§ 29. Продолжение. Учение Зигварта
Еще до Ланге мы находим выдающихся мыслителей, стоящих на стороне оспариваемого нами учения о двойственном характере принципов логики. Таков, как видно из одного случайного за- зо мечания, Бергманн1, вообще не склонный к уступкам в пользу психологизма; но прежде всего Зигварт, широкое влияние которого на новейшую логику заставляет нас ближе присмотреться к его соответствующим рассуждениям.
«Принцип противоречия, — полагает этот крупный логик, — 35 выступает как нормативный закон... в том же самом смысле, в каком он был естественным законом и просто устанавливал значение отрицания. В качестве естественного закона он утверждает, что в один и тот же момент невозможно сознательно сказать: А есть b и А не есть b; в качестве же нормативного закона он при- 40 меняется ко всему кругу константных понятий, на который вообще простирается единство сознания; при этом допущении он обосновывает так называемый Principium contradictionis, кото-
\
рый, однако, теперь уже не доставляет коррелята к закону тождества (в смысле формулы А есть А), а предполагает его, т. е. предполагаетустановленнымабсолютное постоянство понятий»[83].
Точно так же Зигварт высказывается в параллельном рассуж- 5 дении относительно закона тождества (толкуемого как принцип согласования): «Различие, в силу которого принцип согласования рассматривается как естественный закон или нормативный, коренится lt;...gt; не в собственной его природе, а в допущениях, к которым он применяется; в первом случае он прилагается к тому, ю что в данный момент находится в сознании, во втором — к идеальному, эмпирически никогда полностью не осуществимому состоянию {насквозь изменчивого}[84] присутствия совокупного упорядоченного содержания представлений сознания»[85].
А теперь выскажем наши сомнения. Как может положение, is которое (в качестве закона противоречия) «устанавливает значение отрицания», носить характер естественного закона? Разумеется, Зигварт не думает, что это положение по типу номинальной дефиниции устанавливает смысл слова «отрицание».
Он имеет в виду лишь то, что оно основано в смысле отрицания, что оно 20 вскрывает то, что относится к значению понятия отрицания, другими словами, он хочет сказать только то, что, отказавшись от этого положения, мы отказываемся и от смысла слова «отрицание». Но именно это никоим образом не может составлять содержания естественного закона, в том числе и того закона, который 25 тут же формулирует Зигварт. Невозможно, гласит этот закон, сознательно высказать одномоментно: А есть Ьк Ане есть b. Положения, основанные на понятиях (а[86] не то, что, основываясь на понятиях, просто перенесено на факты), не могут ничего говорить о том, что мы можем сознательно совершать или не совершать в ка- зо кой-то момент времени. Если они, как говорит Зигварт в других местах, сверхвременны, то они не могут иметь никакого существенного содержания, которое относилось бы к временному, т. е. фактическому. Всякое внесение фактов в такого рода положения неизбежно уничтожает их подлинный смысл. Ясно, таким обра- 35 зом, что каждый естественный закон, говорящий о временном, и нормативный закон (подлинный принцип противоречия), говорящий о сверхвременном, безусловно разнородны. Следовательно, речь не может идти об одном законе, выступающем в одном и том же смысле, но с различными функциями в разных сферах применено ния. Впрочем, если бы противное воззрение было правильно, то было бы возможно дать общую формулу, которая обнимала бы и
закон о фактах, и закон об идеальных объектах. Кто утверждает, что здесь один закон, тот должен обладать одной логически определенной его формулировкой. Понятно, однако, что вопрос о такой единой формулировке остается тщетным.
У меня есть еще одно сомнение. Нормативный закон должен предполагать осуществленным абсолютное постоянство понятий? Тогда закон обладал бы значимостью только при предпосылке, что выражения всегда употребляются в одинаковом значении, и в противном случае он терял бы силу. Но это не может быть серьезным убеждением выдающегося логика.
Разумеется, эмпирическое применение закона предполагает, что понятия, соответственно, предложения, функционирующие в качестве значения наших высказываний, действительно тождественны, подобно тому как идеальный объем закона распространяется на все возможные пары предложений противоположного качества, но тождественной материи. Однако, естественно, это не предпосылка его значимости, как если бы последняя была гипотетической, но лишь предпосылка его возможного применения к тем или иным единичным случаям. Как применение закона о числах предполагает в каждом данном случае наличие чисел, причем чисел той определенности, которая ясно обозначена законом, так и условием применения логического закона является наличие предложений, причем предложений тождественно той материи, как этого требует закон.Также {описанное Зигвартом} отношение к[87] сознанию вообще[88] я не нахожу особенно продуктивным. В {таком сознании}[89] все понятия (точнее, все выражения) употреблялись бы в абсолютно тождественном значении, не было бы текучих значений, эквивокаций и учетвере- ний терминов. Но сами по себе логические законы не имеют существенного отношения к этому идеалу, который, напротив, мы только и создаем из-за них. Постоянная ссылка на идеальное сознание вызывает неприятное чувство, как будто логические законы во всей строгости обязательны только для этих фиктивных идеальных случаев, а не для эмпирически встречающихся случаев. В каком смысле чисто логические законы «предполагают» тождественные понятия, мы только что изложили. Если понятийные представления текучи, т. е. если при повторении «того же самого» выражения понятийное содержание представления меняется, то в логическом смысле мы имеем уже не то же самое, а другое понятие, и так при каждом дальнейшем изменении. Но каждое отдельное понятие само по себе суть сверхэмпирическое единство, и оно подпадает под касающиеся каждой его данной формы логические истины. Подобно тому как поток эмпири-
W 4
ческих цветовых данных и несовершенство их качественной идентификации не задевает различия цветов как видов качеств; подобно тому как один вил суть нечто идеально тождественное по отношению к многообразию возможных единичных случаев (которые сами суть 5 не цвета, а именно случаи одного цвета), — так же обстоит дело и с тождественными значениями или понятиями в их отношении к понятийным представлениям, «содержанием» которых они являются.
Способность идеируя схватывать общее в единичном, созерцательно схватывать понятие в эмпирическом представлении и в повторных ю представлениях убеждаться в тождестве понятийной интенции — это условие возможности познания[90]. И подобно тому,как в акте идеации мы {созерцательно} схватываем понятийное содержание (Begriffli- ches) — в качестве некоторого вида, единство которого мы можем с очевидностью удержать в противоположность многообразию фак- 15 тических или фактически представленных отдельных случаев, — так же мы можем обрести очевидность логических законов, которые относятся к этим, так или иначе оформленным понятиям. К «понятиям» в смысле идеальных единств относятся также «предложения», о которых говоритprincipium contradictionis, а также и вообще значе- 20 ния буквенных знаков, употребляемых в формульных выражениях логических предложений. Где бы мы ни совершали акты понятийного представления, мы имеем также понятия; представления имеют свои «содержания», свои идеальные значения, которыми мы можем овладеть, абстрагируя {их} в идеирующей абстракции; тем самым 25 нам также всюду дана возможность применения логических законов. Но значимость этих законов в чистом виде неограниченна, она не зависит от того, в состоянии ли мы или кто бы то ни было фактически осуществлять понятийные представления и с сознанием тождественной интенции удерживать их или повторять.