имеют карательное содержание.

Вторая группа включает несовершеннолетних в возрасте от 13 до 16 лет. К ним также может быть применена презумпция уголовной неответственности с назначением какой-либо воспитательной меры. Трибунал по делам несовершеннолетних вправе вынести постановление о назначении какой-либо из следующих мер: передача родителям, опекуну, лицу, который за ним присматривает, или лицу, заслуживающему доверия; помещение в государственное или частное учреждение по воспитанию или профессиональному обучению; помещение в медицинское или медико-педагогическое учреждение; помещение в государственное воспитательное учреждение с надзором или в учреждение воспитательной коррекции (ст. 16 Ордонанса).

Однако с учетом более старшего возраста лиц этой группы и наличия большей способности к пониманию значения своих действий для них предусмотрена возможность отклонения презумпции уголовной неответственности. Так, несовершеннолетний старше 13 лет может быть осужден, «если обстоятельства дела и личность правонарушителя этого требуют» (абз. 2 ст. 2 и ст. 18 Ордонанса).

Вместе с тем режим уголовной ответственности остается специфичным. Во-первых, некоторые виды наказания вообще не могут быть применены: запрещение пребывания на французской территории, штрафо-дни, лишение политических, гражданских и семейных прав, запрещение занимать публичную должность и ряд других. Не могут быть применены положения УК о периоде надежности.

Во-вторых, предусмотренные для взрослых наказания в случае их назначения несовершеннолетним данной группы назначаются только в сокращенном виде. Так, трибунал или суд ас- сизов, рассматривающие дела несовершеннолетних, не вправе назначить им тюремное заключение на срок, превышающий половину срока наказания, предусмотренного в санкции статьи. Если законом предусмотрено пожизненное лишение свободы, подростку не может быть назначено лишение свободы на срок более 20 лет. Не назначается штраф на сумму, превышающую половину размера штрафа, предусмотренного в санкции статьи.

Третья группа включает подростков от 16 до 18 лет. Как и лица второй группы, они могут воспользоваться презумпцией уголовной неответственности, а также могут быть признаны виновными и осуждены. Отличие данного режима от режима уголовной ответственности второй группы в том, что для лиц третьей группы действие такого смягчающего обстоятельства, каковым является несовершеннолетие, факультативно. В случае совершения указанными лицами преступного деяния решение может быть трояким:

несовершеннолетний освобождается от уголовной ответственности в силу презумпции уголовной неответственности, и ему назначается какая-либо мера «перевоспитания»;

несовершеннолетний привлекается к уголовной ответственности, однако наказание, предусмотренное за совершение данного деяния, сокращается в силу действия такого смягчающего обстоятельства, как несовершеннолетие;

несовершеннолетний привлекается к уголовной ответственности на общих основаниях, и ему назначается обычное наказание, предусмотренное за совершение данного преступного деяния (абз. 2 ст. 20-2, ст. 20-3 Ордонанса).

Согласно французскому уголовному праву вменяемость лица — необходимая предпосылка для признания его виновным. Как уже отмечалось, вменяемость предполагает способность действовать добровольно, не под принуждением, свободно распоряжаясь своей волей. Такая способность может быть нарушена в случае, когда физическое лицо страдает каким-либо психическим расстройством.

В УК Франции названы критерии, обусловливающие признание лица невменяемым: а) медицинский критерий — наличие психического или нервно-психического расстройства;

б)              психологический критерий — отсутствие способности осознавать или контролировать свои действия (ст. 122-1 УК).

Количество психических заболеваний, которые могут составить медицинский критерий невменяемости, весьма велико. К ним относятся как хронические, так и временные психические расстройства: умственная отсталость (глубокая степень дебильности), бредовые состояния, сумеречные расстройства сознания и др.

Психическое расстройство должно быть установлено на момент совершения преступного деяния. Наличие психического расстройства в момент совершения правонарушения означает не только отсутствие вменяемости и морального элемента преступного деяния, но и правонарушения в целом.

Решение о прекращении уголовного преследования при установлении признаков психического расстройства в принципе могло бы быть принято уже на первых стадиях уголовного процесса, однако, как отмечается во французской литературе, трудности выявления и диагностирования психических заболеваний практически всегда требуют предварительного расследования с проведением психиатрической экспертизы или даже судебного разбирательства. Если дело рассматривается судом ассизов, вопрос о наличии психического расстройства, исключающего наступление уголовной ответственности, включается в вопрос о виновности лица[131].

Современная психиатрия достаточно хорошо изучила так называемые пограничные состояния — психические расстройства, которые ведут к снижению способности лица понимать значение своих действий или контролировать их. Судебная практика Франции прошлых лет, сталкиваясь с такими случаями, по-разному их оценивала: в некоторых случаях подобные психические расстройства признавались обстоятельствами, смягчающими ответственность, в других ответственность наступала на общих основаниях, в третьих лицо признавалось невиновным. Вместе с тем лица, страдающие названными заболеваниями, будучи осужденными даже к небольшим срокам лишения свободы, попадали в обычную тюрьму, где не проводились никакие лечебные мероприятия, и заболевание прогрессировало. После введения в 1958 г. института отсрочки исполнения наказания с режимом испытания, судебная практика пошла по пути применения этого вида отсрочки к указанным лицам. При этом одним из условий предоставления отсрочки было применение к осужденному мер медицинского характера сроком до пяти лет.

Впоследствии во французском уголовном праве появились концепции об уменьшенной вменяемости, которые нашли свое отражение в действующем кодексе (абз. 2 ст. 122-1 УК). Критериями уменьшенной вменяемости являются: а) медицинский — психическое или нервно-психическое расстройство и б) психологический — снижение способности осознавать или контролировать свои действия. Состояние уменьшенной вменяемости не исключает преступности деяния и уголовной ответственности (в отличие от полной невменяемости). Вместе с тем данный институт позволяет применить меры медицинского характера. Такие осужденные направляются в специализированные учреждения, режим которых совмещает лишение свободы с проведением медико-психиатрических мероприятий.

Новеллой действующего УК стало признание уголовной ответственности юридических лиц. Во Франции к уголовной ответственности может быть привлечено любое юридическое лицо за исключением государства. В первую очередь речь идет о юридических лицах частного права: коммерческих обществах, различных ассоциациях, фондах и тому подобных гражданско-правовых объединениях, а также частных группах, имеющих законодательное происхождение, и профсоюзах. К ответственности могут быть привлечены и иностранные юридические лица частного права в случаях, когда юрисдикция французских судов распространяется на совершенные деяния. Это первая категория юридических лиц. Другая же представлена юридическими лицами публичного права за исключением государства.

Юридические лица могут быть привлечены к уголовной ответственности как наряду с физическими лицами, так и самостоятельно. В ст. 121-2 УК указывается на то, что ответственность юридического лица не исключает ответственности физического лица, «исполнителя или соучастника тех же самых действий». В данном случае можно усмотреть нарушение принципа уголовного права: нельзя наказывать дважды за одно и то же. Однако французские юристы не видят такого нарушения в случае, когда наряду с юридическим лицом отвечает и непосредственный исполнитель преступных действий (бездействия). Например, в результате мошенничества одного из представителей банка, не являющегося его руководителем, банк получает крупную прибыль. Здесь вполне возможна совместная ответственность и банка, и представителя — объективного исполнителя преступного деяния. Нарушение указанного принципа французские юристы усматривают лишь в том случае, когда, несмотря на совершение мошенничества представителем, наряду с юридическим лицом отвечает и его руководитель в силу существующей во Франции ответственности руководителя за действия его подчиненных (ответственности за чужие действия).

Ответственность юридических лиц, согласно УК Франции, обусловлена наличием двух обстоятельств: а) преступное деяние должно быть совершено в пользу юридического лица и б) его руководителем или представителем. Совершение преступления «в пользу» или, другими словами, «на счет» юридического лица означает, что в результате совершения преступного деяния юридическое лицо получает определенную выгоду, причем речь идет, как правило, об имущественной выгоде, хотя не исключается и иная «польза». Так, юридическое лицо способно нести ответственность и за террористические действия, которые могут преследовать не корыстные цели, а цели, связанные с политической, религиозной и иной деятельностью террористов. Это касается и некоторых государственных пре- ступлений, т. е. преступлений, определяемых кодексом как посягательства на основополагающие интересы нации (например, поддержание связей с иностранным государством или иностранной организацией с целью вызвать военные действия против Франции, саботаж в политических целях и др.).

Обязательным условием уголовной ответственности юриди- ЧЄСК9Г0 лица является совершение преступного деяния его руководителем или представителем. Совершение деяния хотя и в пользу юридического лица, но иными лицами (например, техническими работниками, обслуживающим персоналом, рядовыми сотрудниками), не являющимися согласно нормативным актам и учредительным документам представителями юридического лица, не влекут уголовной ответственности последнего.

Ответственность юридических лиц наступает во Франции не за все преступные деяния, а только в специально оговоренных УК случаях. Анализ норм УК позволяет сделать вывод о том, что французский законодатель установил уголовную ответственность юридических лиц за широкий круг преступных деяний: за преступления против человечества, неумышленные посягательства на жизнь, посягательства на неприкосновенность человека, прямое поставление человека в опасность, незаконное распространение наркотиков, дискриминацию, сводничество, проведение экспериментов на людях, посягательства на частную жизнь, ложный донос, «компьютерные» преступления и проступки, все виды хищений, злоупотребление доверием, организацию боевых групп, посягательства на основополагающие интересы нации, терроризм, фальшивомонетничество и некоторые другие. За любое из перечисленных деяний, совершенное в пользу юридического лица его руководителем (представителем), оно подлежит уголовной ответственности.

УК предусматривает ответственность юридического лица не только за оконченное деяние, совершенное в его пользу руководителем или представителем, но и за покушение; не только за исполнительство физического лица или соисполни- тельство, но и за соучастие (пособничество или подстрекательство). Это логично вытекает из определения исполнителя и соучастника преступного деяния, закрепленного в ст. 121-4, 121-6, 121-7 УК.

Обстоятельства, исключающие ответственность. Рассматриваемые обстоятельства помещены в одну главу, находятся в определенной последовательности и получили название «оснований ненаступления уголовной ответственности» (глава 2 раздела II Книги II УК).

К указанным основаниям французский законодатель отнес: 1) невменяемость; 2) недостижение возраста уголовной ответственности; 3) принуждение к совершению преступного деяния;

ошибку в праве; 5) исполнение предписания закона или приказа законного органа власти; 6) правомерную защиту;

крайнюю необходимость. Таким образом, в одну группу объединены не только те обстоятельства, которые, с точки зрения российского юриста, относятся к числу обстоятельств, исключающих преступность деяния (в этом случае отсутствуют все элементы преступного деяния), но и те, при которых отсутствует субъект (первые два обстоятельства). С точки зрения французского права это положение также не вполне логично, поскольку в действительности наличие тех или иных обстоятельств непосредственно влияет на правовые последствия для лица, совершившего описанное в законе деяние. Так, в случае невменяемости и недостижения установленного в законе возраста хотя уголовное преследование и прекращается, следственные и юрисдикционные органы могут признать лицо представляющим опасность для общества и применить к нему какие- либо меры, не являющиеся наказанием: для малолетнего — меры воспитательного характера, для психически больного — меры медицинского характера. В остальных же случаях такие меры не применяются, поскольку ни лицо, ни его действия не могут расцениваться как опасные для общества. Принуждение к совершению преступного деяния свидетельствует об отсутствии вменяемости, предполагающей, что лицо действует добровольно, свободно распоряжаясь своей волей, а значит, и об отсутствии морального элемента преступного деяния.

Следует также добавить, что, как уже отмечалось, некоторые французские юристы считают «признак неоправданное™» составляющим преступное деяние элементом (Левассер, Ша- ван, Монтрей, Расса и др.). Таким образом, наличие какого-либо из обстоятельств, «оправдывающих» причинение определенного вреда, также может служить основанием для признания преступного деяния не имевшим места.

Принуждение к совершению преступного деяния (la contraiate ои force majeure). Французское уголовное право исходит из концепции свободной воли, согласно которой моральный элемент любого деяния предполагает наличие у субъекта способности «понимать и желать». В некоторых случаях, к числу которых отаосится и принуждение к совершению преступного деяния, такая способность бывает нарушена.

Принуждение как обстоятельство, свидетельствующее об отсутствии преступного деяния, было закреплено еще в ст. 64

УК Франции 1810 г., которая гласила: «Нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый находился в состоянии безумия или под принуждением силы, которому он не мог противостоять».

Действующий УК сохранил это обстоятельство, придав ему несколько иной смысл: оно исключает уголовную ответственность. Согласно ст. 122-2 не подлежит уголовной ответственности лицо, действовавшее под воздействием какой-либо силы или принуждения, которым оно не могло противостоять.

Во французском уголовном праве понятия «принуждение», «форс-мажорные обстоятельства» и «непреодолимая сила» используются как тождественные. Что касается судебной практики, то она под принуждением, исключающим уголовную ответственность, понимает и любое физическое принуждение, и природные (стихийные) силы, действие которых непреодолимо. Однако суды отказываются признавать таковым психическое принуждение1.

В некоторых случаях принуждение другого лица к совершению преступного деяния предусматривается УК в качестве самостоятельного преступления. К примеру, УК в равной степени наказывает как геноцид, так и принуждение к совершению действий, образующих это преступление против человечества; как проведение, так и принуждение к проведению на человеке медицинских опытов без его свободно выраженного согласия; как осуществление, так и принуждение к осуществлению автоматизированной обработки именной информации без соблюдения предварительных формальностей по ее применению (ст. 211-1, 223-8, 226-16 УК).

Юридическая ошибка (l’erreur sur le droit). Юридическая ошибка (или ошибка в праве) как обстоятельство, исключающее наступление уголовной ответственности, была введена впервые действующим УК. Согласно ст. 122-3 УК не подлежит уголовной ответственности лицо, представившее доказательства того, что по ошибке относительно права, которой оно не могло избежать, оно полагало, что имеет законное основание совершить действие.

Обратившись к истории, нетрудно заметить, что юридическая ошибка никогда не признавалась судебной практикой обстоятельством, исключающим уголовную ответственность. Во французском уголовном праве действовал принцип: им/ n’est censiamp;torer la loi (никто не может ссылаться на незнание закона).

Вместе с тем декрет-закон от 5 сентября 1870 г. в порядке исключения допускал принятие юрисдикционными органами доводов о незнании закона, устанавливавшего уголовную ответственность, тогда, когда деяние, запрещенное новым законом, было совершено в течение первых трех суток после введения в действие такого закона. Что касается других законов, они становились общеобязательными на следующий после опубликования день.

Оправдывающее значение рассматриваемого обстоятельства объясняется тем, что лицо в результате незнания права или ошибки в праве искренне заблуждается по поводу действительного характера своего деяния и считает, что действует правомерно. Обязательным условием освобождения от уголовной ответственности является то, что такой ошибки лицо не могло избежать. Очевидно, что лицо не может ссылаться на незнание закона при совершении деяний против личности, общественного порядка и т. п., незаконность которых понятна любому. Вместе с тем существуют такие деяния, незаконный характер которых «не лежит на поверхности». Это различные правонарушения в экономической, налоговой, таможенной, фармацевтической и других областях. В связи с криминализацией подобных деяний французским законодателем значение юридической ошибки как обстоятельства, исключающего наступление уголовной ответственности, возрастает.

Исполнение закона или регламента либо приказа законного органа власти. Согласно ст. 122-4 УК не подлежит уголовной ответственности лицо, совершившее какое-либо деяние, предписанное или разрешенное положениями закона или регламента, а также лицо, которое совершило какое-либо действие по требованию законной власти, за исключением случаев, когда это действие явно незаконно.

Исполнение предписания закона или приказа законного органа власти было признано обстоятельством, исключающим преступность деяния, уже кодексом 1810 г. Статья 327 названного УК устанавливала правило, согласно которому «нет ни преступления, ни проступка, если лишение жизни, причинение ранений или нанесение ударов было предписано законом или приказано законной властью».

В УК говорится и о предписании закона (регламента), и о дозволении. Основанием такого решения является тезис о том, что закон оправдывает не только то, что он прямо предписывает делать, но и то, что разрешает. Дозволение закона рассматривается французскими юристами применительно к осуществлению профессиональных, служебных или социальных прав и обязанностей. Типичным проявлением дозволения закона, или его «молчаливого согласия», является оправданное причинение вреда физической целостности человека при проведении хирургической операции, использование некоторых насильственных действий в спорте, если эти действия присущи практике и обычаям данного, разрешенного законодательством вида спорта (различные виды единоборств, бокс, регби и др.).

Вместе с тем большинством французских авторов признается существенное различие между предписанием и дозволением закона по их «оправдывающему» значению. Предписание закона, адресованное, как правило, конкретному лицу, выполняющему важные государственные или социальные функции, и касающееся обычно нетяжких деяний, безусловно исключает уголовную ответственность.

«Оправдывающее» значение дозволения закона может быть признано только при определенных условиях. «Оправдание, — пишет Расса, — связанное с организацией какой-либо деятельности, предполагает правильное осуществление такой деятельности. Оправданно, например, только нормальное поведение хирурга или спортсмена, и институт оправдательного факта не может быть применен в случае, когда хирург забывает инструменты или тампоны в брюшной полости своего пациента, либо в случае, когда регбист использует столкновение для сведения личных счетов с другим игроком. Таким образом, главное условие — вред причинен несмотря на строгое соблюдение правил данного вида деятельности»'.

Некоторые юристы считали необходимым исключить из сферы оправдания случаи, когда законно организованная деятельность используется с «извращением» социально полезной функции такой деятельности. На этом основании до недавнего времени не оправдывалось хирургическое вмешательство в чисто косметических целях, а также с целью стерилизации, поскольку это не соответствует тому общественному интересу, который признан за осуществлением медицинской деятельности.

Приказ законного органа власти при определенных условиях также может служить оправданием совершения действий, за которые установлена уголовная ответственность.

Под законной властью понимается орган государственной власти или управления, наделенный законом правом давать приказания об исполнении закона.

Помимо того, что приказ должен быть издан законным органом публичной власти, приказ сам по себе должен быть за-

конен. Под законностью приказа понимается не только его соответствие законодательству, но и издание приказа в рамках компетенции, определенной законом.

На практике бывает сложно определить законность и обоснованность изданного приказа. Вопрос об ответственности служащего, совершившего действия, за которые предусмотрена уголовная ответственность, во исполнение незаконного приказа, решается в теории уголовного права двояким образом. Согласно одной из позиций, получившей название теории «пассивного послушания», подчиненный обязан исполнять приказы законных вышестоящих органов без их обсуждения или оспаривания; следовательно, подчиненные не несут уголовной ответственности за действия, совершенные при исполнении приказа, а ответственность за такие действия возлагается на лицо, отдавшее незаконный приказ. Согласно другой позиции, получившей название теории «умных штыков», подчиненные не должны исполнять незаконный приказ, а если они это делают, то несут полную ответственность за преступные действия.

В настоящее время большинство французских авторов придерживаются промежуточной позиции, основанной на оценке степени незаконности акта. Если незаконность приказа явно выражена и он связан с причинением вреда телесной неприкосновенности людей или лишением их жизни, исполнение приказа не исключает преступности совершенных действий, и исполнитель приказа подлежит уголовной ответственности. Если же, напротив, незаконность приказа трудно определима, исполнитель имеет небольшой объем полномочий, а неисполнение приказа повлечет применение к лицу значительных санкций, то исполнитель приказа не должен признаваться виновным в совершении действий, предписанных законным органом власти.

В 1983—1984 гг. во Франции была проведена реформа Всеобщего статута служащих. Закон от 13 июля 1983 г. ввел правило, согласно которому подчиненный имеет право не исполнять приказ вышестоящего органа, если этот приказ «явно незаконен и способен существенно нарушить какой-либо общественный интерес» (ст. 28 закона). Для военнослужащих, кроме того, действует Всеобщий регламент дисциплины вооруженных сил (Устав), принятый декретом от 28 июля 1975 г., который предоставляет военнослужащему право не выполнять приказ, предписывающий совершение «явно незаконного акта или действия, противоречащего военным обычаям и международным соглашениям, подписанным французским Правительством».

Действующий УК, признав исполнение приказа законной власти обстоятельством, исключающим уголовную ответственность, прямо указал на недопустимость исполнения приказа, имеющего явно выраженный незаконный характер. В связи с этим УК признал ответственными в уголовном порядке тех, кто участвовал в совершении преступлений против человечества, даже если такое участие осуществлялось на основании предписания или дозволения закона (регламента) либо приказа законного органа власти (ст. 213-4 УК).

Правомерная защита (legitime defense). В УК Франции институт правомерной защиты (или необходимой обороны) отличается особенной четкостью. Согласно ст. 122-5 УК к условиям правомерности защиты относятся: 1) наличность и 2) необоснованность посягательства; 3) соответствие используемых средств защиты тяжести нападения; 4) своевременность защиты; 5) возможность защиты не только себя самого, но и других лиц, а также собственности.

Судебная практика признает право на защиту не только от посягательств на собственную или третьих лиц физическую неприкосновенность, но и от «посягательств на нравственность». В литературе приводится следующий любопытный пример. По одному уголовному делу была оправдана женщина, публично давшая пощечину девушке «легкого поведения», которая, при поддержке своих родителей, пыталась соблазнить шестнадцатилетнего сына этой женщины'.

Следует отметить то обстоятельство, что судебная практика в принципе считает недопустимой защиту от действий, осуществляемых во исполнение какого-либо публичного властного акта, даже если последний незаконен[132]. Это связано с презумпцией законности актов государственных органов власти и управления. Считается, что любое насильственное противодействие полицейским и другим публичным должностным лицам непозволительно. Самое большее, что может предпринять в такой ситуации «защищающийся», это принести устные возражения или протесты. Французские юристы, критикуя такую практику, предлагают считать защиту правомерной в случае явно незаконных действий публичных должностных лиц либо сохранить указанную презумпцию только для посягательств на имущество, а не личность.

Посягательство должно быть наличным и неизбежным. В случае конфликта, протекающего в несколько этапов, судьи могут признать лицо действующим в состоянии правомерной защиты на первом этапе и признать его виновным, например, в умышленном причинении вреда здоровью —на втором. В одном из решений Палаты по уголовным делам Кассационного Суда содержалось положение о том, что «не может ссылаться на правомерную защиту тот, кто, открыв дверь и оказавшись лицом к лицу со своим противником, пытавшимся в него выстрелить из огнестрельного оружия, но не сумевшего это сделать из-за осечки, вместо того, чтобы, закрыв дверь и забаррикадировав ее, вызвать полицию, берет ружье, заряжает его, снова выходит и делает прицельный выстрел в своего врага. Отпор неправомерен, поскольку хотя опасность и была в наличии, но не являлась неизбежной. Лицо признается виновным в умышленном причинении телесных повреждений с использованием оружия»[133].

Защита не признается правомерной и в ситуации мнимого посягательства. Однако в литературе подчеркивается, что это не касается случаев «очевидных» агрессий. Так, был оправдан «агент публичных сил», который застиг врасплох ночью двух лиц, пытавшихся совершить кражу, и выстрелил в одного из них при следующих обстоятельствах. Агент, обнаруживший преступников, получил удар от одного из покушавшихся в то время, как второй, вооруженный фомкой, скрылся. Как отмечается в судебном решении, «опасаясь возвращения в любой момент последнего и находясь с этого момента в состоянии необходимости защиты, агент выстрелил в исполнителя, нанесшего ему удар»[134].

Защита должна быть соразмерной, т. е. пропорциональной тяжести опасности, что отсутствует в случаях, когда, как отмечается в литературе, кто-либо использует оружие, чтобы отразить нападение невооруженного, или отвечает выстрелом из револьвера на угрозу пощечины, или причиняет телесный вред бродяге, который не имеет намерения убийства, и т. д.[135] Право оценивать обстоятельства и решать, была ли защита соразмерной посягательству или нет, предоставлено судье.

Защита собственности правомерна при соблюдении ряда дополнительных условий: 1) она допускается только при уже начавшемся посягательстве на собственность и не допускается при угрозе такого посягательства (в отличие от защиты личности); 2) начавшееся посягательство должно представлять собой преступление или проступок (но не нарушение); 3) при защите

собственности не допускается причинение смерти нападающему; 4) защита должна быть «строго необходимой» (если же лицо имело возможность не причинять вреда нападающему, а обратиться к правоохранительным органам и т. п., оно должно было использовать такую возможность). Разумеется, все эти дополнительные условия, ограничивающие сферу применения института правомерной защиты при посягательствах на собственность, установлены только для таких посягательств. Если же в процессе защиты собственности возникает реальная угроза причинения вреда личности, защищающийся имеет право использовать общий институт правомерной защиты.

Во французском УК установлены и два специальных случая правомерной защиты. Согласно ст. 122-6 УК «действовавшим в состоянии правомерной защиты считается тот, кто совершает действия: с целью отразить проникновение ночью в жилище, осуществляемое путем взлома, насилия или обмана; с целью защитить себя от совершающих кражу или грабеж с насилием».

Значение этих положений УК вызывает дискуссии среди французских юристов. Одни из них полагают, что в данном случае законодатель говорит о презумпции правомерной защиты. По общему правилу, лицо, ссылающееся на правомерную защиту, должно это доказать. Однако, по мнению этой части специалистов, если имело место какое-либо из двух названных обстоятельств, суд должен презюмировать, что лицо действовало в состоянии правомерной защиты, и, следовательно, доказательство этого «оправдательного» факта должно быть для лица облегчено. Такая позиция нашла свою поддержку среди практиков. Более того, вплоть до 1959 г. судебная практика исходила из неопровержимого характера такой презумпции. Однако в 1959 г. Кассационный Суд Франции прямо высказался по этому вопросу, разъяснив, что такая законодательная презумпция «не имеет абсолютного и неопровержимого характера и может пошатнуться перед доказательством обратного». В связи с этим другая часть юристов стала настаивать на том, что приведенные случаи — это привилегированные ситуации правомерной защиты. Расса, например, пишет: «Учитывая особые обстоятельства, в которых лицо подверглось нападению, нужно признать, что оно не имело возможности спокойно и трезво выбрать соответствующий вид защиты». Отсюда делается вывод о том, что в этих случаях защита должна быть признана правомерной даже при непропорциональности отпора'.

Крайняя необходимость (l’etat de necessite). Институт крайней необходимости до принятия УК 1992 г. не был законодательно закреплен, хотя потребность в нем ощущалась давно. Судебная практика часто сталкивалась со случаями, когда деяние, за которое предусмотрена уголовная ответственность, совершалось «по необходимости», с целью защитить другое благо, общественная ценность которого выше ценности блага, принесенного в жертву. В подобных случаях суды вынуждены бьши использовать норму французского права о принуждении к совершению преступного деяния, обосновывая это тем, что лицо в условиях опасности потеряло над собой контроль и под воздействием психического принуждения совершило деяние, запрещенное уголовным законом. Очевидно, что такое положение имело мало общего с действительным состоянием крайней необходимости. В конце XIX в. судебная практика решила освобождать лиц, действовавших в состоянии крайней необходимости, в связи с отсутствием их вины. Такая позиция была поддержана судебными инстанциями Франции. В 1958 г. Кассационный Суд Франции, в обход законодателя, признал своим решением «состояние необходимости» (крайнюю необходимость) обстоятельством, освобождающим от уголовной ответственности. Судебной практикой, нашедшей свое подтверждение в последующих решениях и постановлениях Кассационного Суда, бьши выработаны условия правомерности крайней необходимости. Эти положения сохраняют свою актуальность и сегодня, поскольку действующий УК закрепляет данный институт недостаточно четко, что затрудняет его отграничение не только от института правомерной защиты, но и института принуждения к совершению преступного деяния (ст. 122-7 УК).

Судебная практика выработала следующие условия правомерности крайней необходимости: 1) наличность опасности причинения вреда (реальная угроза или начало осуществления); 2) природа такой опасности может быть различной: опасность причинения физического вреда, морального, материального; 3) не существует иного способа избежать опасности, кроме как совершить деяние, запрещенное уголовным законом; 4) благо, принесенное в жертву, является менее ценным, чем спасенное благо; 5) лицо не поставило себя само в состояние необходимости совершения преступного деяния, до этого нарушив закон'.