ДИАЛЕКТНЫЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ В ГОРОДСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Когда короли станут философами, а философы — королями, когда средний американец станет спокойнее относиться к своему соседу и предоставит каждому заниматься тем делом, к которому он имеет склонность и интерес, вот тогда — поскольку классовые различия потеряют свое значение—едва ли будет необходимость говорить о социальных диалектах.
Но пока это время не наступило, пока общественное положение человека оценивается в зависимости от того, насколько его английский язык соответствует принятым в господствующей культуре стандартам правильной речи, сохранится необходимость выяснения роли языковых показателей социальных различий в любом данном сообществе. Каждый из своего собственного опыта знает, что такие показатели существуют, хотя в отдельных случаях он может неправильно расценивать действительное значение той или иной черты. Вот один из примеров такой ошибки, которую может совершить каждый. Почти до тридцати лет я не мог себе представить, что по-настоящему образованный и культурный человек может не различать такие пары слов, как horse «лошадь» и hoarse «хриплый», dew «роса» и do «делать», или такие слова, как merry «веселый», marry «жениться» и Магу «Мэри»А.Как бы в компенсацию за такую ограниченность я интуитивно понял, что в моих родных местах (Гринвилл, штат Южная Каролина) характер произношения гласных является ярким показателем общественного положения. Этот опыт подготовил меня к тому, с чем я столкнулся, занимаясь преподаванием в самых разных местностях: Чарлстоне (штат Южная Каролина); Лафайетте (штат Луизиана), Кливленде и Чикаго, где легко можно наблюдать сложные ситуации в области социальных диалектов [137].
Интуитивные и неофициальные наблюдения этих ситуаций были подкреплены почти тремя тысячами часов полевых интервью для проекта Лингвистического атласа, а также интенсивными изысканиями, предпринятыми молодыми исследователями.
Некоторые из них — и я заявляю это с гордостью — являются моими учениками. Настоящая статья является синтезом некоторых данных, собранных во время этих исследований. Если отдельным замечанием мы наступим кому-нибудь на любимую мозоль, например попечителю какой-нибудь столичной школы, то пусть он винит не факты, а общество, в котором эти факты собраны.Диалект в понимании американских исследователей есть лишь обычный вариант языка, отличающийся от других подобных ему вариантов рядом черт — фонетического: [drin] — [dren] drain «осушать», грамматического: I dove — I dived «я нырнул», или лексического характера: doughnut — fried cake «пончик». Диалекты возникают при наличии географических или социальных барьеров в системе общения: чем выше барьер, тем резче проявляются диалектные различия. Мы чаще всего думаем, что диалект — это манера говорить, свойственная людям из других местностей, и склонны считать, что мы сами говорим на «нормальном английском» или французском, русском, бирманском, оджибва и т. д.
Для большинства из нас наиболее очевидными диалектами являются территориальные варианты: восточноновоанглийского типа (покойного президента Кеннеди), юго-запад-
ного (президента Джонсона) или чарлстонского типа, которым пользуются все в центральной части Южной Каролины, когда хотят подразнить кого-нибудь, например: [wH hav ale-st de [138]t ate-3t and go-3 out tanoit on Ээ bo-3t and roid boi 9a batri and 0ro-3 brikbats at Эе batlSips] «We’ll have a late date at eight and go out tonight on the boat, and ride by the Battery and throw brickbats at the battleships». [«Мы встретимся попозднее, в восемь часов, и поедем сегодня вечером на лодке, и проедем вдоль Батарей, и будем бросать кирпичами в военные корабли».] Другие местные варианты могут быть менее очевидны, чем вышеприведенные, но обычно нам легко удается отличить чужака от уроженца нашего родного города.
Однако кроме территориальных диалектов имеются еще и социальные. Социальный диалект, как я его определяю,— это принятый в данном сообществе субвариант речи, который благодаря действию определенных общественных сил является характерным для определенных этнических, религиозных и экономических групп или групп индивидуумов с определенным уровнем и типом образования. Вообще, чем большее предпочтение отдается какому-либо из субвариантов в данном сообществе, тем большее различие обнаруживается между ним и его менее удачливыми соперниками. Нет ни одного сообщества, где бы не было социальных диалектов, но в целом можно сказать, что, чем меньше местных классовых барьеров, тем труднее найти подлинно классовые различия, в том числе и в речи. Поскольку немыслимо привести в деталях все возможные ситуации в области социальных диалектов, я ограничусь здесь лишь двумя примерами — Гринвиллом и Чикаго. Оба они представляют традиционный способ роста городов в результате притока извне, хотя в каждом из этих случаев масштабы и детали процесса различны. Что касается Гринвилла, то здесь я опираюсь на свои стихийные наблюдения в детские и юношеские годы (наблюдения, по-видимому, объективные, поскольку ребенком я не ощущал себя включенным в какое-либо местное сословие, группировку или религиозную секту); затем последовали полевые исследования для Атласа. Что касается Чикаго, то я опираюсь на сознательные наблюдения, особенно на диссертацию Ли Педерсона 3.