2.2. Восточная политика и становление русско-французского союза1891-1893 гг.

Формирование европейских союзов, сближение держав или охлаждение их отношений – все это были процессы, которые происходили вдалеке от Каира, но при этом оказывали непосредственное влияние на развитие самого египетского вопроса, который был одной из причин того, что Британия искала поддержки Германии, а Франция начинала сближаться с Россией.

При этом внешнеполитический курс России по-прежнему определяли германофилы. Прогерманские настроения разделяли и министр иностранных дел Гирс и его заместитель Ламздорф407. Гирс всегда относился со скепсисом к французским требованиям в египетском вопросе. Он также считал, что Франция упустила свой шанс: «Что касается Франции, то она заинтересована в Египте в силу сложившейся традиционной политики и большого числа частных интересов, связанных с Египтом. Франция имеет славное прошлое, от которого она не станет отказываться. Она могла бы поддержать свое влияние с нашей помощью, но не сумела сделать этого. Не нам исправлять ее

407Николай Карлович Гирс происходил из старинного шведского дворянского рола. Он принял российское подданство только в 1857 году. Владимир Николаевич Ламздорф происходил из остейзского дворянства (балтийские немцы). Оба были сторонниками союза с Германией.

политические ошибки.

Про англичан Гирс думал не лучше: «С терпением и настырностью, которая характеризует эгоистичную политику этой островной державы, она всегда преследовала свою цель — помешать распространению нашего влияния на Черном море… На дружбу Англии рассчитывать нельзя; она может ударить по нам повсюду при помощи континентальных союзов, в то время как мы не можем ее атаковать нигде»409.

Но египетский вопрос внес коррективы в баланс сил, считал Гирс: «Ход

событий значительно изменил сферу английских интересов. Теперь они сосредоточены в основном в Египте и в Суэцком канале. Наши — остаются на Балканском полуострове и в проливах, и обоснованы не амбициями, а необходимостью гарантировать нашу безопасность и развивать интересы. Эта ситуация благоприятствует сближению между двумя странами» 410. Впрочем, вряд ли Гирс действительно считал, что сближение в тот период было возможно. Этот отрывок еще раз доказывает его желание показать, что союз с Францией не столь обязателен в условиях, когда Англия так плотно занята Египтом и не в состоянии противостоять России в проливах в полной мере.

В то же время в ближнем кругу царя все больше распространялись антигерманские настроения. Ближайший советник, глава Синода и наставник Александра III Константин Петрович Победоносцев и главный редактор Московских Ведомостей М. Н. Катков считали, что России нужно было сближаться с Францией. Оба, при этом, недолюбливали Францию и были убежденными монархистами и консерваторами. «Я до смерти ненавижу Францию, потому что она всегда была и остается очагом либеральной и революционной пропаганды. Но сегодня Германия и Австрия угрожают России, и альянс с Францией кажется неприятной необходимостью» 411 , - писал Катков. В.Н. Ламздорф отмечал в своем дневнике озабоченность Гирса

408 Giers K. Op. cit. P. 184.

409 Ibid.

410 Ibid. P. 181.

411 Michon G. L’alliance franco-russe, 1891-1917. Paris, 1925. P. 3.

ростом влияния Каткова на царя. Ламздорф с недовольством писал, что царь очень плохо настроен по отношению к германскому императору. Александр III презрительно называл своего дальнего родственника «мальчишкой» и отказывался нанести ему ответный визит в Берлин в 1890 г.412. «Они его вассалы, пусть они к нему и едут. Я этого делать не буду!», — в сердцах сказал император в ответ на замечание, что монархи Австро-Венгрии, Италии, Швеции и Дании недавно были с официальными визитами в Берлине413 .

«Какое красивое отношение к своему датскому тестю», – иронизировал в дневнике Ламздорф, который не только не одобрял политику царя, но и недолюбливал его как человека. Несколько раз помощник Гирса называл императора «коронованным дураком» и «сумасшедшим монархом» 414 . Ламздорф был под влиянием молодого кайзера Вильгельма, который, по его мнению, «представлял реальную силу», и которого «уважала вся Европа и весь мир!»415.

Американский дипломат Джордж Кеннан, помимо своей основной работы, занимался историческими исследованиями и выпустил несколько монографий, в том числе об истории русско-французского союза. Он писал, что «царь Александр III был человеком сильных привязанностей и таких же сильных антипатий» 416 . Когда в 1882 г. умер Гамбетта и русского представителя пригласили на светские похороны, он запретил ему участвовать в церемонии и в сердцах написал на депеше «Собаке собачьи похороны»417. Заподозрить во франкофильстве императора было сложно. Кстати, именно он впервые настоял на том, чтобы внутренняя переписка во внешнеполитическом ведомстве велась по-русски. Правда, несмотря на царские указания, дипломаты продолжали часто писать по-французски: так сильна была привычка, да и знание французского у представителей высшего света часто

412 Ламздорф В.Н. Дневники, 1886 – 1890. Москва, 1926. С. 184.

413 Там же.

414 Там же. Введение.

415 Там же. С. 187.

416 Kennan G. The Decline of Bismarck’s European order: Franco-Russians relations, 1875-1890. Princeton, 1979. P. 60.

417 АВПРИ. Посольство в Париже, ф. 187, оп. 524, д. 1947.

было чуть ли не лучше, чем родного русского. Но самую сильную и неизменную неприязнь он испытывал к своему дальнему германскому родственнику — императору Вильгельму II. Про главного царского дипломата Гирса Кеннан писал, что он был не столько прогерманский, сколько опытный политик418. Кеннан не отрицает, что Гирс стремился всячески наладить и улучшить отношения с Германией. Впрочем, последнее слово всегда оставалось за императором — в дипломатическом ведомстве в том числе: Гирс был больше исполнителем воли Александра, нежели самостоятельным сильным дипломатом, какими были его знаменитые предшественники — А.М. Горчаков и Н.П. Игнатьев. В отдельных случаях большую роль в дипломатическом процессе играли также послы, как Артур Павлович Моренгейм419.

Во Франции относились к русским как к потенцильным союзникам не

менее скептично. Монархическая Россия, часто представляемая на Западе как деспотия, была не самым желанным другом для республиканской Франции. Впрочем, геополитические интересы всегда были важнее. История с министром Шарлем Флоке стала наглядным тому примером.

В декабре 1886 г. Фрейсине ушел в отставку с поста министра иностранных дел. На его место был назначен Флоке. Его кандидатура была плохо встречена в Санкт-Петербурге. Еще в 1867 г. во время визита царя Александра II в Париж во Дворце правосудия Флоке, находясь среди присутствующих официальных лиц, закричал «Да здравствует Польша!», что вызвало дипломатический скандал. Теперь, когда он возглавлял внешнеполитическое ведомство, дальнейшее сближение между двумя странами были невозможно: еще сильна была память об антирусских взглядах Флоке. Поэтому вскоре после назначения Флоке вынудили подать в отставку, а его место занял Эмиль Флоранс — дипломат, положительно относящийся к России.

418 Kennan G. Op.cit. P. 67.

419 Посол России во Франции, сыгравший значительную роль в заключении франко-русского союза.

реваншисты, потому что видели в нем возможность вернуть Эльзас и Лотарингию. К примеру, большая защитница русско-французского союза во французской прессе и публицистике Жульетт Адам была известна своим

«страстным желанием реванша»420.

Именно на период Флоранса приходится одна из самых значительных побед русско-французского партнерства по египетскому вопросу – Константинопольская конвенция 1888 г. Идея нейтрализации Суэцкого канала была высказана в 1887 г. англичанами, в период подготовки конвенции Друммонд-Вольфа421. Правда, тогда она была скорее уступкой Франции и России, которая должна была смягчить их отношение к подписанному соглашению. Конвенция так и не вступила в силу, но сама мысль, что канал нужно нейтрализовать осталась. Суть нейтрализации состояла в том, что суда всех государств должны быть равны в праве свободного прохода через канал как в мирное, так и в военное время — так, чтобы ни одна держава не могла блокировать или закрывать канал.

Французский журналист С. де Шонски писал по этому поводу в 1887 г.:

«С французской точки зрения мы аплодируем этой мере (нейтрализации канала. — А.А.), на которой уже давно настаивает наше правительство, несмотря на то что последние события доказали иллюзорность такого плана… Мы считаем неприемлемым эту показную нейтрализацию канала (имеется в виду номинальное признанение международного контроля над каналом и сохранение при этом последнего слова в вопросах управления канала за англичанами, желавшими узаконить свою оккупацию подписанием договора с Турцией. — А.А.) в то время, как Англия со своими отрядами сохранит Египет, а завтра и вовсе отнимет у Европы все те привилегии, которые она еще сохранила в Египте»422. Предложения по нейтрализации, которые в 1887 г.

420 Kennan G. Op. cit. P. 56.

421 См. 109-111 стр. данной диссертации.

422 Choncki de S. Op. cit. Pp. 164 —166.

тем, в той же самой конвенции отмечалось, что «в случае, если навигация по каналу будет прервана, державы, подписавшие конвенцию, будут иметь право переправлять свои войска по египетской территории из одного моря в другое, но держава, которая прибегнет к такой мере, не имеет права держать больше 1000 солдат одновременно на египетской земле; она также обязана информировать о высадке войск начальника порта через консула своего государства за 24 часа». «Сэр Друммонд-Вольф не слишком одарен логикой»423, — иронизировал французский журналист.

Несмотря на разное представление у французов и англичан о том, как

должна будет выглядеть нейтрализация канала, переговоры о ней продолжились в следующем 1888 г. В итоге под давлением России и Франции Англия была вынуждена согласиться на нейтрализацию канала. 29 октября Россия, Германия, Австро-Венгрия, Франция, Великобритания, Италия и Турция подписали конвенцию, узаконившую свободный проход для всех кораблей через Суэцкий канал.

Первая статья гласила: «Морской Суэцкий канал будет всегда свободным и открытым, как во время мира, так и во время войны, для всех торговых и военных кораблей, вне зависимости от того, какой стране они принадлежат. Высокие Договаривающиеся стороны установили не чинить никаких препятствий для свободного использования канала, как во время войны, так и в мирное время. Канал никогда не будет подчинен интересам какого-либо блока»424. По 8-й статье конвенции, «представители подписавших конвенцию стран в Египте должны будут следить за исполнением конвенции. В любой ситуации, которая могла бы угрожать безопасности или свободному проходу по каналу, они должны собраться (достаточно созыва троих представителей) и приступить к изучению обстоятельств. Они обязаны представить факты правительству хедива, для того, чтобы оно приняло меры по защите и свободному проходу по каналу» 425 . В обычном порядке

423 Ibid P. 167.

424 Documents diplomatiques concernant l’Egypte de Mehemet-Ali... P. 197.

представители держав должны были собираться раз в год для того чтобы

«констатировать надлежащее исполнение договора». Кроме того, стороны, согласно 12-й статье, условились принимать «принцип равенства… по которому ни одна из держав не станет добиваться территориальных или торговых преимуществ и привилегий в решении международных вопросов, связанных с каналом». Между тем, права Османской империи как сюзерена были учтены отдельно426.

Конвенция имела еще большее влияние в связи с тем, что она не

ограничивалась действием концессии на Суэцкий канал (99 лет). Решение англичан подписать конвенцию отражало важную тенденцию: Англия, находясь под русско-французским давлением, пыталась

«интернационализировать» египетский вопрос, возможно, чтобы снизить сопротивление со стороны России и Франции – ведь Италия и Австро- Венгрия, которые также подписали конвенцию, за год до этого вместе с Англией вошли в Средиземноморскую Антанту.

Фактически это была полная победа «европейского концерта» в вопросе Суэцкого канала. Она существенно ограничивала свободу английского маневра — теперь, в случае военного конфликта, Англия не могла бы принимать решение о статусе канала в одиночку. На примере Константинопольской конвенции заметнее стало русско-французское сотрудничество. Оно было выгодно обеим сторонам. Россия, подпитывая франко-английские противоречия, только усиливала свои позиции на Востоке. Франция, со своей стороны, с помощью России чувствовала себя увереннее в египетском вопросе, а вскоре, не без помощи Санкт-Петербурга, стала задумываться о пересмотре статуса Египта.

В конце 1880-х годов Франция вернулась на международную арену в качестве влиятельной державы после поражения в войне с Пруссией. В 1885 г. французский дипломат Габриэль Шарм писал: «Внешняя политика Республики началась хорошо. Сблизившись с Англией, единственной

426 Documents diplomatiques concernant l’Egypte de Mehemet-Ali... P. 201.

державой, чья дружба не компрометирует ее, Франция одним махом расчистила до того мрачный горизонт в европейской политике и приобрела значительные выгоды в колониях… Достаточно было одного министерского кризиса, чтобы все остановилось. Разрыв этих отношений (очевидно, имеется в виду нежелание Палаты депутатов поддержать египетскую операцию в 1882 г. – А.А.) стоил нам Египта и все больших сложностей, с которыми мы сталкиваемся повсюду, в то время, как мы остаемся изолированными на континенте, где нам предлагали сомнительные альянсы, которые дорого обошлись Франции и до сегодняшнего дня ничего не принесли»427. Дипломат отражал настроения значительной части французской политической элиты, которая чувствовала необходимость выйти из этой изоляции. Говоря о сомнительных альянсах, Шарм, без сомнения, имел в виду временное сближение с Германией, которое не имело никакого дальнейшего развития и вызвало только недовольство в реваншистских кругах. Италия со времен оккупации Туниса находилась в очень напряженных отношениях с Францией. С Россией же у Франции не было непреодолимых противоречий. К тому же, в Египте франко-русское сотрудничество оказалось более чем эффективным.

Идея союза витала в воздухе еще в конце 1880-х годов. В 1888 г. публицист Поль Падер опубликовал брошюру под названием «Необходимость русско-французского альянса»428. «Англичане могут создавать нам сложности на Мадагаскаре, в Тонкине, Китае и открыто противостоять нашим интересам в Египте, — писал Падер, — В 1870 г. они забыли, что честь Англии была спасена французами у стен Севастополя, но они слишком политизированы, чтобы не понимать, что Германия, своей мощью и, в частности, распространением своего влияния в колониях, уже отняла у их страны половину престижа в Западной Европе» 429 . Падер поднимает сразу два волнующих французов вопроса — все возрастающая мощь Германии и английская угроза в колониях. Тональность высказываний Падера говорит о

427 Charmes G. Op. cit. P. III.

428 Pader P. Necessite de l’alliance franco-russe. Toulouse, 1888.

429 Ibid. P. 6.

том, что автор куда более категоричен в своей неприязни к Германии, чем к Англии. Он вспоминает времена, когда Англия и Франция были союзниками, однако колониальный вопрос стал серьезной помехой на пути к примирению. Падер делает вывод о том, что, в силу сложившейся англо-французской неприязни в колониях, французам остается только союз с Россией, который необходимо заключить как можно быстрее. Публицист отмечает что, в случае войны Германия, по его мнению, оказалась бы зажатой между Россией и Францией как «железо между молотом и наковальней»430.

Возможность германской угрозы, без сомнения, была важной причиной

заключения союза России и Франции. Но Тройственный союз не был единственным потенциальным источником опасности: общим врагом для русских и французов была и Англия. 9 августа 1891 г. министр иностранных дел России Гирс писал русскому послу в Париже Моренгейму: «Положение, создавшееся в Европе, в силу открытого... возобновления Тройственного союза и более или менее вероятного присоединения Великобритании к политическим целям, преследуемым этим союзом (курсив мой — А.А), вызвало... обмен мнений между французским послом и мною с тем, чтобы установить позицию, которая при нынешних условиях в случае возникновения известных обстоятельств была бы наиболее целесообразной для обоих наших правительств, которые, оставшись вне какого-либо союза … Тем не менее искренне желают создать самые действительные гарантии для сохранения мира» 431 . Основная опасность исходила от Германии, но что страшило державы больше всего, так это вступление Англии в военный союз с Германией. Свою роль сыграл и египетский вопрос, который в определенной степени подтолкнул Солсбери, столкнувшегося с объединенной франко- русской оппозицией, к Бисмарку.

Франции и России было необходимо объединиться перед лицом своих противников. В июле 1891 г. был заключен франко- русский консультативный

430 Ibid. P. 8.

431 Международные отношения и внешняя политика...С. 23.

пакт432. Летом 1892 г. был составлен проект военной конвенции. В конце декабря 1893 г. проект военной конвенции был одобрен Александром III, и скоро она была принята официально. В ней не говорилось ничего о поведении держав в случае военной опасности со стороны Англии, в то время как подобные ситуации с участием стран Тройственного союза подробно оговаривались433. Антигерманская направленность договора выражалась также в положении о том, что конвенция «будет иметь силу в течение того же срока, что и Тройственный союз» 434 . При этом антианглийская направленность договора существовала, но не бумаге, а в представлении самих современников о целях союза.

Французский посол Лабуей писал 5 августа 1891 г. министру иностранных дел Рибо: «Если я правильно понял, желание русского правительства заключается в том, чтобы придать нашему соглашению более широкий характер. Речь идет о том, чтобы обеспечивать мир не только в Европе. «Мир, — сказал мне Гирс, — может быть нарушен в Египте, Китае еще и для того, чтобы воздействовать на ситуацию в Европе. Я не говорю о Турции, потому что ее причисляют к европейским державам»»435 . Посол добавлял: «Гирс считает, что было бы чрезмерным ограничением действия союза рассматривать только вариант, по которому мир будет нарушен по инициативе одной из держав Тройственного союза» 436 . Если судить по сообщениям посла, Гирс считал важным распространить союз и на вопросы, касающиеся восточной политики, а точнее придать ему антианглийскую направленность, в то время, как Франция не спешила распространять союз на колониальные вопросы. Гирс приехал в Париж в октябре 1891 г. Там он встретился с Рибо и обсудил перспективы и условия заключения альянса. Во время переговоров он подчеркнул, что нынешний интерес России находится

432 DDF. Serie 1. T. 8. Doc. 514, 515.

433 Международные отношения и внешняя политика...С. 25.

434 Там же. С. 26.

435 Welschinger H. L’alliance franco-russe: les origines et les resultats. Paris, 1919. P. 109.

436 Ibidem.

«больше в области английской проблемы, нежели германской».437 Еще одно доказательство в пользу того, что Россия была заинтересована в антианглийской и колониальной стороне союза.

Франция и Россия считали важным согласовать свои действия в Восточном вопросе. Рибо направил послу в Константинополе Полю Камбону инструкции, по которым тот был обязан отныне действовать в согласии со своим русским коллегой Александром Ивановичем Нелидовым 438 . Так Франция сделала существенный шаг в сторону установления сотрудничества с Россией в Восточном вопросе439.

Гирс составил для Нелидова длинную записку, где он представил свое видение развития франко-русских отношений на Востоке. В числе прочего, он отмечал важность баланса сил в Средиземноморье. «Было бы полезно брать также в расчет английские планы. Франция должна пытаться противостоять и остановить английскую экспансию в случае, если равновесие в Средиземноморье действительно пошатнется». Для России, писал Гирс, это вопрос первостепенный, потому что она «никогда не сможет отказаться от влияния в Средиземноморье и оставить всем остальным решать вопросы, от которых зависит наш проход в открытые моря, океан и наши владения на Дальнем Востоке» 440. Гирс утверждал, что Россия и Франция на Востоке имеют общие интересы: «не позволить разделить Средиземноморье между членами Четверного альянса». Под Четверным альянсом Гирс имел в виду Тройственный союз и Англию, или же Средиземноморскую Антанту под эгидой Германии. Особое внимание Гирс уделял египетскому вопросу. Он замечал, что у России нет прямых интересов в этой стране, однако она готова,

437 Hogenhius-Seliverstoff A. Une alliance franco-russe: la France, la Russie et l’Europe au tournant du siècle dernier. Paris, 1997. P. 137.

438 А.И. Нелидов был известен, в первую очередь, как один из авторов Сан-Стефанского мирного договора

1878 г. Неслучайно Нелидова назначили в Константинополь: пост посла в Османской империи был в то время признанием заслуг и профессионализма дипломата.

439 Hogenhius-Seliverstoff A. Op. cit. P. 137.

в случае необходимости, предоставить свою моральную поддержку Франции,

«оставляя ей, конечно, главную роль, которая ей по праву принадлежит»441 .

В конечном итоге, мы видим, что для Гирса союз с Францией во многом направлен именно против Англии: «Египетский вопрос, в особенности, интересует французское правительство на Востоке и представляет первостепенное значение для Турции. Присутствие английских отрядов в долине Нила — факт ненормальный для Средиземноморья. Оно дает англичанам власть, которой пытаются воспользоваться их друзья и протеже, в частности Италия. Интерес Франции заключается в том, чтобы поскорее положить конец этой оккупации, а наш – вернуть под управление султана одну из его важнейших провинций. Вам нужно будет договориться с Вашим французским коллегой относительно демаршей и рекомендаций, которые Вы будете предоставлять Порте или министрам, убеждая их, что султан должен помешать Англии превратить свою временную оккупацию в окончательное завоевание, а также найти возможность и заставить Англию отказаться от позиций, которые она заняла в Египте. При этом Вам совершенно необходимо избежать любого действия, которое потенциально может содержать угрозу конфликта»442.

Рибо был воодушевлен депешами Гирса и декларируемыми

намерениями русской дипломатии. Если судить по тону и содержанию записки, составленной для Нелидова, Россия стремилась показать Франции свою поддержку в египетском вопросе и еще больше мотивировала ее на пересмотр сложившейся на Ниле ситуации.

Почему же французская сторона так усердно пыталась избежать расширения предмета договора? В историографии указываются разные причины нежелания Франции официально ориентировать союз против Англии. Французский историк Пьер Ренувен считал, что Париж пытался сохранить чисто европейскую направленность альянса, потому что не хотел

441 Nolde B. Op.cit. P. 646.

вмешиваться в случае чего в русско-австрийскую войну, которая могла со дня на день начаться из-за Балкан443. Американский историк Р. Браун объяснял это тем, что Франция не была готова поддерживать русскую экспансию на Дальнем Востоке, а Россия не могла содействовать французской колониальной политике в Африке 444.

Р. Робинсон и Дж. Галлахер, наоборот, считают, что франко-русский союз создавал серьезную опасность для английской внешней политики, так как «поддержка русских помогала французам угрожать Англии на Ниле; а французская поддержка помогала русским грозить Британии в Проливах»445. Между тем, Борис Нольде, написавший классический труд по истории русско- французского альянса, утверждал, что «согласие, оставаясь оборонительным, устанавливало определенную солидарность в вопросах, связанных с Англией»446. А.З. Манфред отмечал, что договоренность «о согласованной и солидарной политике двух держав на Востоке» представляла важный аспект франко-русского соглашения 447 . В частности, оно предусматривало осуществление единой политики в «делах Турции, болгарском, египетском и др.».

На наш взгляд, негласная колониальная составляющая договора действительно существовала. На Кэ д’Орсэ были воодушевлены поддержкой России в Египте. Историк союза Анн Хогениус-Селеверстов подчеркивала, что именно на восточных вопросах Франция и Россия «тестировали» сближение и будущий союз 448 . Египет был идеальной площадкой для

«испытания» возможного альянса – Россия там не имела прямых интересов, а

Франция в начале 1890-х искала поддержку влиятельной державы.

443 Renouvin P. Les relations franco-russes à la fin du XIXème et au debut du XXème siècle: Bilan des recherches // Cahiers du monde russe et sovietique. Vol. 1. No. 1. Mai, 1959. P. 132.

444 Brown R. Op. cit. P. 75.

445 Robinson R., Gallagher J. Op. cit. Р.347.

446 Ibid. P. 651.

447 Манфред А.З. Образование русско-французского союза. С. 338.

448 Hogenhuis-Seliverstoff A. Op.cit. P.139.

Однако первостепенной задачей было сопротивление Германии и Тройственному союзу. Франция не могла себе позволить упустить из виду то обстоятельство, что сосед перманентно грозил ей войной. При этом колониальные вопросы во многом сближали Францию и Россию – недовольство англичанами не могло не объединять две державы. Но прописывать это в договоре — значило бы брать на себя большую ответственность, особенно для Франции: если англо-французские отношения только вошли в фазу затяжного конфликта, то русско-английские были напрочь испорчены и в 1880-ые годы даже грозили войной во время кризиса на северной границе Афганистана.

Наиболее вероятно, что в тот момент Рибо казалось куда важнее заключить антигерманское соглашение, которое утвердило бы место Франции в Европе. Именно поэтому он и не хотел расширять зону действия союза. Кроме того, подписание договора, который распространялся бы еще и на Англию, было бы принято в штыки некоторыми политиками. Глава французской радикальной партии Жорж Клемансо, например, был большим противником альянса с Россией и не уставал писать антирусские статьи в газетах и журналах. Клемансо считал наиболее приемлемым союз с Англией, в частности, он поддерживал тесные связи с лидером британских радикалов Джозефом Чемберленом. В то время как Рибо вел переговоры с Гирсом, Клемансо пересек Ла-Манш, чтобы обсудить с Чемберленом сложившееся положение дел449. Клемансо надеялся получить поддержку Англии в вопросе

«утерянных провинций», что успокоило бы французское общественное

мнение, но Чемберлен намекнул, что это возможно только лишь в обмен на полную свободу в Египте и Ньюфаундленде. Без сомнения, цена за моральную поддержку в конфликте с Германией была слишком высока. Но Чемберлен на всякий случай решил поговорить о возможном сближении с Солсбери. Премьер-министр, желающий сохранять верность политике «блестящей

449 Nolde B. Op. cit. P. 609.

изоляции» и не видящий перспектив союза с Францией, ответил, что

«предпочитает ждать, как Пенелопа, не заключая соглашений на будущее»450.

Против возможного сближения сыграла и настойчивость французов в египетском вопросе. Ставший уже традиционным для англо-французских отношений вопрос о выводе британских войск из Египта активно обсуждался в начале 1890-х гг.451 Впрочем, как и ранее, никаких результатов переговоры Великобритании и Франции при участии Турции не принесли. Британское руководство привычно продолжало заявлять о скорой эвакуации своих военных сил, не называя при этом точных дат. В октябре 1894 года либерал сэр Генри Кэмбелл-Баннерман, который в то время занимал пост главы военного ведомства, в интервью Neues Wiener Journal заявил, что «оккупация Египта временная»452. В том же ключе выражался Чарльз Дилк, который в октябре 1895 г. сказал: «Оккупация Египта — источник слабости для Англии. Так как у нас нет никакого интереса в том, чтобы там оставаться, нет также никакой причины не эвакуировать войска оттуда»453.

В то же время, британская администрация под руководством Кромера,

проведя целый ряд реформ, в том числе судебную, финансовую, аграрную, упрочила свое положение в Египте. В 1890 г. французский посол в Лондоне Ваддингтон писал в Париж: «Новость о том, что этот финансовый год Египет закрывает без долгов, оставляя некоторую, достаточно солидную сумму, стала поводом для английской прессы напомнить, что сделало правительство Королевы на берегах Нила за последние годы. Нет смысла писать о том, что все представлено в более чем оптимистичном виде и речь идет только об успешных предприятиях»454. Он цитирует также статью из либерального издания Daily News, в котором утверждается, что «бросить сейчас Египет или назначить окончательную дату эвакуации английских войск было бы преступлением» : «Уход англичан вызвал бы хаос. Было бы абсурдно думать,

450 Ibid. P. 612.

451 Affaire d’Egypte. Doc. 375, 378, 380, 385.

452 Documents diplomatiques concernant l’Egypte de Mehemet-Ali... P. 51.

453 Ibidem.

454 ADF. Angleterre, 1890. P. 300.

что Франция позволила бы оставаться Египту в таком состоянии, если бы Англия решила оттуда уйти»455. Одним словом, англичане были уверены, что как только они выведут из Египта войска, французы сразу же попытаются захватить там власть.

Между тем, в Египте местные элиты в начале 1890-х гг. все чаще начинали выражать недовольство французами. В 1890 г. арабская газета l’Union Egyptienne опубликовала статью с ироничным названием

«Бескорыстность французов и жадность англичан» 456 . Автор статьи

рассуждал об английском присутствии в Египте и французской позиции после оккупации 1882 г. Он подчеркивал: «Англичане, вероятно, народ жадный, всегда желающий заполучить что-то, но французы, можно ли считать их менее жадными? Мы не можем привести ни одного примера французской благотворительности на Востоке, если это, конечно, не несколько колледжей, основанных католиками для того, чтобы внедрять принципы, противные духу государства»457. В заключении автор писал: «Мы не англичане, не французы, не итальянцы, не русские, мы не принадлежим ни к одной из этих наций, чужих для нас. Мы дети Турции, поданные Египта, подчиненные законам Египта и покрытые его флагом»458. Дипломат, который цитирует этот отрывок из газеты, добавляет, что все остальные издания тоже враждебно настроены по отношению к Франции. По его мнению, такому настрою может быть два объяснения: во-первых, финансирование, которое британцы выделают на местную прессу, а во-вторых, «практически полное исчезновение доверия» к французам. The Egyptian Gazette 27 апреля 1891 г. писала в резкой тональности: «Франция не должна забывать, что внутренние дела Египта никого не касаются, кроме Египта и Англии»459.

Без сомнения, газета, на которую мы ссылаемся выше, находилась под

сильным влиянием британской администрации. Однако, оставив в стороне

455 ADF. Angleterre, 1890. P. 300.

456 ADF. Egypte, 1890-1891. P. 244.

457 Ibid. P. 246.

458 Ibid. P. 248.

явную ангажированность египетской прессы, стоит сказать, что Франция действительно в этот период начала задумываться о том, как можно вернуть утерянные за предшествовавшие восемь лет позиции в Египте и в Нильской долине в целом. В 1890 г. был основан Комитет французской Африки. Одним из его виднейших участников стал известный журналист Гарри Элис 460 . Комитет протестовал против политического курса, который проводило министерство иностранных дел в африканских вопросах. Он получал также значительную поддержку от департамента по колониальным делам, главой которого в то время был Э. Этьен, убежденный сторонник французской экспансии 461 . Интересно, что именно это общество в основном финансировало африканские экспедиции. Комитет был наиболее авторитетной из всех колониальных организаций во Франции. В 1893 г. в парламенте Этьен основал т.н. колониальную группу, которая объединяла представителей всех партий, сочувствующих колониальной идее (всего 91 члена парламента). В том же году была основана еще одна организация подобного толка — Колониальный союз. Далее в 1894 г. был создан Международный колониальный институт, а в 1899 г. — Морская и колониальная Лига.

Представление англичан о французском колониальном движении отличалось противоречивостью. С одной стороны, некоторые издания, например, журнал The Nineteenth Century, писали о том, что во Франции

«колониальное движение не направляется и не контролируется хорошо информированным общественным мнением», «знания обычных французов о географии чрезвычайно ограничены», а также «нет организованной группы людей.., которая вдохновляла бы и занималась управлением колониями»462. Вероятно, авторы статей ничего не знали о существовании вышеперечисленных влиятельных организаций, как Комитет французской

460 Позже станет известно, что Гарри Элис с конца 1891 г. стал наемным агентом бельгийского короля Леопольда. Именно Элис предложил Делькассе раздел долины Верхнего Нила между Францией и Бельгией. На это авантюрное предложение Делькассе ответил разумным отказом.

461 В 1881 — 1919 гг. в парламенте был представителем французского Алжира. С 1887 и по 1892 гг. Этьенн

занимал посты, так или иначе связанные с колониальными делами. В 1905 г. был назначен министром внутренних дел, а также дважды занимал пост военного министра (1905-1906, 1913).

462 The Nineteenth Century. № 262. Dec., 1898. P. 901.

Африки и Колониальный союз или были необъективны в своих оценках. С другой стороны, о том, что колониальная группа во Франции играет центральную роль в формировании внешней политики и «иногда удерживает баланс сил в парламенте», писал The Economist 463.

Возрождающаяся колониальная активность Франции приводила к еще большему ухудшению отношений с Британией. Серьезное обострение в англо-французских отношениях произошло в 1893 г. в связи с т.н. министерским кризисом в Египте. Суть его заключалась в том, что хедив, без предварительной консультации с генеральным консулом, снял четырех пробританских министров и назначил на их место политиков, которые ранее выступали против реформ Кромера464. Самовольный поступок хедива вызвал серьезное беспокойство в Лондоне. Непосредственным результатом кризиса стало увеличение британского военного контингента, что, в свою очередь, привело к протестам из Парижа. Там с еще большей уверенностью стали говорить о том, что Британия «не собирается исполнять свои обещания по эвакуации»465.

Без сомнения, заключение союза с Россией вдохновило Францию на

активизацию колониальной политики, так как она сразу же почувствовала себе увереннее в Европе. Правда, отсутствие статьи, предусматривающей военную поддержку против Англии в военной конвенции, не пройдет бесследно и напомнит о себе уже через пять лет после заключения союза, в 1898 г., когда в далекой Африке разразится острейший Фашодский кризис.

463 The Economist. 26/02/ 1898. P. 306.

464 Affaire d’Egypte. Doc. 388

465 Ibid. Doc. 446.