<<
>>

Благодать нищеты духа

Халява, сэр, или Светит ли нам нефтяной рай. Экономика недоверия. Особенности нашего духовного опыта. Проблемы и надежды: имперское после империи.

Халява, сэр, или Светит ли нам нефтяной рай

Золотым фондом любого современного российского реформатора являются природные ресурсы и человеческий потенциал — люди, оказавшиеся мудрее своих правителей, неприхотливые и терпеливые, поразившие весь мир долготерпением и уникальной способностью к самообеспечению и выживанию.

В истории не было, нет и, думается, никогда не будет народа, добившегося успеха за счет самоуничижения и посыпания головы пеплом.

Но и гордиться неоднозначным прошлым тоже не стоит. Невозможно взять в будущее только плюсы. Надо трезво и спокойно понять свое прошлое, увидеть свое настоящее, принять их как факт и строить будущее. Не выкапывать и выбрасывать очередных покойников, а, поняв самих себя, кто мы такие, жить дальше. Существуют два вектора такой трансформации. Первый ориентирован на традиции, второй — на поиск и реализацию нового. Важны оба. Отсутствие любого из них — деструктивно.

В давние времена был анекдот о советском пассажире в иностранном самолете. Бортпроводница предлагает ему выпить, закусить, посмотреть фильм, а он в ответ талдычит: «Бабок нет!» Тогда стюардесса про-консультировалась со специалистами и на очередной отказ от ее услуг торжественно заявила: «Халява, сэр!»

России в ближайшие десять лет прочат экономический бум в связи с ростом цены на нефть, которая нужна не только Европе, но и бурно развивающимся экономикам Китая и Индии. Эксперты банка Goldman Sachs считают, что в 2006 г. баррель нефти будет стоить $ 72, а еще через год цена-де зашкалит за $ 100. Эксперт исследовательской группы Aton Capital П. Уэстин сулит нам к 2015 г. если не благоденствие, то стабильность и достаток, но предупреждает: приток нефтедолларов не означает, что правительство может сидеть сложа руки, — нужно продолжить экономические реформы, иначе Россия пойдет проторенной дорожкой.

Напомню: в конце 1960-х советское правительство заду-малось о реформировании экономики. Может, дошло бы и до дела, не случись в 1973 г. скачка мировых цен на нефть. Партийные боссы оставили мысли о реформах, и еще почти 20 лет Союз тянул исключи-тельно на поставках энергоносителей в Европу. Чем все закончилось, всем известно.

Обратимся к опыту сырьевых стран. По статистике организации Freedom House, в 12 из 34 государств, живущих экспортом нефти и газа, среднегодовой доход на человека составляет всего $ 1500 (в России — $ 2500). Примерно половина населения этих стран живет на $ 1 вдень. Кроме того, ни одно из сырьевых государств, даже самые богатые вроде Саудовской Аравии и Ливии, не может похвастаться развитыми политическими, экономическими и общественными институтами, а в некоторых из них (скажем, в Анголе и Конго) лишь недавно закончились гражданские войны. Среди экономистов даже возник термин «сырьевое проклятие»...

Цены на топливо порой резко падают, и страна оказывается у внезапно опустевшего корыта. Но даже если с ценами все в порядке, приток валюты от экспорта может подорвать обрабатывающую промышлен-ность. Излишнее укрепление национальной валюты делает продукцию местных производителей слишком дорогой и неконкурентоспособной. Перетекание трудовых ресурсов и капитала в сырьевой сектор ведет к деградации обрабатывающей промышленности и технологическому отставанию. В 1970-е эта участь постигла Еолландию (потому и сам феномен назвали «голландской болезнью»): в 1959 г. эта страна обнаружила в Северном море газовые месторождения, однако вместо процветания получила скачок инфляции и безработицы и спад производства.

Еолландия-то с болезнью справилась, а вот для слаборазвитых стран, сделавших ставку на сырьевую экономику, последствия могут быть катастрофичными. «Нефтяную ренту» присваивает государство или группа лиц, населению же перепадает лишь капля от сверхдохо-дов. Если скважина достается государству (Ливия, Иран, Саудовская Аравия), последнее лишается стимулов для защиты частной собствен-ности, ведь основной доход правительство получает, продавая нефть и газ, а не собирая налоги.

При этом власть стремится свести на нет свою подотчетность перед обществом — так проще распоряжаться выручкой. Если же контроль над ресурсами в руках группы частных лиц, те попросту «покупают» государство, чтобы оно в лице чиновни-ков не мешало рулить сырьевыми доходами (Ангола и Конго). Не слу-чайно сырьевые страны — и Россия здесь не исключение — отличает высокий уровень коррупции. Подавляющая часть сырьевых доходов выводится из страны: бизнесмены не склонны инвестировать деньги в местную экономику, к тому же над ними висит дамоклов меч наци-онализации.

Несостоятельны и ссылки на высокий уровень жизни в странах Ближнего Востока, раздобревших на нефтедолларах. Ресурсы этих стран в пересчете на душу населения фантастически огромны: так, на каждого жителя Саудовской Аравии, Кувейта и Ливии приходится приблизительно $ 10 ООО нефтедолларов в год, тогда как на одного россиянина — всего $ 500.

Вот сравнительные данные Росстата по соотношению экономик России и Португалии, а также прогноз П. Уэстина по динамике российской экономики до 2015 г. в зависимости от цен на нефть (табл. 5.1).

Таблица. 5.1

Соотношение экономики России и Португалии Показатели

экономики Россия, в 2005 г. при цене $ 60 за баррель нефти Порту-галия в 2005 г. Россия в 2015 г. при цене $ 100 за баррель нефти Россия в 2015 г. при цене $ 50 за баррель нефти Россия в 2005 г. при цене $ 32 за баррель нефти ВВП, $ млрд 743 183 4568 2773 2148 ВВП на душу населения,

$ тыс. 5,187 18,71 33,061 20,073 19,547 Рост ВВП, % 6,2 1,75 8,5 5,9 5,0 Средняя зарплата, $ в месяц 273 887 2268 1386 1040 Инфляция, % 11,9 3,9 5,3 4,6 4,1 Экспорт, $ млрд 229 25 567 342,7 287,1 Импорт, $ млрд 117 39 614,3 361,5 286,4 Показатели

экономики Россия, в 2005 г. при цене $ 60 за баррель нефти Порту-галия в 2005 г. Россия в 2015 г. при цене $ 100 за баррель нефти Россия в 2015 г. при цене $ 50 за баррель нефти Россия в 2005 г. при цене $ 32 за баррель нефти Курс $/руб. 1/28,5 — 1/19 1/23,5 1/27 Экспорт нефти и газа, $ млрд 123,1 396,9 193 125,3 Легкие деньги природной ренты не дают стимула экономической и политической модернизации.

Годами в богатых нефтью государствах обещалось, что несметные богатства обеспечат модернизацию. Однако везде дело ограничивалось псевдомодернизацией, при которой жирую-щая элита живет на западе, товары и даже работники импортируются из- за рубежа, население смотрит западные телешоу и сериалы, охотно ходит в fast food, и никаких перспектив... Тем самым создается питательная среда иждивенчества в сочетании с комплексом неполноценности и агрессивностью ко всему «западному», к «бездуховности» цивилизации.

Экономика недоверия

Россия является страной с незначительной экономикой и бедным населением. Доля российского ВВП РФ в мировом валовом продукте составляет всего 1,6 %. Идажестакими показателями Россия находится на 10—15 -мместе в мире. Но по доле ВВП на душу населения она на 75—80-м месте! По этому показателю нас уже обошла Бразилия, а скоро обойдут Китай и Вьетнам. Бедное население — а это почти треть российских граждан — не может накапливать денежные средства. Между тем именно накопления населения во всем мире являются основным источником инвестиций. В инвестициях российских компаний соотношение собственных и привлеченных средств 12 к 1. В активах российских банков кредиты на срок более года составляют всего 3—4 %. Фондовый рынок практически не влияет на экономику: привлекать на нем средства могут лишь 30—50 наиболее крупных компаний.

Невозможность населения обеспечить себя материально порождает неуверенность и недоверие. Недаром известный экономист, долгое время бывший исполнительным директором Экспертного института РСПП, А. Нещадин назвал нынешнюю российскую экономику «экономикой недоверия». Недоверие проявляется даже в специфике отношения российского населения к тем накоплениям, которые удается обеспечить. Поданным Банка России, за первые 9 месяцев 2005 г. физические лица приобрели в банках валюты на сумму более $ 29 млрд. Это на четверть больше, чем за тот же период 2004 г. Получается, что рубль укрепляется, доллар слабеет, но люди все равно покупают доллары и евро, не доверяя национальной денежной единице.

Доходы растут быстрее инфляции, а граждане, как, впрочем, и государство, не знают, куда девать лишние деньги и как ими управлять. Ипотека не развита, банки вызывают опасения, вложения в ценные бумаги — тем более. И самым надежным средством сбережения по-прежнему считают «матрас». Для сравнения: в 2000 г. граждане купили $ 6,3 млрд, а продали $ 5,0 млрд, т. е. разница в кубышке была еще не так велика. В 2005 г. продано было $ 16,5 млрд, и в заначке у граждан оказалось не намного меньше — почти половина приобретенной валюты...

Бедность понижает качество человеческих ресурсов (здоровье, обра-зование, культурный уровень), негативно влияет на мотивацию труда и социальную активность населения, без которых экономический рост страны нереален. Разрушительным в этом плане является и сложившийся разрыв в заработной плате между топ-менеджерами и рядовыми работниками. Во всем мире соотношение оплаты труда рядовых работ-ников и высшего руководства составляет 1:5—1:6, а у нас — 1:14—1:20. В результате представителей реального среднего класса в России — еди-ницы, тогда как, например, в Индии — 10—12 % населения.

По данным американского Бюро статистики труда (Bureau of Labor Statistics) , средняя зарплата в США составляет:

« белых воротничков» (наемные работники интеллектуального труда) — $ 21,85 вчас;

«синих воротничков» (наемные работники квалифицированного ручного труда) — $ 15,03 в час;

работников сферы обслуживания — $ 10,40 вчас.

Речь идет о доходах, которые только снятся соответствующим группам занятости в современной России. Тюремщик, помощник судьи, офицер по работе с правонарушителями, т. е. работники, занятые на работах, для выполнения которых не требуется специальное образование, имеют, по данным американского Фонда исследований занятости (Employment Policy Foundation), доход $ 36 400, фармацевт — $ 85 ООО, инженер в сфере электрики и электроники — $112 ООО, а терапевт/хирург — $ 147 ООО в год.

Субкультура бедности стала уже воспроизводиться, закрепляясь в невозможности получить качественное образование, приобрести нор-мальное жилье, получить работу по специальности.

Бедность сдерживает и проведение социальных реформ. Мы находимся под постоянной угрозой того, что более активное проведение давно назревших и даже перезревших реформ вроде 100 % оплаты ЖКХ, монетизации льгот, частично платного образования и медицины упирается в неспособность населения выдержать эти расходы и угрозу социальных взрывов.

Более того, вследствие ставки на крупные и вертикально-интегри-рованные компании, с которых легче собирать налоги, ряд рынков и отраслей оказались искусственно монополизированными. Отсюда и несоизмеримо высокие цены на многие товары. В результате наше бедное население покупает многие товары и услуги дороже, чем они стоят за границей более богатому населению.

Бедность перекрывает возможности миграции населения, потому что переезд из одного региона в другой в связи со сменой места работы возможен только для высокооплачиваемых специалистов, тогда как перемещения рабочей силы практически невозможны из-за проблем с обустройством семьи. Даже студенчество — традиционно наиболее мобильная часть населения — оказывается привязанным к возможности получить образование только в своем регионе. Обеспечить проживание в Москве или Петербурге может не каждая семья.

Бедный человек привязан к месту жительства, а значит, имущественное расслоение может стать территориальным признаком. Зачастую Россию спасала величина территории. В нынешних обстоятельствах этот плюс превращается в минус. Так, если тарифы на внутренние перевозки сравняются с европейскими, то транспортировка грузов на большие расстояния станет нерентабельной, а поездки граждан невозможными. Россию ждет все большее обособление регионов, разрыв экономических связей внутри страны, а там рукой подать до распада РФ на несколько государств.

Недавно проведенное в европейских странах исследование выявило три аспекта социального капитала :

участие в добровольных общественных объединениях, в которых человек сотрудничает с другими людьми для достижения общих целей;

плотность социальных связей между отдельными людьми, на которые человек может рассчитывать в затруднительном положении (поиск работы, нехватка денег, простое сочувствие);

филантропия или альтруизм — помощь бедным и социально беззащитным деньгами, вещами или поддержкой, требующей затрат времени.

Исследование показало, что по всем показателям, кроме альтруизма, страны ЕС обладают большим запасом социального капитала по сравнению с кандидатами на вступление в ЕС (большинство из которых — бывшие соцстраны). Вывод прост: социализм разрушил социальный капитал, препятствуя взаимодействию людей за пределами круга семьи и друзей.

Другой вывод: степень участия людей в общественных организациях зависит от дохода на душу населения. Жители стран с высоким уровнем неравенства доходов и коррупции обычно приобретают меньший социальный капитал. А экономическая свобода, похоже, стимулирует инвестиции в него. И это понятно. Степень неравенства в доходах выражает степень остроты социальной напряженности в обществе. Поэтому неудивителен и низкий вклад в социальный капитал в социально поляризованных странах. Коррупция и госрегулирование снижают рентабельность инвестиций любого рода, включая и социальные. Поэтому на развитие социального капитала влияют как формальные (экономическая свобода), так и неформальные (коррупция) институты. А без его развития не возникнет питательной среды социального и экономического доверия.

Можно ли повысить доходы российского населения, скажем, поделив природную ренту? Можно. Но беда в том, что это даст прибавку только по $ 12 на человека в месяц. Реальный рост доходов может обеспечить только экономический рост. В этой связи особый интерес представляет соотношение притока и оттока капитала. В настоящее время сложилась парадоксальная ситуация: бедная Россия кредитует экономики других стран. Даже Стабилизационный фонд страны мы держим в США и Швейцарии! Между тем привлечение неспекулятивных инвестиций даже в отдельные отрасли неизбежно поднимет доходы всего населения. По образному сравнению А. Нещадина, прилив поднимает все лодки.

На борьбу с бедностью можно привлечь и другие резервы. Доля зарплаты в российском ВВП всего 30 %, тогда как в развитых странах— 70—75 %. Уже четыре поколения подряд наемный работник в России за аналогичный по интенсивности и квалификации труд получает зарплату в десятки раз меньше, чем в других странах. До какого-то момента это было конкурентным преимуществом России, гордившейся образовательным уровнем своих рабочих и инженеров. Но теперь низкие зарплаты стали тормозом, поскольку приводят к снижению качества работника и его труда, сокращению внутреннего рынка.

Преодолеть бедность можно. «Национальные проекты», с которыми выступил в конце 2005 г. Президент, таковыми не являются. В них нет ни стратегии, ни собственно проектной идеи развития. Почувствовавшая угрозу элита решила «поделиться» с обездоленными и «опущенными» бюджетниками. Но бороться надо не с богатыми и не с бедностью в стране, а с бедностью страны за счет экономического роста, развития систем накопления и кредитования, создания возможностей самореализации граждан. Пора понять, что дело не в ВВП, а в том, на что этот ВВП направляется — в зарубежные банки или на рост качества жизни населения. Собственно, это и есть главный вопрос самоопределения российской элиты, а значит, и отношения общества к ней.

Особенности нашего духовного опыта

Развитие России тесно связано с духовным опытом нации — способом осмысления действительности, общества, человека и его места в мире. Этот способ осмысления опосредуется соответствующей культурой (как системой негенетического наследования информации) — именно в этом смысле можно говорить о специфически российском духовном опыте. В его основе лежат языческая мифология и православие, эконо-мическая и политическая история, художественная культура (особенно литература) и обычаи, впечатления путешественников и философия. Каковы же его основные компоненты?

• Нравственный максимализм и правовой нигилизм делает одной из основных ценностей российского духовного опыта нравственную личность, готовую пострадать за правду. В то же время свобода, достоинство личности и право как их гарант ценностью не являются. «Праведнику закон не лежит» — знаменательная пословица.

Идеи права и свободы либо высмеиваются, либо отвергаются как проявление слабой воли. «Закон что дышло — куда повернул, туда и вышло», «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Закон — «немецкий фокус», западническое изобретение, которым иногда можно пользоваться, а иногда переступать — главное, чтобы человек был хороший. Это объясняет многие реальности современной российской политической жизни , необъяснимые для внешнего наблюдателя.

Пренебрежение реальностью: эскапизм и эсхатологизм. Самоценность страдания лишает позитивного ценностного содержания реальность. Жизнь «здесь и сейчас» — юдоль страдания, нравственного испытания. Ценностью является жизнь в мире ином: в раю, в светлом будущем, «за бугром». Чем больше я страдаю в этом мире, тем больше мне воздастся «там». Статистика показывает, что главная причина смертности российских мужчин трудоспособного и детородного возраста 20—55 лет (в результате самоубийства, болезней, несчастного случая, убийства, отравления алкоголем, ДТП) — не уровень жизни, а низкая ценность самой жизни, пренебрежение ею. Этот народный эсхатологизм власть всегда цинично использовала в военных и экономических авантюрах.

Чудо и творчество. Уход от реальности лишает личность мотивации к ответственным отношениям с людьми. Поскольку воздаяние возможно только «после жизни», человек оказывается не в состоянии своим трудом сделать свою жизнь лучше. Поэтому труд в российском духовном опыте не является ценностью. «Птицы небесные не сеют и не жнут, но корм имеют»... Не удел человеческий — думать о своем достатке: «Бог дал, Бог взял». Здесь коренится «утопизм» российской ментальности — от безответственной маниловщины до агрессивного революционаризма. В то же время труду противопоставляется творчество — единовременный акт богоподобного творения «вдруг», «из ничего» сродни чуду.

Всеединство: универсализм и коллективизм. Человеческая индивидуальность, таким образом, не является ценностью. Личность выступает элементом, средством реализации и воплощения общности, всеединства, соборности и т. п., которые, собственно, и являются ценностями. Отсюда каждый, кто заявляет о своих

интересах, оказывается выскочкой, противопоставляющим себя «миру», тогда как любой самозванец получает право говорить от его имени.

Истина и красота. Характерное для нашего сознания объединение истины и красоты: красиво значит истинно, а истинно — красиво. В итоге нравственность становится эстетической категорией, а задачи искусства сводятся к просвещению и воспитанию. В российской истории ищется не столько рациональное содержание, сколько особая сюжетность.

Народ и власть. Призвание (или пришествие) варягов, получение московскими князьями ярлыков на великое княжение из рук ордынских ханов, онемеченная династия Романовых, большевистский и сталинский режимы — на разных этапах истории государственная власть на Руси не вырастала из народа, была ему органически чужда. Народже всегда был средством достижения целей властной воли. Историко-экономически это противостояние воплотилось в вотчинном государстве, основанном на отождествлении власти и собственности. Этим российская государственность отличается от европейской. Она возникла не для защиты крестьян, ремесленников и купцов, а как механизм вотчинного кормления. Именно власть оказывается активным субъектом истории, смысл которой практически по всем направлениям оказывается связан-ным с вопросом о власти. Решение любых, даже частных проблем возможно лишь при условии всеобщего переустройства волею власти. Только в периоды смертельной опасности, полной несостоятельности государственной власти, когда на улицу выходят даже женщины, народ просыпается, спасает отечество и... вновь отдается очередной власти. Отношения народа и власти — главный нерв российского духовного опыта. Они глубоко противоречивы: власть, чуждая народу, отождествляется с судьбой народной. Тем самым запускается механизм сакрализации власти. На государство, как на врага, не распространяются моральные запреты: его можно обманывать, у него можно красть, данные ему обещания можно не выполнять. С другой же стороны, отношение к власти патриархально-интимно, по-славянски чувственно. Нравственный максимализм и страстотерпение с неизбежностью оборачиваются своеобразным единством, вплоть до совпадения взаимоисключающих нравственных полюсов. На одном — власть, имеющая

нравственное оправдание, только когда она «страшна к непоко- ривым»: Иван Грозный, Петр Великий, Сталин остались в памяти народа как «настоящие» хозяева именно благодаря «твердой руке», безжалостности, полного произвола. На Руси царь всегда воспринимался двояко: как помазанник Божий и как Антихрист. Причем смена оценки могла быть практически мгновенной... На другом же полюсе — народ, кроткий мученик-страстотерпец с его своеобразной ласковой жертвенностью, «особо ласковым молением о палачах». Не случайно и грозные русские цари в трудную для себя годину, добиваясь народного сочувствия, доходили до юродства. Кротость-крутость, святое злодейство... Немудрено, что благословение у нас очень трудно отделить от проклятия.

Таким образом, мы имеем дело с миропониманием и мироощущением, связанным с очень напряженным нравственным чувством, практически не знающим нормативности. Это чувство не дает человеку мотивации к жизни, личность оказывается фактически без поддержки, один на один с жизнью, полной мучительного страдания. Российский духовный опыт — опыт перманентной лиминальности, маргинальности в реальной жизни и апофатичности, если не аутизма. Эта почва оказалась благодатной для восприятия идеи коммунизма, общества, построение которого требует высочайшего напряжения нравственных и физических сил, личного самоотвержения и самопожертвования. Пострадать за высокую идею не грех, не грех и других не пожалеть. Свобода же и право оказываются несущественными, в лучшем случае данью европейской традиции, вещью отнюдь не для «внутреннего употребления».

Главная черта российского духовного опыта — негативное отношение к бытию — сказывается на всем протяжении нашей истории. Именно поэтому рецепция западных идей изменяла ихдо неузнаваемости: рационализм Просвещения оборачивался оправданием терроризма, добропорядочный позитивизм — нигилизмом, марксизм — большевизмом, либерализм — самозванством, феминистский праздник международной женской солидарности — милым откровенно сексистским «Женским днем».

Как вырваться из этого круга? Есть ли у России свой путь свободы? На наших глазах осуществился давно предсказанный синтез красной и черной идей. Развращенных уравниловкой «трудящихся» интересует гарантия заработной платы, и немалой, желательно — индексированной по ценам. Эти интересы смыкаются с заинтересованностью чиновни-чества в «сильной власти», что в свою очередь стыкуется с интересами хозяйственников, бизнесменов, стремящихся к свободе рук на рынке при сильной политической власти. Параллелограмм сил очевиден.

Становится ясно, что дело не в деньгах, сырье, оборудовании, но в людях, их отношении к себе и другим, мотивации к жизни и труду. Живее всех живых стереотип исторической безответственности россиян, которые во всех своих бедах винят внешние силы: американцев, жидомасонов, чеченцев. Наша власть не может стать властью жителей России, властью не для себя, а для них. При этом русские остаются «племенем власти» (Г. Павловский), «этносом власти» (М. Гефтер). Свобода воли как воля к неволе...

Проблемы и надежды: имперское после империи

Чаще всего нас объединяет общая беда... Ну, а в буднях — что нас объ-единяет, дает переживание общности «мы»? Без сознания такого «мы», без консолидации на его основе невозможны:

консолидация общества: власти и граждан, делового мира и трудовых коллективов, ветеранов и молодежи;

воспитание новых поколений;

реализация планов и программ социально-экономического развития;

формирование привлекательного образа региона и страны в целом;

определение места региона в современной России, международном сообществе.

Этаже проблема выходит на первый план и в политике, при проведении избирательных кампаний, выработке политических программ.

Социологи отмечают, что в последнее десятилетие в России наблюда-ется драматический переход от тоталитарно-идеологической к плюра- диетически человеческой системе ценностей. Центральной ценностью стал идеал спокойной совести. Периферию образуют ценности хороших отношений в семье, с друзьями, жизнь, правда, свобода, добро и т. д. Эта ценностная система повседневного гуманизма противопоставляется антиценности «властолюбивого эгоизма». Фактически воспроизводится то же содержание российского духовного опыта с главным его нервом — противостоянием народа и власти. У народа по-прежнему совесть чиста и спокойна, но у власти спокойной совести не может быть по определению. Но есть и обнадеживающие изменения. Система ценностей повседневного гуманизма характеризует нормальное состояние сознания. В стрессовой ситуации место спокойной совести в центре ценностной структуры занимает самообеспечение безопасности. Иначе говоря, российский гражданин начинает понимать, что рассчитывать ему лучше на самого себя. Это уже серьезное изменение духовного опыта.

Нынешняя Россия фактически имеет два варианта решения проблемы консолидации общества: этнизация или создание цивилизованного национального государства.

Первый путь чреват взрывом и большой кровью. Национализм деструктивен, поскольку с неизбежностью ведет к расколу и распаду социальных тканей. Кстати, это хорошо понимали коммунистические правители. Деструктивность национализма, помимо прочего, связана с его зависимостью от образа врага. Этот феномен очевиден и по-своему оправдан в случае внешней угрозы, в ситуации войны. Но национализм всегда ищет врага внутреннего. Более того, мы ощущаем власть, государство как чуждую нам силу, как беду, что подтверждают и современные социологические исследования . Поэтому русское национальное государство продолжает пока оставаться чем-то вроде круглого квадрата.

Если же нацию понимать в основном как культурную общность, то российское общество имеет интересные перспективы консолидации. Интересно, что имперское культурное наследие является серьезным ресурсом («капиталом» в духе П. Бурдье) создания нового российского национального государства. Нынешняя российская идентичность парадоксальна. Как любая культурная идентичность она апеллирует к культурному наследию, культурным корням, славному прошлому, его героям. А культурно-историческое наследие, величие России связаны с империей. В идее империи много конструктивного, объединяющего, способствующего снятию противостояний, раздробленности, развитию государственности и просвещению. Не являясь исключением из числа других, Российская империя, как и всякая другая, была не только «тюрьмой народов», но и несла этим народам просвещение, условия развития, совместного существования.

Имперской культуре поэтому свойственны внеэтничность, наднациональность, некоторая космополитичность, веротерпимость, рациональность, общая толерантность и корректность. Чрезвычайно показательно и поучительно сравнить это содержание с содержанием идеи европейскости, представленной Совету Европы, которую авторы доклада возводят к Древнему Риму, Западно-Римской империи, империи Наполеона, экспансии Запада в Америке, Азии, Африке, Австралии, т. е. к имперским началам, объединявшим западный мир: муль- тикультуральности, демократии, толерантности, вере в исторический прогресс, правам человека.

Апелляция к имперскому началу может и должна использоваться в формировании новой российской идеологии. Но только не к империи как таковой — претензии эти безосновательны. Речь идет об апелляции к конструктивному содержанию имперской культуры, фактически — к нереализованной утопии, мечте России о новой, светлой, разумно устроенной жизни. И эта конструктивно трансформированная идея может оказаться главным условием модернизации страны.

Без сильного государства России не обойтись, как не обойтись без него любому современному обществу и человечеству в целом. Но сила его не может быть имперски тоталитарной. Сила его может быть основана только на человеческой свободе. Вырастет ли на этой основе общероссийская идентичность? Вопрос остается открытым. Перспектива не утрачена.

Социологи утверждают, что старые мифы о российском народе все более явно отторгаются самим народом. В политической элите до сих пор распространено представление о российском народе как о сырой, пассивной, пластичной и податливой субстанции — объекте манипу-ляций, но не социального партнерства. Более того, медленность и про-тиворечивость российских реформ часто объясняют исключительно рассмотренными выше ментальными особенностями российского общества, прежде всего связанными с ориентацией на «сильную руку». Фактически тем самым подразумевается и обосновывается полный или частичный возврат к тому типу государственности, который определял российскую историю последних пяти столетий. Подобная «русская сис-тема» подразумевает самодержавную власть, патернализм, закрытость от внешнего мира, доминирование интересов государства над интересами личности, православные ценности, великодержавные внешнепо-литические амбиции.

Однако исследование ЦИОМ «Самоидентификация россиян в начале XXI века» показало, что убежденные сторонники «русской системы» составляют менее 7 % населения. На какие-либо две составляющие «русской системы» ориентируются 22 %, причем в обоих случаях речь идет о группах с очень высокой долей пожилых и с низким уровнем образования. Интересы личности, открытость страны и личную ответственность за свою судьбу предпочли 33 %, а минимум две ценности предпочтительны для 37 %. Можно сказать, что общий вектор развития нашего общества совпадает с ценностным вектором развития бизнеса: это открытое и свободное общество свободных и ответственных людей. Респондентам было предложено ответить и на ряд вопросов, в которые были заложены православная, протестантская и атеистическая позиции по отношению к разным формам и проявлениям человеческой жизни: свободе, труду, бедности и богатству, отношению к прошлому, настоящему, будущему и т. д. При этом люди не знали, с какой конфессией отождествляются те или иные возможности выбора. И выбор был сделан не в пользу православных ценностей. Бесспорное лидерство (66 %) у типично протестантских ценностей. Гораздо меньше людей (15 %) отождествляет себя с атеистическими установками. С православными — лишь 4,5 %. Это позволило социологам квалифицировать россиян как протестантов в православной стране. Разумеется, речь идет о стихийном, неосознанном «протестантизме» общества, в котором пассивно-созерцательная мироотреченность была существенно подточена материализмом, но атеизм не разрушил моральные установки как таковые. Аморализм отнюдь не является нравственной доминантой в современной России. Люди хотят жить счастливо не в «светлом будущем», а сейчас, и их потребность в индивидуальной свободе готова сочетаться с моральными и юридическими ограничениями, необходимыми для поддержания общественного порядка.

Индивидуалистическую позицию минимум в 3 вопросах из 5 выбрали 53 % при 44 % коллективистов. Более того, 30 % «коллективистов» назвали в числе наиболее значимых для них ценностей свободу личности. Получается, что их коллективизм является скорее внешним, обусловленным исторической инерцией, свойством, нежели внутренним убеждением. В отношении к госконтролю за доходами, частной собственности, доступу к информации 66 % проявляют модернизаци- онные установки при 33 % традиционалистов. При этом почти половина «реформаторов» одновременно являются «модернистами» (по типу культуры), «протестантами» (по мировоззренческим установкам) и «индивидуалистами» (по ориентации на способ развития страны). «Консерваторов», «традиционалистов», «православных» и «коллективистов» в современной России 1,8 %.

На вопрос «Какая Россия вам нужна?» ответы распределились так:

могучая военная держава, где во главе угла стоят интересы государства, его престиж и место в мире — 24 %;

комфортная, удобная для жизни страна, в которой на первом месте стоят интересы человека, его благосостояние и возможности развития — 76 %.

Таким образом, большая часть общества уже разделяет ценности, определяющие возможности развития рыночной экономики, но пока еще в изрядной степени рассчитывает в этом движении на руководящую и направляющую роль государства. Можно сказать, что за всю историю России не было еще столь благоприятных условий для модернизации страны по европейскому типу, тогда как политическая и деловая элита России продолжают оставаться в плену устаревших представлений о народе и не затрудняют себя разъяснениями ему своих действий. Соглашаясь играть по правилам «русской системы», они тем самым продлевают ее жизнь вопреки устремлениям большинства населения. Это значит, что бизнес еще повисит на крючке у неподконтрольного обществу государства, а споры вокруг «хозяйственных объектов» будут выдаваться за споры «хозяйствующих субъектов». Это блокирует перспективы самоорганизации российского общества снизу, порождая недоверие россиян к власти и друг другу.

Можно констатировать катастрофическое отчуждение государства, строящего некую «вертикаль», от народа и народа — от государства. 80 % населения не представляют себе ни структуры, ни целей существования российского государства. 96 % считают, что в стране царит произвол властей. Свыше половины из них убеждены, что защиты от него не найти. На суд рассчитывают 9 %, на «братков» — 11 %. Почти 75 % считают, что, вступая в деловые отношения в России, нельзя быть уверенным, что тебя не облапошат. Но при этом подавляющее большинство хочет жить в стране, где доверие не было бы столь дефицитным.

Нельзя не отметить и подвижки общественного сознания. Большинство россиян, например, не испытывают к миллиардерам классовой ненависти. Так, по опросам Левада-центра, проведенного в 46 регионах страны, свыше 40 % на вопрос «как вы относитесь к людям, разбогатевшим за последние 10—15 лет» ответили: «никак». Положительные чувства — интерес, уважение, сочувствие — к богачам в основном испытывают люди в возрасте 18—24 лет (46 %), специалисты с высшим образованием (39 %), жители крупных городов. Противоположные эмоции — раздражение, ненависть, презрение — богатые соотечественники вызывают у тех, кому за 55 лет (44 %), чей уровень образования ниже среднего (41 %), а место жительства чаще всего село (37 %).

В России остро востребован национальный либерализм. И социальная база его широка. Российский «новый правый» достаточно молод и амбициозен. Он на собственном опыте узнал, что такое конкуренция, научился бороться за свою семью, свою собственность и свой бизнес. Он знает цену свободы и ответственности. Он зачастую хорошо образован и рационален. Он хочет гордиться своей страной, хочет, чтобы ее уважали и чтобы с нею считались. Он хочет жить в стабильной, процветающей России, готов работать на это процветание. Но при этом он, уже почувствовавший свои интересы, хочет гарантий их защиты. И он хочет видеть во главе страны лидеров столь же решительных и конструктивных. Таким лидером мог бы стать В. Путин, сохраняющаяся популярность которого во многом обеспечивается поддержкой именно этой части населения. Даже неуклюжие и циничные действия администрации сохраняют еще этот ресурс — настолько он велик. Пока же российские «новые правые» толкутся между СПС, Путиным, отчасти Ю. Лужковым и все еще В. Жириновским. Но таких людей миллионы, и в провинции их не меньше, чем в столицах. Если правые сумеют объединиться вокруг конструктивной идеи национального либерализма, у них в России серьезное будущее.

В этом плане российский духовный опыт раскрывает неожиданный и парадоксальный потенциал. Мы весьма прохладно относимся к государству и не ждем от него ничего хорошего. Свободу понимаем и переживаем личностно — от общего «пофигизма» до изощренных постмодернистских экзерсисов. Мы научились защищаться от произвола государства: это и общинно-бытовой саботаж, невыполнение законов и просто неповиновение (от неуплаты налогов до знаменитого пьянства). Разлитая в российском обществе, пропитавшая его несвобода выработала устойчивый иммунитет к ней. Мы накопили колоссальный опыт выживания, обхода всяческих регламентов, прописок, нелепых инструкций и законов и знаем, как добиваться желаемого результата.

В конце концов сегодня в России уже существует реальная свобода совести, а в политической жизни представлены практически и коммунисты, и либералы, и феминистки, и фашисты... Имея средства, мы можем свободно перемещаться по стране и за рубежом. Нынешняя российская свобода — не гарантия государства, а возможность начать самостоятельно строить свою жизнь. Поэтому в каком-то смысле можно согласиться с мнением, что даже нынешняя Россия с ее «немного либерализма, немного тоталитаризма, капелька стагнации, полграмма инфляции и постоянное шараханья из правого угла в левый...» — едва ли не самая свободная из цивилизованных стран.*

Постсоветский российский человек более пластичен и открыт духовному опыту свободы, а значит, и ее утверждению. Особые перспективы открываются перед российским духовным опытом по мере развития мирового экономического кризиса, трансформации нынешнего способа хозяйствования в так называемую постэкономику, определяющей задачей которой станет производство информации и культуры. Поэтому особенно важна проблема свободы в бизнесе. Пока нет права собственности на землю, а налоги блокируют возможность вкладывать в развитие производства, обновление основных фондов, о полноценной свободе говорить невозможно.

Проблема свободы (в обоих ее смыслах: как самосознания ответственного духа и как гарантия этого, как социальная ответственность и демократия) — ключ к пониманию исторического опыта России и главный смысл ее движения. Традиционный ответ России на вызовы истории — усиление власти и насилие, включая принудительные нововведения и реформирование, жесткая организация, контроль, подтягивание резервов и... потери — обязательные и большие. Аналогичное происходит и в наши дни. Опыт с Чечней в этом плане в высшей степени показателен. Однако вот в чем парадокс: без насилия все еще нельзя, но с насилием уже невозможно.

По расчетам отделения экономики РАН и Института оценки государственной собственности РАН, реальная величина богатства России,

Век свободы не видать? // Новая газета. 19—22.04.2001, № 28(671). — С. 5.

достигает в пересчете на доллары США 320—380 триллионов. На долю каждого гражданина РФ приходится земли во много раз больше, чем на любого другого жителя планеты. И какой богатой земли! Но мы до сих пор живем бедно. Почему? Да потому, что россияне никогда не были хозяевами. Землей и богатствами всегда распоряжалось государство, ужасающее своей неэффективностью.

Как быть? Неожиданное и радикальное решение предложила Российская партия пенсионеров. «Земля на территории страны сдается в аренду, — предлагается в ее программе. — Доходы, полученные от сдачи в аренду, ежемесячно начисляются каждому гражданину РФ на его личный счет. Мы против продажи того, что может каждый месяц каждому человеку давать доход... Участие каждого жителя России в доходах от сдачи в аренду земли и добычи природных ресурсов является той мерой, которая восстановит историческую справедливость и вернет народу то, что принадлежит ему по праву». Можно добавить: и примирит российских граждан с собственностью и новыми собственниками. «Земля и природные ресурсы не принадлежат к творениям рук человеческих... Российский народ получил их в наследство от предков, которые ценой великого труда и испытаний создали нашу страну и отстояли ее от захватчиков. Доходы от них не могут принадлежать ни олигархам, ни государству (которое у нас вчера «социалистическое», сегодня «капи-талистическое", а завтра еще не пойми какое). Единственным законным владельцем и распорядителем этих доходов является народ, и в его лице — каждый гражданин России».**

По мнению авторов программы, возвращение людям их законных доходов от своей земли не только справедливо, но и эффективно экономически, так как дает необходимые предпосылки для динамичного развития России. Крах рыночных реформ объясняется тем, что на российском рынке не появился платежеспособный покупатель. У нас даже умудрились такого потенциального покупателя уничтожить. Сначала у людей отняли сбережения, лишили доходов, а потом стали удивляться, почему реформы пробуксовывают. «Система личных именных счетов восстановит покупателя, — уверены пенсионеры. — Доходы граждан от сдачи земли в аренду и добычи ресурсов не будут бездумно растрачены и вывезены за границу. Они останутся в России, вольются в отечественную экономику и создадут условия для ее роста, причем именно в тех областях, которые реально нужны людям». Сократятся и бюджетные расходы: отпадет нужда во множестве малоэффективных социальных программ, вокруг которых сегодня кормится армия чиновников. Госаппарат, который сегодня распределяет и перераспределяет конституционно принадлежащие всем гражданам средства, сократится. А средства будут направлены туда, где они действительно нужны: на развитие фундаментальной науки и образования, культуру и медицину, оборону и обеспечение безопасности граждан.

В этом случае способно измениться общественное сознание: от безответственной «халявы» к осознанию своих интересов и личной ответственности за их реализацию, а значит, появится и самоуважение, подобающее гражданам великой страны.

<< | >>
Источник: Григорий Тульчинский. ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОГО ПРИЗНАНИЯ И УВАЖЕНИЯ. 2006

Еще по теме Благодать нищеты духа: