Посвящение в охотники
Все помнят свое детство, рассказывают о нем кто с горечью, кто с умилением и гордостью (вот какие у меня были детские годы!), но мне еще ни разу не доводилось слышать определения границ детства.
Пе помню их и я. Почему? Вероятно, потому, что первый исходный шаг в детство делался неосмысленно и он не оставил никакого следа в памяти, а выход из него в юность совершился незаметно с грузом тоже не очень осмысленных, но привычных детских взглядов на жизнь.В моей памяти детство обозначено словами деда Андрея, который взял меня с собой на охоту, там вручил мне лук с самодельными стрелами и сказал:
— Стрелять надо метко. Теперь ты уже не ребенок.
Дети охотно играют во взрослых, но мне было не до игры: в лесу водятся не игрушечные звери, а настоящие, чуткие, проворные. Хочешь разглядеть, скажем, козла — сиди в засаде так, чтоб он смотрел на тебя, как на клочок сена или кустик смородины. Лежи, не дыши и ресницами не шевели. А если
пробираешься к лежке зайца, старайся ползти с подветренной стороны и так, чтоб под тобой не хрустнула ни одна травинка. Срастайся с землей, припадай к ней кленовым листом и двигайся незаметно.
Деды любят внуков сильнее, чем отцы сыновей. Почему так происходит, могут объяснить только сами деды. Мой дед, Андрей Алексеевич Зайцев, потомственный охотник, выбрал меня в любимцы как первенца из наследников своего сына Григория. Я был самым старшим и рос очень туго. В семье так и думали, что останусь колобком, аршин с шапкой. Однако деда не смущал мой маленький рост, п он вкладывал в меня весь свой охотничий опыт полной мерой, с нескрываемой любовью и пристрастием. Мои неудачи переживал почти со слезами. Видя это, я платил ему старанием, делал все так, как он велел: учился читать следы зверей, как умную книгу, выслеживал лежки волков, медведей, строил засады так, что дед не мог обнаружить меня, пока я не подавал ему голос.
Такое преуспевание очень понравилось опытному охотнику.Когда мне удалось заарканить дикого козла, дед в присутствии моего отца, матери, бабушки, сестры и брата вручил мне ружье — одноствольную берданку двадцатого калибра. Настоящее ружье с боевыми патронами. Повесил на мое плечо. Приклад до пяток, но я уже не мог считать себя мальчишкой. К таким настоящим ружьям детям даже не позволяют прикасаться.
В ту пору мне было всего лишь двенадцать лет. Повзрослел за один день: аршин с шапкой, но за плечами настоящее ружье! Случилось это в двадцать седьмом году в доме деда, на берегу лесной речушки в Южно-Уральской области. Я стал почти взрослым человеком, точнее, самостоятельным охотником. Вместе с ружьем я принял от деда грамоту таежной мудрости, любовь к природе и житейский опыт.
Отец, вспомнив службу у Брусилова, сказал:
— Расходуй патроны экономно, учись стрелять без промаха. Это умение может пригодиться не только на охоте.
Он будто знал или предугадал, что его старшему сыну доведется выполнять этот наказ в огне самого жестокого сражения за честь нашей Родины — в Сталинграде. (475)
По В. Зайцеву