СОВЕЩАНИЕ ГИТЛЕРА С ЙОДЛЕМ И ЦЕЙТЦЛЕРОМ28 ДЕКАБРЯ 1943 Г.

Кроме того, присутствуют: фельдмаршал Кейтель, генерал-лейтенант Шмундт, майор Боргманн, штурмбаннфюрер Даргес Начало: 23 часа 19 минут

Фюрер: Прочтите это, Йодль (передается документ ').

Йодль: Он имеет в виду рубеж ио реке Каменка.

Фюрер: Но ведь та позиция расположена южнее.

Иодль: Он говорит об этой позиции, она проходит сюда, западнее реки Каменка.

Фюрер: Но эта позиция означает отступление с плацдарма вот здесь.

Йодль: Все зависит от оценки той опасности, которая грозит отсюда. Майнштейн смотрит на этот участок как на благоприятный, поскольку в данный момент давление противника здесь не очень велико. Очевидно, обстановка на этом участке кажется ему благоприятной, зато на том — очень серьезной.

' Очевидно, донесение командующего группой армий «Юг» Манштейна. 494

Фюрер: Тут Винница, это понятно.

Йодль: От этого все и зависит.

Фюрер: Однако таким путем он ничего не добьется. Вот, прочтите телеграмму. Он, следовательно, теперь оставляет в обороне три дивизии, которые мог бы вывести в резерв. А между тем 4-я дивизия лучше, чем любая из тех, которые он мог бы снять с того участка. 16-я, которую он перебрасывает с севера на юг, тоже лучше. А 17-ю ои сам перебрасывает к северу. А если вспомнить его прежние пророчества, то ведь он говорил: чтобы полностью овладеть положением на этом участке, нужно пять танковых дивизий и три пехотные. Он их получил...

Боргманн: Мой фюрер, с вами хочет говорить генерал Цейтцлер.

(Телефонный разговор с генералом Цейтцлером.)

Цейтцлер: Мой фюрер, я вынужден снова вас побеспокоить. Только что звонил Манштейн. Спрашивает, что мы можем сделать по его телеграмме.

Фюрер: Я как раз совещаюсь с генералом Йодлем. Последствия, разрисованные Манштейном, конечно, не более чем фантазия, придуманная ради достижения нашего согласия на его предложение... Я хочу сначала закончить обсуждение этого вопроса с Йодлем.

Цейтцлер: Слушаю, мой фюрер, я могу прийти.

Фюрер: Заходите, пожалуй, лучше прямо к нам.

(Цейтцлер: Слушаю).

— Благодарю.

(Конец телефонного разговора.)

Йодль: Манштейн тут докладывает: 47 стрелковых дивизий и девять танковых корпусов. Видимо, это следует понимать так, что главный удар запланирован здесь. Я считаю это возможным. И то, что противник в данный момент не проявляет активности на подступах к Крыму, доказывает, что он пока еще выжидает более благоприятного момента.

Фюрер: К. сожалению, ему легче будет добиться успеха в Крыму, в тот момент, когда мы уйдем отсюда. Тогда противник сможет провести и эту операцию. Здесь ему нужна пара-другая дивизий. Если отсюда опасность ему не грозит, то сколько же войск ему нужно там?... Если мы уйдем отсюда, то противник будет иметь превосходство вот здесь. На этом участке условия несложные, если только у против-ника не появится намерение срезать у нас весь этот выступ, что и предполагает Манштейн. Это совершенно ясно. Однако вопрос стоит так: Манштейну ведь все равно не удастся решить эту задачу путем наступательной операции; это ему не удастся, если только он ие сможет где-то прочно окаймить образовавшиеся вклинения. Манштейн не в состоянии сделать ничего, кроме попытки задержать продвижение противника на том или ином рубеже. Ничего другого в данный момент сделать нельзя.

Йодль: Я тоже так считаю; ведь силы, которые высвободятся здесь...

Фюрер: Они для наступательной операции не годятся.

Йодль: Да, они уже не в том состоянии как прошлой зимой.

Фюрер: Это же просто смешно!

Йодль: Они пережили уже очень много трудных дней.

Фюрер: Здесь есть одна-едштственная дивизия — танковая, которую можно вывести в резерв. Да, может быть, еще 3-я горная дивизия. Все остальное — фантазия.

Йодль: Да, с остальными едва ли что сделаешь.

Фюрер: От 4-й горной дивизии толку больше, чем от трех дивизий, стоящих вот здесь, потому что, во-первых, это — хорошая дивизия, а, во-вторых, она укомплектована по штату, а те дивизии — нет.

йодль: Конечно, еще что-то передвинуть к северу, пожалуй, необходимо.

Фюрер: 4-я сегодня с утра уже грузится в эшелоны, чтобы следовать на север.

Иодль: А 16-ю он переводит тоже сюда.

Фюрер: Он хочет передвинуть к северу 17-ю. И, кажется, она получит еще танки.

Иодль: И артиллерийская дивизия.

Фюрер: Артиллерийская дивизия тоже здесь.— Манштейн пишет: «Следует, скорее, надеяться,— удивительная у него манера выраже-ния!^- что противник попытается прорваться на участке Черкассы, Кировоград... и тем самым полностью истощит свои силы».— Что значит «полностью истощит»? Зачем ему прорываться именно здесь? Он может прорваться с таким же успехом и на том участке, как и здесь, севернее. И вообще это ничего не доказывает. Здесь, на юге, очень важен этот мост, он ведет на эту сторону. Важно по возможности удержать нижний плацдарм; пока есть переправа, противник не может спокойно атаковать на том участке. А если потеряем последний плацдарм, то... Вот он опять звонит генералу Цейтцлеру.— Дело ясное: он боится за Винницу, ведь здесь его штаб.

Иодль: Здесь проходит главная железная дорога. Это — последняя крупная магистраль.

Фюрер: Также и через Жмеринку.

Йодль: Жмеринка — главный узел.

Фюрер: «Операция»! — Ненавижу напыщенные выражения. Никакая это не операция, это всего лишь напыщенная фраза.

Иодль: Короче говоря, Манштейн считает, что имеющимися силами не удержать фронт. Ему нужны дополнительные силы, а где их взять, он ие знает. Вот он и хочет высвободить их путем сокращения фронта на юге.

Фюрер: Он может вывести в резерв три дивизии: одну — отсюда, одну — отсюда и одну — из центра; и еще одну, 17-ю, он снимет отсюда. Итого четыре дивизии. Сам он в последней телеграмме затребовал пять, причем рассчитывать на ту дивизию, как и на 16-ю, он не имел никаких оснований. Та дивизия стоит большего, чем все остальные.

Йодль: Все равно, особых изменений этим не добьешься. Он уже получил четыре дивизии, однако оперативная угроза всему этому крылу остается прежней. Уберем мы этот выступ или нет, эвакуируем плацдарм или не эвакуируем — все равно ничего не изменится.

Фюрер: Решение задачи с помощью наступления здесь исключается. Этого Манштейн сделать не в состоянии, он не имеет возможности вести активные действия такими силами. Это же смешно. Это — не более чем фраза, чтобы снова скрыться за ней.— Пусть Цейтцлер потом принесет карту, где обозначены рубежи обороны. — Этими силами Манштейну все равно делать нечего, ему нужно иметь в своем распоряжении по крайней мере одну-две танковые дивизии. Но он может и сам одну взять отсюда. Те силы, которые ои затребовал, он фактически и получит, но только с одним отличием: они лучше тех, которые он мог бы высвободить на этом фронте.

Йодль: Еще такой вопрос: не бросить ли сюда какие-нибудь румынские дивизии — по мере их готовности?

Фюрер: Бросить их сюда? Я всегда считал, что необходимо чем-то усилить этот участок. Крым мы можем удерживать до тех пор, пока здесь есть хотя бы плацдарм. Однако те румынские дивизии, кажется, никуда не годятся?

Иодль: Эти две не годятся. Я имею в виду лишь те, которые комплектуются в Румынии.

Фюрер-. Те Антонеску не отдаст. Он все время поглядывает с опаской на Венгрию. Это, конечно, идиотизм, но... Наш штаб группы армий в Виннице стоит слишком близко к фронту, у них тут поджилки трясутся. Следовало бы приказать Манштейну "перенести штаб по-дальше.

Иодль: Однако этот железнодорожный узел он должен держать в руках, иначе дело плохо.

Фюрер: Тут 4-я дивизия, можно оттянуть сюда в первую очередь ее; 16-ю поставить сюда. А затем, сосредоточив 16-ю, лейб-гвардейскую СС «Адольф Гитлер» и 1-ю танковую дивизию, он должен нанести удар в этом направлении. Но как можно утверждать, что у противника здесь якобы сосредоточено 47 совершенно свежих дивизий, наступление которых сдержать невозможно? Их можно остановить здесь.

Иодль: Кое-что должно еще высвободиться здесь.

Фюрер: Если осуществить этот план, то кое-что окажется свободным.

Иодль: Второе скопление сил также здесь. На этом участке он сделал только первый ход и надеется, что мы оттянем силы отсюда.

Фюрер: Здесь у Манштейна дела идут успешно. Он надеется даже, что подтянет сюда те силы, потому что противник «потеряет много сил в ходе своего фронтального наступления». А противник вовсе и не будет тратить время на фронтальные удары. Наоборот, я обеспокоен тем, что противник может остатком сил прорваться вот на этом участке.— Я никак не могу получить ясного представления о расположении артиллерийской дивизии.

Боргманн: Она была на карте обозначена в районе Казатина.

Иодль: Значит, прорыв направлен ей прямо в тыл. У нее в тылу войска противника сегодня прошли вот таким образом.

Фюрер: Надо еще выждать, пока выяснится, действительно ли прорыв так уж страшен. Танки противника сейчас просто разъезжают по открытому месту.— Жаль, что здесь только 16-тонный мост; да к тому же и его теперь, конечно, придется непрерывно приводить в порядок.— Здесь 25-я танковая дивизия, от нее никогда толку не было, с тех пор как она вообще существует. А ведь оснащена была лучше других, ей давали самую лучшую технику!

Йодль: Вначале и люди у нее были очень хорошие.

Фюрер: Дитрих мне однажды сказал: эх, хорош транспорт у 25-й! Если бй, говорит, у нас был такой! У нас обшарнанные машины, а этим дали все новенькое, с иголочки и прямо с завода.— Но здесь виноват, без сомнения, командир дивизии. Он не сумел сделать из нее настоящее соединение.— Значит, отсюда мы взять ничего ие можем. Наоборот: эти части нужны здесь, на севере, потому что здесь положение тоже критическое.— А 147-я резервная дивизия — это, видимо, учебное соединение из состава резерва? А как 454-я?

Йодль: Здесь — нормальное прикрытие, сюда выставлены две учебные дивизии— 143-я и еще одна... три учебных полка.

Фюрер: Где примерно они находятся?

Й,одль: Насколько я знаю, они постоянно высылают пополнение для этих дивизий.

Фюрер: Нельзя ли их использовать в критический момент?

Йодль: Кадровый состав, конечно, можно взять.— Кроме того, есть еще две дивизии в генерал-губернаторстве, они там формируются.

Фюрер: И каковы- же они?

Йодль: этого я сказать не могу. Я за них не отвечаю, их формирует Цейтцлер.

Фюрер: Если бы мы были уверены, что на Западе ничего ие случится раньше чем через шесть—восемь недель, то я бы считал возможным перебросить эти дивизии на Запад, а оттуда две дивизии взять сюда.

йодль: Там есть только недавно сформированные соединения: 9-я СС і: 10-я СС.

Фюрер: Нет, эти я отдать не могу. Это — танковые соединения, которые располагаются за линией фронта в резерве.

йодль: Других дивизий вообще нет, разве что соединения 22-й волны, которые будут сформированы только в феврале. У них еще нет оружия. Что касается личного состава, то в них сейчас 11 тыс. че-ловек.

Фюрер: А как па Балканах? Ие взять ли две дивизии оттуда?

Иодль: Совершенно верно. Оттуда как раз должны были уходить две дивизии.

Фюрер: Их собирались отдать Риму.

Иодль: Да, их собирались перебросить в Италию, чтобы забрать оттуда 90-ю и «Герман Геринг».

Фюрер: Так, может, взять их сюда, чтобы на первое время заткнуть эту брешь? Может, перебросим сюда эту пару — учебную или резервную дивизии, а?

йодль: Следовало бы от одной отказаться, а сюда взять 371-ю. Это — нормальная, вновь сформированная после Сталинграда дивизия, которая в своем новом составе участвовала лишь в борьбе с бандами. В основном оиа укомплектована по штату.

Боргманн: 147-я резервная дивизия частично используется на охране железных дорог; некоторые подразделения предусмотрены для включения во вновь формируемые соединения. Что касается второй, то нужно еще уточнить, каково ее состояние. Я сейчас получу данные.

Фюрер: С охраны железных дорог их тоже снимать нельзя.—Так вот, из той истории ничего не выйдет, поэтому Манштейн не получит больше ии одного соединения. Эта не может прибыть ни на день раньше. Сократить фронт означает лишь предоставить противнику возможность освободить дополнительные силы.— Тут Манштейн заявляет, что противник не сможет их перебросить так же быстро, как мы — свои соединения. А противнику незачем делать этот крюк, ему достаточно передвинуть их чуть севернее. Он может снять дивизии отсюда, потом ему будет достаточно передвинуть их вот сюда и надавить в этом направлении. К тому же, опасность грозит и на этом участке, она мне более неприятна, чем та. история. Первое, что надо сделать; пусть Манштейн немедленно снимается отсюда,— ведь под таким давлением вообще невозможно принимать разумные решения,— разве что удастся контрудар 1-й танковой дивизии.

йодль: Учитывая крупные сосредоточения сил противника, опять существует опасность заполнения этого свободного пространства, и тогда в один прекрасный день начнется давление на юго-запад.

Фюрер: Куда вообще девались наши авиаторы? Их в сущности больше не видно.

Иодль: Парашютно-десантные части?

Фюрер: Да, парашютно-десантные части.

Иодль: 2-я парашютно-десантная дивизия стоит в этом промежутке. Вероятно, высокой боеспособностью обладает еще и 9-я, она стоит рядом с 4-й горной.

Фюрер: 9-я? Нет, она слаба.— А здесь стоит 3-я?

Иодль: 97-я егерьская дивизия.

Фюрер: Кажется, эта хороша. 3-я горная и 97-я сгсрьская хороши. А 9-я, по-моему, слаба.— Итак, отсюда он смог сиять только 3-ю горную, которая не лучше 4-й, но значительно слабее по составу. Значит он в последний раз потребовал сюда пять-шесть дивизий. Благодаря той мере, которая была разрешена, ои получил одну дивизию здесь — это одна из тех пяти или шести, затем — одну здесь и еще одну — там. Это уже три, причем та, что на севере... Кроме того, он снимает еще 17-ю, так что получает в сущности четыре дивизии. В последнем донесении он требовал восемь. И он получил три пехотные и пять танковых дивизий. Конечно, он может сказать, что одну пришлось отдать. Но зато он получил еще одну пехотную, т. е. парашютно-десантную дивизию. Значит, восемь дивизий он фактически получил. Ведь все идет в один котел. Понятно: на него оказала сильное влияние неудача Гота под Киевом. Мы ведь только теперь постепенно узнаем, сколько вреда нанес этот человек. Его действия стали источником самых мрачных пораженческих настроений. Постепенно выясняются дикие вещи. Его подчиненные только теперь осмелились о них доложить.— Да, так в данной обстановке шгаб Манштейна совершенно не на месте. Он сидит здесь вблизи самого опасного очага., В любом другом месте штаб был бы расположен благоприятнее. Винница, конечно, не тот пункт, который годился бы ему для штаба.— Что касается подтягивания пехотных дивизий отсюда, то оно не пойдет быстрее. Шансы равны, противнику всегда достаточно стольких же дней, что и нам. Если нам удастся что-то перебросить на север, то все равно и противнику удастся то же самое. А Манштейн толкует про «коитр- операцию». Нечего тут разглагольствовать о контронерациях, надо называть вещи своими именами. Это называется «дать дёру».—¦ Кроме того, остановиться здесь ему тоже не удастся, он покатится вплоть до этого рубежа.

{Иодль: Вероятно.) И прежде всего, нечего вести разговоры о «контроперации».

Иодль: Он займет тот участок, потому что со временем...

Фюрер: А здесь противник, «наступая фронтально, расшибет себе лоб»! Что значит, «наступая фронтально, расшибет себе лоб»? Если это действительно так, то тот участок вообще не играет никакой роли. Тут я хотя бы уверен в том, что сковываю его силы. А в другом случае еще неизвестно, сковываю я их или нет. Манштейн говорит, что противник не сможет перебросить свои освободившиеся силы так же быстро, как и мы. Но это еще вопрос. Если он не будет ничего опасаться здесь, то моментально перебросит в нужный ему район все силы, которые стоят у него в резерве за линией фронта Все это — не более чем тенденциозная болтовня, по-иному я назвать это не могу.

Йодль: Раньше главные трудности были здесь, на этом узком участке, который приходилось обязательно удерживать. А теперь — тут и тут.

Фюрер: И еще вон там. Это — еще один характерный пример: здесь можно было бы удержаться, если бы в свое время он не перебросил отсюда 16-ю мотопехотную дивизию, если не пришлось бы затыкать брешь, отрывая войска от этого участка. В результате здесь не хва-тило как раз одной дивизии. А необходимости в этом не было. 13-ю танковую дивизию можно было вывести раньше. Тогда удалось бы здесь удержаться. Неправильным было и решение [оставить] тот рубеж. Вот, удрали сюда, на эту лишь теоретически оборудованную позицию. Если бы здесь выставили заслон, если бы сюда кое-что [перебросили, то можно было бы удержать этот рубеж] — рубеж, который становится последним и должен обороняться во что бы то ни стало. Если оттянуть войска из этого выступа, то будет катастрофа. Если же остаться, то никогда не поздно отступить сюда.— И здесь совершенно то же самое. Они отойдут на рубеж, который потом придется удерживать любой ценой, потому что, если они откатятся еще дальше, то невозможно будет удержать весь тот район. У него тогда было пять танковых дивизий: 1-я, 24-я, 25-я, «Лейбштандарте» и... Какая же пятая? Значит, 1-я, 14-я, 25-я,'24-я и эсэсовская. 14-я была здесь, се-вернее.

йодль: Это— 16-я. 14-я — там.

Фюрер: Но ведь 14-я потом подошла?

Боргманн: Точно не знаю, мой фюрер.

йодль: 14-я пришла с Запада.

Фюрер: Да, с Запада. Он получил свежие дивизии: 1-ю танковую дивизию с Балкан, 14-ю — с Запада, 25-ю — тоже с Запада, 24-ю — из Италии, затем — эсэсовскую, всего пять танковых дивизий, кроме того —три пехотные дивизии плюс одну парашютную. Значит, он вообще получил больше, чем сам требовал в то время. Он тогда требовал восемь дивизий. Говорил, что с ними он решит это дело. Получил же девять дивизий, притом все — в боеспособном состоянии, каких даже и нет на других фронтах. А теперь опять требует пять или шесть дивизий. И ведь может сразу же сиять одну с этого участка, одну — с того (это — 4-ю горную), затем— 16-ю танковую дивизию ему передадут с севера, а 17-ю он возьмет отсюда; причем эти две, я считаю, равны, по крайней мере, двум дивизиям на том участке фронта. Он делает вид, будто бы вообще ничего не получал. А в его полосе соотношение сил благоприятнее, чем на любом другом участке фронта. То, что некоторые его войска сильно деморализованы, связано со всем стилем руководства.— Здесь положение катастрофическое. Дело ясное: ту линию нельзя было удержать просто потому, что не была осуществлена необходимая переброска сил. А теперь придется удерживать вот этот рубеж. Конечно, всякие выступы удлиняют линию фронта вдвое, ио они существуют и для противника. А Манштейн разглагольствует про «фронтальное наступление». У него нет для этого никаких оснований. Если противник обойдет этот выступ и сосредоточится здесь, нам придется немедленно перебрасывать сюда новые силы. Но тогда не удержишь тот участок. Если выпрямить фронт здесь, то не удержаться в этом районе.

Боргманн: Я уточнил: 14-я прибыла с Запада, 24-я — из Италии, в конце июля.

Фюрер: Они пришли по меньшей мере с семью сотнями танков. «Лейбштандарте» имела 250, 25-я — тоже около 200, 24-я ...

Боргманн: Тоже около 150. Она была в Верхней Италии вместе с нами.

Фюрер: А 1-я танковая дивизия?

Йодль: У этой было меньше.

Фюрер: Несколько более ста. А 14-я?

Иодль: У нее тоже было не больше.

Фюрер: У нее было более 150. И остальные были неплохо уком-плектованы.

Боргманн: Всего получается около 850.

Фюрер: А сколько ему еще подбрасывали по линии снабжения! Он получил еще целую уйму — от 400 до 500 танков.

Боргманн: По 100 машин в месяц. А прошло три — четыре месяца.

Фюрер: Сюда направлено и многое другое. Считать надо и штурмовые орудия. Он получил целый ряд дивизионов штурмовых орудий. Ему подброшен еще батальон «тигров». Значит, всего он получил значительно больше полутора тысяч танков.

Боргманн: Вот это донесение получено сегодня в 23 часа 10 минут.

Фюрер: Это, видимо, о предшествующем дне?

Боргманн: Как раз за тот самый день.

Фюрер: Да. Он сидит в Виннице и трусит. Пусть срочно перейдет со штабом сюда. Не к чему сидеть в Виннице. Тут ему, к сожалению, делать уже нечего. Скорее всего, ему следовало бы перебазироваться в Черновцы. В другом отношении благоприятнее был бы Львов — все это на тот случай, если не принесет успеха удар 1-й танковой дивизии. Впрочем, надо надеяться, что успех будет.

(Входит генерал Цейтцлер.)

Цейтцлер, я хотел бы прежде всего выяснить две вещи. Вот, генерал-фельдмаршал фон Манштейн запрашивал у нас силы дважды. Один запрос — несколько недель тому назад — касался пяти танковых и трех пехотных дивизий, всего, значит, восьми. Таково было его тогдашнее требование.

Цейтцлер: Насчет этого числа я сейчас наведу справку.

Фюрер: Пять танковых дивизий и три пехотные дивизии. И он получил пять танковых дивизий,— причем пять лучших из всего, что у нас вообще тогда было; из них некоторые были только что укомплектованы. Кроме того, три пехотные дивизии и еще парашютно-десантную дивизию. Итого он получил девять дивизий. Подобных пополнений не получал ни один из фронтов. Никто не получал столько, сколько было передано в это время фельдмаршалу фон Манштейну, хотя соотношение сил в его полосе не хуже, чем на любом другом участке фронта. Только пессимизмом Манштейна можно объяснить тот факт, что его штаб не только не содействует созданию положительной пси-хологической настроенности войск, но, наоборот, распространяет совершенно отрицательные, панические настроения. Особенно чувствуется это здесь, где раньше командовал Гот. Этот выделялся особо.— Итак, Манштейн в тот раз получил то, что требовал. Далее, позавчера мы разрешили отвести войска вот здесь, чтобы таким путем высвободить согласно его расчетам — пять-шесть дивизий. На большее он и сам не рассчитывал. У него теперь есть резервы здесь; а из тех соединений ни одно, кроме 3-й горной дивизии, ие сравнится по боеспособности с 4-й горной дивизией. Манштейн получил 4-ю горную дивизию. Он получает 16-ю танковую дивизию с севера. До сих пор у пего здесь не было ни одного соединения такой высокой боеспособности. Сам он тоже высвобождает здесь одну дивизию и может взять самую лучшую из них, ведь безразлично, какую выводить в резерв. Итак, эти три дивизии, из них две — первоклассные соединения, каких он другим путем ни в коем случае получить бы не мог. Путем отвода войск на этом участке он подобных соединений никогда бы не получил. Значит, есть уже три первоклассных соединения: одну дивизию он может взять отсюда, затем снимет с этого участка 17-ю танковую дивизию, а отсюда —4-ю танковую дивизию. А те два соединения — такого качества, что он вообще даже и ожидать подобных войск не мог. И он при этом делает вид, будто ему совсем ничего и не выделяли. Он получил абсолютно все, что затребовал. Мнение, что он быстро осуществит здесь переброску на север или что удастся произвести какую-то перегруппировку на этом участке — не более, чем фантазия. И вообще все, что написано в телеграмме — не более, чем фантазия. Я бы назвал это областью мечтаний. Вести здесь активные операции уже невозможно. Я был бы доволен, если бы мы хоть остановили противника. Большего я и не ожидаю — разве что от удара на том участке. Все остальное — пустые разговоры. Никакого решительного «исхода» или даже «победоносного исхода» я не жду. Он тут пишет: «Я вынужден доложить о невозможности рассчитывать, что 4-й танковой армии удастся при теперешних темпах прибытия подкреплений предотвратить действия противника, в результате которых будут отрезаны важные элементы железнодорожных коммуникаций и прежде всего узел Жмеринка. Поэтому прошу немедленно решить вопрос о пред-ложенной мною контроперации». Это вовсе не контроперация, можно спокойно назвать эти действия тем именем, которого они заслуживают: отступление. Просто ненавижу эти формулировки. Сказал бы ясно: «отход». Ничего другого все равно не будет. Дальше: «...вопрос о предложенной мною контроперации, тем более, что на ее осуществление во всех случаях потребуется очень много времени. Точно так же, нельзя обойтись без переброски новых сил с Запада». Нечего ему заботиться о Западе и о том, что там происходит; это, в конце концов, не его дело... Важно найти силы, чтобы удержать фронт. А откуда онп возьмутся, это пусть он у;ке предоставит знать нам. Скажем, 16-я танковая дивизия будет переброшена с Запада. — Вы сейчас с ним опять говорили. Что он передал^

Цейтцлер-. Ои считает совершенно необходимым отвести войска отсюда. Благодаря этому освободится часть сил.

Фюрер: Эти силы не освободятся. Вы же видите, тут ничего не изменится. Такую же песню ои однажды уже пел на том участке. Силы, конечно, высвободились, но они просто перекатились на этот ^/часток, и теперь стоят здесь. Всегда получается одна и та же картина: силы высвобождаются с двух сторон, а не только у нас. Этого и Маиштсии отрицать не может. Л вот что он тут пишет:

(Смотрит в текст)

Где зто он здесь расписывает всс последствия... А, вот оно!

Цейтцлер: Мы потеряем Жмеринку.. [Нужно отойти] нз района севернее Черкасс... [Части противника] перебрасываются к Крыму.

Фюрер: У нас есть на этот счет уже определенные сведения?

Цейтцлер: Не исключено, что сведения верны. Есть агентурное сообщение, что туда направляются 33 железнодорожных эшелона. Это может быть механизированный корпус. Но пока что подтверждения "тим агентурным данным из других источников нет.

Фюрер: Он тут пишет, что высвободится пять или шесть дивизий Что это значит: «Таким путем можно высвободить пять или шесть дивизий для левого крыла группы армий»? Эти пять или шесть дивизий он практически и так получит. А то что он пишет дальше, это уже сплошная фантазия: «Конечно, и у противника освободятся силы в излучине Днепра; однако он пе сможет перебросить их под Бердичев так же быстро, как мы».— Кто это ему сказал? Противнику вовсе незачем их туда перебрасывать. Если мы отойдем сюда, то ему уже ничто угрожать не будет. Тогда он может снять свои соединения — я имею в виду те, что окажутся за линией фронта — и перебросить их так же быстро сюда; он может их снять как раз с того участка фронта. Соединения, находящиеся ныне на линии фронта, действительно нельзя назвать первоклассными. Я каждый день получаю о них текущие сведения. Только сегодня я убедился, что есть лишь одно более или менее приличное соединение, все остальное небоеспособно. Что же он будет делать с такими войсками? Есть у него здесь одна дивизия, которая действительно чего-то стоит — это 3-я или 4-я. У вас есть текст его соображений, Цейтцлер?

Цейтцлер: Так точно, есть.

Фюрер: «Однако он не сможет перебросить их под Бердичев так же быстро, как мы. Скорее можно надеяться, что противник...» — Знаете, когда я слышу подобные вещи — «мы надеемся на это!» ... Только потому, что нам этого хочется, не правда ли? И противник сделает как раз то, на что мы надеемся! Да разве это вообще ко-мандный язык: «Скорее можно надеяться, что противник попытается теми силами, которые у него освободятся в излучине Днепра и в Ногайской степи, прорваться на запад через Черкассы и Кировоград, через Кривой Рог или через Днепр в его нижнем течении, и что благодаря этому он окончательно истощит свои силы в ходе фронталь-ного наступления».— Что это значит: «окончательно истощит»? Если у него высвободятся силы, то он снова прорвется! Почему не применить аналогичную теорию к этому участку? Можно сказать, что противник и здесь тоже должен «окончательно истощиться». У иего здесь по меньшей мере столько же сил, сколько у нас.— Сколько вообще дивизий противника в этом районе? У вас есть данные? На карте они обозначены?

Цейтцлер: Нет, сводных данных мы не составляли.

Фюрер: Пусть кто-нибудь позвонит насчет данных, а то у нас здесь только кружкй.

Цейтцлер: Да, мы всегда так обозначаем!

Фюрер: Итак, здесь одна группировка, здесь — вторая, затем груп-пировка под Черкассами и еще одна здесь!— Противник будет делать не то, на что мы надеемся; он будет делать то, что нанесет нам ущерб Он проведет две операции: либо он перебросит освободившиеся силы сюда, нанесет удар с этого плацдарма, взломает участок фронта вот здесь и сможет без труда выйти на этот вот рубеж, поскольку те силы помешать ему не смогут. Либо, если он этого не сделает, то предпримет обходный маневр здесь и выдвинет эти части с того рубежа дальше. Манштейн ожидает, что противник перебросит сюда силы из района Черкасс. Он говорит, что из-под Кременчуга переброска невозможна, оттуда он снимать силы якобы не станет. По его теории, мы здесь осуществим переброску на север быстрее, чем противник из-под Кременчуга. В это поверить невозможно. Силы противника окажутся здесь иа севере уже в те дни, когда мы еще будем здесь свертываться; он сможет перебросить их к северу быстрее чем мы. Как здесь относительно железных дорог? Каким путем наши соединения вообще должны перебрасываться в тот район?

Цейтцлер: По железной дороге они могут двигаться вот здесь и вдоль этого участка. Это я здесь обозначил: вот большая магистраль за линией фронта. И от Кривого Рога железная дорога, связывающая его с Запорожьем, проходит примерно вдоль этого участка. Затем, из того района, где сейчас расположена 17-я танковая дивизия, нужно...

Фюрер: Эти поедут на машинах, а те должны идти пешком-?

Цейтцлер: Некоторые части придется пускать здесь в обход.

Фюрер: Здесь, на севере ведь все равно сейчас находится 4-я горная дивизия.

Цейтцлер: Да, она здесь.

Фюрер: Так она все равно может на первое время отвлечь на себя силы противника из района вссй этой истории.

Цейтцлер: Она еще простоит здесь несколько дней; но к тому ни менту, когда те соединения подойдут к железной дороге, ее, конечно, здесь уже не будет.

Фюрер: Совершенно верно. Однако все равно подойдет ведь еще одна дивизия; это будет уже вторая, она тоже должна выйти в этот район. А 17-я танковая?

Цейтцлер: Она перебрасывается отсюда. Если Манштейн освободит здесь пехотные дивизии, то сможет затем вывести с фронта моторизованные соединения, которые преодолеют этот небольшой путь на колесах; а эти пойдут пешим порядком.

Фюрер: Еще неизвестно, могут ли они сейчас передвигаться на машинах. Во всяком случае, действиями той дивизии силы противника будут в ближайшее время полностью отвлечены от железной дороги. Манштейн собирается выставить сюда, к северу одну пехотную дивизию. Или, может, что-нибудь еще?

Цейтцлер: Так точно. Эта — пока подойдет та. Потом она снова высвободится.

Фюрер: Но ведь ту еще надо перебрасывать с юга.

Цейтцлер: Здесь есть железная дорога, она ведет вот сюда. Эшелоны пройдут.

Фюрер: Но нужно еще подтянуть их сюда к северу.— Большего в данный момент сделать нельзя.— Эти данные нанесены на карту се-годня?

Цейтцлер: Это я нанес только что, сегодня вечером. Здесь — Ка- затин.

Фюрер: Считаю необходимым одно: пусть Манштейн немедленно уйдет из Винницы, чтобы сохранить присутствие духа. Иначе он будет нервничать, толку от этого никакого.

Цейтцлер: С точки зрения техники связи мы это подготовили. Он может перейти в Бельцы, это — в центре его полосы. По линии связи это осуществимо.

Фюрер: Львов!

Цейтцлер: Львов далековато. Я могу поискать еще что-нибудь подходящее. Например, Тарнополь. А насчет Бельцев он сегодня доклады-вал, что там подготавливают место.

Фюрер: Из Винницы пусть уходит, сидеть там нет смысла. А в Винницу мы должны послать отряд, чтобы там все сожгли и взорвали.

Шмундт: Прежде всего, не оставлять там никакой мебели, а то ее увезут в Москву и устроят выставку.

Фюрер: Все сжечь!

Йодль: Бельцы не годятся; это не Транснистрия, а уже собственно Румыния.

Фюрер: Это уже в Транснистрии?

Йодль: Нет, Бельцы — это в Румынии, то есть в Бессарабии.

Цейтцлер: Имелась в виду Балта.

Фюрер: Где Винница? Нет, Балту я считаю неподходящим местом.

Цейтцлер: Прежде всего, там очень плохие коммуникации. Если придется пользоваться железной дорогой, проходящей через Румынию, то это будет доставлять массу забот. В наши руки румыны эту дорогу не передадут. Я уже предпринимал всевозможные попытки в этом на-правлении, ничего не вышло.

Фюрер: Я считаю, что он должен перебазироваться в Тарнополь.

Цейтцлер: Так точно. Я это подготовлю.

Фюрер: У вас есть сведения об ударе 1-й танковой дивизии?

Цейтцлер: Нет, мой фюрер, результаты еще неизвестны, хотя я говорил с ним совсем недавно.

Фюрер: Я уверен, что они прорвутся.

Цейтцлер: Трудно сказать. Судя по трем сотням грузовых машин противника, которые следуют в том направлении, можно полагать, что перебрасывается механизированный корпус.

Фюрер: Сколько человек поднимает один грузовик? Двадцать?

Цейтцлер: Русские могут погрузить и больше. Но возможно, что и двадцать.

Фюрер: Значит, всего 6 тыс. человек.

Цейтцлер: И не обязательно на каждом грузовике только люди. Может перебрасываться и что-то еще. Но число грузовиков совпадает приблизительно с тем, какое обычно наблюдается при передвижении механизированного корпуса.

Фюрер: Значит, в нем 3—4 тыс. человек.

Цейтцлер: Мой фюрер, основание для беспокойства я вижу в том, что лишь 30-го можно будет оказать какое-то воздействие на противника. По моему убеждению, через три-четыре дня будут идти бои уже за Винницу.

Фюрер: Это ничего не меняет.

Цейтцлер: Это меняет кое-что по той причине, мой фюрер, что здесь наши части, судя по обстановке, могут попасть в окружение. Это меня и беспокоит.

Фюрер: У нас нет возможности этому воспрепятствовать. Больше, чем мы делаем сейчас, все равно сделать нельзя. И этому он помешать не сможет.

Цейтцлер: Можно было бы отойти на рубеж Каменки.

Фюрер: Уж если он начнет отход, то остановится лишь там. Значит все равно, находится ли он сейчас на этом рубеже или на том.

Цейтцлер: Но если придется отходить дальше, то мы таким путем выиграли бы шесть дней.

Фюрер: Главное вот в чем: если Манштейн вел разговоры об активных действиях, значит, он собирается отходить сюда.

Цейтцлер: Если так рассуждать, то он может откатиться и сюда. Тогда мы попадем в крайне неприятное положение. У нас останется только район Трихаты.

Фюрер: Это ничего не меняет.

Цейтцлер: Кое-что мы выгадаем, если позже все равно придется пробиваться. Ведь если он здесь отдалится от магистрали, то пробиваться придется обязательно.

Фюрер: Я считаю более правильным, Цейтцлер, бросить сейчас несколько соединений сюда и окаймить вот этот участок. Это —главное.

Цейтцлер: Совершенно верно, мой фюрер, я еще пять дней назад стоял за то, чтобы оставить здесь все на месте, а три танковые дивизии немедленно перебросить на север. Тогда мы бы имели там три соединения и не попали бы в трудное положение. Тот участок, по- моему, второстепеннее, чем этот, отсюда ничего снимать нельзя.

Фюрер: Тогда он по крайней мере сможет срочно высвободить одну дивизию.

Цейтцлер: На том участке можно было бы обойтись без дополнительных сил. Тогда мы бы здесь развернули небольшую группировку в составе этих трех соединений и могли бы, наконец, нанести противнику удар. Однако до настоящего момента мы дробили силы по мелочам, что относится, к сожалению, и к «Лейбштандарте», и к 1-й танковой дивизии. Теперь я боюсь, что соединения здесь на юге...

Фюрер: Соединения, которые Манштейн выставляет на эту линию, должны располагаться обязательно с учетом того рубежа, на котором стоят. 1-я танковая и «Лейбштандарте». Иначе он поступить и не может. Он все равно должен расположить их на одной линии с 1-ой и с «Лейбштандарте». Они ведь прибудут на рубеж Новоград-Волынский, Житомир?

Цейтцлер: Они выйдут на главную линию. Если мы впоследствии ее не удержим, то придется отойти на этот рубеж.

Фюрер: Главное, чтобы они составили' единую линию с «Лейбштан-дарте» и 1-й танковой.

Цейтцлер: Тогда мы можем их ввести сюда.

Фюрер: Я считаю, Цейтцлер, что нельзя сделать ничего другого, кроме как подтянуть силы, чтобы остановить здесь противника. Если операция здесь не удастся, то можно провести ту операцию. В принципе же это решительно ничего не меняет. Стоят они сегодня здесь или здесь — разница всего в один день. Незачем им опять обращаться в бегство. На конечных результатах это никак не скажется. cLagebesprechungen im FUhrerhauptqnartierS. 486—500.