16. За гробом.
Метафизика совершенно переворачивает истину, стараясь объяснить смерть. Шопенгауэр ставит страх смерти в роли Цербера, охраняющего выход из лапни в область смерти, освоболсдающен от юдоли земной.
Но его пессимизм не только не объясняет страха смерти, скорее наоборот, этот факт его метафизикой выставляется, кис нечто чудовищно абсурдное, так как душа боится того, что является для нес наиболее желательным.Всякий страх, всякое отвращение, лишь по видимости беспричинно захватывающее душу, имеет всегда основание, которое может находиться за порогом осознания. Душа запускает тогда за этот порог глубоко свои корни и по ним вверх подымаются соки, которые вместе с восприятием из внешней среды образуют содержание ее жизни. Пессимизм жесток к жизни, но смерть достаточно громко говорит, что следует быть более жестоким к смерти.
У порога смерти нет необходимости ставить Цербера, ибо сама смерть - величайшее зло. И именно потому, что она самое худшее, потому что она неизмеримо хуже, чем наша жизнь, наша душа трепещет при мысли о ней.
В страхе, сковывающем нашу душу, следует видеть указание на то, что вместо грядущего небытия, стоит мучительное, невыносимое существование, которое уже испытано, но память о котором остается в виде уже не связанном с образом причины страха, вследствие того, что ни один элемент ие может быть восстановлен в воспоминании.
Это трансцендентальное воспоминание, проникающее через стену, отделяющую душу от предшествовавшего существования, это смутное воспоминание о тяготе тьмы, когда вокруг свет, это тяжелое воспоминание о бессилии, когда в руках власть. Страх смерти - это лучшее доказательство ие бессмертия, а переживаемости души.
Ведь если бы душа исчезла после смерти, то было бы совершенно правильно то, что говорит в своей апологии Сократ: нечего бояться смерти, так как пока я существую, ее нет, а когда она есть, меня уже нет.
В действительности же происходит совершенно другое.
Не плебейское чуство самосохранения, а аристократическая воля к власти является главным духовным фактором.
Смотрите: сильный, благодаря своим богатствам, миллионер проигрывает свое состояние. Он предпочитает продолжению жизни - самоуничтожение.
Почему? Потому что его собственность - царство его - уничтожена, и сила его обратилась в бессилие.Смерть ие уничтожает души, ио делает ее пассивной, сковывает ее волю, и именно этот переход от активности к пассивности, переживаемый душой, и есть самое ужасное в смерти, передаваемое трансцендентальным воспоминанием.
Мысль об инкарнациях, о последовательных возроджеииях души в новых жизнях - очень древняя. Она обнаруживала всегда тенденцию к более широкому пониманию, в смысле метампсихоза, т.е. инкарнироваиия человеческой души не только в человеческих, ио и животных телах. Так мыслит Платон, его поддерживал Плотин.
Но метампсихоз находит себе горячего противніші, конечно, в христианстве. Блаженный Августин вооружается не только против метампсихоза, но и против полигсиезиса2' , т.е. последовательного ннкарнирования души в различных телах. Ои замечает, что постыдно не только верить в то, что мать превращается в лошадь, которая может возить на себе сына, но и думать, что мать превращается в девицу, которая может быть женой сына.
Не гораздо ли благочестивее, восклицает бл. Августин, верить в то, что души людей возвращаются в свои собственные тела, чем в то, что они возвращаются в чужие.
Порфирий вводит корректив: по его мнению, души людей могут входить только в людей <...>.