§ 30. Попытки психологической интерпретации законов силлогистики
В предыдущей главе мы брали за основу наших рассуждений, главным образом, закон противоречия, ибо именно в отношении его, да и вообще в отношении основных принципов, искушение психологического понимания очень велико.
Мотивы, влекущие к такому пониманию, действительно в значительной мере кажутся чем-то самоочевидным. Кроме того, специальное применение эмпирической доктрины к законам умозаключения встречается реже; так как их можно свести к основным принципам, то обыкновенно полагают, что на них не стоит затрачивать особых усилий. Если эти аксиомы суть психологические законы, а законы силлогистики суть чисто дедуктивные следствия из аксиом, то законы силлогистики — законы психологические. Можно было бы ожидать, что каждое ошибочное умозаключение будет решительным опровержением этого взгляда и что из этой дедукции, напротив, можно извлечь аргумент против возможности какого бы то ни было психологического толкования аксиом. Можно было бы ожидать, что, соблюдая необходимую тщательность в логическом и словесном фиксировании предполагаемого психологического содержания аксиом, эмпиристы убедятся, что при таком истолковании аксиомы они ни малейшим образом не способствуют доказательству формул умозаключения и что там, где бы ни имелось подобное доказательство, исходные и конечные пункты его носят характер законов, toto coelo[91] отличающихся от того, что называется законом в психологии. Но даже самые ясные опровержения бессильны перед убежденностью психологистов. Г. Гейманс, недавно вновь подробно развивший это учение, так мало смущается существованием ошибочных умозаключений, что в возможности обнаружить ошибочное умозаключение видит даже подтверждение психологического взгляда; ибо это обнаружение, думает он,
состоит не в том, чтобы исправлять того, кто еще не мыслит согласно принципу противоречия, а в том, чтобы раскрыть противоречие, незаметно вкравшееся в ошибочное умозаключение.
Хотелось бы спросить: да разве незамеченные противоречия не суть 5 также противоречия, и разве логический принцип говорит только о несовместимости замеченных противоречий, а относительно незамеченных допускает, что они могут быть совместно истинны? Ясно опять-таки — вспомним лишь о различии между психологической и логической несовместимостью, — что мы вращаемся в ю мутной области уже обсуждавшихся эквивокаций.Если нам еще скажут, что речь о «незамеченных» противоречиях, содержащихся в ошибочном умозаключении, ведется в переносном смысле, что только в процессе опровергающего рассуждения противоречие выступает как нечто новое, как след- is ствие ошибочного способа умозаключения и что с этим, в качестве дальнейшего результата, связано (также в психологическом смысле) то, что мы принуждены отвергнуть этот способ умозаключения как ошибочный, — то и это нам многого не даст. Один g ход мысли порождает один результат, другой — иной результат. § 2о Никакой психологический закон не соединяет «опровержения» с g ошибочным умозаключением. Последнее в бесчисленном количестве случаев встречается без первого и переходит в убеждение. ^ Но какое же право имеет один ход мысли, связывающийся только и при известных психических условиях с ложным умозаключени- 5 25 ем, приписывать ему противоречие как таковое и оспаривать его о «значимость» не только при данных условиях, но объективную, абсолютную значимость? Совершенно так же дело обстоит, разумеется, и с «правильными» формами умозаключения в отношении их обоснования логическими аксиомами. Как может обосно- -о зо вывающий ход мысли, наступающий только при известных пси- g- хических условиях, претендовать на то, что соответствующая и форма умозаключения обладает значимостью как таковая? На такие вопросы психологистское учение не дает приемлемого от- ? вета; тут, как и всюду, оно лишено возможности добиться пони- §- 35 мания притязания логических истин на объективную значимость ^ и вместе с тем их функции в качестве абсолютных норм правильного и неправильного суждения.
Уже не раз приводилось это возражение, уже не раз отмечали, что отождествление логического и психологического закона стирает всякое различие между пра- 40 вильным и ошибочным мышлением, ибо ошибочные способы суждения, так же как и правильные, протекают согласно психологическим законам. Или мы должны по произвольному соглашению именовать результаты одних закономерностей правильными, а других — ошибочными? Что же отвечает на эти возражения эм- 45 пирист? «Конечно, мышление, имеющее своей целью открытие
истины, стремится создать непротиворечивые связи мыслей; но ценность этих $епротиворечивьн|gt;Связей кроется опять-таки в том обстоятельстве, что фактически может утверждаться только непротиворечивое, т. е. в том, что Лфинцип противоречия есть естественный закон мышления»[92]. Что за странное стремление — 5 можно ответить на это — приписывается здесь мышлению, стремление к непротиворечивым связям мыслей, между тем как иных связей вообще нет и не может быть — по крайней мере, если на самом деле действует тот «естественный закон», о котором идет речь. Вряд ли лучше и следующий аргумент: «У нас нет никакой ю иной причины считать „неправильной" связь двух противоречащих друг другу суждений, кроме того, что мы инстинктивно и непосредственно чувствуем невозможность одновременно утверждать оба суждения. Попробуем независимо от этого факта доказать, что мы имеем право утверждать только непротиворечивое; 15 чтобы быть в состоянии это доказать, придется все время предполагать то, что требуется доказать» (там же, с. 69). Мы сразу замечаем тут влияние подвергнутых выше анализу эквивокаций. Очевидное усмотрение логического закона, что контрадикторные Предложения не ЯВЛЯЮТСЯ ИСТИННЫМИ совместно, ОТОЖДЄСТВЛЯ- 20 ется с инстинктивным и якобы непосредственным «ощущением» психологической невозможности совершать одновременно контрадикторные акты суждения. Очевидность и слепая убежденность, точная и эмпирическая всеобщность, логическая несовместимость положений дел и психологическая несовместимость 25 актов веры, стало быть, невозможность совместной истинности и невозможность одновременной веры — сливаются воедино.