ВВЕДЕНИЕ

В последние годы широкий научный и общественный интерес вызывают проблемы экологии человека - среды его обитания и взаимоотношений челове­ка с ней. Значительную частъ этого круга проблем занимает геоэкология - частъ экологии, исследующая взаимодействие человека с геолого-географиче­скими аспектами окружающей среды.

Осознание связей человека и окружающей среды и увеличение в последние десятилетия нашего воздействия на природу привели к тому, что экологические и, в частности, геоэкологические проблемы стали объектами первоочередных научных исследований [Наше общее будущее..., 1989; Реймерс, 1994; Горшков, 1995; Кондратьев, Романюк, 1996; Данилов-Данильян, Лосев, 2000; Лосев, 2001] и предметом повышенного внимания со стороны хозяйственной, местной и го­сударственной администрации в России и многих других странах. Большинство современных публикаций и обсуждений геоэкологических проблем посвящено отрицательным воздействиям социально-хозяйственной деятельности на среду обитания и обратным воздействиям преобразованной таким образом среды на человека.

Гораздо меньше уделялось и уделяется внимания исследованию и оценке воздействий на жизнедеятельность собственно природных процессов, особенно тех, которые прямо или косвенно связаны с эндогенной активностью Земли. В дальнейшем такие процессы и воздействия будем называть геодинамически- ми. Среди них объектами серьёзных исследований и защитных мероприятий, осуществляемых на разных уровнях вплоть до государственных и международ­ных, стали лишь кратковременные катастрофические природные воздействия - землетрясения, цунами, оползни, наводнения и т.п. Но другие аспекты совре­

менных геодинамических процессов, проявляющиеся не столе очевидно, но дли­тельно, их взаимодействие и интегральные воздействия на человека недооцени­ваются как геоэкологические факторы и изучены гораздо хуже. В связи с этим уточним прежде всего само понятие природной катастрофы.

Природная катастрофа - это сильное отрицательное воздействие тех или иных природных явлений или их сочетаний на жизнедеятельность людей в оп­ределённой социально-экономической ситуации. Последнее в значительной ме­ре определяет масштаб катастрофы и её последствия. Рассмотрим в этом аспекте несколько сильнейших землетрясений последнего времени. Гоби-Ал- тайское землетрясение 1957 г. в Монголии (магнитуда 8) было самым сильным из всех рассматриваемых, но не привело к серьёзным социально-экономиче­ским изменениям, поскольку произошло в крайне слабо населённом районе.

Ашхабадское землетрясение 1948 г. в Туркмении было слабее (магнитуда 7,4), но вызвало огромные (до 35 тыс. человек в г. Ашхабаде и до 10 тыс. в дру­гих населённых пунктах [Кадыров, 1990]) потери и почти полное (на 80%) раз­рушение Ашхабада, поскольку центральная часть плейстосейстовой области охватила Ашхабад и его густонаселённые пригороды, где в те годы опыт анти­сейсмического строительства был минимальным.

Спитакское землетрясение 1988 г. в Армении было ещё слабее (магниту­да 7). Соответственно потери были меньше (около 25 000 человек), но разруше­ния немногим уступали ашхабадским. Если в случае Ашхабадского землетрясе­ния они были обусловлены почти полным отсутствием антисейсмического стро­ительства, то в случае Спитакского землетрясения- его необходимость признава­лась, но была реализована лишь для ограниченной части строений на фоне об­щей некачественное™ строительства. Последствия землетрясения, несмотря на международную помощь, не ликвидированы до сих пор из-за экономических трудностей в посткоммунистической Армении и блокады, вызванной Карабах­ским конфликтом.

Сан-Францисское землетрясение 1989 г., немногим менее сильное, чем Спи­такское, почти не сопровождалось человеческими жертвами, а разрушений бы­ло существенно меньше, чем в районе Спитака. Это связано и с обучением на­селения поведению в критической ситуации, и с разумным, учитывающим воз­можные сейсмические воздействия, выбором мест массовой застройки, и с вы­соким качеством антисейсмического строительства.

Для выработки стратегии поведения общества в ожидании природных ката­строф важна их классификация. Катастрофы классифицируются: по масштабу поражения; по генезису (на погодно-климатические, эндогенно-геологические и экзогенно-геологические); по длительности развития (скрытые, явные и услов­но-мгновенные); по повторяемости (от условно неповторяющихся и повторяю­щихся редко и не регулярно до повторяющихся с регулярной периодичностью). Такие скрытые природные катастрофы, как оледенения, трансгрессии-регрес­сии, опустынивание, заболачивание, облесение, эрозия, абразия, плавные текто­нические движения, развиваются медленно и становятся заметными через де­сятки и сотни лет. Требуются некие критические эпизоды - наложение более частых флуктуаций природных явлений (например, наложение засушливого се­зона на длительно развивающуюся аридизацию), чтобы подобная скрытая ката­строфа стала очевидной.

тектонических циклов), т.е. средней повторяемости катастрофических событий или эпох частых сильных землетрясений.

Наличие скрытых катастроф и важность оценки закономерностей повторя­емости катастрофических явлений обязывает рассматривать геоэкологические проблемы в историческом аспекте. Без этого нельзя понять роль геоэкологиче­ских факторов в современной жизни и делать какие-либо прогнозы в этой об­ласти. Однако необходимость исторического подхода определяется не только особенностями катастрофических природных явлений. Вариации геодинамиче- ских параметров среды оказывали на жизнь людей не только отрицательные, но и положительные воздействия. Осознать их значение можно опять-таки лишь в исторической ретроспективе.

Цель предлагаемой работы - показать роль геодинамических процессов в событиях человеческой истории. Разумеется, не ставится задача систематиче­ского обзора всей истории. Это непосильный труд, для которого к тому же пока нет и достаточного сравнительного геодинамического материала. Поэ­тому мы ограничили предмет исследований в пространстве и во времени. Рас­сматривается территория, называвшаяся в древности Восточной Ойкуменой (от Греции и Египта на западе до Средней Азии и Западной Индии на восто­ке), где выявлены древнейшие свидетельства производящей экономики, горо­дов и государств, а современные и недавние проявления геодинамических процессов весьма выразительны и сравнительно хорошо изучены (в числе других учёных и авторами лично). Конец плейстоцена и голоцен (последние 40 тыс. лет или несколько больше) были временем возникновения Homo sapi­ens, становления и развития человечества. Этот интервал и выбран нами для исследования, причём основное внимание по причинам, изложенным ниже, уделено событиям голоцена. Но даже при таких пространственных и хроно­логических рамках мы ещё более ограничиваем круг исторических сопостав­лений лишь некоторыми событиями, имевшими важное значение в становле­нии и развитии цивилизаций или, по крайней мере, оставившими глубокий след в памяти человечества.

В книге рассматриваются воздействия на жизнедеятельность людей следую­щих групп процессов и их последствий, прямо или косвенно связанных с совре­менной геодинамикой. Это активная тектоника и, в частности, движения по раз­ломам, проявляющиеся как в смещениях и преобразовании земной поверхности, так и в распределении геохимических аномалий и источников подземных вод; сильные землетрясения и извержения вулканов; изменения климата. С ними связано большинство экзогенных геологических явлений.

Термин «активная тектоника» был введён [Active tectonics, 1986] по анало­гии с ранее утвердившимся термином «активный разлом» для обозначения тек­тонических проявлений, имеющих место сейчас или ожидаемых в ближайшем будущем. Из-за неравномерности проявлений тектонических движений необхо­димо исследовать некий максимально приближенный к современности времен­ной интервал развития структуры и, в частности, разлома, чтобы оценить пара­метры их активности. Разные исследователи принимают разную длительность этого интервала: от голоцена [Allen, 1975] до примерно 400 тыс. лет [Nikonov, 1995]. На основе исследований, специально выполненных на западе США и в Альпийско-Гималайском поясе, мы пришли к выводу, что в подвижных поясах необходимым и достаточным интервалом времени является поздний плейсто­цен-голоцен, т.е. последние 100-150 тыс. лет [Трифонов, 1983]. В слабо под­вижных и, в частности, платформенных областях, где проявления активности редки и малы по амплитудам, для оценки активности приходится включать в ис­

следуемый интервал и средний плейстоцен, т.е. принимать его в объеме послед­них 700 тыс. лет [Трифонов и др., 1993].

Предлагалось сохранить термин «активный разлом» лишь для. нарушений с признаками современных движений, а разломы с более ранними, голоценовыми и плейстоценовыми, проявлениями активности называть потенциально актив­ными (capable faults). Мы, однако, при составлении Карты активных разломов Мира (Проект П-2 Международной программы «Литосфера») предпочли пойти по другому пути.

Граница позднего плейстоцена и голоцена принимается нами на рубеже 10 000 лет. Согласно М.И. Нейштадту [1985], схема которого основана на под­разделениях А. Блитта и Р. Сернандера, голоцен подразделяется на ранний, средний и поздний. Их границы проводятся на рубежах 8-7,7 тыс. лет назад (на­чало VI тысячелетия до н.э.) и 2,5 тыс. лет назад (середина I тысячелетия до н.э.). Ранний голоцен соответствует бореальному климатическому периоду. Средний голоцен вмещает атлантический и суббореальный периоды, граница которых - 5-4,6 тыс. лет (первая половина III тысячелетия до н.э.). Поздний го­лоцен отвечает субатлантическому периоду. Выделяемый М.И. Нейштадтом древний голоцен (12—10 тыс. лет назад) мы относим к концу позднего плейсто­цена, называя его позднеледниковой эпохой.

Рассмотрение климатических изменений в ряду геодинамических явлений требует пояснения. Многие исследователи связывают крупнейшие климатиче­ские вариации с изменением интенсивности солнечной радиации, а более част­ные - с изменениями угла наклона оси вращения Земли к плоскости эклиптики. Соглашаясь с воздействием этих астрономических факторов, отметим вместе с тем следующее.

Плиоцен-четвертичное время, характеризующееся оледенениями, выделя­ется, подобно другим теократическим эпохам (пермь, ранний девон, самый позд­ний докембрий), обилием гор и минимумом трансгрессий, лишь отчасти обусло­вленным концентрацией воды в ледниках. Геократизм, определяемый эндоген­ными тектоническими процессами [Трифонов, 1990(a)], увеличивает теплоотда­чу планеты и контрастность климатической зональности, влияя на испарение, направление и влагонасыщенносте воздушных потоков. При обилии гор и вы­соком стоянии материков возрастает интенсивность эрозии и соответственно выветривания, которое потребляет СО2, снижая тем самым парниковый эф­фект и температуру поверхности в глобальном масштабе.

Следует иметь в виду также возрастание при глобальной регрессии доли субаэральных вулканических извержений. Эксплозивные субаэральные извер­жения влияют на погоду, а эпохи их усиления - на климат, что связано с выбро­сом в.атмосферу СО2 и пепла. Первое повышает парниковый эффект, а второе

уменьшает достигающее поверхности солнечное излучение. По-видимому, вы­бросы пепла оказывают больший эффект, поскольку после сильнейших исто­рических эксплозивных извержений в течение одного-двух лет отмечалось гло­бальное охлаждение погоды, а стадии усиления эксплозивного вулканизма на Камчатке совпадают, по данным И.В. Мелекесцева [1980], с ледниковыми эпо­хами. Наконец, по данным В.А. Красилова [1997], в условиях регрессий и конт­растной климатической зональности возрастает объём биомассы (за счёт как возрастания площади континентов и большей плотности континентальной био­массы по сравнению с океанической, так и её концентрации в зоне тропических лесов). Это также снижает содержание Cfrac34; в атмосфере.

Всё сказанное даёт основание рассматривать климатические изменения в ряду современных геодинамических процессов. Вместе с тем прямые воздейст­вия геодинамических процессов на изменения климата в течение голоцена ред­ки и не являются определяющими. Между ними и вариациями климата не обна­руживается генетической связи. Но, как показано в разделе 7.4, корреляция между двумя этими группами явлений существует и может быть следствием па- рагенетической связи, определяемой воздействием на обе группы параметров орбиты вращения Земли и некоторых астрономических факторов.

В предлагаемой книге рассматриваются воздействия перечисленных при­родных процессов на систему жизеобеспечения и развитие общества. В связи с этим требует комментариев применение нами термина «цивилизация» и подход к использованию исторического и археологического материала.

Термин «цивилизация» используется в литературе двояко [Сравнительное изучение..., 1999]. В общем смысле, он применяется для выделения стадии раз­вития общества, противопоставляемой предшествующей стадии первобытной культуры, или дикости. Стадию цивилизации характеризуют сравнительно вы­сокая степень политической (государство) и общественной (урбанизация и ие­рархия поселений) организации общества, разделение труда, наличие коммуни­каций и прежде всего письменности. Цивилизация опирается на производящую экономику, которая складывается раньше других её атрибутов и является их обязательной предпосылкой. Поскольку в рассматриваемом нами регионе про­изводящая экономика зародилась в начале голоцена, именно голоценовые при­родные и общественные события явились главным предметом нашего исследо­вания.

В более узком смысле цивилизация понимается как «социокультурная общ­ность, формируемая на основе универсальных, т.е. сверхлокальных ценностей, получающих выражение в мировых религиях, системах морали, права, искусст­ва» [Сравнительное изучение..., 1999. С. 25]. Цивилизации в таком понимании различаются не только культурой, но отчасти также общественными и, в част­ности, производственными отношениями - формами общественной жизни, ор­ганизации производства, степенью зависимости индивидуума от общества и го­сударства. Они могут быть сверхгосударственными (западноевропейская циви­лизация, позднее ставшая западноевропейско-североамериканской) или моного- сударственной, где одно государство резко превалирует (римско-эллинская и китайская цивилизации на некоторых этапах развития). Именно такое понима­ние цивилизации вошло в заголовок книги. Происходящая сейчас глобализация экономики и коммуникационных систем сближает цивилизации и нивелирует их различия. Однако о полном сглаживании и переходе к единой глобальной циви­лизации говорить преждевременно. В недооценке современных различий циви­лизаций кроется, как представляется, источник н которых..серьёз.ных геополи­тических ПрОСчётОВ. i,. --,. i

Среди историков бытуют, нередко сочетаясь, два подхода к интерпретации исторических событий: формационный и циклический. Как справедливо отме­тил В.М. Массон [1998], «в формационном подходе имеются как позитивные, так и негативные аспекты. В той форме прямолинейной политизации, в которой этот подход утверждался в отечественной науке, наиболее негативное значение имела прямолинейная догматизированная приверженность эволюционизму и убогая ограниченность понятийной сетки». Вместе с тем общая направленность смены формаций и то внимание, какое уделяли классики марксизма производ­ственной базе и социально-экономическим процессам, бесспорно сохраняют своё значение в оценке событий исторического развития.

Сторонники циклического подхода, применявшие его к развитию как циви­лизаций [Шпенглер, 1998; Тойнби, 1991], так и отдельных этносов на разных стадиях их культурной организации [Гумилев, 1990(а, б)], отмечали в эволюции этих сообществ стадии подъёма, расцвета, зрелости и старения, неизменно при­водившего к деградации. При сравнении разных цивилизаций и этносов обнару­жилась сходная продолжительность циклов такого развития и его стадий. В ас­пектах, обсуждаемых в предлагаемой книге, особенно интересны замечания Л.Н. Гумилева [1990(6), 1998], связывавшего цикличность развития этносов с количеством и ролею активных членов сообщества («пассионариев») и предпо­лагавшего, что их массовое появление на стадии зарождения этноса могло оп­ределяться генетическими причинами, обусловленными некими природными изменениями; подчеркивалось, что новые этносы формировались в зонах при­родных, этнических и культурно-экономических контрастов.

Реальная картина исторического развития сложнее двух обсуждаемых моделей. С одной стороны, в смене формаций выявлены локальные выпаде­ния, а многообразие проявлений общественной жизни порой делает отнесе­ние того или иного сообщества к определённой формации весьма условным. С другой стороны, развитие этноса нередко прерывалось или существенно ус­ложнялось воздействием соседей, а заключительная («мемориальная») фаза могла надолго затянуться и ознаменоваться важными историческими деяния­ми. Тем не менее, на фоне формационных изменений «в конкретной истории периоды прогрессивного развития зачастую сменялись упадком, стагнацией и даже деградацией, что... позволяет говорить о своего рода ритмах культуро- генеза» [Массон, 1998].

Мы воспользовались историческими категориями В.М. Массона [1999], ко­торый выделил три принципиальных скачка в развитии человечества. Первый такой скачок - само становление Homo sapiens, сопровождавшееся нозднепа- леолитическим развитием каменной индустрии, появлением жилищ, одежды и предметов искусства. Вторым скачком была «неолитическая революция» - воз­никновение производящей экономики. Она привела к формированию ранних комплексных обществ с признаками зарождающегося социального и имущест­венного расслоения. Его археологически определяемыми показателями явля­ются иерархия поселений с дифференциацией строений, монументальные куль­товые сооружения или богатые гробницы, свидетельствующие о выделении вождей или знати, развитие специализированных ремёсел и обмена или торгов­ли на дальние расстояния. Третьим скачком было появление первых государст­венных образований, объединяемых в цивилизации, которые в конечном счёте сформировали те основные черты общественной жизни и социальной организа­ции, которые присущи человечеству по сей день. Главные внешние признаки возникновения цивилизации - монументальная архитектура, города и письмен­ность.

Важнейший аспект исследования взаимодействия природных и историче­ских событий - определение их возраста. До недавнего времени датирование ар­хеологических объектов и культур второй половины голоцена (и их сопостав­ление с природными явлениями) основывалось на корреляции с двумя региона­ми, где существовала сохранившаяся в источниках хронология правителей — Египтом и Месопотамией. По существу, такое сопоставление сходно со страти­графической корреляцией и фациальным анализом, применяемыми в геологии, причём в роли «руководящих ископаемых» выступают импортные артефакты и иные признаки взаимодействия изучаемой культуры с соседними. И так же, как при сопоставлении «руководящих ископаемых», возможность ошибки заключа­ется в длительности распространения тех или иных культурных элементов от их очага. С удалением от областей хронологически привязанных культур ошибка может нарастать. Что же касается самих хронологий Египта и Месопотамии, то в их интерпретации также существуют разночтения, из-за которых разные ис­следователи придерживаются либо их «высоких», либо «низких» вариантов, различающихся на древнейших зафиксированных рубежах на многие десятки лет [Заблоцка, 1989].

Прорывом в определении возраста позднечетвертичных природных и ар­хеологических объектов было появление «абсолютных» методов датирования - радиоуглеродного, уран-иониевого, термолюминисцентного и лихенометриче- ского. Среди них наибольшее распространение получил радиоуглеродный ме­тод, основанный на отношении неустойчивого изотопа ¹⁴С к обычному углеро­ду 12С. Этим методом можно определять возраст деревянных предметов, древес­ного угля, костей, раковин и любых природных образований, содержащих орга­ническое вещество. Метод уверенно «работает» в интервале времени до первых десятков тысяч лет, т.е. вполне применим к интересующим нас объектам конца плейстоцена и голоцена.

При использовании метода применительно к археологическим объектам да­тируются реликты деревянных конструкций и предметов, следы пожаров, куль­турные и почвенные слои, содержащие артефакты или элементы конструкций, а также подстилающие и перекрывающие их. При радиоуглеродном датирова­нии геодинамического события, например, сейсмогенной подвижки по разлому, образования оползня, лавового потока или линзы туфа (извержения вулкана) определяется возраст слоёв, сформировавшихся непосредственно до и после со­бытия. К первым относятся самые молодые образования, участвующие в сме­щении или перекрытые возникшим оползневым или вулканическим телом, а ко вторым - древнейшие образования, возникшие после события и в связи с ним, например, отложения в новообразованной или активизированной приразлом­ной или вулканической впадине. Датируемых образований, непосредственно синхронных геодинамическому событию, немного. К их числу принадлежат коллювиальные клинья, возникающие на разломных уступах при сильных зем­летрясениях, а также следы пожаров, если их связь с сейсмическим или вулка­ническим событием несомненна.

Однако указанная простая схема содержит ряд осложнений, затрудняющих интерпретацию определений. Так, первые радиоуглеродные даты во многих случаях неплохо сходились с прежними археологическими определениями, при­чём чаще показывали лучшее соответствие определениям, отвечавшим «низкой хронологии». Позднее выяснилось, что сопоставлять изменяющиеся содержа­ния !4С с постоянным (современным) содержанием ¹²С неверно, поскольку пос­леднее в ледниковую эпоху было ниже, чем сейчас, а затем постепенно изменя­лось, приблизившись к современным значениям лишь в начале нашей эры. Бы­

ла разработана калибровочная кривая, позволяющая пересчитывать радиоугле­родные определения в календарные даты [Pearson, Stuiver, 1986]. Это привело к систематическому удревнению радиоуглеродных дат, в результате чего они ста­ли лучше соответствовать «высокой хронологии», а в областях, где сопоставле­ние с месопотамско-египетскими эталонами было ненадёжным, возраст архео­логических культур удревнился. Поскольку на плавный ход калибровочной кри­вой наложен ряд резких флуктуаций, на таких участках одно и то же радиоугле­родное определение может соответствовать широкому ряду календарных дат, различия между которыми на рубеже около 3500 лет назад превышают 100 лет, а в интервале 6-8 тыс. лет назад достигают нескольких столетий.

Значительные неопределенности в интерпретацию радиоуглеродных опре­делений вносят особенности анализируемого материала. Так, деревянные эле­менты конструкций могли использоваться несколько десятилетий и даже столе­тий. Устанавливаемый,по ним возраст гибели сооружения (например, в резуль­тате пожара, землетрясения или вражеского нашествия) окажется неправомер­но удревнённым.

Ещё большие неопределённости возникают при интерпретации возраста почв, участвующих в формировании культурных горизонтов или связанных с гео- динамическими событиями. Почвы формируются длительно, отражая изменения природной среды. Не рассматривая здесь причины и характер этих изменений, от­метим только, что в современной почве лише самый верхний дёрновый слой име­ет возраст, близкий к современности. Но уже на глубинах до 20 см, где ещё про­должается накопление и преобразование гуминовых кислот, по которым чаще всего и определяется возраст почв, он может превышать тысячу лет [Александ­ровский, 1996; Александровский, Чичагова, 1998]. В палеопочве, погребённой под более молодыми наносами или антропогенными сооружениями, самая верх­няя часть, как правило, не сохраняется, и радиоуглеродное определение, получен­ное даже из кровли сохранившегося почвенного слоя, может быте на несколько сотен и даже более чем на 1000 лет древнее первоначального возраста поверхно­сти почвы, испытавшей геодинамическое или антропогенное преобразование. Это показал А.Л. Александровский [1996] на примере Траянова вала в Прикарпа­тье. Иначе говоря, такое радиоуглеродное датирование палеопочвы даёт лише нижний предел возраста археологического или природного объекта..

Сказанное относится и к культурным слоям, содержащим артефакты, кото­рые оказываются как бы вдавленными в почву и перемешанными с ней. Имен­но этим мы объясняем различия археологического (середина или начало второй половины П1 тыс. до н.э.по характерной керамике «беденской» стадии куро- аракской культуры) и радиоуглеродного (5030 ± 170 лет, что соответствует 3980 + 3650 гг. до н.э., т.е. первой половине IV тысячелетия) возрастов смещён­ного разломом слоя в основании канавы возле с. Фиолетово в Ванадзорском районе Армении (см. раздел 6.2).

Что же касается коллювиальных клиньев, то они содержат смешанный об­ломочный материал, в том числе фрагменты разных слоёв разрушенной палео­почвы с более высокой части склона. Поэтому в той же канаве возле с. Фиоле­тово выше упомянутого культурного слоя залегают последовательно два сейс­могенных коллювиальных клина с обломками «беденской» керамики и вместе с тем фрагментами почвы, один из которых в нижнем клине имеет калиброван­ный возраст 5278-4404 гг. до н.э., а другой, в верхнем клине - 4710-3772 гг. до н.э. [Philip et al., 2002]. Обе даты древнее перекрытой клиньями палеопочвы. Следовательно, датирование коллювиальных клиньев, как и палеопочв, даёт лишь нижний предел возможного возраста события.

Указанные неопределённости радиоуглеродного датирования учитывались нами при оценке возраста археологических культур, исторических и геодинами- ческих событий. Все даты рассчитаны по константе Libby, и их калибровка вы­полнена по единой программе [Stuiver et al, 1998]. В тексте книги приводятся са­ми радиоуглеродные определения и рядом, в квадратных скобках, результаты их калибровки ₁. Новые даты собраны в Приложении 1.

Главная особенность нашего подхода к исследованию воздействий геоди­намики на жизнь общества - системный анализ связей проявлений природ­ных процессов между собой и с событиями и процессами истории и современ­ной жизни человечества. В природе и обществе мы имеем дело с системами процессов, которые, взаимодействуя, образуют определённые структуры. Они могут быть элементарными составляющими более крупных систем. В этом смысле системы разноранговы и построены иерархически. С другой стороны, связи между объектами или системами многообразны. Они одно­временно являются членами различных более крупных систем, и мы в зави­симости от решения конкретной задачи рассматриваем не все связи, а лишь те, которые имеют отношение к данному сложному процессу или явлению. Почти все рассматриваемые ниже явления и структуры являются открытыми диссипативными системами, через границы которых осуществляется обмен энергией и веществом. Системный подход к исследованию влияния геодина­мики на человеческие сообщества позволяет избежать «геодинамического» детерминизма.

В соответствии с изложенными задачами и особенностями подхода и по­строена книга. В первых четырёх главах последовательно рассматриваются позднечетвертичные проявления важнейших геодинамических процессов (изме­нения климата, активная тектоника, сильные землетрясения и вулканизм) и их воздействия на исторические процессы в Восточной Ойкумене. Четыре послед­ние главы посвящены системному анализу связей геодинамических процессов и исторического развития.

Очерченный круг задач включает изучение, анализ и сопоставление процес­сов и явлений, обычно рассматриваемых изолированно учёными разных специ­альностей: геологами, геофизиками, географами, генетиками, археологами и историками. В каждой из этих наук и их разделах есть свои ограничения разре­шающей способности методов и соответственно достоверности и точности ре­зультатов. Это относится и к оценкам масштабов и значимости тех или иных яв­лений и в значительной мере к их датировкам. При анализе исторических мате­риалов, будь то первичные источники или их интерпретация, мы сталкиваемся с дополнительными идеологическими и социально-психологическими трудно­стями, зависящими от национальных традиций и пристрастий. При сопоставле­нии таких разнородных данных достоверность результатов ещё более понижа­ется. Мы осознавали достаточно высокую вероятность ошибочных заключений и гипотетичность многих получаемых выводов и устанавливаемых соотноше­ний и старались уменьшить возможные ошибки, избегая излишней конкретиза­ции и однозначного истолкования корреляционных связей. Насколько это уда­лось, судить читателю.

Влияние геодинамических процессов наиболее ярко сказалось на ранних стадиях развития человечества, но продолжало проявляться и в истории цивили­заций. И то, и другое мы попытались показать в предлагаемой книге.

Книга в целом сделана В.Г. Трифоновым и А.С. Караханяном. Разделы 3.1 и 3.2 написаны при ведущем участии Е.Р. Сенько, а раздел 7.1 - Т.П. Ивановой. Каталог сильных землетрясений исследуемого региона (Приложение 2) подго­

товили Е.Р. Сенько, А.С. Караханян, В.Н. Баласанян и В.Г. Трифонов. Автор­ство отдельных разделов указано в оглавлении.

В получении полевых материалов, изложенных в книге, принимали участие:

A. Авагян, О. Азизбекян, А. Багдасарян и Д. Хондкарян (Армения), Р.А. Ага- мирзоев (Азербайджан), И. Мариолакос, С. Павлидес и А. Чатзипетрос (Гре­ция), Д.М. Бачманов (Иран и Тамань), Ф. Джамали, Т.П. Иванова, А.И. Кожу- рин, Е.А. Рогожин, М. Хадеми и X. Хессами (Иран), Ж. Аджемян, Т. Заза и Ю. Эль-Хаир (Сирия), Т.П. Иванова, М.Л. Копп, В.К. Кучай, В.И. Макаров, Л.М. Расцветаев, С.Ф. Скобелев и П.В. Флоренский (Средняя Азия), М.С. Бай- рактутан, Е. Виттори и Т.П. Иванова (Турция). Полевые экскурсии в Израиле организовали И. Карч и А. Март, а в Китае - проф. Динг Гуою.

Важнейшим вкладом в осуществление работы явились радиоуглеродные оп­ределения собранных нами проб, выполненные Л.Д. Сулержицким в Геологиче­ском институте РАН. Уран-иониевое датирование плейстоценовых раковин из Загроса сделал Х.А. Арсланов, а термолюминисцентные определения собран­ных там же образцов - сотрудники Музея древней истории в Тегеране. Весьма полезными были определения возраста керамики и археологические консульта­ции П. Аветисяна и Р. Бадаляна (Армения) и Н. Салиби (Сирия), а также опре­деления видовой принадлежности ископаемых млекопитающих и их наскаль­ных изображений, сделанные Э.М. Вангенгейм.

Неоценимую помощь авторам оказали консультации и советы Ю.Г. Леоно­ва, В.М. Массона, Е.Е. Милановского, С.Н. Рериха, Д.В. Рундквиста, А.Л. Янши­на, Н.Н. Воронцова и Е.А. Ляпуновой, Р.Т. Джрбашяна, А.Е. Додонова,

B. И. Жегалло, К.Х. Кушнаревой, Ю.А. Лаврушина, Д.В. Лопатина, К.С. Лосева, А.А. Никонова, С. Стироса, С.К. Татевян, В.И. Уломова, В.Н. Холодова, А.Л. Чепалыги, Н.М. Чумакова и С.С. Шульца мл. Оформить книгу помогли С. Аракелян, Д.М. Бачманов, С.В. Осколкова и Р.В. Трифонов.

Всем перечисленным лицам авторы выражают глубокую признательность.