§ 36. Критика видового релятивизма
и, в частности, антропологизма *
Если относительно субъективизма мы сомневаемся, был ли он
когда-либо представлен всерьез, то к видовому релятивизму и, в
частности, к антропологизмувся новая и новейшая философия
тяготеет В такой мере, ЧТО МЫ лишь в виде исключения можем
встретить мыслителя, совершенно свободного от заблуждений этого учения.
И, однако же, также оно является скептическим, в зафиксированном выше смысле слова, и обременено всевозможными нелепостями, которые вообще мыслимы в теории; здесь мы 5 также находим, лишь слегка прикрытым, очевидное противоречие между смыслом его тезиса вообще и тем, что неотделимо осмысленно ни от одного тезиса как такового. Это нетрудно доказать в деталях.1. Видовой релятивизм утверждает: для каждого вида судя- ю щих существ истинно то, что считается истинным в соответствии с их организацией, в соответствии с их законами мышления. Это учение противоречиво. Ибо из него следует, что одно и то же содержание суждения (положение) для одного, а именно для субъекта вида homo истинно, для другого же, а именно для субъекта is иначе устроенного вида может быть ложным. Но одно и то же содержание суждения не может быть тем и другим — и истинным, и ложным. Это ясно из самого смысла слов «истинно» и «ложно». Если релятивист употребляет эти слова в соответствующем им смысле, то его тезис утверждает то, что противоречит 20 собственному смыслу этого тезиса.
Отговорка, что формулировка закона противоречия, раскрывающая нам смысл слов «истинно» и «ложно», — неполная и что в нем речь идет о человечески истинном и человечески ложном — явно лишена значения. Подобным же образом и простой субъек- 25 тивизм мог бы утверждать, что неточно говорить об истинном и ложном и что при этом подразумевается «истинное или ложное для такого-то субъекта». На это, конечно, субъективизму ответят: в очевидно значимом законе не может подразумеваться нечто явно противоречивое, а ведь на деле противоречиво говорить об зо истине для того или другого.
Противоречива открытая возможность, чтобы одно и то же содержание суждения (мы говорим с опасной {небрежностью}[100]: одно и то же суждение) было и истинным, и ложным, смотря по тому, кто его высказывает. Но соответственно можно ответить и видовому релятивизму: «истина для 35 того или другого вида», например для человеческого вида, есть — в подразумеваемом здесь смысле — противоречивое выражение. Его можно, конечно, употреблять также в пригодном смысле, но тогда оно подразумевает нечто совершенно иное, а именно круг истин, доступных, познаваемых для человека как такового. То, 40 что истинно, то абсолютно, истинно «в себе »; истина одна и та же, постигают ли ее и судят ли о ней люди или нелюди, ангелы или боги. Об истине в этом идеальном единстве в противовес реальному многообразию рас, индивидов и переживаний говорят логические законы и все мы, если мы не ослеплены релятивизмом.
- Принимая во внимание, что значение закона противоречия to исключенного третьего ВХОДИТ Віпростой смысл слов «истинный» и «ложный», мы можем формулировать это возражение также следующий® образом: если релятивист говорит, что могут быть и такие существа, которых не связывают эти законы (а это утверждение, как легко увидеть, эквивалентно сфор*мулирован- ному выше релятивистскому утверждению), то он либо полагает, что в суждениях Этих существ могут появляться положения и истины, несогласные с этими принципами, либо же считает, что у них процесс суяСдения психологически не регулируется этими принципами. Что, касается последнего, то мы не находим в этом ничего особенного, ибо мы сами — такие существа. (Вспомним наши возражения против психологистских интерпретаций логических законов.) Но что касается первого, то мы просто возразили бы: эти существа либо понимают слова «ложный» и «истинный» в нашем смысле, тогда не может быть осмысленной речи о необязательности принципов: ведь они относятся к самому смыслу этих слов, и именно к тому смыслу, в котором мы {их}[101] понимаем. Мы в любом мире не назвали бы истинным или ложным то, что противоречит принципам. Либо же они употребляют слова «истинный» и «ложный» в другом смысле, и тогда весь спор — это спор о словах. Если, к примеру, они называют деревьями то, что мы называем положениями (Satz), тогда для них, разумеется, не имеют силы высказывания, в которых мы формулируем основоположения; но в таком случае высказывания также теряют тот смысл, в котором мы их утверждаем. Таким образом, релятивизм сводится к тому, что он совершенно меняет смысл слова «истина », но все же претендует говорить об истине в том смысле, который установлен логическими принципами и единственно который подразумевается всеми нами, ведущими речь об истине. В едином смысле существует только единая истина, а в многозначном смысле, конечно, столько истин, сколько угодно будет создать эквивокаций.
- Организация вида есть факт; из фактов можно выводить опять-таки только факты. Релятивистски основывать истину на организации вида — значит придавать ей характер факта. Но это противоречиво. Каждый факт индивидуален, стало быть, определен во времени. В отношении же истины упоминание об определенности во времени имеет смысл лишь в связи с установленным благодаря ей фактом (именно если это фактическая истина), но не в связи с ней самой. Мыслить истины как причины или действия — нелепо. Мы уже говорили об этом. Но если нам скажут, что всякое суждение, а также истинное, возникает из организации судящего существа на основании соответственных сстествен-
ных законов, то мы возразимте следует смешивать суждение как содержание суждения, т. е. как идеальное единство с единичным реальным актом суждения. Первое предполагается там, где мы говорим о суждении «2x2** 4gt;gt;? которое вс,ецда тождественно, 5 кто бы его ни высказывал. Не следует также смешивать истинное суждение как правильный, согласный с истиной акт суждения с истиной этого суждения или с истинным содержанием суждения. Мое суждение, что 2x2 = 4, несомненно, каузально обусловлено, но не сама истина: 2 х2 = 4. »
ю 4.
Если всякая истина (как предполагает антропологизм) имеет своим единственным источником общечеловеческую организацию, то значит, что, если бы такой организации^ существовало, не было бы никакой истины. Тезис этого гипотетического утверждения противоречив; ибо суждение «истина фе существует» поisсмыслу своему равноценно суждению «существует истина, что истины нет». Противоречивость тезиса влече^ за собой противоречивость гипотезы. В качестве отрицания значимого положения с фактическим содержанием она, пожалуй, может быть ложной, но никогда противоречивой. Действительно, еще никому не при- 20 ходило в голову отвергать известные геологические и физические теории, которые устанавливают начало и конец существования человеческого рода, как абсурдные. Следовательно, упрек в противоречивости касается всего гипотетического утверждения, так как оно связывает осмысленную («логически возможную») пред- 25 посылку с противоречивым («логически невозможным») следствием. Этот же упрек применим к антропологизму и естественным образом переносится mutatis mutandis[102] на более общую форму релятивизма.5. Согласно релятивизму, в силу организации какого-либозовида, могла бы получиться обязательная для этого вида «истина», что такая организация совсем не существует. Должны ли мы тог- gда сказать, что она в действительности не существует, но только ^ для нас, людей? А если бы вдруг погибли все люди и все виды мыс- сс лящих существ, вплоть до этого вида? Мы вращаемся в кругу яв- 35 ных противоречий. Мысль, что несуществование специфической $ организации имеет свое основание в самой этой организации, есть явное противоречие. Обосновывающая истину, стало быть, существующая организация, наряду с другими истинами, должна обосновывать истину ее собственного небытия. Нелепость стано- 40 вится не многим меньшей, если заменитьнесуществование существованием и соответственно этому на место указанного вымышленного, но с релятивистской точки зрения возможного вида взять за основание вид homo.Правда, исчезает вышеупомянутое
противоречие, но не остальная, связанная с ним нелепость.
Из относительности истины следует, что то, что мы называем истиной, зависит от организации вида Ьотош управляющих ею законов. Зависимость должна и может быть понята лишь как каузальная. Таким образом, истина, что эта организация и эти законы суще- 5 ствуют, должна черпать свое реальное объяснение из того, что они существуют, причем принципы, согласно которым протекает объяснение, тождественны с этими же законами— сплошная бессмыслица. Организация была бы causa sui[103] на основе законов, которые причинно вытекают из самих себя и т. д.ю6. Относительность истины влечет за собой относительность существования мира. Ибо мир есть не что иное, как совокупное предметное единство, соответствующее идеальной системе всейфактической истины и от нее неотделимое. Нельзя субъективировать истину, а ее предмет признавать абсолютно (в себе) суще- isствующим, ибо это предмет {существует только при наличии истины}[104]. Стало быть, не было бы мира в себе, а только мир для нас или для каких-либо других {случайных} видов существ. Кое- кому это может показаться вполне подходящим; но ему придется призадуматься, когда мы обратим его внимание на то, что Я и со- 20 держания его сознания также принадлежат миру. И «я есть», и «я переживаю то и то» могло бы оказаться ложным, например, песли допустить, что я так устроен, что в силу специфическихосо- gбенностей моей организации должен отрицать эти предложения. SИ мира не было бы не только для того или другого вида, но и во- is * обще не было бы, если бы ни один {фактически наличный в мире} вид мыслящих существ не был так счастливо организован, чтобы § признавать мир (а в нем и самого себя). Если держаться только фактически известных нам видов, т. е. животных, то каждое изменение их организации обусловливало бы изменение мира, при- зо id чем, разумеется, согласно общепринятым учениям, сами животные виды должны быть продуктами развития мира. И вот у нас идет веселая игра: из мира развивается человек, а из человека— мир; Бог создает человека, а человек— Бога.%
И реЛЯТИВИЗМ 35 находится в очевидном противоречии с очевидностью непосредственно наглядно данного бытия, т. е. с очевидностью «внутрен- о него восприятия» в оправданном, а стало быть, также необходимом смысле. Очевидность суждений, основанных на наглядном о представлении, справедливо оспаривается, поскольку они интен- 40 ционально выходят за пределы содержания фактических данных сознания. Но они действительно очевидны там, где их интенция §(Intention) направлена на само это содержание и в нем, как оно
есть, находит свое осуществление(Erfullung). Этому не противоречит неопределенность всех этих суждений (вспомним хотя бы неустранимую ни для какого непосредственного суждения наглядного представления неопределенность в определении времени, а в иных случаях и места).