Уильям Брайт ВВЕДЕНИЕ: ПАРАМЕТРЫ СОЦИОЛИНГВИСТИКИ
Термин «социолингвистика» возник не так давно[44]. Подобно своим старшим сестрам — «этнолингвистике» и «психолингвистике»,— она плохо поддается точному определению; в самом деле, эти три термина частично пересекаются и различия их — это не столько расхождения в материале, сколько разница в подходе и интересах исследователей.
По-видимому, правильно будет сказать, что социолингвистические исследования, как и те, что проводились под названием «социология языка», имеют дело с отношением между языком и обществом. Но и такое утверждение весьма неопределенно. Если мы хотим быть более точными, мы можем отметить, что социолингвистика отличается от своих старших коллег по изучению отношения «язык — общество» тем, что, следуя современным взглядам на лингвистику, считает и язык и общество структурами, а не просто совокупностями каких-то единиц. В этом случае задача социолингвиста — вскрыть системную корреляцию ЯЗЫКОВОЙ структуры и структуры социальной и, возможно, даже обнаружить каузальные связи в том или ином направлении.И все же, хотя социолингвистика в поисках своих методов многое вынесла именно из структурной лингвистики, она в то же время резко расходится с тем лингвистическим направлением, которое рассматривает язык как нечто абсолютно единообразное, однородное и монолитное по своей структуре; при таком подходе (который теперь как будто бы начинают признавать «порочным») различия речевых навыков в пределах одного языкового общества просто сбрасываются со счетов под маркой «свободного варьирования». И потому одна из важнейших задач социолингвистики — показать, что это варьирование (или это разнообразие навыков) в действительности отнюдь не «свободно», а определенным образом соотносится с системно упорядоченными социальными различиями. В этом — и даже в еще более широком — плане языковые различия (diversity) являются основным объектом социолингвистики.
Конечно, такое определение не охватывает всего многообразия возможных социолингвистических исследований... Пожалуй, мы подойдем ближе к своей задаче, попытавшись дать описание параметров (dimensions) социолингвистики — проследив отдельные линии интереса исследователя, проходящие через все поле. Объект социологического изучения обычно находится на скрещении двух или нескольких линий [45]. Ниже мы рассмотрим семь таких параметров.
Если считать ключевым понятием данной области науки именно различия, разумно будет предположить, что важнейшие линии исследования должны быть связаны с обусловленностью языковых различий. Этот термин охватывает многообразные социально обусловленные факторы, с которыми соотносятся различия собственно языковые. Число этих факторов может меняться от случая к случаю, но все же в большинстве изученных ситуаций существенными оказываются следующие три фактора: Отправитель (Sender), Получатель (Receiver) и Обстановка (Setting) — см. X а й м с 1962.
1. Социальная принадлежность Отправителя (или говорящего) ярче всего проявляется в случае «классовых диалектов», когда различия в речи соответствуют различиям в социальной стратификации. Пожалуй, крайнее выражение это находит в кастовых диалектах Индии. Сюда же относятся и случаи различия между «мужской» и «женской» речью (Ф ё р ф и 1944).
2. Социальная принадлежность Получателя (или слушающего) проявляется в тех случаях, когда, как это неоднократно было зафиксировано для языков Востока (Мартин 1964) и Океании (Гарвин и Ризен- б е р г 1952), при обращении к старшему по статусу употребляется особая лексика, выражающая почтение. Другой особый стиль речи, обусловленный тем же фактором,— это так называемая детская речь (существующая в рамках английского и многих других языков), под которой подразумевается не то, что говорят дети, а то, как с ними разговаривают взрослые (Фергюсон 1964). Другие типы речи, обусловленные статусом получателя,— это специальные стили, которые используют нутка, обращаясь к горбатым, одноглазым, карликам и необрезанным мужчинам (С э п и р 1915).
Часто этот особый стиль, применяемый при разговоре с каким-либо человеком, сохраняется и тогда, когда говорят о нем, однако категория, о которой говорят, очень редко — если вообще — соотносится с самостоятельным параметром языкового варьирования.3. Третий параметр — Обстановка — охватывает все те потенциально релевантные элементы в контексте общения, которые не относятся к характеристикам данных индивидов. Она проявляется, например, в особом использовании языка апачами «на военной тропе» (Оплер и X о й- е р 1940) или в различиях официального и неофициального стилей, которые в большинстве языков (возможно, даже во всех языках) обусловлены именно социальным окружением. В том случае когда официальный и неофициальный стили резко различаются и по форме и по функции, мы говорим о ситуации диглоссии, существующей в настоящее время в странах арабского языка, в современной Греции, на о. Гаити, в говорящей по-немецки части Швейцарии и в большей части Южной Индии (Фергюсон 1964).
Разумеется, эти три параметра, о которых шла речь выше, отнюдь не исключают друг друга, а, как правило, пересекаются, обусловливая особый тип социолингвистического поведения. Например, так называемая мужская и женская речь у индейцев яна содержала в себе указание и на отправителя и на получателя, а именно «мужская речь» употреблялась в случае, если или отправитель или получатель был мужчина, а «женская речь» — только в разговоре женщин между собой (С э п и р 1929). Полный языковой этикет яванцев включает факторы отправителя, по-
лучателя и обязательно фактор обстановки. Понятно также, что любая из этих трех характеристик может быть в отдельных случаях расчленена на несколько более мелких. Например, языковое употребление, обусловленное типом отправителя или получателя, может зависеть от комплексного взаимодействия таких факторов, как возраст, социальное положение, близость родственных отношений (см. Фридрих 1966).
4. Прочие параметры социолингвистики основываются не столько на реальных различиях языкового поведения, сколько на задачах и объеме исследования.
Так, в социолингвистике, как и в других областях, различаются синхронические и диахронические исследования. Например, в области изучения кастовых диалектов Индии мы можем указать работы обоих типов: Гамперц (Г а м п е р ц 1958) преимущественно концентрирует свое внимание на современных различиях и функциях, представленных в кастовом диалекте одной из деревень с языком хинди, а Брайт и Рамануджан (Брайт и Рамануджан 1964) пытаются найти исторические объяснения диалектных расхождений в кастовых диалектах Южной Индии.5. Еще один аспект проблемы был поставлен на обсуждение работой Хёнигсвальда, по которой развернулась дискуссия на конференции UCLA (University of California, Los Angeles),— см. Хёнигсвальд 1966. Это разница между тем, как люди используют язык, и тем, что они думают о своем языковом поведении и языковом поведении других. Эта последняя сфера интересов, удачно названная «народной лингвистикой», весьма привлекательна для социолингвиста. Во многих странах в народной среде наблюдается, например, тенденция смешивать понятия «высокая/низкая речь» в смысле «официальная/неофициальная» и «высокая/низкая речь» как следствие социального статуса отправителя. В таких случаях исследователь не должен попадаться на удочку «народной мудрости», принимая народную точку зрения за нечто отражающее реальное языковое поведение; в то же время он должен понимать, что народная точка зрения, взятая сама по себе, есть часть социолингвистической ситуации и заслуживает самостоятельного рассмотрения.
6. Следующий параметр — масштабы разнообразия (extent of diversity). Этот термин не следует понимать как относящийся к чисто географическим масштабам или к
простейшим лингвистическим характеристикам, таким, как число общих слов. Скорее он относится к различиям между частями одного общества или нации в их противопоставлении различиям между отдельными обществами или нациями в целом, а также к различиям между вариантами одного языка — в их противопоставлении к различиям между отдельными языками. В это понятие «масштаба» целесообразно включить три классификационных типа.
Первый из них — мультидиалектный. При этом изучаются те случаи, когда социально обусловленные варианты одного языка используются в рамках одного общества или нации. Например, это противопоставление речи U и речи не-U [46] в Великобритании или различие официальной и неофициальной речи тамили в Южной Индии. Второй классификационный тип — мулыпиязыковой. Он охватывает те случаи, когда внутри одного общества или нации функционируют разные языки. Это явление соприкасается с проблемой существования многоязычных наций в таких странах, как Бельгия, Гана, Индия, Канада, Парагвай (как видим, примеры взяты почти со всех континентов).Третий классификационный тип — мультисоциальный. О нем можно говорить в тех случаях, когда в разных обществах говорят на разных языках. Задачи исследователя при этом — найти соответствия между различиями языковыми и различиями социальными, следуя в русле пионерской гипотезы Уорфа, постулировавшего существование корреляций между структурами языка и связанными с данным языком неязыковыми аспектами культуры. Так, Уорф мог бы предположить — хотя и не сделал этого — определенные корреляции между грамматикой языка хопи и социальной организацией хопи, чтобы затем сопоставить эти данные с английской грамматикой или грамматикой SAE и соответствующими социальными организациями SAE [47]. Исследования такого рода представлены работой Фишера (Ф и- ш е р 1966), в которой анализируются общественные и языковые структуры труков и жителей о. Понапе.
7. Последний принимаемый нами параметр—это «применение», то есть некое более широкое приложение материала, вытекающее из сущности социолингвистических описаний. И здесь также различаются три вида, которые соответствуют трем категориям исследователей.
Первый вид применения отражает интересы социолога. Социолингвистические данные для него — в первую очередь диагностические показания, раскрывающие социальную структуру в целом или какие-либо частные социальные явления. Тад, например, обнаруженное троичное деление кастовых диалектов Южной Индии в комбинации с двучленным различием по степени официальности может быть сопоставлено с другими данными, так что в целом получится описание социальных различий, а также социально обусловленных различий обстановки, существенных для жителей Южной Индии.
Далее, поскольку таким способом можно выявить социально релевантное членение людей и ситуаций, исследователь может применить языковые критерии и для того, чтобы подвергнуть классификации различия более частные, касающиеся как людей, так и ситуаций: так, человек, говорящий таким-то и таким-то образом квалифицируется как брамин, а та ситуация, при которой некий язык употребляется, считается строго формальной.Второй вид применения отражает интересы лингвиста историка. В этом случае разрешению подлежат следующие вопросы. По-разному ли протекают языковые изменения в разных социальных условиях? Протекают ли они одинаково и с одинаковой скоростью в рамках разных социальных диалектов одного языка? Как история языка отражает взаимодействия социальных диалектов? Исследование всех этих проблем может быть предпринято либо путем анализа имеющихся исторических документов, либо (это даже лучше) путем изучения современных Процессов ЯЗЫКОВЫХ изменений, как это сделал У. Лабов на о. Мартас-Винь- ярд и в Нью-Йорке (Лабов 1963, о н ж е 1964).
Третий вид применения связан с теми, кто занимается языковым планированием. Это лингвисты, работники просвещения, законодатели и администраторы, имеющие отношение к формированию официальной языковой политики. Так, нормализатор, изучая некоторое организованное общество, в котором существует несколько диалектов или языков, сталкивается со следующими вопросами. Какие варианты языка признать «официальными» или «национальными» языками? Какие из этих вариантов можно признать пригодными для использования в официальных публикациях, в официально поощряемом литературном творчестве, в образовательных учреждениях разных уровней, в судопроизводстве? Каково должно быть официальное отношение к тем языковым вариантам, которые в этих условиях оказались несанкционированными? В какой мере политическая стратификация нации должна соответствовать языковому делению? Как должны при этом развиваться и нормализоваться системы письма? Самые сложные комплексы таких проблем — это, по всей вероятности, те, с которыми столкнулись молодые нации Африки и Азии; различные меры, принимаемые этими странами, являются живой иллюстрацией возникающих при этом трудностей.
Все вышеперечисленные моменты нашли отражение в социолингвистических работах последних лет; много новых линий исследования еще нужно развивать, а возникающие новые проблемы потребуют новых данных. Но перспектива всех возможностей анализа—яркая и обнадеживающая. [...] Можно надеяться, что социолингвистика вступает в новую эру своего развития; теперь мы уже можем ждать объединенных результатов лингвистики, социологии и антропологии.
ЦИТИРОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Брайт и Рамануджан 1964: W. Bright and А. К. Ramanujan. Sociolinguistic variation and language change. «Proceedings of the 9th International Congress of Linguists», The Hague, 1964, 1107—1113.
Браун и Гилмен 1960: R. Brown and A. Gilman. The pronouns of power and solidarity. In «Style in Language», ed. by Thomas A. Sebeok, New York and Cambridge, Mass., 1960, 253—276.
Г амперц 1958: J. J. Gumperz. Dialect differences and social stratification in a North Indian village. AAy 60, 1958, 668—682.
Гамперц и Хаймс 1964: J. J. Gumperz and D. H y- m e s. The ethnography of communication. «American Anthropologist Special Publication», Menasha, Wise., 1964, vol. 66, № 6, pt. 2.
Гарвин и Ризенберг 1952: P. L. Garvin and S. R і e- s e n b e r g. Respect behavior on Ponape: an ethnolinguistic study. A A, 54, 1952, 201—220.
Карри 1952: H. C. Currie. A projection of socio-linguistics: the relationship of speech to social status. «Southern Speech Journal», 18, 1952, 28—37.
Л а б о в 1963: W. L a b о v. The social motivation of a sound change. «Word», 19, 1963, 273—309.
Л а б о в 1964: W. L a b о v. Phonological correlates of social stratification. In Gumperz and Hymes, 1964, 164—176.
Мартин 1964: S. Martin. Speech levels in Japan and Korea. «Language in Culture and Society», ed. by Dell Hymes, New York, 1964, 407—412.
Оплер и Хойер 1940: М. Е. О р 1 е г and Н. Н о і j е г. The raid and war-path language of the Chiricahua Apache. A A, 42, 1940, 617—634.
С э п и p 1915: E. S a p і r. Abnormal types of speech in Nootka, 1915. Reprinted in «Selected Writings of Edward Sapir», ed. by David
G. Mandelbaum, Berkeley, 1949, 179—196.
С э п и p 1929: E. Sapir. Male and female forms of speech in Jana, 1929. Reprinted in «Selected Writings of Edward Sapir», ed. by David G. Mandelbaum, Berkeley, 1949, 206—212.
Фергюсон 1959: Ch. A. Ferguson. Diglossia «Word», 15. 1959, 325—340.
Фергюсон 1964: Ch. A. Ferguson. Baby talk in six languages. In Gumperz and Hymes, 1964, 103—114.
Ф ё p ф и 1944: P. H. F u r f e y. Men’s and women’s language. «American Catholic Sociological Review», 5, 1944, 218—223.
Фишер 1966: J. L. Fisher. Syntax and Social Structure: Truk and Ponape. «Sociolinguistics», The Hague — Paris, 1966, 168—183. [См. наст, сб., стр. 397 и сл.]
Фридрих 1966: P. Friedrich. Structural implications of Russian Pronominal Usage. «Sociolinguistics. Proceedings of the UCLA Sociolinguistics Conference, 1964», The Hague — Paris, 1966, 214—253.
Хаймс 1962: D. H. Hymes. The ethnography of speaking. «Anthropology and Human Behavior», ed. by Thomas Gladwin and W C. Sturtevant, Washington,D. C., Anthropological Society of Washington, 1962, 15—53.
Хёнигсвальд 1966: H. M. Hoenigswald. A proposal for the study of folk-linguistics. «Sociolinguistics», The Hague—Paris, 1966, 16—20.
Эрвин-Трипп 1964: S. E r v і n - T r і p p. An analysis
of the interaction of language, topic, and listener. In Gumperz and Hymes, 1964, 86—102.