Венские Пунктации

Отказ немецких депутатов принимать участие в работе богемского сейма, разумеется, не ставил точку в попытках выработать жизнеспособный сценарий решения чешско-немецких противоречий.

Сложность ситуации заключалась в том, что правительство не могло позволить себе добиться возвращения немецкобогемских депутатов в сейм за счет уступок их требованиям. Это означало бы, что тактика саботажа приносит свои плоды и может стать инструментом давления на Вену. Оставалось только одно - заручившись поддержкой чешских политиков,

сделать их инициаторами переговоров по богемскому вопросу. Такой силой стала чешская Национальная партия. Несмотря на заметное ослабление своего влияния в самих Чешских землях, она оставалась ключевым сторонником Тааффе и одним из инструментов проведения правительственной политики в Богемии,

Надо заметить, что подобная идея витала и в чешских кругах. Было очевидно, что отсутствие немецких депутатов затрудняет работу сейма и при желании может стать поводом поставить под вопрос легитимность принимаемых им решений. Так, Георг Лобковиц, один из лидеров консервативного крыла чешской политики, во второй половине 1889 г. направил в адрес Франца Шмейкала предложение вновь начать обсуждение языкового и школьного вопроса Переговоры, впрочем, зашли в тупик, даже не начавшись, так как Шмейкал в очередной раз безапелляционно потребовал разграничения Богемии на национальные округа и отмену законов Штремайера^[325].

Некоторые представители немецкого лагеря были настроены на возвращение в сейм вне зависимости от решения языкового вопроса. В целом же позиция немецкой стороны заключалась в признании необходимости чешско-немецких переговоров, однако при условии, что правительство не ограничится ролью «пассивного ассистента». Оно должно было ясно и четко сформулировать свою позицию ^[326] . Стоит, впрочем, отметить, что перспектива соглашения казалась немецким либералам жизнеспособной лишь при участии в переговорах младочехов. Это, в свою очередь, было маловероятным сценарием для Вены.

Таким образом, к концу 1889 года каждая из трех сторон была по разным причинам заинтересована в том, чтобы навстречу друг другу. Внешней предпосылкой для принятия конкретного решения о переговорах, хотя и достаточно неожиданной, стало согласие императора на переименование австро-венгерских военных сил из «имперско-королевских» («k.k.», «kaiserlich-koniglich»^ «имперские и королевские» («k.u.k.», «kaiserlich und koniglich»). Это, казалось бы, незначительное по форме нововведение, отражающее особый статус Венгерского королевства среди субъектов империи, вновь подняло в чешском обществе вопрос о государственно-историческом праве и о намерении императора короноваться короной св. Вацлава в знак признания особого статуса Чешских земель^[327]. Немцами же она трактовалась как de facto признание чешского государственного права, что напрямую противоречило положениям конституции.

В богемском сейме на повестку дня была вынесена резолюция (инспирированная, в первую очередь, младочешской фракцией) о том, что депутатский корпус единодушно поддерживает идею государственного права Богемии. Деятельность ландтага предстояло строить в соответствии с интересами того народа, который составляет большинство населения провинции. Тогда же к обсуждению в сейме был предложен проект постановления об использовании языков в органах самоуправления. Согласно этому документу, органы самоуправления самостоятельно принимали решение о языке обихода за исключением ряда случаев: в городах, имевших собственный устав, и в общинах, где языковое меньшинство составляло 25% и более, ответ на внешнее обращение должен был составляться на том же языке.

Настроения чехов не могли, в свою очередь, не всколыхнуть беспокойство их немецких соотечественников. Они вновь выступили в рейхсрате с интерпелляциями о недопустимости бесконтрольных уступок чехам со стороны правительства. Высказывались традиционные упреки в пренебрежении конституционными ценностями и соглашательской политике режима Тааффе в целом. Более того, в заявлениях немецкобогемского лагеря прозвучал тезис о готовности покинуть австрийский парламент в том случае, если кабинет не подготовит четкий ответ на претензии чешской стороны относительно коронации.

Премьер отреагировал заявлением о том, что в настоящий момент Вена отнюдь не планирует конституционных перемен. В частности, вопрос о коронации откладывался на неопределенный срок. Однако он признавал, что сложившиеся обстоятельства требовали мирного и конструктивного обсуждения взаимных претензий. Их первым этапом стала встреча Тааффе с Пленером 20 декабря 1889 г. Политики пришли к договоренности о временном «перемирии» и созыве общей конференции при участии чешских политиков. Присутствие последних, правда, ограничилось лишь старочехами. Представители Национальной партии свободомыслящих не были приглашены вовсе под предлогом того, что в Вене затруднились определить, кто «заслужил» бы приглашения^{[329] [330]}.

Их реакция, разумеется, не заставила себя ждать: младочехи заявили, что конференция послужит сугубо удовлетворению немецких интересов. В связи с этим они заранее отказываются принять любое ее решение, которое затрагивало бы статус Богемского королевства, его неделимость или

330

административное единство .

Известие о грядущих переговорах не оставило равнодушным не только сторонников Юлиуса Грегра.

1889 г., в самом преддверии переговоров, умеренный либерал Хлумецкий писал Пленеру, что любой их исход способен ухудшить положение премьера. Если конференция провалится, это будет очевидной неудачей политика, если состоится - предполагаемые уступки немцам окончательно уничтожат старочехов как политическую силу. В свою очередь, это будет означать крах «железного кольца правых», проправительственной коалиции в парламенте^[332]. И тот, и другой вариант требовал осмотрительной и искусной политики со стороны немецких депутатов. При этом возможность низложить главу правительства волновала их больше, нежели шанс урегулировать богемский конфликт.

Чешско-немецкая конференция в Вене начала свою работу 4 января

1890 года. В самом ее начале лидеры чешской и немецкой делегаций, Ладислав Ригер и Эрнст Пленер, провели встречу, на которой поставили друг друга в известность о целях и принципиальных позициях сторон. Немецкие депутаты продолжали настаивать на необходимости разграничения Богемии по национальному признаку, причем предполагалось также разделение Верховного суда провинции и ее Школьного и Земледельческого советов, а также создание национальных курий в сейме. Из всего перечисленного чехи допускали лишь возможность разделения суда и Школьного совета. Камнем преткновения стал языковой вопрос. Немцы повторяли свои претензии на придание немецкому языку статуса официального для всей территории Богемии и отмены языковых указов 1880 г. Чехи настаивали на том, что даже в административных органах немецких округов должен быть как минимум один билингвальный чиновник, а возможность вести внутренний документооборот на чешском языке необходима для учреждений в чешскоязычных округах.

Задачей правительства в данной ситуации было найти баланс между двумя силами, попытавшись частично удовлетворить претензии обеих. Как однозначно опасная трактовалась идея создания национальных курий в сейме: это могло создать прецедент для других провинций империи. Свою точку зрения высказал и Франц-Иосиф на приеме для участников конференции: император не поддерживал идею полного разделения Богемии на национальные округа, хотя и был сторонником немецких политиков в вопросе сохранения немецкого как единого языка в администрации всей

333

провинции .

Именно языковой вопрос ожидаемо стал наиболее проблемной темой из всех, поднятых на конференции. Он был затронут, главным образом, при обсуждении проекта реорганизации Верховного суда. Его автором был министр юстиции Фридрих Шёнборн. Чешская сторона настаивала на том, что каждый чех должен иметь возможность коммуникации на родном языке вне зависимости от места проживания. Немцы же отказывались от всякого компромисса в этом вопросе до тех пор, пока не будут отменены языковые распоряжения 1880 г. Непреклонность сторон привела к тому, что итоговое решение по этой проблеме было отложено за рамки венской конференции. Предполагалось, что языковой законопроект будет вынесен на обсуждение на ближайшей сессии богемского сейма.

Протокол, подписанный 19 января 1890 г. ^{[333] [334]} после четырнадцати заседаний, фиксировал решения депутатов по традиционно болезненным вопросам чешско-немецкого сосуществования: школьной и судебной системе, куриальным выборам в богемский сейм, функционировании ряда инстанций - Земледельческого совета, торговых и промышленных палат.

В рамках реформирования школьной системы предполагалось разделить Школьный земский совет на две секции с сохранением общего президиума лишь для принятия решений по вопросам, касавшимся всей провинции. Одним из таких вопросов было учреждение миноритарных школ, в отношении которых был дополнен закон 1870 г. Отныне в тех школьных округах, где в народных школах преподавание велось лишь на одном языке, потребность в создании начальных школ на другом считалась обоснованной, если в округе имелось более 40 детей, чьи родители проживали в нем более 5 лет, или более 80 детей, семьи которых проживали в округе более 3 лет.

Судебные округа - районные и краевые - подлежали преобразованию по национальному признаку так, чтобы каждый новый округ охватывал общину только одной национальности. При этом учитывались территориальные, транспортные и прочие условия, а также согласие местных жителей. Правительство изъявило готовность увеличить число судебных округов. Верховный земский суд в Праге должен был состоять из 26 чиновников со знанием обоих языков и 15 - со знанием только немецкого. Две этих группы формировали бы два дисциплинарных сената, полномочия каждого из которых распространялись бы на чешские либо немецкие районы. При назначении чиновников в Верховный суд министру юстиции надлежало обращать особенное внимание на кандидатов, исполнявших службу в соответствующем районе. Суды первой инстанции также следовало бы формировать, исходя из пропорций чешского и немецкого населения в регионе. Однако зафиксировать все конкретные детали судопроизводства в документе было невозможно, поэтому предполагалось, что при каждом назначении будут приниматься во внимание конкретные обстоятельства.

Разделение на национальные секции ожидало и Земледельческий совет. Чешская и немецкая части должны были получать дотации пропорционально численности населения одной национальности и налоговым отчислениям, поступившим в бюджет от той или иной национальной общины.

В протоколе было зафиксировано решение реформировать порядок выборов в богемский сейм. Вместо имевшихся сельской и городской курий предполагалось создать чешскую и немецкую, сохранив третью - курию крупного землевладения. Численность новых курий определялась пропорционально численности чешско- и немецкоязычного населения Богемии.

Наконец, в двух разделах о языках констатировалось принципиальное согласие сторон сотрудничать в этом направлении. Пока же вопрос был оставлен открытым. Пункт «Изменение языковых постановлений» гласил, что «как только разграничение судебных округов будет осуществлено, подвергаются изменению распоряжения 19 апреля 1880 г. Обе стороны сохраняют за собой свои принципиальные точки зрения, которые будут отстаивать при соответствующих переговорах». Что касалось закона об использовании земских языков в деле самоуправления, чешский вариант которого незадолго до венской встречи был внесен в сейм, было решено, что «этот законопроект будет снова обсуждаться на следующей сессии ландтага, и все стороны согласны с тем, что города с особым статусом, за исключением Праги, будут рассматриваться, как остальные общины».

Несмотря на то, что самый животрепещущий вопрос так и не получил конкретного решения, венские переговоры продемонстировали

благожелательный нейтралитет сторон. Нельзя не отметить, впрочем, что на содержании Пунктаций сказалось влияние немецкого подхода. Сама идея формирования моноэтничных округов и создание параллельно функционирующих национальных секций в административных учреждениях были краеугольным камнем всех немецких проектов в течение без малого десяти лет. Несмотря на то, что другое фундаментальное требование - отмена распоряжений 1880 г. - не было удовлетворено, определенным успехом было признание необходимости их пересмотра. В то же время нельзя сказать, что новая конфигурация существенным образом ущемляла те или иные интересы чешского населения. При формировании моноэтничных судебных округов и создании миноритарных школ традиционные чешские притязания на возможность коммуникации и обучения на родном языке были учтены.

Итоги конференции были положительно оценены даже на самом высоком уровне: Франц-Иосиф в беседе с представителями германского дипломатического корпуса в Вене замечал, что премьер-министр оказался единственным политиков, сумевшим создать что-то конструктивное в сложившейся ситуации^[335]. Что касается немецкой общественности, ее первые отзывы также были сделаны в позитивном ключе. «Neue Freie РгеББеяписала, что итоги конференции превзошли все возможные ожидания в плане как уступок чешской стороны, так и лояльности правительства^[336]. 9 февраля в Теплице прошел немецкий съезд, поводом к которому стало оглашение и обсуждение итогов венских переговоров. С речами выступили Франц Шмейкал и Эрнст Пленер, назвавшие исход встречи большим успехом немецкой политики. «Место прежнего „Никогда“ заняли оценка по

~ 337

достоинству и признание нашей позиции»^[337].

Подобные триумфальные настроения одной стороны не могли не отразиться зеркально на другой - младочешской. Как уже было сказано, Национальная партия свободомыслящих еще до начала работы конференции выразила недоверие к ее правомочности. Сразу после окончания, в противовес немецким изданиям, младочешские «Narodni listy» отозвались так: «Операция имела безусловный успех - пациент мертв!». Разумеется, ликование - во многом преждевременное - немецких политиков и их сторонников также не могло не вызвать раздражения их оппонентов. В то время как либералы, старочехи и правительство ратифицировали протокол венского соглашения, младочехи издали манифест, в котором Пунктации провозглашались шагом на пути фактического раздробления Богемии. Авторы документа настаивали на том, что соглашение дает преференции немецкому населению, чьи чиновники будут иметь привилегированную позицию в администрации чешских территорий. Чехи же будут вынуждены покидать немецкие районы. В заключение всем чешским политикам предлагалось отказаться от своих мандатов в сейме. Словно подливая масла в огонь, Тааффе распорядился о конфискации манифеста и одновременно с этим объявил о том, что император категорически не одобряет внесенный в богемский сейм в конце 1889 г. чешский проект закона об использовании языка в органах самоуправления^[338].

Впрочем, зафиксировать на бумаге принципиальные договоренности по богемскому вопросу еще не означало решить его: соглашение предстояло оформить законодательно. Этот этап оказался отнюдь не таким стремительным, как проведение самих переговоров, хотя и начался вполне многообещающе. Уже 3 февраля 1890 года было опубликовано распоряжение министра юстиции Шёнборна, согласно которому была создана комиссия по пересмотру границ судебных округов. Кроме того, вступал в силу новый принцип назначения чиновников Верховного суда (15 немцев и 26 чехов)^[339].

Основную же часть решений предстояло провести через богемский сейм. Для разработки законопроектов в Вене была созвана так называемая «пост-конференция» (Nachkonferenz), прошедшая 14-16 апреля 1890 года. Были внесены отдельные мелкие правки в имевшиеся тезисы и представлены проекты конкретных распоряжений по реорганизации Земледельческого и Школьного советов, а также куриальной системы и нового порядка выборов в сейм^[340]. Они были одобрены правительством и переданы в земский сейм, очередная сессия которого началась в мае и была посвящена главным образом претворению в жизнь итогов венских переговоров.

Весенняя сессия сейма оказалось триумфом младочешской фракции и их «политики отрицания». Ее суть заключалась в том, что депутаты не давали довести до конца обсуждение того или иного проекта, требуя специального обсуждения для частных аспектов. Так, например, принятие закона о Школьном совете едва не зашло в тупик по инициативе младочешского депутата Яна Квичалы, потребовавшего официально определить, что будет пониматься под терминами «язык обихода» и «деловой язык». Закон все же был принят 3 июня. Этим законодательная деятельность сейма в ту сессию оказалась исчерпана, несмотря на то, что изначальная повестка была куда обширнее.

Аналогичная ситуация сложилась и в ходе осенней сессии. Она началась с обсуждения закона о Земледельческом совете и, фактически, им же закончилась, будучи прервана по инициативе правительства. Было решено продолжить дебаты в начале следующего года. Впрочем, уже тогда стало ясно, что соглашение, скорее всего, обречено. Красочным подтверждением этого стала ситуация, когда младочешская фракция внесла предложение о том, чтобы ландтаг прервал переговоры по законопроектам в рамках компромисса и перешел к регулярной повестке дня. Голосование наглядно продемонстрировало соотношение сторон: 158 депутатов

высказались против и 65 - за. Это означало, что при таком количестве противников соглашения ни один закон в его рамках не пройдет через сейм за неимением квалифицированного большинства в % голосов.

Кроме того, наметились и разногласия в стане изначальных союзников. Князь Лобковиц попытался повлиять на сговорчивость немецких депутатов тем, что пообещал обеспечить поддержку законопроекта о Земледельческом совете в обмен на участие немцев в Промышленной выставке 1891 г. в Праге. Это предложение немецкой стороной было отвергнуто. Неожиданно повели себя и старочехи: так, Карел Маттуш, один из участников венских переговоров, поддержал младочешские поправки к вышеупомянутому закону.

Наконец, даже уже принятые решения воплощались в жизнь достаточно медленно. Существовавшая уже почти год комиссия по разграничению судебных округов так и не представила план конкретных

341

мер^[341].

Январская сессия 1891 г. лишь усугубила уже явно наметившиеся тенденции. Среди старочехов выделилась т.н. «фракция Скарды» - часть депутатов, последовательно поддерживавших инициативы младочешской партии^[342]. Последняя также заявила, что закон о национальных куриях в сейме должен быть принят исключительно в связке с общим законом о новом порядке выборов в сейм. Это означало, что и этот проект откладывается на неопределенный срок.

Таким образом, в истории чешско-немецких переговоров 1890 г. не было поставлено финальной точки, как не было и de jure решения о прекращении попыток формализовать принятые в Вене решения. Однако de facto уже через год после конференции стало ясно, что претворение в жизнь всего комплекса мер будет невозможно ввиду раздробленности в стане сторонников компромисса и последовательности тактики «деятельной обструкции», принятой на вооружение младочехами.

* * *

Несмотря на то, что сколько-нибудь последовательные попытки провести в жизнь Пунктации замерли на рубеже 1890-91 гг., они продолжали

оставаться на повестке дня как в Богемии, так и в Вене. Апелляция их содержанию и незавидному исходу переговоров стала не только общим местом в риторике чешских и немецких политиков, но и беспроигрышным аргументом против правящего режима в критике его бессилия в урегулировании национальных проблем. Это сыграло свою роль и в правительственном кризисе 1893 года, в результате которого Тааффе оставил свой пост. Последовавшая неоднократная смена кабинетов в середине десятилетия несколько сместила акценты политической жизни на правительственные перестановки.

В 1895 году кресло премьера занял польский политик Казимир Бадени, с именем которого связан очередной важный виток богемского конфликта. Своего рода точкой невозврата в его эскалации стали т.н. «языковые указы Бадени», опубликованные 4 апреля 1897 г. Согласно этим постановлениям, чешский и немецкий языки объявлялись равноправными, и все чиновники в Богемии и Моравии должны были владеть не только немецким, но и чешским языком. Для обучения давался срок в три года, по истечении которого следовало сдать экзамен. Нетрудно сделать вывод о том, насколько эти указы задевали интересы всей бюрократической системы. Тогда как чехи в большинстве своем владели немецким языком, для чешских немцев эти нововведения означали либо необходимость изучать язык «низшего народа», либо потерю места на государственной службе.

Эти указы вызвали взрыв возмущения среди немцев. Протесты захлестнули как земли Чешской короны, так и столицу империи - в течение двух дней в ноябре 1897 г. в Вене шли антиправительственные демонстрации. Выплеснувшись на улицы, акции протеста нередко превращались в стычки чешских и немецких радикалов, причем провокаций не чуралась ни та, ни другая сторона. Кризис охватил и высшие эшелоны власти, затронув дуалистическую систему в целом - так, очередное подписание Соглашения между двумя частями монархии, намеченное на 1897 г., из-за противодействия австрийского рейхсрата произошло лишь в 1899 г.

Премьер-министр был вынужден уйти в отставку, а формирование нового правительства было поручено П. фон Гаучу. Он предпринял очередную попытку урегулирования богемской проблемы, издав поправки к указам Бадени, согласно которым Богемию и Моравию предстояло разделить на три области - чешскую, немецкую и смешанную, в каждой из которых языком делопроизводства становился бы обиходный язык населения (в смешанной области - оба). Этот проект, будучи уступкой возмущенной немецкой оппозиции, вызвал, в свою очередь, протест противной стороны. Спустя два года «указы Бадени-Гауча» были отменены и ситуация вернулась к status quo 1897 г., однако конфронтация чешской и немецкой общностей уже стала необратимой.