Отдай мне, но не хазарам
Специфика российской государственности. Российская коррупция как географический парадокс. Победа особистов. Власть и общество: вертикаль воли и оптимизация интересов. Налоги: кто кого кормит.
Источники эффективной власти.Специфика российской государственности
Первое письменное упоминание о Руси зафиксировано в византийских летописях Константина Багрянородного. И гласит эта запись буквально следующее: «Осенью князь со своей русью выезжает на кормление». В этой фразе — суть российской власти на протяжении всей ее истории. Российское государство возникло отнюдь не для защиты ремесленников, крестьян, купцов, а для другого. История Игоря, захотевшего повторно «покормиться» от древлян и убитого ими за это. Его жена Ольга страшно отомстила древлянам. Понимание этой осо-бенности российской государственности многое проясняет в сюжете «Слова о полку Игореве». «Отдай мне, но не хазарам».
На протяжении всей российской истории не собственность порождала власть, а наоборот — власть была единственным источником собственности и постоянно эту собственность переделивала. Великая реформа, экспроприация экспроприаторов, НЭП, «коллективизация» («великий перелом») и реформы начала 1990-х — примеры таких власт-ных переделов. Государство упорно отказывается от функции регулятора экономических отношений, явно и не явно, но выступая в качестве игрока в бизнес-пространстве. Фактически же в качестве таковых игроков выступают конкретные группы чиновников, пользующихся государственной собственностью в не всегда государственных целях. И в наши дни государство вновь становится самым крупным собственником. Вот факты:
в 2005 г. на Ганноверской ярмарке именно госкомпаниями были подписаны самые крупные инвестиционные проекты последнего времени: освоение северных месторождений (объем инвестиций $ 6 млрд.) и создание скоростной трассы Москва — Петербург (объем сделки $ 1,5 млрд);
создается авиационный холдинг, вследствие чего все производство и экспорт военной и гражданской авиации будут сосредоточены в одних руках — у государства;
государство приобретает дополнительный пакет акций «Газпрома» , в результате чего формируется контрольный государственный пакет;
несмотря на административную реформу, министерства и ведомства стремятся оставить за собой функции распределения и управления и не спешат переходить к функции регулирования;
представительство государства в компаниях, где имеется государственный пакет акций, переходит от Правительства к Администрации Президента.
Поскольку государство имеет управляемое большинство в Госдуме, обсуждение законопроектов, затрагивающих интересы бизнеса, и законодательные инициативы со стороны бизнеса зачастую бессмысленны.
Реформирование по многим направлениям (в первую очередь по вопросу сокращения налогов и реформам естественных монополий) приостановлено и, видимо, в ближайшие годы осуществляться не будет.Таким образом, бизнес оказался в положении миноритарного акционера и имеет право только высказывать свои предложения, окончательное решение принимает основной акционер — государство. В этом нет ничего особенного: так строятся взаимоотношения бизнеса и власти в Корее и Японии. Однако в таком случае государство должно брать на себя функции прогнозирования развития бизнеса не только на макро-, но и на микроэкономическом уровне, обеспечивать стабильность мак-роэкономических показателей и создать прозрачную систему поддержки национального бизнеса.
А вот наше государство, доминируя в принятии решений, дополнительных задач на себя не берет. Вследствие этого бизнес дезорганизуется, риски растут, бизнес проявляет недоверие к власти. В результате государство корректирует макроэкономические прогнозы в сторону ухудшения. Так, МЭРТ в очередной раз изменил прогноз в сторону увеличения инфляции выше 10 % годовых и сокращения темпов роста до 5,8 %. В то же время увеличивается отток капитала из страны, что негласно поддерживается Правительством и ЦБ с целью противодействия укреплению курса рубля. Совершенно ясно, что так долго продолжаться не может.
Возможны два выхода из создавшегося положения. Либо государство принимает на себя дополнительные обязательства по созданию условий для развития бизнеса, усиливая свою не только регулирующую, но и управляющую роль. Либо ряд регулирующих функций будет передан самоорганизующимся бизнес-организациям, и начинается широкое обсуждение экономических нововведений с бизнес-сообществом.
Российская коррупция как географический парадокс
Коррупция не имеет национальных границ, а вот степень поражения общества коррупцией — имеет. Здесь даже просматриваются опреде-ленные закономерности.
В лидерах по «чистоте рук» почти сплошь страны, расположенные в северных широтах.
Чем ближе к экватору, тем выше уровень мздоимства. Эту же закономерность подтверждает Южное полушарие, где в лидерах Австралия и Новая Зеландия — «холодные и чистые» антиподы.«География коррупции» соответствует конфессиональным границам. В благополучных странах исповедуют протестантизм, на противоположном полюсе — исламский мир и страны Африки и Латинской Америки, относительно недавно принявшие католи-цизм.
Свободные от коррупции страны обделены как теплом, так и полезными ископаемыми (лишь Норвегия относительно недавно открыла нефтегазовые месторождения).
Думается, что эти зависимости не случайны, а соответствующие факторы довольно тесно переплетены. Так, протестантизм неспроста распространился именно к северу от Рима, не прижившись ни на юге, ни на востоке, а капитализм и демократию придумали голландцы с англичанами, а не бразильцы или арабы. В странах, которые природа одарила и теплом, и полезными ископаемыми, иной образ жизни и иная трудовая этика, чем там, где этих благ в обрез. Дефицит ресурсов стимулирует предприимчивость, рачительность, даже скупость, избыток — расточительство, лень, беззаботность. В последнем случае за деньги можно приобрести право на пользование природными богатствами. Право на новаторскую идею, изобретение купить можно только уже после их возникновения. Поэтому в бедных ресурсами странах сформировался инновационный тип развития. Соответственно и у госаппарата тут гораздо меньший ресурс льгот, квот, санкций. Торговля же властными ресурсами и называется коррупцией.
Также ничего случайного и в том, что протестантские страны чище не только мусульманских, православных и даже католических. Протестантизм в большей степени, чем любая иная религия, ориентирует на личный успех. Поэтому в протестантских обществах практически нет блата: протекционизма, непотизма, кумовства и т. п. Швед или норвежец, заняв «хлебную» должность, не стремится пристроить к кормушке свою родню, тогда как в мусульманской стране это считается моральной обязанностью начальника любого ранга.
В 2003 г.
в Финско-Российская торговая палата выпустила книгу «Так или как? Русские культурные обычаи для финнов» — пособие для финских бизнесменов, занимающихся торговлей с нашей страной. В ней разъяснялись российские деловые традиции и национальные особенности поведения. Показательно, что за два года после выхода книги товарооборот между странами заметно вырос. «Виновата» ли в этом книга, трудно сказать: после того — не значит по причине того... Но в 2005 г. вокруг издания разгорелся скандал. Дело в том, что одна из глав книги (8 из 200 страниц) называется «Подарок или взятка». В ней подробно описывается, как относиться к взяточничеству в России, как распознать готовность «взять», что и как именно предложить в этом качестве. Скандал подняло Министерство торговли и промышленности, профинансировавшее издание и озаботившееся тем, что нехорошо, когда казенные деньги идут на популяризацию взяточничества. Подключилась финская Генпрокуратура: не подпадает ли пособие под критерии подстрекательства к преступлению? Между тем финские СМИ были единодушны: пособие по деловому этикету для финских бизнесменов было бы неполноценным, если б обошло стороной культуру взяточничества. Недаром многие компании, ведущие дела в России, закладывают в свои бюджеты расходы на подарки партнерам и чиновникам.В свете сказанного Россия с ее 126-м местом в рейтинге коррупции предстает «географическим парадоксом»: по сумме трех отмеченных факторов ей полагалось бы стоять где-то в середине рейтинга, в буферной зоне, рядом с другими православными и католиками, но не в экваториальных джунглях между Филиппинами и Конго. В чем же дело?
С одной стороны, Россия избалована природными ресурсами и мягкостью веры. С другой — условия жизни в нашей северной стране суровы и требуют изрядной самоотверженности. По-видимому, нынешний размах коррупции не только и не столько дань традиции, а скорее результат коренной ломки. Само появление частной собственности не могло произойти без активного участия чиновничества.
В исторически одномоментном «первоначальном накоплении», когда крупные состояния делались на основе раздела госсобственности, чиновники себя не забыли. Сам процесс порождал слишком много искушений и был благодатной средой для взяток и «откатов».Наша коррупция — один из системообразующих факторов, который можно ликвидировать только вместе с уродливой социально-экономической системой.
Победа особистов
На протяжении почти всего советского периода шла отчаянная борьба за власть между спецслужбами (ЧК, ГПУ, НКВД, КГБ) и партаппаратом. И партийное руководство с трудом удерживало общую власть в стране, периодически устраняя руководителей спецслужб, руками которых расправлялась с политическими противниками. Показательна в этом плане схватка, последовавшая после смерти Сталина. Партийной верхушке во главе с Н. С. Хрущевым едва удалось совладать со всемогущим JI. П. Берией. Но спецслужбы ждали своего часа. Казалось, он пробил с приходом к власти главы КГБ, усмирителя Венгрии, «поэта и гуманитария» Ю. В. Андропова, обронившего фразу, конгениально передающую ментальность советского руководства: «Наведение порядка затрат не требует, но эффект приносит колоссальный». И тем, кому довелось в сознательном возрасте пережить его краткое правление, памятно, как людей хватали у пивных ларьков, как врывались в кинотеатры, останавливали самолетные рейсы с целью проверки: почему ты здесь, а не на работе?
В период перестройки и в начальный период ельцинского правления подвергшиеся критике спецслужбы затаили обиду. Но они добились реванша за счет успешной «командировки во власть» (как он сам назвал это) подполковника ФСБ. Не будем обсуждать детали реализации проекта «Преемник» — просто констатируем факт: массовый, широкомасштабный и глубокоэшелонированный приход к власти в РФ «силовиков».
Последствия начали сказываться сразу. Профессионализм, квали-фикация и компетентность спецслужб определяются их способностью решать поставленные задачи. Но они профессионально не способны такие задачи ставить.
В лучшем случае они годятся на сбор информации и подготовку аналитических записок. Принимать политические решения, учитывающие баланс многих интересов и стратегические цели — просто не их функция, зона не их ответственности. Тем более, задачи политического и экономического развития страны. Отсюда и их растерянность перед проблемами, стремление замолчать их, «взять паузу» в критических ситуациях.Как известно, однобокость специалиста флюсу подобна. Не являются исключением и спецслужбисты. Они привыкли работать «на холоде», во вражеском окружении. Без него они теряются, поскольку утрачивает смысл их профессионализм, а значит, и само их существование. Поэтому, если врагов нет, их создают. Даже своими руками. Даже внутри страны. Инстинктивно — хотя бы в порядке оправдания своего бытия. Это их смысложизненная позиция и личностное самоопределение. Их так и для этого натаскали. И они этим гордятся.
Кроме того, они привыкли работать на грани и даже за рамками закона. Закон для них — лишняя и обременительная преграда, которую можно и нужно обходить. В лучшем случае закон рассматривается как инструмент решения поставленной задачи. В качестве такого же объекта манипулирования они рассматривают и преступный мир, который хорошо знают и с которым способны говорить на одном языке. Так что не стоит удивляться правовому нигилизму и цинизму нынешней власти, представители которой могут иметь юридическое образование, но используют его в весьма специфическом контексте.
Весь опыт человечества свидетельствует: люди склонны не переделывать себя под систему, которую они почему-либо возглавили, а изменять систему под себя и свои представления о ее назначении. Поэтому, получив власть, спецслужбы неизбежно должны были модернизировать под себя систему управления обществом. Результатом чего может быть только полицейское государство. Что мы и имеем: ликвидация независимых СМИ, цензура, свертывание федерализма, укрепление «вертикали» власти вплоть до отмены выборности Совета Федерации, губернаторов и т. п. И ладно бы это делалось для проведения необходимых реформ...
Неспроста и западные демократии, и восточные деспотии испытывают органический иммунитет против прихода к власти охранников и спецслужб. Прекрасно понимали это и советские правители. Предоставленные самим себе, они рано или поздно начинают использовать свое положение, свои связи с криминалом. Начинается с малого — «крыше- вания» бизнеса, участия в «стрелках», «разводках» и т. п. «Разводка» — инструмент, популярный у руководителей служб безопасности крупных компаний, позволяющий повысить их значимость. Обычно это выглядит так: сотрудник службы безопасности подговаривает знакомого бандита наехать на бизнес, а потом «отбивает» этот наезд, увеличивая тем самым свой авторитет, а заодно и зарплату. Понемногу сотрудники спецслужб становятся своими как в экономической, так и криминальной среде, у них появляются собственные экономические интересы.
Но и в этом проявляется специфический профессионализм. В качестве партнеров спецслужбы могут заниматься только «наездами» на конкурентов или тех, кого «заказали» «партнеры». Для этого быстро разработали технологии фабрикации и развала уголовных дел... Что в итоге? Перерождение силовых органов в криминальные бизнес-корпорации чревато перманентной грызней за передел собственности и формированием целого сословия, кормящегося от этой грызни, ничего не созидающего, контрпродуктивного для социального и экономического развития, буквально — паразитирующего на обществе.
Яркий пример — отдел «Т» (борьба с терроризмом и защита конституционного строя) УФСБ Калининградской области, сотрудники которого принимали заказы на устранение бизнесменов. Когда же с помощью прослушки киллеров выявили и арестовали, руководство спецслужбы сделало все, чтобы освободить своих офицеров и добиться ареста руководства РУБОП!*
Главной экономической задачей нынешней власти стало получение доли с бизнеса. Речь идет даже не о «ЮКОСе». «ЮКОС» был потом — сначала был «Норильский никель». Прокуратура объявила, что Потанин недоплатил за приватизацию $ 140 млн. Дело заглохло, но бизнес-элита уверена, что Потанин понял намек и долю отдал. Затем было таинственное похищение С. Кукуры, главного финансиста «ЛУКОЙЛа». Кукура был, кажется, единственным, кто владел всей информацией о запутанной офшорной сети нефтяной компании. Одного звонка Кукуры было достаточно, чтобы перевести со счета на счет десятки миллионов долларов. Однако денег за Кукуру не потребо-
Новая газета. 07-09.11.2005, №83 (1108). - С. 1-3.
вали. Кукура вернулся накаченный наркотиками... «ЛУКОЙЛ», как ни странно, похитителям не отомстил (правда, не особенно их и искал), но... стал слушаться Кремля.
А история с «Сургутнефтегазом», акции которого стали скупать крупный инвестиционный банк и две бизнес-структуры? Заметим: контрольный пакет «Сургута» принадлежит самой компании (это называется казначейские акции), что противоречит международным стандартам. «Покупатели» надеялись приобрести объемный пакет, чтобы затем провести поправки к закону об акционерных обществах и объявить казначейские акции «Сургута» недействительными, что сделало бы их пакет контрольным. И получили одобрение на самом высоком уровне! Но, как только угроза стала очевидной, за такой поддержкой прибежал сам Богданов и — спасся... Какой ценой? История об этом умалчивает.
Российская власть понимает контроль очень по-средневековому — как долю, как кормление, а чтобы ее получить, использует спецслужбы, которые сталкивают бизнес-структуры лбами. И ждет — ждет, когда толстосумы прибегут за помощью и заплатят. Некоторые «удачные» комбинации возникают по вине самих предпринимателей. Типичный пример — война О. Дерипаски и холдинга «Илим Палп». Когда владелец холдинга 3. Смушкин ринулся в Кремль за защитой, Дерипаске пришлось сделать то же. После этого оказалось достаточно ворошить тлеющий костер, чтобы он не затухал. От происшествий с «Норникелем» или «ЛУКОЙЛом» случай «ЮКОСа» отличается только тем, что Ходорковский отказался платить. Он считал себя защищенным большей прозрачностью компании и наличием иностранных акционеров. Наивный! Большая прозрачность как раз и вызывает большое раздра-жение!..
В России создается новый класс из тех, кто получает с бизнеса дань и безусловно предан Президенту, понимая, что ни при какой другой власти эту дань собирать не дадут. По сути это класс феодалов, ибо ему дано право эмиссии административной валюты. Самое поразительное: это сословие уверено, что именно оно «кормит» страну, а не «кормится» от нее! Уверено, что вправе решать: кому «с какой руки есть»...
Этот класс не может управлять эффективно по одной простой причине: это временщики, распоряжающиеся не своей собственностью.
С марта 2004 г. российская экономика фактически остановилась, несмотря на продолжающийся рост ВВП. Денег в России много, но распорядиться ими правительство не умеет. Чиновники берут, как и прежде, несмотря на неоднократные повышения зарплаты, а государство их в этом только стимулирует Давление властей на бизнес не уменьшается, а количество чиновников растет
Участие государства в экономике увеличивается: 9000 ГУПов, несколько тысяч МУПов и ОАО с государственным участием. Государство выступает не как регулятор и третейский «супервайзер», а как игрок на экономическом рынке, и игрок жуликоватый.
Взглянем на зависимость роста цен на продовольствие от деятельности Минсельхоза. За последние четыре года цена хлеба удвоилась. О росте цен на мясо я не говорю. Два года назад именно министр Гордеев сообщил о высоком урожае, что обрушило цены на хлеб и позволило перекупщикам приобрести его у производителей по низкой цене. После того как хлеб был закуплен, министр потребовал (в ноябре!) государственных интервенций на рынке зерна ради помощи производите-лям. Но в ноябре зерна у производителей уже не было. И дальнейшая политика Минсельхоза систематически приносила выгоду крупным перекупщикам. Минсельхоз всегда готов ввести квоты на импорт любой продукции, а еще лучше — вовсе запретить его под любым предлогом. Так было, например, с запретом импорта плодоовощной продукции из Нидерландов из-за трипса. Ирония ситуации состоит в том, что трипе поражает цветочные культуры, а Нидерланды — международная биржа овощей, из которой в нашу страну поступают и бананы, и ананасы. В ре-зультате импорт овощей, разумеется, не прервался, как, впрочем, и цветов, 90 % которых как ввозилось, так и ввозится из Голландии. Но цены только в декабре выросли на 15 %, т. е. каждого покупателя импортных фруктов и овощей фактически ограбили по прихоти (заинтересованных в этом) чиновников из Минсельхоза.
При социализме были льготы для бедных и для чиновников. Теперь — только для чиновников. Министр транспорта С. Левитин оценил «потери» транспортников от льготников в 80 млрд руб. в год. Но только содержание приблизительно 240 000 служебных автомобилей для чиновников обходится бюджету в 90 млрд! Можно согласиться с Ю. Латыниной: это не либеральные реформы — феодализм.
Бизнес довольно трезво оценивает свои отношения с властью. Тот, у кого есть собственность, будет терпеть, чтобы ее сохранить и чтобы укусить наверняка. Народ терпеть не будет. Отношение народа к правителю, обещавшему укрепить порядок и закон, а вместо этого лишившему выборов и льгот, можно сравнить с отношением жены к мужу, который обещал ей райскую жизнь, а после свадьбы она обнаружила, что должна зарабатывать для мужа деньги и обслуживать его, пока он попивает водочку у телевизора, регулярно напоминая, кто в доме хозяин. Любовь в таких обстоятельствах быстро увядает — можно и скалкой по сытой физиономии получить...
За последние годы выиграли лишь те, кто по праву считается опорой трона: «силовики», опричники. Их феодальные привилегии сравнимы с привилегиями японских самураев, но вот с кодексом чести и обязанностями у них как-то не сложилось... По отношению к этому сословию нынешняя власть руководствуется четырьмя принципами.
Руководителем назначать наименее компетентного. Предполагается, что такой будет обязан тому, кто его назначил. Волошины и касьяновы ненадежны: эти умники пригодятся любому режиму. Черкесовы и миллеры надежны, поскольку при другом режиме их возьмут только уборщиками в супермаркет. Отсюда логически вытекает второй принцип.
Никогда не наказывать за провалы. Одна из главных сословных привилегий «особистов» — абсолютная безнаказанность. Даже трудно себе представить, что надо сделать, чтобы быть уволенным с должности. Даже за «Норд-Ост» и Беслан не уволили никого, а кое-кого и наградили (В. Патрушев, М. Зязиков)!
Не назначать, а вербовать, имея на человека компромат: висящим на «крючке» легко манипулировать.
Укреплять «вертикаль власти». Все, что может быть сделано сверху, должно быть сделано сверху, а не снизу.
Однако эти принципы формирования делают всю систему неустойчивой. В День милиции 2005 г. В. Путин принародно сказал министру внутренних дел Р. Нургалиеву, что «за последний год МВД стало работать еще лучше», тогда как за две недели до этого глава МВД публично сетовал, что только за этот год сотрудники милиции совершили 30 ООО правонарушений, что на 40 % больше, чем в предыдущем, что в органах повсеместно фальсифицируются данные по раскрытию преступлений, а положение дел в РУВД просто «катастрофическое»! Но ради праздника Президент отпустил милиционерам грехи, намекнув при этом, что главная проблема МВД — «плохой пиар». Так что можно быть уверенными, что упадочнических заявлений министр себе больше не позволит.
Профаны не решают поставленных задач — лишь симулируют активность, создавая и множа нерешенные проблемы и недовольных. Демократическое общество — это иерархия самоуправляющихся систем. Командная система хуже самоорганизующейся, но предполагает жесткую ответственность. При Сталине не было демократии, но если бы при нем случился Беслан, к стенке поставили бы всех его «героев» — от Патрушева до Дзасохова. Если бы, как при Сталине, начать расстреливать околовластных вредителей, то в окружении Президента в живых остался бы только лабрадор Кони.
Переподчиняя же себе источники информации, власть сталкивается с двумя взаимосвязанными проблемами: Всемогущего Наилучшего Президента и Всемогущего Злобного Врага. Большая часть наших телерепортажей посвящена Президенту, демонстрирующему универсальную компетентность при всеобщей поддержке и одобрении абсолютно верных решений. Но откуда же у нас проблемы? Ну, вы спросите тоже! Есть Бог —значит, и Дьявол тут же. Это он, Злобный Враг — Березовский или ЦРУ — выиграл выборы на Украине. Это он, Злобный Враг, устраивает теракты, а коррупция и бездарность нашей политики на Кавказе тут ни при чем. Злобный Враг в ответе за все.
Самое печальное, что власть на основе этого манихейского мировосприятия принимает решения и действует, не думая о последствиях. Если Запад — ваш враг, так перестаньте брать взятки и переправлять их в западные банки. Если ЦРУ устроило Беслан — не встречайтесь с Бушем и не прощайте ему 90 % иракского долга в обмен на позволение «ЛУКОЙЛу» зарабатывать деньги в Ираке. А если вы пытаетесь списать на Запад ошибки, совершенные в результате вашей деятельности по пополнению западных счетов, то будьте уверены: вашу ошибку заметят все, кроме вас.
Речь идет не об идеологии. Идеология отличается от вранья тем, что, когда реальность искажают с помощью идеологии, объектом дезинформации являются и народ, и власть. При вранье же объектом дезинформации является сама власть, морочащая в конечном счете голову самой себе, ведя себя все более неадекватно, поскольку живет в виртуальном мире, узнавая по телевизору, что народ митингует в поддержку отмены льгот, а дети Беслана со счастливой улыбкой едут в Сочи. И эти люди искренне верят, что в Чечне происходит мирный процесс, что за Беслан они заслужили награды, что кража «Юганскнефтегаза» есть восстановление вертикали власти. По образному сравнению Ю. Латыниной, они без тормозов несутся к мосту через обрывистую реку, глядя на заднем сиденье машины телерепортаж с открытия этого моста, который они сами давно уже разобрали и продали. Власть терпит крах не от сильной оппозиции, а от собственной слабости. Революции в мировой истории происходили из-за людовиков шестнадцатых и карлов вторых — Робеспьеры и Кромвели являлись потом.
Главная опасность в том, что на дворе XXI век и общество стало постиндустриальным. Обществом, в котором главным средством труда и продуктом производства является информация. 90 % стоимости любого конечного продукта в мире составляет ноу-хау. А информация — это не нефть, у нее нет корней, нет прописки. Управлять таким обществом средневековыми методами не получится — это просто гибель для страны, теряющей время и исторические шансы на то, чтобы тешить подростковые комплексы несостоятельного руководства.
Жесткий диагноз ситуации поставил экс-советник Президента по экономике А. Илларионов. На своей последней перед отставкой пресс- конференции он обозначил тенденцию: в России на смену «голландской болезни» пришла «венесуэльская», а затем и «саудовская», экономика стала рентоориентированной, модель развития — корпоративистской, политический режим — недемократическим. При этом государственные корпорации не преследуют государственных целей даже в искаженном виде, обслуживая соответствующие кланы чиновников. В результате «изменилась природа самого государства».*
Инвестирование в развитие всегда определяется соотношением возможных выгод и рисков. Сегодня риски слишком высоки — может прийти налоговая инспекция или прокуратура. И бизнес прекрасно понимает, что государство может сократить налоги, но не отменит налоговых проверок. В 2005 г. отменили срок давности таких проверок. В этой ситуации никакое сокращение налогов не заставит бизнес выйти из тени. Типично поведение Е. Батуриной, которая, попав в списки «Форбс», продала свои реальные активы и приобрела акции Сбербанка и «Газпрома» — не самых эффективных, зато фактически государственных компаний.
Реформы, начатые в последние годы, фактически заморожены. Монетизация льгот вместо планировавшихся 50 млрд руб. обошлась в 500, да еще с сохранением социального пакета. Административная реформа вылилась в то, что крапивного семени стало больше в полтора раза. Дошло до того, что некоторым федеральным чиновникам с трудом нашли кабинеты. Наверное, единственное, что может сделать полезного нынешняя власть, — это повышение социальных расходов.
По мнению научного руководителя Высшей школы экономики Е. Ясина, улучшить деловой климат российские власти не могут и не
КоммерсантЪ. 28.12.2005, № 245. - С. 1.
хотят, так как это требует политических изменений; снижать налоги в условиях общей запуганности бизнеса бессмысленно, а раз так — пусть лучше государство занимается хотя бы социальной сферой. Это хотя бы повысит покупательную способность населения и будет стимулировать деловую активность.
Действительно, снижение налога на прибыль с 35 % до 24 %, введение плоской ставки подоходного налога, снижение единого социального налога с 35,6 % до 26 % не вызвали ожидаемого роста деловой активности. Наоборот, это привело к дефициту Пенсионного фонда и фактически остановило пенсионную реформу, а главное, привело к обнищанию населения, в первую очередь групп, зависимых от бюджета. Не случайно бюджетники на демонстрациях требуют роста зарплаты уже не на 20 %, а на 40 % и более. При этом правительство считает, что рост зарплаты бюджетников, расходов на социально-культурные нужды приведет к росту инфляции. В результате Россия захлебывается в нефтедолларах, экономика стагнирует от низкого покупательного спроса, а большая часть населения борется за выживание. Довершает картину и то, что государство вынуждено держать «лишние» деньги Стабилизационного фонда в активах за рубежом, объясняя это тем, что иначе их съест инфляция или разворуют.
Наше правительство, как и его консультанты, видит опасность в росте социальных расходов, но при этом раскручивает маховик расходов военного бюджета, лишь малая часть которого идет на закупку новых видов вооружения. Оно стремится удвоить ВВП, не понимая, что дело не в росте ВВП, а в том, на что ВВП направляется. Степень консолидации общества или хотя бы минимального доверия, необходимого для нормального функционирования общественного организма, требует ликвидации уродливого положения, при котором все работающие на государство либо воруют, либо умирают с голоду.
Россия оказалась в опасном положении. Численность элиты, т. е. людей, реально принимающих основные для развития страны решения, сократилось, по сравнению с СССР в 2,5 раза. При этом по сравнению с советским периодом чиновников стало в 14 раз больше. Только на одну РФ — 2,5 миллиона против 400 тысяч человек на весь СССР! И как показало исследование Института социологии РАН «Бюрократия и власть в новой России: позиция населения и оценки экспертов», касавшееся госслужащих низшего и среднего звена, у населения они не вызывают никакого доверия. При этом сами чиновники видят себя прежде всего трудолюбивыми «профи»: 76,3 % из них уверены, что без них нормальная работа органов власти невозможна, скромно полагая (58,8 %), что они находятся в том же положении, что и прочие бюджетники — врачи, учителя, военные.
С точки же зрения рядовых граждан, чиновники равнодушны, продажны, безответственны, некомпетентны и безразличны к судьбе страны: 71,1 % населения уверены, что бюрократы только мешают развитию страны, а 76,2 % выделяют бюрократию в особое сословие, объединенное своими интересами и особым образом жизни. Главный интерес бюрократов 66,7 % населения видят в сохранении и постоянном увеличении своего богатства и влияния, невзирая на низкий уровень жизни населения. Показательно, что с такой оценкой согласились и 34,2 % самих чиновников.
По словам руководителя исследования, известного специалиста по изучению элит О. Крыштановской, опрос впервые зафиксировал приоритет денег перед властью. В этом граждане и чиновники проявили полное единодушие: деньги как инструмент достижения благополучия и высокого статуса назвал 51 % обеих групп, а власть — всего 41 %. Это означает, во-первых, что в России совершается переход от вотчинной экономики к рыночной. Во-вторых, как чиновники, так и население прекрасно понимают, что главная привлекательность и источник власти — это деньги. В-третьих, люди стремятся идти на госслужбу именно за взятками, так как зарплаты чиновников невелики. Получается, коррупция для нас — нормальное, ненаказуемое и даже желанное явление.
Власть и общество: вертикаль воли и оптимизация интересов
Социальный порядок предполагает высший властный авторитет, обладающий монополией в отношении прерогатив правления и инструментов принуждения в обществе. Однако характер реализации этого властного авторитета может быть двояким. В этом плане существуют два основных типа государственности: основанный на прямом господстве и основанный на балансе интересов.
В первом случае власть рассматривается как реализация доминирования некоего единого центра верховной власти (die Herrschaft, «вертикаль власти»), осуществляющего реальное управление обществом.
Эффективность этой модели весьма ограниченна по всем параметрам, в том числе и по времени. Строить «суверенитетную (управляемую) демократию» на территории, достигающей масштабов континента, с небольшой плотностью населения, состоящего из носителей разных культур, бесполезно: с одной стороны, центр не сможет войти в детали проблем на местах, а с другой — на этих самых «местах» размывается почва инициативы и ответственности. Иначе говоря, претензии единого властного центра на статус единственного уполномоченного и арбитра человеческого счастья несостоятельны, а ноша «суверена» оказывается непосильной.
Понятие «страна», примененное к Российской Федерации и Финляндии, Чехии или Италии, означает разные вещи. Условия жизни в Приморье и Подмосковье настолько различны, что единых стандартов и механизмов управления просто не может быть. Повсюду у людей есть проблемы, скажем, с водоснабжением, однако сходные проблемы — это совсем не обязательно общие проблемы.
Те, кто все еще думает, что общенациональное правительство в силу своей «федеральной формы» способно найти выход из любой ситуации, совершают две ошибки. Во-первых, они игнорируют ограниченные возможности чиновников федерального уровня. А во-вторых, они полагают, что граждане, которым по плечу выбрать общенациональных правителей, не справятся с проблемами на местах. Такой подход и неэффективен. Никогда увеличение численности госаппарата не вело к росту правопорядка — напротив: теряется контроль, искажается информация, расцветает коррупция. Искусство законотворчества и компетентность подменяются заманчивыми обобщениями, латанием бюджетных дыр, популистскими решениями с целью быть снова избранными.
Реальная основа государственного обустройства — не воля одного или многих «суверенов», заседающих в столице, а сеть взаимных соглашений, обязательств и востребованностей между людьми «на местах». Именно конкретные отношения между конкретными людьми образуют реальное общество.
Но как прийти к обществу, построенному не на командах и контроле «сверху вниз», а на согласовании интересов отдельных людей и их объединений? Ведь в реальных душах реальных людей одерживают верх отнюдь не золотое правило этики «не делай другим того, чего бы ты не хотел, чтобы они делали тебе» и не категорический императив
И. Канта, призывающий «не относиться к другому человеку только как к средству».
Дело и не в названиях. Так, название Союз Советских Социалистических Республик подразумевало федеральную систему демократического правления. Однако на деле реальное государство с этим названием не имело отношения ни к союзу, ни к республиканству. Это была автократия «внутренней части» КПСС.
Демократия — нечто большее, выбор путем голосования политического лидера. Эта чисто техническая процедура эффективна только при условии, что людей объединяет нечто общее, что позволяет им рассматривать эту процедуру как правила игры по оптимизации баланса интересов. Формула «один человек — один голос» и принятие решений большинством голосов — недостаточная основа для демократии. Скорее, это приводит к тирании большинства и «демократическому деспотизму». Возможности совершения ошибок могут усиливать друг друга и тем самым усугублять ошибки, порождая систему норм, скорее заводящих в тупик, чем открывающих пути развития. В результате источниками неудач объявляются «плохие люди», а не социальный уклад (институты и процедуры). На первый план выдвигаются кадровые перестановки, воля руководства, порождается множество противоречивых правил. Весьма скоро общество оказывается в ситуации, когда поиск решений проблем уступает место поискам возможностей ухода от трудностей. Более того, само законодательство и право начинают восприниматься как произвольно установленные препятствия, которые нужно так или иначе обходить.
Общенациональное руководство заменяется популистскими кампаниями. Массовые движения, организованные как крестовые походы в защиту морали, провоцируют худший вариант социальной напряженности — несоответствие между буйным воображением и ничтожными возможностями, которое создает серьезные угрозы для демократии. В результате наступает эрозия верховенства права. Все тоталитарные системы возникали из призывов к таким походам или борьбе с «плохими людьми» («врагами народа»), на которых перекладывалась ответственность за несостоятельность власти.
Видимость порядка может ввести в серьезное заблуждение. Бюрократия не может служить основой рационального правопорядка. Люди, наделенные властными прерогативами, по собственному усмотрению могут отклоняться от требований закона. Давно замечено: у самого замечательного человека после назначения на высокую должность меняется выражение глаз, он смотрит сквозь человека, фокусируя взгляд где-то у линии горизонта. У любого властителя, даже избранного самым демократическим путем, меняется шкала ценностей. Он начинает руко-водствоваться не столько интересами общества, сколько личным инте-ресом удержания власти и пользования ею для возвышения угодных, устранения опасных, мщения обидчикам и т. п.
Еще в аристотелевской типологии форм власти демократия предшествует деспотии. Действительно, история демократии подобна череде волн, разбивающихся об одну и ту же отмель. Достигнув определенной стадии развития, демократии трансформируются, воспринимая дух не то что аристократии, а даже автократии, против которого столь ожесточенно боролись первоначально. Демократические революции в реальной перспективе оказываются просто обновлением правящей элиты, перераспределяющей ресурсы. Во втором случае источником власти является именно соглашение, писаный или неписаный общественный договор, соблюдаемый во взаимоотношениях друг с другом. Такой тип организации и решения общественных задач понимается как порядок, при котором множество элементов адаптируются друг к другу в рамках общей системы правил, где каждый элемент действует независимо от других. В пределах определенной совокупности правил лица, самостоятельно принимающие решения, вольны преследовать собственные интересы, не выходя за рамки, очерченные этими действующими правилами. В этом плане демократия вторична, про- изводна от таких правил, главными из которых являются равенство перед законом, гарантирующим обеспечение таких основных свобод, как владение собственностью, свобода совести, собраний и слова. Смысл правового государства не в обилии у него прав, а именно в зако-нодательном ограничении власти, главная функция которой — обес-печение баланса интересов при принятии законов (законодательная власть), исполнения законов (исполнительная власть) и независимого суда.
Попытки «демократизации» при отсутствии этих условий делают общество беззащитным перед безответственным популизмом, с неизбежностью ведущим к не менее безответственному авторитаризму, насилию и в конечном счете к быстрой деградации общества. Эконо-мический рост может быть обеспечен любым политическим режимом (франкистская Испания, Чили, Корея, Китай...). Главное — не столько выборность, сколько гарантия прав собственников и независимый (от собственников) суд. Реальная и эффективная демократия вторична по отношению к реализованной и закрепленной практике свободных, а значит, ответственных экономических отношений. Человеческие отношения в таких системах, приобретают черты конкуренции, состя-зательности. Это придает обществу гораздо большую динамику, чем революционные перемены, радикальные реформы и т. п.
Различия двух типов государственности хорошо видны на примере России и США. Исток российской власти — призвание на власть для «установления порядка». В истоке американской власти — договор, соглашение (от «Мэйфлауэрского соглашения» первых пуритан до Конституции) .
В первом случае политическая жизнь становится борьбой за власть, дающую исключительное право решений и возможность произвольно распоряжаться ресурсами. Во втором — борьба идет не столько за власть (истину в последней инстанции), сколько за поиск баланса интересов и соглашение на основе правовой культуры, публичных дебатов и аргу-ментации.
«Корни великого эксперимента по созданию самоуправляющегося общества на Североамериканском континенте, — пишет В. Остром, — уходят в другие великие эксперименты» . И с ним можно согласиться: авторы Декларации независимости при разработке концепции общества опирались на иудео-христианскую традицию, согласно которой все люди созданы равными в том смысле, что Создатель наделяет людей Жизнью, Свободой (способностью мыслить и действовать, руководствуясь собственными мыслями и чувствами) и правом на стремление к Счастью (вечным стремлением к лучшей жизни с учетом блага других людей). «...Для обеспечения этих прав существуют среди людей правительства, осуществляющие свою власть с согласия тех, кем они управляют; что, если форма правительства становится гибельной для цели самого своего существования, народ имеет право изменить или отменить ее, учредить новое правительство, основанное на тех принци-пах, и установить власть в такой форме, какая, по его мнению, лучше обеспечит его безопасность и благоденствие».
Практика общественных договоров базируется на:
концепции равенства по отношению к некоему трансцендентальному порядку;
возможности достижения гармонии в человеческих делах посредством упорядочения взаимоотношений в соответствии с универсальными, разделяемыми всеми правилами.
Тем самым открывается возможность реализации «золотого правила этики», согласно которому каждый может максимально реализовать себя как личность на основе сосуществования с другими, т. е. отношения к ним как к таким же свободным. Поэтому краеугольным камнем права становится расчет, уравнение, буквально — предпосылка равенства: «И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мтф. 7:12). Каждый может взвесить интересы других, не позволяя при этом себялюбию перевешивать чашу весов. Каждый должен иметь такую степень свободы в отношениях с другими, какую может допустить в отношении себя со стороны других. Для этого нужно только предположить равенство и встать в позицию другого. Тем самым люди оказываются способными постичь суть и меру честности и справедливости на основе свободы и ответственности за свои решения. Иначе говоря, не демократия порождает свободу, а наоборот — сама демократия возможна как продукт вызревшей в обществе свободы, закрепленной в законодательстве и правовой культуре.
Демократия опирается на разнообразные самоуправляющиеся коллективы, которые полагаются на поддержку и помощь действующих одновременно и частично совпадающих механизмов правления. Речь идет об институтах, механизмах и процедурах, свойственных зрелому гражданскому обществу, способному самостоятельно решать проблемы независимо от симпатий президента или другого начальника.
Существует ли путь распространения знаний, навыков, умений и способностей решать общие проблемы на основе оптимизации различных интересов? Или же они должны апеллировать к некоему властному центру? Но центр этот не абстракция, а конкретные люди, ограниченные собственным опытом, хотя и склонные прописывать человечеству универсальные рецепты всеобщего блага. Накопление интеллектуального опыта происходит в границах человеческой жизни среди других смертных существ. Мы не можем преодолеть естественных пределов человеческой жизни — нам дано лишь стремиться к расширению своих возможностей в рамках доступного и с помощью других. Все остальное — иллюзии, которые являются источником величайших трагедий. Фантазии бентамов, Марксов и Энгельсов не только направляли мысль А. Швейцера, М. Ганди, М. JI. Кинга, А. Д. Сахарова, Н. Мандельг. Попытки реализации этих фантазий приводят и к появлению гитле- ров, Лениных и Сталиных... Мы это уже проходили и, похоже, склонны заняться повторением.
Россия, согласно данным влиятельной международной организации Freedom House, из «частично свободных» (2004 г.) перешла в категорию «несвободных» стран (2005 г.). Ряд решений последнего года руководства РФ (ужесточение контроля за деятельностью НКО, агрес-сивно-негативная реакция на события в Прибалтике, Грузии, Молдавии, на Украине) в сочетании с поддержкой режимов в Белоруссии и Узбекистане, а также проблемой Чечни поставили Россию почти вровень с Кубой, КНДР, Ливией, Сирией, Суданом, Мьянмой, Туркменией и тем же Узбекистаном.
Налоги: кто кого кормит
Отдельного внимания заслуживает проблема налогов. Выше много говорилось о том, что незаработанное богатство оборачивается бедой. Это полностью относится и к проблеме налогов. Если исходить из простого циничного предположения, что главной целью любого правительства является обеспечение собственного богатства и власти, то для достижения этой цели ему надо иметь дело с зажиточным и процветающим обществом. Только тогда правительство сможет обложить налогом это достояние. Облагая народ налогами, правительство взамен должно обеспечить ему некие блага, начиная с общественных услуг и эффективного управления и заканчивая свободой и представительством в органах власти. Именно такого рода договор, фактически сделка (налоги в обмен на представительство), и обеспечивает легитимность власти. Лозунг американской революции гласил: «Нет налогообложению без представительства!»
Капитализм не противопоставляет бизнес государству. Только легитимное и эффективно функционирующее государство может создать правила и законы, стимулирующие эффективный бизнес. К чему приводит отсутствие власти, обеспечивающей институт собственности, независимый суд и равенство перед законом, убедительно демонстрирует современная Африка.
Правительствам стран, располагающих изобильными природными ресурсами, богатство достается слишком легко. Им нет нужды собирать налоги с собственных граждан. Они жируют «по доверенности», получая доходы с продажи того, во что не вложен их труд по созданию оптимального законодательства и институтов, способствующих про-цветанию всего общества.
Понимается ли это в современной России? Институт национального проекта «Общественный договор» и фонд «Либеральная миссия» при поддержке Центра фискальной политики провели масштабное исследование динамики собираемости налогов — в региональном и в отраслевом аспектах. Оказалось, что при внешнем тождестве законодательных рамок только за последние 15 лет в России произошло три радикальных смены неформальных отношений в налоговой практике.
1997 г. «Неплатеж». При положительной экономической динамике собираемость налогов падает, потому что бизнес, поддержавший власть в 1996 г., посчитал, что еще и платить ей — чересчур. Власть пытается действовать через налоговую инспекцию и суды, но бизнес, занимая достаточно сильные позиции, нейтрализует эти усилия. Кроме того, власти пытаются задействовать другие механизмы вроде дополнительных тарифов естественных монополий. Но за услуги бизнес предпочитает платить далеко не полностью. Дефолт только ускорил падение этой неустойчивой системы.
2001 г. «Недоплата». Налоги платятся, но не полностью. Высокие нагрузки на бизнес в связи с административными барьерами, принудительной благотворительностью и т. п. приводят к тому, что полные выплаты налогов делают бизнес бессмысленным и невозможным. Складываются негласные нормы налоговых выплат. Так, если из 35,8 % ЕСН платится 20 %, то это еще допустимо, а вот ежели только 10 %, то уже и конкуренты могут «настучать» в фискальные органы. Противоборство с налоговой службой в суде на этой стадии бизнес еще в состоянии выиграть.
2005 г. «Приказной платеж». Бизнес платит налогов столько, сколько насчитают. Даже тот, кто платит все легальные налоги, от дополнительных выплат не освобождается. Налоговые органы «трясут» наиболее успешный и крупный бизнес, выдвигая заведомо завышенные требования. За этим может стоять и политический заказ, но чаще — простые меркантильные интересы: властей — пополнить бюджет, коррумпированных групп — продать чрезмерную претензию, конкурентов — устранить конкурента руками налоговых органов. Чаще же всего все эти факторы действуют одновременно, «удачно» дополняя друг друга.
Социологи утверждают, что около 2/3 российских граждан, которые должны подавать декларации о доходах в налоговые инспекции, не делают этого. По оценкам Рабочего центра экономических реформ при Правительстве РФ только 1,5 % российских предприятий уплачивают все налоги своевременно и полностью. Примерно 2/3 скрывают часть своих доходов. А около 1/3 предприятий вообще уклоняются от уплаты налогов.
Таким образом, с одной стороны, обман государства становится нормой, а уклонение от налогов превратилось в элемент хозяйственной стратегии. С другой — такой же нормой становится вымогательство и шантаж предприятий чиновниками. Однако, как ни странно, эта система отношений между бизнесом и государством в какой-то мере устраивает обе стороны: ничего не меняя, государство всего-то хочет больше налогов, а бизнес на тех же условиях — меньше контроля и шантажа.
В основе этой игры предельно сложная, непрозрачная система нало-гообложения главного «героя» — крупного бизнеса, которая позволяет скрывать налогооблагаемую базу, а государству, вернее, его представи-телям шантажировать и рэкетировать бизнес. Большинство экспертов полагает, что дальнейшее уменьшение налоговых ставок не приведет к повышению сбора налогов, хотя некоторые налоги и нужно уменьшить. Единственное эффективное средство в этой ситуации — упрощение системы налогообложения и одновременное повышение эффективности контроля со стороны государства.
Следствием является неизбежный рост издержек бизнеса. Сложился индивидуализированный и избирательный подход к каждой конкретной компании — в зависимости от личных, политических и деловых отношений с властью. Что будет дальше, никто не знает.
Как соотносится социальная ответственность бизнеса с проблемой налогов? Благодаря частному предпринимательству у населения появились новые источники доходов, а у государства — желание быть в доле. Сегодня под налогом понимается «обязательный, индивидуально безвозмездный платеж, взимаемый с организаций и физических лиц в форме отчуждения принадлежащих им на праве собственности... денежных средств в целях финансового обеспечения деятельности государства и (или) муниципальных образований».
С одной стороны, налоги — это один из главных экономических атрибутов современного государства, обеспечивающий основные поступления в бюджет. Многие налоги, помимо своей основной задачи — сбора средств, имеют еще и косвенную — побудить население или бизнес к тем или иным действиям. Так, налог на бездетность, отмененный чуть более 10 лет назад, помимо мобилизации дополнительных средств для оказания помощи многодетным матерям, еще и стимулировал повышение уровня рождаемости. Единственным легальным, а порой и приятным способом уклониться от его уплаты были регистрация брака и рождение ребенка.
Известно множество курьезов, связанных с налогами. С 1993 г. в Венеции введен налог на тень. Объект налогообложения — навесы и зонтики, принадлежащие магазинам и кафе, тень от которых падает на госсобственность — землю. Выражение «Деньги не пахнут» принадлежит римскому императору Веспасиану, который в 69—79 гг. ввел «мочевой налог» — на общественные туалеты. Налог на часы введен в 1797 г. в Англии. Владелец часов обязан был платить ежегодно в казну 5 шиллингов. Правда, через год этот налог отменили. Налог с окон (если в доме имелось три окна и более), который голландцы платили по прогрессивной шкале, привел к созданию оригинальной архитектуры. А на острове Ява в XVIII в. ввели налог на взятки: за назначение на пост с окладом 40 гульденов в месяц официальная плата составляла 3500 гульденов, а годовой доход от выполнения служебных обязанностей составлял до 40 ООО гульденов. Нам ,что ли, перенять этот опыт?
Любил изобретать налоги и «державный плотник» — Петр I:
драгунская подать на покупку драгунских лошадей (данный налог уплачивало даже духовенство): до 2 руб. с двора и до 9 руб. с посадского;
налог на бани: первостатейные купцы должны были платить с домашних бань по 3 руб., простые дворяне, купцы и всякие разночинцы по 1 руб., крестьяне по 15 коп.;
налог на бороду (введен 1 сентября 1689 г.): первостатейная купеческая — 100 руб., дворянская и приказная — 60, рядовая и торговая — 60, холопья — 30.
В принципе государство может ввести налог на что угодно. Российский транспортный налог тоже можно отнести к необычным. Его база определяется «в отношении транспортных средств, имеющих двигатели, как мощность двигателя транспортного средства в лошадиных силах». При этом нет указания, какая это мощность: реальная, номинальная, паспортная или стендовая. Когда автомобиль стоит заглушенный у забора, мощность его двигателя такая же, как и у забора, но с забора-то налог не берется! Недавно у нас обсуждался вопрос о введении налога на телевизор... Может, и на утюги — до кучи?!
Само по себе государство не решает государственных проблем — оно лишь организует их решение за счет населения. В развитых странах за счет подоходного налога формируется 25—50 % бюджета. Абсолютное большинство декларирует доходы и платит налоги. Принцип таков: государство удерживает налоги сразу в полном размере в момент получения дохода. По окончании года налогоплательщик с радостью подает декларацию... чтобы сообщить государству не столько о доходах, сколько о расходах, которые не учитывались при удержании налогов, получить налоговые вычеты (льготы), тем самым уменьшив свою налоговую базу, и получить часть денег назад. Возвращая деньги, государство начисляет в пользу налогоплательщика проценты за пользование его деньгами.
Большинство наших налогоплательщиков предпочитают затенять свои доходы. Поэтому у нас установлена одна из самых низких в Европе ставок подоходного налога — 13 %. Однако в сочетании с 26 % единого социального налога, который платит работодатель с зарплаты работни-ков, мы оказываемся на привычном для нас высоком уровне.
Летом 2000 г. первый вице-премьер И. Клебанов заявил, что единая ставка подоходного налога — «временная мера». После того как большинство предпринимателей начнут указывать реальные доходы своих работников, правительство резко поднимет ставки. А оправдать резкое занижение декларируемых доходов будет уже очень непросто. Это заявление затормозило процесс выхода зарплат из тени. Налоговым кодексом установлено, что «налоговым правонарушением признается совершенное противоправное (в нарушение законодательства о налогах и сборах) деяние (действие или бездействие) налогоплательщика, нало-гового агента и иных лиц, за которое настоящим Кодексом установлена ответственность». Есть также статья, предусматривающая ответс-твенность за «неуплату или неполную уплату сумм налога в результате занижения налоговой базы, иного неправильного исчисления налога или других неправомерных действий (бездействия)». Формулировка довольно свободная. Установлено также, что виновным признается лицо, совершившее налоговое правонарушение, даже если оно «не осознавало противоправного характера своих действий (бездействия) либо вредный характер последствий, возникших вследствие этих действий (бездействия), хотя должно было и могло это осознавать». Такая форма вины называется «по неосторожности».
Платя налоги, мы платим государству за выполнение тех функций, которые на него возложены. На средства налогоплательщиков государство содержит «бюджетников». Это значительная часть населения, и от уплаты налогов зависит их благополучие. Более того, рост их зарплаты влечет за собой повышение потребительской платежеспособности, что в свою очередь увеличивает доходы производителей. Иначе говоря, стратегически это выгодно бизнесу. На что конкретно идут деньги налогоплательщиков, каждый из нас может узнать, прочитав закон о бюджете на соответствующий год. Проблема в том, что за достаточно правильными исходными идеями, заложенными в бюджете, не всегда стоит их эффективная реализация. Реальное использование средств зачастую оставляет желать лучшего. Вполне убедительно и ответственно выглядит позиция председателя совета директоров компании «Балтимор» А. Антипова, которому хотелось бы, чтобы больше бюджетных средств уходило на социальные программы и меньше — на содержание чиновников.
Для бизнеса крайне желательно, чтобы налоговая система представляла собой механизм, лишенный идеологии. А это невозможно, потому что сама система налогообложения всегда содержит некую идеологию развития общества: каким видит это развитие государство. Идеология в налогообложении материализуется в виде льгот, которые, как показывает опыт, используются налогоплательщиками для минимизации налоговых обязательств и далеко не всегда дают запланированный эффект с точки зрения народного хозяйства или выполнения тех или иных социальных программ.
Проблема налогов вызывает подчас бурные дискуссии. Естественно, самое желанное для бизнеса (особенно малого и среднего) — максимальное их снижение. Однако следствием этого будет качественное и количественное снижение уровня выполнения государством его функций. Показательно мнение директора по корпоративным финансам компании «Тинькофф» А. Семенова. По его мнению, уровень налоговых ставок в настоящее время приемлем, и главное внимание надо уделять вопросам практического применения налогового законодательства и вопросам эффективного расходования собранных в виде налогов средств. Это связано с тем, что недовольство существующей налоговой системой вызвано тем, что в реальной жизни налоговые органы нередко пытаются собрать дополнительные налоги с компаний путем «вольной» трактовки норм налогового законодательства (а иногда и их прямого нарушения). Такое применение законов приводит к увеличению финансовой нагрузки на предприятия, которые вынуждены платить незаконно доначисленные им налоги либо тратить средства и время своих сотрудников на защиту собственных интересов в суде.
Овец надо стричь, а не сдирать шерсть вместе с кожей. Налоговая политика должна быть разумной, позволяя зарабатывать и бизнесу, и го-сударству, и гражданам. Фискальная политика (как, впрочем, и другие) должна соответствовать одному простому принципу: вмешательство государства оправдано в той мере, в какой это повышает эффективность экономики и улучшает социальную обстановку больше, чем невмеша-тельство. Российский бизнес уже пережил родовую травму — комплекс социальной вины за первоначальное накопление и не хочет выглядеть дойной коровой неэффективного, а то и бестолкового хозяина. И это уже позиция социального партнерства.
По мнению гендиректора холдинга RBI Э. Тиктинского, мы платим налоги потому, что у бизнес-сообщества есть обязательства перед государством, а у государства — перед всем обществом — социальные, оборонные, распорядительные и др. На это нужны деньги. И если ты строишь прозрачный бизнес, то платить налоги выгодно. В конце 2002 г. холдинг выпустил корпоративные облигации. С финансами этот шаг был связан мало. Скорее он был продиктован тем, что так создавалась собственная публичная кредитная история. Облигации требуют от компании открытой информационной политики во всех сферах деятельности, и работать «в темную» уже нельзя: надо показывать динамику развития не только оборота или собственного капитала, но и прибыли. Холдинг поставил цель — стать партнером западных компаний и фондов по реализации крупных инвестиционных проектов в области недвижимости, и без уплаты налогов это невозможно. Если ты начнешь скрывать какие-то показатели, будет искаженный баланс, не дающий представления об эффективности деятельности компании.
Да, при этом возможна «потеря» денег — больше, чем у тех, кто не платит налоги целиком, но эти деньги работают на развитие, на будущее, а будущее за финансово прозрачными компаниями. Значит, речь идет о стратегических инвестициях.
Бизнес все чаще оказывается заинтересованным в обеспечении государством соблюдения правил налогообложения. Эта проблема вызывает все большую озабоченность российского бизнес-сообщества. Наличие в России «теневого сектора экономики», масса так называемых «серых» компаний, уходящих от уплаты налогов и скрывающих свои доходы, вызывает нечестную конкуренцию.
Увы, наша реальность такова, что никаких прямых льгот и выгод от того, что предприятие является добросовестным налогоплательщиком, нет. В Китае в случае привлечения инвестиций предприятием налог на прибыль снижается. Налоговые льготы есть и у предприятий-экспор- теров. В России же без помощи государства и снижения таможенных ставок и НДС на импорт оборудования перевооружение промышленности нереально, — полагает гендиректор компании «Первомайская заря» Г. Синцова.
Директор по финансам ОАО «Морской Порт Санкт-Петербург» JI. Козловская вспоминает Великобританию 1970-х. Правительство М. Тэтчер ввело небывалые ставки по ускоренной амортизации основных средств, фактически выдав прямое нецелевое финансирование налогоплательщикам в условиях катастрофического урезания соци-альных программ. За счет резкого снижения налога на прибыль пред-приятия направили огромные инвестиции в обновление технологий и основных фондов. Этот процесс поддержали банки, и результат не замедлил сказаться: резкий рост производительности труда и конку-рентоспособности продукции, рывок технологичных производств и как следствие рост налоговых платежей.
Надо полагать, что и в Соединенном Королевстве не все жаждали платить налоги и кто-то наверняка не стал обновлять свои технологии, а решил вложить свалившиеся на голову деньги во что-то менее хлопотное, чем обрабатывающие производства. Но важен макрорезультат — новое качество экономики страны. Налоговая система стимулировала обновление экономики.
Снижение налогов считается лучшим способом оживить экономику. Однако известно, что и повышение налогов может дать такой же результат. Сокращение налогов обычно приводит к росту бюджетного дефицита, что через некоторое время начинает негативно отражаться на состоянии экономики. Повышение же налогов помогает залатать дыры в бюджете и дать ей новый импульс.
По мнению многих экономистов США, налоги должны периодически повышаться и снижаться. За последние 70 лет в США 12 раз проводились налоговые реформы. Если в 1943 г. бюджет США в основном пополнялся налогами, выплачиваемыми компаниями — 39,8 % (частные лица обеспечивали 27,1 %, акцизы — 17,1 %, соцстрахование — 17,1 %), то сегодня почти половину всех налоговых поступлений в бюджет США составляют налоги, заплаченные частными лицами.
Была реформирована система корпоративных налогов, ограничившая число лазеек, к которым прибегали компании. Реформа системы корпоративных налогов была необходима: как известно, с 1981 по 1983 год более половины из 250 крупнейших компаний США минимум один год вообще не платили налогов в федеральный бюджет, 17 же компаний не заплатили ни цента за три года! Поэтому налоговые ставки для корпораций фактически были увеличены. Реформа Рейгана позволила увеличить доходы бюджета за счет налогов компаний, однако к началу 1990-х были найдены прорехи в законодательстве, и доля налогов корпораций вновь стала снижаться. Конгресс США, контролируемый тогда демократической партией, обсуждал налоговую реформу два года и в конце концов принял ее с некоторыми оговорками. В результате 1980-е в деловых кругах США получили название «эпоха “смерть дивидендам"», так как компании старались остаться на плаву, сокращая выплаты своим акционерам. Выходу налогоплательщиков из тени способствовал и бурный рост патриотических настроений в американском обществе — известный музыкант Ирвинг Берлин даже написал песню «Я заплатил мой подоходный налог сегодня» (I Paid My Income Tax Today).
У нас же дела обстоят иначе: реформаторы с упоением комментировали отмену налоговых льгот для налогоплательщиков, сделавших капвложения. Подразумевалось, что это была лазейка для злоупотреблений. Может быть, но в первую очередь это был инструмент стимулирования инвестиций. А если прибавить к этому колоссальные таможенные сборы на ввозимое технологическое оборудование (при практически нулевом производстве отечественного), то становится грустно. Будет ли у нас конкурентоспособная обрабатывающая промышленность? Этакий запас на черный день, тот верный налогоплательщик, чьи платежи не будут напрямую зависеть от цен на энергоносители и от настроений на LME. Хотелось бы, конечно, из патриотических соображений успеть научиться зарабатывать и жить на зарплату еще до того, как окончательно промотаем наследство.
Можно согласиться с трагикомическим рассуждением о том, что России и не надо развивать и совершенствовать налоговую систему потому, мол, что она вообще в перспективе отомрет. Дело в том, что американский фантаст Р. Хайнлайн, известный своими историческими прогнозами, считал, что налоги должны идти на те блага, которые предоставляются гражданам бесплатно. Если что-то не бесплатно, то и платить налоги на содержание этого не стоит: раз услуга оплачена, то и окупаться она должна из платы за нее. А все разговоры о том, что «вы обязаны платить налоги просто потому, что так было всегда», — либо от незнания истории, либо сознательная ложь. Потому что налоги — порождение восточных деспотий и собирались они в древних Вавилоне и Египте именно на то, что потом (помимо содержания армии и бюрократии) предоставлялось бесплатно: на строительство дамб, оросительных каналов. В Афинах и республиканском Риме обязательное налогообложение считалось унизительным, а чиновники, избранные из состоятельных граждан, работали бесплатно, порой вкладывая свои средства, за что получали дополнительные почет и уважение.
Вот тут мы «впереди планеты всей». Мы заменяем часть налогов взятками, т. е. платим за образование, медицину, услуги милиции, чиновников — услуги государства, которыми непосредственно пользуемся. Престарелых родителей и малыхдетей тоже содержим сами — какХайн- лайн прописал. Да и государство наше все отчетливее переходит к системе «каждый платит за то, чем пользуется». Оно участвует бюджетными средствами (т. е. на налоги) в строительстве платной автодороги вокруг Санкт-Петербурга. Красноярская краевая администрация собирается ввести плату за уже существующую трассу Бирюса — Зеледеево.
Смысл налогообложения — собрать средства на производство общественных благ (дорог, плотин, маяков), создать которые не по силам отдельным членам общества. Этим государственная деятельность отличается от частной — и по смыслу и по схеме. Если предприниматель сначала вкладывает средства, а потом окупает затраты, взимая плату за то, что создал, то государство сначала взимает плату (налоги), а потом создает.
Атут получается, что государство окупает затраты вторично, собирая с общества плату за то, что оно уже оплатило. Короче, до введения хай- нлайновской системы в России остался один шаг: отказаться от сбора бессмысленных для общества налогов, идущих почти исключительно на непродуктивное «кормление».
Самое поразительное в нынешних отношениях российского бизнеса и власти — это то, что чиновники до сих пор уверены в том, что это они кормят страну! Еще поразительнее, что и бизнес, и граждане принимают такую точку зрения и с нею соглашаются.
Источники эффективной власти
Процессы управления, как и процессы научного познания, связаны с конфликтами интересов и мнений, их разрешением, созданием сообществ, основанных на преодолении заблуждений и непонимания, стремлении установить гармонию, признавая, что люди могут заблуждаться.
Способность людей функционировать в больших политических сообществах зависит главным образом от знаний и умений, которые эти же самые люди приобретают в малых политических сообществах. Хорошей основой для обретения политической культуры является участие в управлении на местном уровне. Это нелегко, но только так можно преодолеть наивность и инфантилизм, потребительство и иждивенчество, постичь механизмы и процедуры урегулирования конфликтов, научиться путем обсуждения находить альтернативу взаиморазрушительной конфронтации. Не случайно социальной базой либерализма всегда является научное сообщество, отличающееся высоким уровнем образования, логической культурой, способностью к критическому анализу, публичной рациональной аргументации, апелляцией к праву — и не ради господства и уничтожения других, а ради расширения границ понимания.
Никто не может предугадать будущее цивилизации. Все пророки были неоднократно посрамлены. Жизнь всегда открывала неожиданные, непредсказуемые перспективы. Поэтому можно предположить, что эффективные отношения власти и общества могут и должны быть направ-лены на плодотворный диалог, осмысление своего и чужого опыта.
В этой связи обратим внимание на два обстоятельства. Во-первых, в глобализованном и мультикультуральном обществе неконструктивными выглядят амбиции кодифицированного права. Универсалистские концепции правовой культуры римской и наполеоновской империй не подходят к современности. Невозможно предусмотреть всего в возмож-ных конфликтах интересов, тем более в нынешней чрезвычайно дина-мичной и пластичной российской ситуации. Законодательство катас-трофически не успевает за этой динамикой, выявляющей все больше лакун в законах и нормативных актах. Сейчас нужно использовать общие теории ограниченных конституций, в соответствии с которыми единство права может быть обеспечено скорее разно-, нежели единообразием . Согласованную правовую систему можно создать именно через процедуры урегулирования конфликтов, возникающих из-за коллизий между различными нормами.
Второе замечание касается роли СМИ, главной задачей которых становится демонстрация разнообразия позиций и оценок. Монологизм зависимых от власти СМИ превращает общество в толпу, создавая у манипуляторов иллюзию единства социума. Нарушается принципиально важное условие выработки, отбора и передачи социального и интеллектуального опыта. Люди утрачивают легитимные социальные механизмы и процедуры выработки такого опыта, впадая в коллапс неразрешимости проблем. Они лишаются «беспокойной необходимости мыслить и жить на этом свете». Игнорирование важности разумного общения как важнейшего условия развития общества и цивилизации ведет к краху и общества, и его цивилизованности.
Итак, главными условиями возникновения и развития демократии являются:
относительно высокий уровень образования населения;
развитая правовая культура;
культура публичной дискуссии и аргументации;
социальная консолидация как база способности к договору.
Современные демократические отношения не могут декретироваться и насаждаться сверху. Они появляются и формируются по мере того, как народы, осознав общую взаимозависимость, учатся справляться с проблемами коллективной организации жизни.
Гражданское общество в западноевропейских странах возникло бла-годаря консолидации различных групп городской ремесленной и торго-вой буржуазии. Россия развивалась иначе. В советское время в противо-стоянии тоталитарному режиму сложилась демократическая традиция правозащитного движения. Однако отстоять завоевания последних полутора десятилетий можно, только если будет найдено взаимопони-мание между формирующимся гражданским обществом и бизнесом, если предпринимательское сообщество будет связано с общественными организациями, некоммерческим сектором теснее, чем с властью. Но его связи с институциями гражданского общества все еще очень слабы, несмотря на то, что люди отнюдь не пассивны и не безразличны. Им отнюдь не «все равно». Если что-то затрагивает их кровные интересы, они умеют не дать себя в обиду. Примеров множество: жесткое выступление дальневосточных автомобилистов против отмены «правого руля», энергичная защита московскими адвокатами своих профессиональных интересов, на которые попытались покуситься силовики, и т. п. И все же демократия сейчас если не отступает, то приостановилась в своем развитии.
Политолог А. Волин считает, что в нынешнем наступлении российской власти на демократические свободы «виноваты не те, кто отменяет, а те, кого отменяют»*: в отмене своей выборности виноваты губернаторы, поскольку в их эффективность мало кто верит, в оттирании партий на обочину политической жизни — сами партии, от которых ничего не зависело, виноваты банки, в которых не хранятся деньги, и т. д.
По мнению того же А. Волина, российская власть выполняет роль «санитара леса», проверяя социальные институты российского общества на востребованность и дееспособность.* И эту проверку редко кто выдерживает. И тогда возникает вопрос: а зачем тогда эти институты нужны? Не только политики и партии, общественные организации, но и бизнесмены, банки должны бороться за свое существование, заставляя «крутиться» и власть.
Партнерство, социальное согласие возможны только в балансе отстаиваемых интересов. Без этой конкуренции общество не развивается. Сначала интересы и их отстаивание, потом — согласие и гармония. Не наоборот. Более того, всеобщая благодать, нирвана — цель и итог (и недостижимый!), но никак не источник развития.