Право и нравственность - понятия очень близкие Интервью с председателем Ассоциации юристов России Яковлевым Вениамином Федоровичем

--------------------------------

lt;*gt; Юридический мир. 2008. N 2 (134).

Вениамин Федорович, почему Вы решили стать юристом?

- Учился во время войны и в конце войны хотел поступать в Суворовское училище.

Окончил школу N 1 в г. Ишим Тюменской области. Из нашего класса все поступили в вузы. Причем несколько человек стали просто выдающимися людьми. В Москве живет мой друг и сосед по парте Александр Плотников. Во Владивостоке он поступил в Военно-морское училище, ушел на подводный флот, стал командиром подводной лодки. В школе писал стихи по каждому происшествию на любую тему, а потом стал военно-морским писателем, у него много книг, он член Союза писателей, капитан первого ранга в отставке.

Другой мой друг, Леонид Огнев, лауреат Ленинской премии в области ядерной физики, один из ближайших соратников академика Сахарова. Большинство наших девушек пошли в медицинские институты, ребята в физику, а я один направился в юридический.

В то время профессия юриста была популярна?

- Нет. Скорее она была экзотической. Выбор профессии, думаю, был связан с войной. С одной стороны, народ был сплочен и настроен на победу, но немало было во время войны и прохиндеев, которые использовали беду в своих интересах.

Однажды, когда мне было девять лет, я и моя младшая сестра остались дома одни, мать лежала в больнице. Пришли две цыганки - я тогда не знал, что это цыганки, они сказали, что мама просила повидать нас. И пока одна стояла, зубы заговаривала, вторая складывала наши скудные вещички в сумку.

Я был нацелен на прокуратуру. В советское время прокуратура играла большую правозащитную роль. Наши люди не были приучены ходить по судам. Жаловаться ходили к прокурору. Было такое "телефонное право", когда прокурор звонил руководителю предприятия, нарушившему закон, и решал проблему, что называется, "на месте".

То есть авторитет прокуратуры в то время был выше, чем авторитет суда?

- Да, именно как правозащитная инстанция прокуратура имела большой вес. Люди ходили жаловаться или в райком партии, или в прокуратуру.

Перед поступлением в справочнике я нашел Свердловский институт и приехал туда поступать. Конкурс был очень большой, тем более что фронтовики проходили независимо от количества набранных баллов. Со школьного брата спрашивали по полной программе.

В институте в то время студентов вовлекали в науку, уже на первом курсе я написал научную работу по государственному устройству только что возникшей Китайской Народной Республики.

Все лучшие студенты стремились в науку, я тоже собрался в аспирантуру, но туда меня не взяли, как потом оказалось, из-за справки из Петухово о наличии среди моих предков "кулаков".

По окончании вуза меня распределили в Якутскую юридическую школу, где я отработал три года сначала на должности преподавателя, потом директором. А позже, когда подобные школы закрылись, в том числе последней закрылась и наша, я перешел в 1956 г. в прокуратуру, работал старшим помощником прокурора Якутской АССР, при этом там я работал четыре года как цивилист. С тех пор я занимаюсь гражданским правом.

А потом вернулись в Свердловский юридический институт?

- Да, в нем работал двадцать семь лет.

Вначале я приехал в Свердловск навестить родных, заглянул в свой родной институт, узнал, что снова открылась аспирантура. Ректор вуза Д.Д. Остапенко сказал мне: "Давайте!".

Сначала я отказался: двое детей, жилья нет.

Кто был Вашим первым научным руководителем?

- Профессор Красавчиков Октябрь Алексеевич был моим научным руководителем, а я - его первым аспирантом. Я написал работу, защитился, год проработал преподавателем, потом меня назначили деканом факультета. В 1973 защитил докторскую диссертацию, после чего мне предложили работать проректором. Карьера развивалась стремительно, в институте был такой принцип: если тебе помогли в научной карьере (а там действительно помогали), то, будь добр, отработай. Проректором работал четырнадцать лет, после переехал в Москву.

Кто предложил Вам работать в Министерстве юстиции? Борис Николаевич Ельцин?

- Нет, он никакого отношения к моему переезду в Москву не имел. В то время во Всесоюзный институт законодательства (в прошлом - знаменитый ВИЮН) Министерства юстиции пригласили Сергея Сергеевича Алексеева на должность директора. Он отказался. А в Свердловске создавался Институт философии и права Академии наук, и мне предложили быть директором этого института. Получилось так, что мы как бы обменялись. Я поехал в Москву. А Сергей Сергеевич Алексеев, оставшись в Свердловске, возглавил Институт философии и права.

В Москве случилась своя история. В институте законодательства законопроектная работа шла очень быстрыми темпами, институт заваливали поручениями ЦК, Правительство, Верховный Совет СССР.

В лифте здания ЦК я встретился с академиком Кудрявцевым Владимиром Николаевичем, решил с ним посоветоваться. Он сказал: "Нет, не соглашайтесь, это не ваше, вот если Министром юстиции предложат работать, тогда да, соглашайтесь". Мы посмеялись. Но действительно впоследствии мне предложили занять пост Министра юстиции СССР, и я не стал отговариваться. В Министерстве юстиции мы тоже поработали неплохо.

Министерство юстиции СССР было сильное ведомство в то время?

- Да, сильное. Оно было в центре законопроектной работы. Я проходил утверждение на должность в Верховном Совете Союза, демократически избранном в 1989 году. Депутаты Верховного Совета работали очень здорово - как-никак это была элита страны. Министерство юстиции написало для меня программный документ и отправило в профильный депутатский комитет. В комитете прочитали и решили, что им будет нетрудно завалить такого кандидата. Я об этом не знал, и сам написал, как я представляю свою работу в Министерстве юстиции. Получив мою бумагу, вызвали меня на беседу и поддержали мое назначение.

В Министерстве юстиции мы очень интересно поработали. Раньше в Министерстве считали, что одна из главных задач - контроль за состоянием правосудия. Я им сказал, что этим мы больше не будем заниматься, судебная власть - независима, наше дело - обеспечить правосудие всем необходимым, создать условия для его эффективной работы.

То есть Вы предлагали, чтобы Минюст стал неким аналогом судебного департамента?

- Да. Я предложил подумать, как сделать так, чтобы заработная плата у судей была приличная, чтобы строились здания.

Республики, одна за другой, начиная с Эстонии, объявляли о суверенитете. Это было начало распада Союза. Я до сих пор убежден, что его можно было избежать, но нерешительность некоторых руководителей привела к тому, что этот процесс оказался необратимым. В Министерстве юстиции это было хорошо видно.

М.С. Горбачев не раз просил меня выступать с противоположных позиций, с позиции Конституции СССР. Я считал это своим долгом и делал. Некоторые руководители союзных республик поглядывали на меня недружелюбно. В конце концов я добровольно ушел из Минюста на вакантную должность Главного государственного арбитра СССР.

Было очевидно, что Госарбитраж доживает последние дни, и встал вопрос: кто будет разрешать хозяйственные, экономические споры. Возникла идея создания экономического правосудия, экономических судов. Я попросился на вакантную должность Главного государственного арбитра СССР. Уговорил А.И. Лукьянова, а он М.С. Горбачева. Верховный Совет назначил на должность Главного госарбитра, а потом Съезд утвердил в этой должности.

Пока съезд собирался, мы готовили проект закона о Высшем Арбитражном Суде Союза, о порядке разрешения споров в Высшем Арбитражном Суде. Законы были приняты, и, когда съезд собрался, меня утвердили на должность председателя Высшего Арбитражного Суда Союза с сохранением полномочий Главного госарбитра Союза. Я сразу же представил кандидатов на должности судей Высшего Арбитражного Суда СССР, и он начал работать.

Когда распался Советский Союз, мы все остались без работы. Депутаты Верховного Совета России предложили мне баллотироваться в председатели Высшего Арбитражного Суда России. Я сказал, что у них ничего не получится, потому что я оппонировал их руководству, Президенту, Председателю Верховного Совета России, что от них согласия не получить и в конкурсе я не буду участвовать.

Опыт каких стран Запада Вы использовали при разработке законов?

- Сначала мы посмотрели, как было в России до революции, и обнаружили, что тогда наряду с судами общей юрисдикции существовала система коммерческих судов. Они существовали давно, а сама система была создана Николаем I в 1832 году, когда он издал указ о создании коммерческих судов и об утверждении Устава торгового судопроизводства. С тех пор по 1917 год работали коммерческие суды. Позже советскими декретами упразднили всю судебную систему дореволюционной России.

Поэтому было решено, что если на базе госарбитража воссоздадим коммерческие суды, то это будет как раз то, что надо. Изначально их называли хозяйственными судами, но Верховные Советы Союза и России дали им другое название - арбитражные.

Как Вы считаете, европейский опыт - образец для нас, или можно обойтись без него?

- Россия в аспекте правовой системы - часть Европы. В основе нашего права исторически лежит римское право, приспособленное к более поздним формациям, римское право оказалось подходящим потому, что это было гражданское право свободного рынка. Кроме того, наше законодательство в процессе своего развития находилось в постоянном взаимодействии с континентальным правом, особенно с германским и французским.

Сначала во Франции при Наполеоне, потом во всей Европе произошло коренное преобразование всей правовой системы. Позже было создано Германское гражданское уложение, которое для России оказалось еще ближе. Наше гражданское законодательство в большей степени складывалось по германской модели. Судебная реформа 1864 года, в корне перестроившая судебную систему России, была построена по французскому образцу. Во Франции как раз была система коммерческих судов, они существуют и сейчас.

Какие на сегодняшний момент плюсы и минусы судебной системы? Чего нам не хватает, чего ждать?

- Считаю, что в судебной сфере России произошел второй прорыв. Первый был в 1864 году. Современная судебная реформа также удачна. Мы как-то хвалим то, что далеко от нас, например, территориально, и чем дальше, тем больше. Или то, что далеко исторически - наше прошлое. А в настоящем позитива подчас не видим.

Концепция Судебной реформы 1991 года - это, на мой взгляд, прекрасный документ. И эта Концепция реализована. Созданы Конституционный Суд России, специализированные коммерческие суды - арбитражные, это тоже прорыв. Потому что если бы дела из Госарбитража были просто переброшены в суды общей юрисдикции, то это направление правосудия не существовало бы. В Чехии при такой ситуации коммерческие споры не рассматривались в течение трех лет - некому было. У нас этот процесс не останавливался ни на один день. Вообще, специализированные суды - это явление общераспространенное для большинства стран. В Германии, например, пять судебных систем.

Есть идеи по созданию у нас административных, налоговых, банкротных, трудовых судов. Присутствует ли в этом логика, ведь можно до бесконечности разбивать суды по специализациям?

- Можно. О Германии я уже сказал, и вроде им так удобно. Вообще, если судебная система работает хорошо, то не надо ее трогать. Обычно есть три судебные системы - суды общей юрисдикции, конституционные суды и административный суд, это наиболее типичная схема. Но во всех странах судебная система складывается исторически, а не по образу и подобию какой-то другой страны.

В Европе можно увидеть разнообразие в построении судебных систем, а уж если выйти за ее пределы, то тем более. В Штатах есть Федеральная судебная система по банкротству, которая рассматривает около двух миллионов дел в год. Суды общей юрисдикции, конституционные суды и специализированные есть практически везде, а какая именно специализация - другой вопрос, это уже исторические особенности каждой страны.

За последние пятнадцать лет количество дел, рассматриваемых в российских судах, выросло в несколько раз. Значит, судебная система работает, в ней есть потребность. Но проблемы остаются.

Одна крупная проблема - перегрузка судов и тенденция к увеличению загрузки. Сложился ошибочный стереотип - и это стратегическая ошибка, что разрешение споров должно начинаться с судов и что судебный порядок разрешения споров должен быть чуть ли не единственным, как самый демократический, самый надежный и так далее. Это правильно, но надо знать меру.

Если все споры сразу нести в суд, то ни одна судебная система не выдержит этого. Поэтому весь мир уже давно стал искать способы оптимизации правосудия. Один из них - досудебные процедуры - там, где это возможно. А это возможно, например, в сфере административного правосудия, так как здесь одной стороной выступает государство, другой - граждане. Государство может отладить досудебные процедуры так, чтобы, как показывает опыт Германии, Франции и практически всех стран, в упрощенном, ускоренном и удешевленном порядке досудебной процедуры основная масса этих конфликтов решалась, и вовсе не в ущерб интересам граждан. Если гражданин не согласен с решением административного органа, он всегда может его обжаловать в суде.

Суд - это тяжелая артиллерия. И когда тяжелая артиллерия бьет по воробьям - по мелким целям, то это обходится весьма дорого для государства и нерационально для граждан. Налоговые органы, Пенсионный и другие фонды сейчас находятся в странном положении: их решения принудительно не исполняются, только в судебном порядке. И гражданин, и они несут все в суд. И судятся за каждый рубль, а затраты на каждое дело минимум пять тысяч рублей. А потом, если проиграют, все это протащат еще через вышестоящие судебные инстанции. Вряд ли в такой системе присутствует здравый смысл, и это надо менять.

В административных системах, где множество споров: налоговой, таможенной, - следует создать специальные структуры по разрешению обращений, где будут присутствовать те же специалисты, что и в судах, - юристы. И их задача должна состоять не в том, чтобы пополнить бюджет, а в том, чтобы устранить нарушение закона. Каждый раз, когда они видят, что налоговая служба не права, они обязаны выносить решение об отмене решений налоговых инспекций. А если они этого не сделают, тогда гражданин может идти в суд. Такая система работает во всей Европе, поэтому в Германии в финансовые суды попадает меньше пяти процентов от общего числа разрешаемых в досудебном порядке споров. Во Франции еще меньше - около двух процентов. А у нас - все в суд. Даже если нет спора. А чиновник привыкает к безответственности. А спрашивать за законность актов надо с него.

Там, где есть досудебные административные процедуры, можно отслеживать законность или незаконность решений налоговых органов. И это правильно. Самое главное - это утверждение законов в деятельности самой административной, например налоговой службы. И если перенять зарубежный опыт в этой сфере, то наше правосудие станет намного эффективнее и качественнее: суды не будут перегружены, а следовательно, станут глубже, основательнее разрешать спорные дела.

И второй способ - альтернативные методы разрешения споров. Такие как третейские суды, переговоры сторон, в том числе с участием профессиональных посредников. Эти процедуры также широко распространились по всему миру, сначала в Австралии, Канаде, Америке, а сейчас и по всей Европе. Они также являются способом убыстрения, удешевления разрешения конфликтов. Кроме того, через переговорные процедуры с участием посредников - в коммерческих спорах, трудовых конфликтах и так далее стороны учатся сотрудничать, то есть разрешать конфликты на основе переговоров, с учетом взаимных интересов.

С чем, на Ваш взгляд, связан бум обращений в Европейский суд по правам человека со стороны России?

- Это связано, во-первых, с масштабами России - самой большой страны Европы. Но по количеству заявлений, если брать из расчета на душу населения, она еще не лидер. Во-вторых, другие страны усовершенствовали национальные процедуры, создали так называемые фильтры. В Германии в Европейский суд по правам человека дело может попасть, как правило, только после Конституционного суда. У нас такого фильтра нет.

Мы пытались и продолжаем пытаться наладить такой фильтр в нашей надзорной инстанции. Но Европейский суд по правам человека оценил ее негативно. Правда, сейчас у них уже нет претензий к надзору по арбитражным судам, по уголовным делам. Были претензии к надзорной инстанции по гражданским делам. Совсем недавно в ГПК были внесены изменения, и надзор по гражданским делам приближен к стандартам Европейского суда.

Надо также создать некоторые дополнительные процедуры. У нас больше всего обращений в Европейский суд по таким вопросам: длительные сроки разрешения дел и неисполнение судебных решений. Надо справиться с двумя этими проблемами, я думаю, что мы в состоянии это сделать.

Почему обращаются в Европейский суд? Он, конечно, не может сократить сроки рассмотрения дела, он не может отменить национальное судебное решение, он может только сказать, что система защиты прав является недостаточно эффективной. А раз так, то за неисполнение судебных решений выплатите возмещение. И граждане обращаются за возмещением, но оно, конечно, копеечное, хотя сам факт победы в суде приятен.

Наша задача в том, чтобы у себя отладить процедуры эффективной защиты: почему бы нам самим в случае неисполнения судебных решений не присуждать гражданину компенсацию - это первое. Второе: если мы присудили компенсацию гражданину, то почему бы потом не посмотреть, по каким причинам не выполнено судебное решение, кто в этом виноват и почему бы эту сумму в порядке регресса не переложить на виновных. Тогда с неисполнением судебных решений будет покончено. И не важно, кто это сделал - мелкий чиновник на месте или ответственное лицо, занимающее высокую должность в Министерстве финансов России.

Никто не отмечает наши проигрыши, а ведь в каждом таком проигрыше есть конкретная вина чиновника, не выполнившего судебное решение. Если мы введем предлагаемые процедуры, а нам не составит большого труда это сделать, то положение дел, безусловно, улучшится. Тогда гражданам не надо будет стучаться в Страсбург.

При обсуждении IV части Гражданского кодекса столкнулись две модели, что вызвало значительные дискуссии в юридической среде. Что Вы думаете по этому поводу?

- Здесь несколько причин, причем они разнообразные. Первая. В 1992 - 1993 годах законодательство России об изобретениях, о патентах и авторском праве было обновлено.

Для своего времени эти законы были хорошими, но они были приняты тогда, когда у нас не было рынка, в том числе и в сфере интеллектуальной собственности. Поэтому в этих законах есть нормы, признающие авторские и патентные права, но нет норм, которые регулируют оборот таких ценностей. То есть не регулируется рынок, который фактически уже есть и действует, но сам по себе, вне права, так как правового регулирования рыночных отношений нет.

И здесь каждый утверждает себя сам, как сможет. Сейчас артисты, например, говорят о том, что они находятся в рабстве у продюсеров. Их могут эксплуатировать на любых условиях, и они требуют защиты своих интересов.

Вторая причина - у нас мало специалистов именно в сфере права интеллектуальной собственности. И это не было бы бедой, если бы не их теоретические расхождения. Каждый корифей, и у каждого своя школа. Когда эти школы начинают сталкиваться, то летят искры. А ведь эти корифеи вхожи везде - в Правительство, Администрацию Президента, Госдуму, Совет Федерации, СМИ. И если вдруг начинает восприниматься не концепция "корифея", а другая, то это конец света. Начинаются столкновения престижа. Это война авторитетов. Но это не самая серьезная причина.

Главная причина в другом: рынок сложился в отсутствие правового регулирования и сложился абы как. Кто-то успел захватить какие-то территории, кто-то гребет лопатой, кто-то не получает ничего. Наиболее пострадавшая часть - это авторы и исполнители, причем авторы в области научного, технического, литературного, музыкального творчества.

Получается, что кому-то выгодна обстановка, сложившаяся за последние пятнадцать лет. То есть одни набивают карманы, другие трудятся, но ничего не получают. Здесь столкновение интересов. А у разработчиков кодексов нет никаких своих интересов в этой сфере, они просто исходят из того, что надо обеспечить нормальное правовое регулирование и баланс интересов всех участников отношений в этой сфере.

Например, кино: раньше были актеры, режиссеры и все. Финансирование из бюджета. А сейчас надо найти деньги, поэтому появился продюсер. Это хозяин фильма, его права тоже должным образом не урегулированы, но поскольку деньги у него, то свои права он регулирует сам. Но урегулировать эту сферу правом надо обязательно, иначе здесь появятся и криминал, и бесправие, и беззащитность - полный набор. Здесь работают большие деньги. Те, кому невыгодно наведение правового порядка, будут изо всех сил финансировать средства массовой информации, поднимать шум. Все эти причины лежат на поверхности. Нам нужен правовой порядок, следует обеспечить правовую базу и защиту прав.

Каковы сейчас основные правовые проблемы нашего современного общества, государства?

- У нас пока достаточно проблем, и больших. Право состоит из трех основ: состояние законодательства, состояние исполнения законов и правосудие, правоохранительная сфера. Я считаю, что у нас дело обстоит лучше с законодательством - здесь мы продвинулись значительно, и с правосудием. Слабое звено - исполнение законов. Даже не само исполнение, а организация исполнения.

Исполнительная власть самая сильная, самая влиятельная, в руках у нее все рычаги, но она не была исполнительной в советское время, на протяжении семидесяти с лишним лет, а была властью управленческой. Она не занималась организацией исполнения законов - законы мало что значили, было прямое плановое управление: директива, плановое задание, контроль, "партийный билет на стол", если сорвал план. Прямое административное управление, а не регулирование правом общественных отношений.

Мы сейчас вынуждены уходить от этого, потому что частной собственностью управлять нельзя, мы перешли к законодательному регулированию. Но здесь нужна тщательно отработанная система исполнения закона, а наша исполнительная власть, будучи управленческой, не имела такого опыта. Сейчас она только учится. Это слабое звено. Наши административные реформы до конца еще не доведены, исполнение законов еще не достаточно эффективно. Люди, работающие в исполнительной власти, должны понимать, что на своей территории они отвечают прежде всего за исполнение законов, в первую очередь федеральных и региональных. Или если ты занимаешься конкретной сферой - сферой образования, культуры, социального обеспечения, так организуй исполнение законов в своей сфере.

Почему социальный Закон о монетизации льгот вызвал шквал недовольства? Потому что организация исполнения была негодной. На этом уроке мы должны научиться, чтобы не повторять неудачный опыт впредь. Поэтому у каждого закона должен быть хозяин не в смысле приватизации, а в отношении ответственности за организацию исполнения этого закона. Почему у нас есть сложности в оформлении прав на землю? Люди, отвечающие за исполнение законов о земле, должны продумать, как сделать так, чтобы права всех были четко обозначены и закреплены, оформлены документально, без больших затрат для государства и граждан. Но на протяжении долгого времени никто не подумал решить эту проблему, а она с годами только усложнялась.

То есть многие чиновники заинтересованы в такой ситуации?

- С них не спрашивают должным образом за исполнение законов, и они не готовы делать свою работу профессионально. Часто на должности назначают тех, кто не знает законодательства по его работе. Надо несколько лет потратить, чтобы хоть немного в него вникнуть. Так нельзя делать. Ведь, для того чтобы человек отвечал за исполнение законов в какой бы то ни было сфере, он законы должен знать назубок и уметь организовать прежде всего исполнение закона.

Он должен сдавать экзамен на чин. И еще такой момент: если чиновник-взяточник, то он точно все завалит. Потому что он работает не на закон, не на право, а на себя. Взяточник - это предатель, чуждый обществу и государству элемент.

Пока люди буду иметь дело со взяточниками, они не будут верить ни в государство, ни в закон. А надо чтобы верили, иначе в обществе не будет нормальной жизни. Повторю, организация исполнения законов и есть наша основная проблема, а также проблема пригодности чиновников для выполнения своей работы, и пригодности не только профессиональной, но и нравственной. Право и нравственность - понятия очень близкие.

Вы являетесь представителем Президента в Высшей квалификационной коллегии судей. Расскажите, пожалуйста, о роли, влиянии, эффективности ВККС.

- Квалификационная коллегия судей - это наше большое завоевание. Важно, чтобы этот институт сохранялся как демократический и чтобы им не манипулировали.

На первых порах квалификационные коллегии работали лучше, чем сейчас. Среди судей, наверное, есть и мерзавцы, но в большинстве своем судьи не взяточники. Зоны поражения вирусом взяточничества различаются по регионам. Судьи заинтересованы в том, чтобы среди них взяточников не было. Даже если взяточников один процент, то это огромная ложка дегтя, они способны опорочить всю судебную систему. А если их немного больше, то это уже катастрофа. Взяточники были во всех странах и во всех судах, важно, чтобы государство находило способ искоренения этих вещей.

С другой стороны, я согласен с мнением о необходимости введения в состав судейской коллегии представителей общественности, потому что не должно быть круговой поруки между судами, должны присутствовать люди со стороны, не относящиеся к судейской корпорации. И везде должны быть представители Президента как глаз государства, следящий, чтобы все делалось по закону. Но практика показывает, что у нашей системы недостаточно открытости.

Кадры решают все. Если судья или чиновник - честный человек, профессионал - это хорошо, а если это подосланный агент, "засланный казачок"? Поэтому необходимы открытость и гласность, не должно быть закрытых зон, каких-то теневых процедур, информации, происхождение которой неизвестно. Ведь такой информацией можно свалить принципиального судью. А бывает и наоборот - прохиндей, но с кристально чистой биографией. Людей надо знать, а знать их может только тот, кто с ними работает, знает, чувствует их. Этот институт надо сохранять и оберегать, но, с другой стороны, контролировать, хотя он сам по себе является институтом контроля.

Какие основные задачи Вы ставите перед собой как перед председателем Ассоциации юристов России?

- Надо завершить организацию региональных отделений, желательно, чтобы во всех субъектах Российской Федерации были мощные, сильные структуры, без них ничего не сделаешь.

Далее надо вовлечь людей в активную работу: юристов в стране сотни тысяч, самых разных - и судьи, и прокуроры, и адвокаты, нотариусы, ученые, и в МВД, и в вузах, и в науке. В их объединении будет существенная польза: на одну и ту же проблему они будут смотреть по-разному, и это очень важно. Надо преодолевать односторонний подход, следить за балансом, чтобы не было перевесов в какую-либо сторону. И опять же позаботиться о нравственной стороне деятельности юриста, для сегодняшнего дня это очень актуально. Важно, чтобы сама среда работала по принципу самоочищения.

Вы участвовали в работе Европейско-Азиатского правового конгресса в Екатеринбурге. Насколько эффективны наши контакты с Азией?

- России сам Бог велел быть смычкой между Европой и Азией. Наш двуглавый орел смотрит на обе стороны. Так и должна работать Ассоциация, способствовать тому, чтобы с помощью России налаживалась координация усилий. Мы можем и с Европой работать продуктивно, мы европейцы; с другой стороны, мы прекрасно понимаем друг друга с Китаем, Индией и др. Россия как раз подходящая территория для сотрудничества Европы и Азии.

В СССР было сорок юридических вузов, сейчас только в России тысяча сто. Появилось некачественное юридическое образование. Что Вы думаете по этому поводу?

- Образование - это одна из тех проблем, которыми надо было заниматься давно и не допускать ее возникновения вообще. Но уж если допустили, то надо исправлять. Юридическое образование обесценено. Подготовить юриста - это очень сложный процесс, требующий больших затрат. Позади у нас колоссальный опыт, стоит его мобилизовать и принять меры, чтобы остановить деградацию юридического образования. Надо посмотреть конкретно на каждый вуз. Многие непрофильные вузы не могут осуществить качественную подготовку специалиста - они к этому не готовы. Это все равно, что медиков будут готовить те же самые юристы.

В свое время в Свердловском юридическом институте на протяжении нескольких лет мы решали две проблемы - связь теоретического обучения с практикой и улучшение специализированной подготовки студентов к конкретному виду юридической деятельности. Было много ребят, хорошо подготовленных теоретически, но на практике испытывавших большие сложности. Мы посмотрели на другие вузы и увидели, что у наших соседей в Уральском политехническом институте наряду с фундаментальными кафедрами (в юридическом - это теории государства и права, гражданского права, уголовного, административного право) есть выпускающие кафедры - это кафедры, сориентированные не на область знаний, а на область практической деятельности. Студенты уже на завершающем этапе, на основе фундаментальной подготовки получали специализацию.

Наших студентов готовили одинаково и для следственной работы, и для работы адвокатом, нотариусом, и для работы юристом на предприятии. Мы ввели специализацию и образовали выпускающие кафедры по видам деятельности, например кафедру следственной деятельности. Создали факультеты по специализации, учебные процессы, практику. И самое главное - сделали так, чтобы студент распределялся на работу за год до выпуска.

Когда мы организовали факультет правовой службы в хозяйстве, то лучшие предприятия страны выстроились в очередь за выпускниками, потому что они были практически подготовлены к работе на предприятии.

Благодарю.

Интервью брал

главный редактор ИГ "Юрист"

В.В.Гриб