9.1. Правосознание переходного общества
Правосознаниеопределяется в юридической литературе как совокупность мысленных и эмоциональных оценок правовых явлений и процессов субъектом права. Оно выступает необходимым компонентом правовой системы переходного периода.
Д.А. Керимов определяет правосознание как часть (вид) общественного сознания, содержанием которого выступают взгляды, убеждения, идеи, которые относятся к праву. Данное определение с формальных позиций может соответствовать лишь понятию правовой идеологии, но в структуре правосознания существуют еще чувственно-эмоциональные элементы, образующие правовую психологию. Правосознание выполняет в правовой системе довольно значительную функциональную нагрузку — преобразование потоков информации от правовой системы к субъекту правовой деятельности и обратно. Подобный информационный обмен осуществляется в сфере правосознания в юридических категориях, концепциях и правовых чувствах и эмоциях, с помощью которых люди оценивают правовую реальность. В силу непрекращающихся в правовой системе коммуникационных связей правосознание призвано отражать общую настроенность и состояние правового развития и служить духовным и интеллектуально-волевым ядром правовой системы.Существенный вклад в учение о правосознании внес выдающийся российский правовед И.А. Ильин, который правосознание рассматривал в качестве более значительного феномена, чем само право. Правосознание понимается И.А. Ильиным как «естественное чувство права и правоты», как «особая духовная настроенность инстинкта», как «особого рода инстинктивное правочувствие» – как некая универсалия, имеющая и формально-юридическое, и естественно-правовое измерение. Правосознание не тождественно «законосознанию» и не сводится к правильному усвоению гражданами норм позитивного права.
Понимание правосознания в качестве внутреннего компонента изменяющейся правовой системы позволяет теоретически проанализировать детерминационные связи между целями и результатами переходного правового развития, раскрыть характер включенности в них сознания и чувств субъектов права.
В правосознании переходного общества аккумулируется, таким образом, общий сознательно-психологический фон, духовный климат правовой системы. Поэтому трансформации, присущие в переходный период правосознанию, заслуживают внимательного изучения. В данном параграфе учебника дается характеристика общественного правосознания на его обыденном и теоретическом уровнях, что позволит изучить массовидное, типическое в отношении людей к правовой действительности в переходный период.Признаки переходности наблюдаются в рассматриваемый период во всех компонентах правовой системы. Правовое сознание переходного общества можно оценить какнедостаточно развитое, не полностью сформировавшееся или «незрелое». В целом правовое сознание переходного общества отличается фрагментарностью, противоречивостью и радикальностью.
Фрагментарность правового сознания в переходный период обусловлена разрывом единого духовно-правового пространства, когда ранее господствовавшие правовые ценности оказываются отринутыми, а в отношении новых еще не сложился общесоциальный консенсус. Разрушение мировоззренческого стержня правовой системы в отсутствие механизмов передачи правового опыта от одного поколения субъектов права к другому влечет социальную напряженность.
Противоречивость правового сознания переходного общества вызвана несовершенством иных компонентов правовой системы, чье состояние правосознание призвано отображать в идеях и чувствах. Нерешенность многих правовых вопросов и заимствование неадаптируемых ценностей зарубежной правовой культуры затрудняют понимание и усвоение права широкими слоями населения, формирование устойчивых правовых традиций в массовом сознании.
Радикальность правосознания переходного общества обусловлена нетерпением его членов ощутить немедленное улучшение своего положения. По мере углубления реформ правовой радикализм может стать реакцией на трудности преобразований. Удовлетворение социально-оправданных ожиданий общества вовсе не означает лавинообразного преобразования правовой системы в течение исторически короткого периода времени.
Последовательное, отвечающее приоритетам правового регулирования повышение условий жизни большинства членов общества более отвечает потребностям устойчивого правового развития.Кризис правового сознания в переходный период возникает вследствие рассогласования потребностей и интересов, ценностных ориентаций и установок, норм и традиций, сознательных и эмоциональных правовых образов субъектов права. Парадоксальность переходной ситуации в духовно-правовой сфере заключается в том, что правосознание не только отражает уже сложившиеся правовые явления, но и предопределяет характер будущих. Поэтому движение к правовой государственности должно идти не только по линии совершенствования законодательства, но и по линии повышения уровня правосознания людей.
Многие отечественные авторы утверждают, что реформа правовой системы возможна лишь при высоком уровне развития правосознания. Подобные рекомендации сопровождаются попытками ускоренного внедрения в общественное правосознание новых идеалов, принципов и ценностей. Переориентация массового правосознания нередко происходит с преувеличением роли новых правовых идей. Проявляется поспешность в оценках положительной динамики развития правосознания в переходный период.
Правосознание наряду с динамизмом обладает и устойчивостью, сопротивляемостью новым идеям и принципам. Для преодоления прочно вошедших в сознание правовых взглядов и предрассудков требуется гораздо большее время, чем для обновления нормативно-правовых актов. Переходное развитие правовой системы показывает, что трансформация процесса правообразования, системы права и системы законодательства может осуществляться в сравнительно короткие сроки, в то время как правовое сознание, которое было приобретено обществом в течение долгой жизни, не может подвергнуться быстрым переменам.
Правовое сознание – явление не только относительно самостоятельное по отношению к многочисленным внешним условиям, но во многом неизменное на протяжении значительных отрезков времени.
Концептуально важно обратить внимание на то, что правосознание есть духовная основа правовой системы, обеспечивающая устойчивость последней даже при значительном динамизме развития. Правосознанию присуща некоторая константа, которая при всех изменениях экономики и политики воспроизводит некий тип отечественного правового мышления, выступающий основой российской традиции права. Правосознание и правовая культура народа обеспечивают непрерывность развития правовой традиции, гарантируют преемственность. Можно вспомнить, что при рецепции германского Гражданского уложения в правовую систему Японии данный правовой материал был фактически отторгнут сознанием японцев. Как замечают К. Цвайгерт и Х. Кетц, «многочисленные японские кодексы, скроенные по образцу континентального европейского права, оставались мертвой буквой в условиях правовой действительности этой страны». Аналогичная ситуация возникала при переносе европейского права в Оттоманскую империю. Вряд ли возможно в страну с устоявшейся традицией континентальной правовой семьи (например, Российскую Федерацию) перенести нормы обычного права; выбор, вероятнее всего, будет сделан в пользу нормы правовой системы страны из родственной правовой семьи.В переходный период возникает несоответствие правовой идеологии и правовой психологии подавляющего большинства людей изменившейся реальности. (При этом правовая идеология может «забежать» далеко вперед в сравнении с развитием социально-экономической ситуации, а правовая психология — заметно отстать от них). Это приводит к неадекватному поведению субъектов права, усугубляющему социально-психологическую дезадаптацию переходного общества.
Структурная преемственность в правовой сфере оказывается тесно связанной с преемственностью в культурных ориентациях. В правосознании возникают переходные симбиозы, включающие элементы старых и новых идеологических факторов. Хотя в канун переходного периода субъекты права и испытывают острую потребность в новых ценностных ориентациях, но в течение всего перехода им приходится использовать прежние стандарты правосознания либо мириться с их существованием.
Далеко не все пережитки прошлого в сознании субъектов права имеют негативный характер: некоторые стереотипы правового сознания выполняют активную системосохраняющую роль (в частности, представления об иерархии нормативно-правовых актов или чувство уважения к закону). Общественное правосознание поэтому способно выполнять консервативную функцию постепенного приспособления новых социальных институтов к изменяющимся условиям экономического и политического развития. Консервативность правосознания, как показывает история формирования английской правовой системы, является важным условием эволюционного правового развития. Право, будучи продуктом длительной эволюции, может приспосабливаться к меняющимся условиям, сохраняя свою непреходящую общечеловеческую ценность. Уважительное отношение к праву может выработаться, когда оно становится частью традиции и в течение длительного времени функционирует в относительно неизменном виде, аккумулируя инновации и развиваясь по пути общественного прогресса. Именно этого не хватает многим переходным правовым системам, которые пытаются решать задачи коренных преобразований посредством разрушения, а не приспособления и постепенного совершенствования правовых институтов.Ряд современных и значительная часть авторов XIX в. предпринимали попытки абсолютизации западноевропейского типа правового мышления, считая его единственно возможным и универсальным. Однако главным недугом российской национальной ментальности представляется не отсутствие правосознания европейского типа, а отсутствие творческого воспитания своего собственного и неповторимого правосознания, укорененного в сознании и психологии российского народа, в его этических, исторических, культурных и религиозных традициях. Предстоит также, видимо, преодолеть дисбаланс между автономным правосознанием частных лиц, связанным с вопросами имущества, чести, долга, и публичным правосознанием, к которому относятся вопросы выживания общества и функционирования государства.
В настоящее время нельзя упрощенно и прямолинейно использовать тезис о принципиальном отставании сознания от бытия, господствующий в отечественной общественной науке в недавнем прошлом.
Все известные переходные правовые преобразования начинались именно с трансформации правосознания значительной части общества. Накануне перехода правовой системы к новому типологическому качеству основная масса населения увлекается идеей преобразований, ощущая тупиковость ранее избранной правовой ориентации. В момент, когда вызревает системный кризис общества, правосознание опережает действительное движение правовой системы. Опережает в целом, чаще всего ошибаясь в частностях и определениях. Когда же системные противоречия реализуют себя в правовой действительности, правовое сознание уже не может опережать движение конкретной действительности. Оно отстает, разделяя колебания сторон нового общественного противоречия, формируясь одновременно с ним, но менее стремительными темпами. Данный феномен в состоянии прояснить многие правовые процессы, происходящие в переходных обществах.На начальном этапе перехода предпринимается попытка изменения глубинных ценностей менталитета общества. Затем трансформируются частные, исторически тупиковые формы стереотипов. И только на завершающей стадии переходного периода меняются привычки субъектов права, с помощью которых в свое время смог укорениться прежний правовой строй.
Соответствующий уровень правового сознания не является автоматическим следствием объективной потребности. Он формируется в ходе самостоятельной целенаправленной деятельности по правовому просвещению и воспитанию субъектов права. Неразвитое правосознание во многом отражает незавершенность структур гражданского общества, государства и правовой системы. Зрелость правового сознания зависит не только от совершенства механизма правового регулирования, но и от степени зрелости самих субъектов правовой деятельности.
Учитывая неравномерное развитие правосознания в изменяющейся обстановке, не стоит перескакивать через длительный и сложный этап формирования новых устойчивых правовых взглядов. Права и обязанности входят в структуру личности не механически, а в преобразованном виде в форме мыслительных и психологических феноменов. Личностное отношение к правам и обязанностям есть, таким образом, проявление степени усвоения их ценности в сознании субъекта. В общественном правосознании проходят проверку различные правовые проекты, идеи и решения. Так, например, в 1996 г. судами присяжных (новой формой судопроизводства в Российской Федерации) было вынесено 80 оправдательных приговоров, которыми были оправданы 19,1 % подсудимых, а в судах, действующих без участия присяжных заседателей, в том же году было оправдано 0,3 % подсудимых. Полученные результаты вызвали необходимость продолжения данного судебного и правового эксперимента.
В переходный период происходит существенное изменение мировоззренческих ориентаций. Как писал Р. Штаммлер, «отдельное лицо попадает в такую исторически изменяющуюся среду общественной жизни. Под напором ее впечатлений он заимствует у нее и образ мыслей и образ своего существования». Важно учитывать, что резкая, во многом полярная, смена правовых ценностей в условиях предшествующего долговременного их насаждения в обществе вызывает колоссальный социальный шок. При этом разрушаются не только отжившие реликты правового сознания, но и привычные ориентиры — справедливость, равенство, свобода. А потеря ориентиров правового сознания не менее опасна, чем дезорганизация правореализующей деятельности. Отсюда следует, что процесс разрушения прежней системы правовых ценностей не должен опережать конструктивного процесса формирования новой, альтернативной системы ценностей и норм.
Ценностный вакуум в правовой сфере в условиях существования правовой системы невозможен. Однако при ослаблении идеологической функции государства правовые ценности могут быть замещены ценностями криминального мира либо иными клановыми установками. Искаженная юридическая психология переходного общества, лишенного идеологических ориентиров развития, оказывается падкой до ясных и заманчивых обещаний быстрого выхода из катастрофического положения. В этих условиях очень сильным становится фактор эмоционального воздействия на субъектов права. Такой духовно-нравственный климат общества препятствует процессу упрочения подлинно правовых начал государственности.
Типы изменения правового сознания общества зависят от направленности перехода. Закономерно на первоначальном этапе переходного периода возрастают чувства личной свободы, которые нередко основываются на свободе выражения политических пристрастий, вероисповедания и одновременно утрате чувства определенности в отношении будущего. Свобода людей, стремящихся к реализации исключительно своих эгоистических целей и не уважающих свободу других людей, отдаляет общество от идеи правового государства. Либеральная модель переходных преобразований, используемая с начала 1990-х гг. в ряде стран Восточной Европы и в России, предполагает переход от системоцентристского к персоноцентристскому типу правовой культуры. Целями подобного правового развития провозглашаются личность, ее права и свободы. Но изначально не был просчитан риск, который следует за этим в переходный период. Дело в том, что в цивилизациях западного типа, где абсолютизируется ценность личной свободы, упор делается на динамичное развитие. В переходных обществах динамика изменений и так колоссальна, поэтому им на период перехода более подходят ценности системоцентристской правовой культуры, базирующиеся на солидарности, ответственности, обязанностях по отношению к общине, природе, Богу. Только ценности системоцентризма позволяют обеспечивать в переходный период устойчивость государственно-правового развития, гражданский мир и согласие. Персоноцентристский тип правовой культуры возможен в обществе, обладающем высокой степенью стабильности и высоким уровнем общей культуры, а также при более или менее справедливой системе распределения материальных благ. В переходном обществе персоноцентризм обычно оборачивается диктатурой олигархического меньшинства в условиях глубокой социальной дифференциации.
Принцип «равных стартовых возможностей», осуществляемый при невмешательстве государства, порождает не гуманистические последствия, а имущественное расслоение общества. В этом случае большинство обречено на скудную в духовном и материальном смысле жизнь, отвлекаясь от политико-правовых проблем на постоянную заботу зарабатывания средств к существованию. Обостряются социальные противоречия, возникает резкая поляризация богатства и бедности, ослабляется роль институтов, традиционно выполняющих нравственно-регулятивную функцию. Возникает подозрение, что такого рода либеральные модели перехода используются не в целях реального возвышения человеческой личности, а для тотального передела собственности в интересах немногих.
Формирование гражданского общества с неизбежностью требует обеспечения автономии личности. Но это требование вовсе не означает гиперболизации индивидуальных потребностей, нравственных и социальных деформаций общества, резкой противоположности и противоборства интересов различных групп общества. В переходный период как никогда необходимы чувства взаимосвязанности, ответственности и солидарности людей. Если таковые исчезают, защите прав и свобод человека наносится прямой ущерб. Такова логика системности социума.
Либеральная модель перехода с ее переоценкой роли частной собственности и недооценкой роли государственного (в том числе правового) регулирования умножает число маргинальных личностей, психологически неустойчивых, надломленных, утративших какие-либо ценностные ориентации. В условиях поляризации социальных сил слабо защищенные слои населения оценивают реформы общества как ограбление, а лица, сколотившие за это время состояния, склонны оценивать реформы положительно. Статистика свидетельствует, что при либертарном переходе пессимизм, отчаяние и ощущение напрасно прожитой жизни возникает у большинства членов переходного общества. По данным опросов 1995 г., доля недовольных уровнем жизни, например, в Венгрии составила 80 % , в Польше — 77 %, в Чехии — 60 %. Согласно данным РНИСиНП в 1999 г. около 20 % российских граждан являлись носителями либертарного типа ментальности, основанном на индивидуалистических ценностях, 5 % населения находились в противоречивом состоянии, а остальные признавали формирующуюся систему отношений несправедливой. Углубление пропасти между богатыми и бедными, прогрессирующее обнищание значительной части трудоспособного населения порождают реакцию отторжения реформ, в том числе рост преступности, депрессию и другие негативные последствия. Массовая маргинализация препятствует становлению гражданского общества, основанного на принятии и защите большинством населения демократических ценностей и свобод.
В условиях общей нищеты люди не способны сознавать себя свободными, полноправными личностями. Материальное обнищание, профессиональная и социальная неустроенность, неясность жизненной перспективы понижают порог представления человека о собственной ценности. Отсюда пассивность многих субъектов правовой деятельности в деле судебной защиты своего достоинства. И.Б. Михайловская в результате своих юридико-социологических исследований пришла к выводу о том, «что, несмотря на экономические, политические и психологические трудности посттоталитарного этапа развития нашего общества, осознание ценности юридической помощи становится характерным для значительной части населения. Вместе с тем процесс такого осознания идет неравномерно применительно к различным демографическим и социальным группам». Маргинализация общественного правосознания проявляется в утрате интереса широких слоев населения к принципиальным вопросам государственно-правового развития, глубоком разочаровании в избранном курсе реформирования общества, нарастанием социальной тревоги и готовности принять любые, но зато эффективные способы упорядочения социальных связей. В процессе широкомасштабной приватизации, проведенной в соревновательном духе в бывших республиках СССР, члены трудовых коллективов занимали достаточно индифферентную позицию. Во многом это объясняется тем, что, став совладельцами предприятий лишь формально, трудовые коллективы не могут себя ощутить в этом качестве в фактических отношениях. Социальные группы соглашаются с ролью наблюдателей, потребителей, но никак не деятелей переходности, но история государств и правовых систем свидетельствует, что маргинальные массы могут становиться движущими силами переходного развития только на самых разрушительных и тупиковых этапах преобразований. Для немногочисленной части общества, алчущей скорой наживы либо иного удовлетворения узкогрупповых интересов, поддержание маргинализации общественного сознания и, в частности, правосознания становится непременной задачей.
Можно заключить, что либеральная модель переходных преобразований приводит к несоответствию уровня правовой деятельности уровню развития правового сознания. Это происходит оттого, что материальные, организационные и иные факторы вынуждают субъекта поступать вопреки некоторым идеальным побуждениям и желаниям. Можно заметить, что западное потребительское общество, потеснив нравственные начала и ценности на периферию, оказалось в духовном тупике, хотя и сохраняет стабильными государственные и правовые институты. Когда, копируя стабильные западные общества, реформаторские силы в переходный период обращаются к ценностям свободы, неизбежно разрушаются ценности порядка и равенства. В реальном правовом воздействии на переходные общественные отношения такое смещение приоритетов оборачивается настойчивым желанием к форсированию событий, выбором радикальных средств управления. Но произвольное обращение с выстраданными социальным опытом правовыми ценностями равенства, правопорядка, свободы и ответственности в конечном счете завершается пренебрежением к человеку. Тогда человеческую личность рассматривают как безгласную рабочую силу, готовую продавать себя на каких угодно условиях, лишь бы продолжать выживание. Такая форма добровольного рабства оказывается куда более изощренной и эффективной, чем примитивное рабовладение в древних обществах.
Российский опыт переходных преобразований уникален тем, что обыденное правосознание населения оказалось выше по уровню правовой культуры, чем правосознание государственного аппарата и реформаторских сил. Благодаря устойчивым представлениям российского народа о взаимной ответственности и ценности справедливости, удалось сохранить относительный правопорядок. Только актуализация социально-культурных традиций отечественного правосознания способна обеспечить оптимальную трансформацию отечественной правовой системы. Реконструкция правового сознания российских людей, включающая всю совокупность глубинных духовных ценностей, может рассматриваться в качестве примера системного ответа на вызовы XXIв.
Маргинальное правовое сознание увеличивает в переходный период чувство изолированности и разногласие между социальными группами, подрывая консенсус в отношении политико-правовых основ нового строя. Представляется, что в переходных условиях сложившееся в российском обществе общинное сознание, возможно, окажется благоприятной почвой для достижения демократического консенсуса на коллективистской основе. Успешная трансформация переходных обществ возможна лишь при реализации программы реформ, учитывающей специфику национального менталитета и существующие традиции. К чертам же российской самобытности индивидуализм и пренебрежение к идеалам развития никогда не относились. Наверное, потому, что по-другому в суровых климатических условиях и состоянии постоянной «осажденной крепости» выжить было невозможно. Поэтому российскому обществу и свойственны высокая духовность, стремление к высоким нравственным идеалам, общинность, коллективизм, невысокий ценностный статус частной собственности, находящие преломление в массовом правосознании субъектов права. При таких условиях для российского транзита либеральная идеология вредна.
При кардинальном изменении правовой системы резко поляризуется общественное мнение: выявляются сторонники и противники новых правовых идей и стандартов правового поведения. Сложности адаптации субъектов к условиям жизнедеятельности в новой системе правил и отношений порождают у одной части общества требование быстрых и решительных перемен их правового статуса, другая часть испытывает ностальгию по прежнему правовому порядку, третья — предпринимает усилия, чтобы приспособиться к новым условиям. Реформатор отечественного права М.М. Сперанский в свое время отмечал неустойчивость массового правосознания «от восторгов по поводу начала перемен до всеобщего презрения реформ и самих реформаторов». Можно обнаружить циклическую сменяемость правовых настроений общества на различных этапах переходного периода.
На первом этапе перехода господствует правовой романтизм (идеализм), который можно определить как преувеличение и переоценку роли и места права в жизни общества. Р.А. Курносенко дает более подробное определение: правовой идеализм есть «негативное направление правосознания на определенном (довольно низком) уровне развития правовой культуры, характеризующееся гипертрофированными идеологическими представлениями о социальных, политических, экономических и других возможностях права и закона и психологическим отношением к ним как всемогущим и самодостаточным средствам решения любых проблем общества». Преувеличение реальных регулятивных возможностей права влечет интенсификацию правотворческой деятельности. Считается, что, приняв тот или иной закон, можно переустроить общество. И все же стоит развеять миф об исключительно негативном характере правового романтизма. В частности, декларирование правовых идеалов можно признать допустимым в переходный период вариантом правового идеализма. Умеренный правовой романтизм поддерживает уважение к праву и правовой системе в целом, раскрывает резервы творческой активности субъектов правовой деятельности. И тогда правовые явления, казавшиеся недостижимыми, могут стать реальностью. Иллюстрацией тому являются стремительное распространение новых правовых идей, ранее находящихся под запретом. Магия их привлекательности на начальном этапе перехода становится настолько сильной, что захватывает многих, вызывая эффект неожиданности в консервативных кругах. Затем новомодные правовые идеи обретают материальную силу в поведении выразителей этих идей, заполняя пробелы правосознания (т.е. неактулизированные, но способные к актуализации части правового сознания, которые возникают либо на основе полного отсутствия знаний о каком-либо элементе правовой действительности, либо на основе забывания таких знаний).
Правовой романтизм может проявляться в формах правового негативизма — осознанного игнорирования правовых норм ввиду соблюдения новых правовых идей, пока не закрепленных в нормативно-правовых актах, и правовом инфантилизме, представляющем собой несформированность и пробельность правовых представлений применительно к новым правовым условиям.
По мере углубления правовой реформы, осложняющегося дезорганизационными факторами, правовой идеализм уступает место правовому нигилизму. В.А. Туманов дает такое определение этому явлению: «Правовой, или юридический, нигилизм есть скептическое и негативное отношение к праву вплоть до полного неверия в его потенциальные возможности решать социальные проблемы». В коллективной монографии «Право и политика современной России» (Москва, 1996) аналогичным образом определяется правовой негативизм, но между этими явлениями можно заметить некоторую разницу: правовой нигилизм связан с отрицанием социальной ценности права как таковой, а при правовом негативизме правонарушитель осознает ценность правового регулирования для общества, но его личные интересы в данный момент расходятся с общественными. Н.В. Варламова трактует понятие правового нигилизма чрезвычайно широко, не учитывая различных мотивов субъектов права нарушать закон. По ее мнению, правовой нигилизм характеризуется, во-первых, юридической некомпетентностью (отсутствием правовых знаний), во-вторых, негативной оценкой права (отрицанием его позитивной роли как способа регулирования общественных отношений), в-третьих, распространенностью навыков и стереотипов неправового и противоправного поведения[2]. В действительности только вторая из трех указанных характеристик в полной мере отвечает сути правового нигилизма. Юридическая некомпетентность может в равной мере порождать как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, будучи феноменом не только правосознания, но и правового поведения. А распространенность противоправного поведения в обществе может свидетельствовать не только об отрицании социальной ценности права (правовом нигилизме), но и об уже упоминавшемся правовом негативизме.
Истоки нигилистического отношения к праву логичнее всего искать не в исторической неготовности субъектов к коренным правовым преобразованиям, а в отсутствии цивилизованных демократических процедур разрешения обостряющихся правовых противоречий. Наряду с имеющимся равнодушием к правовому реформированию в обществе может повышаться ожесточение, агрессивность. Однако данная тенденция ни в коем случае не является чертой национальной правовой культуры какого-либо народа. В этом проявляется закономерная реакция населения на ухудшение общего уровня жизни в процессе реформ. В 1999 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения предлагал респондентам список морально-нравственных и правовых ценностей. Первые три места заняли: «Законность и правопорядок» (20 %), «Стабильность» (16 %), «Достойная жизнь» (10 %). Наименьшую поддержку получили ценности: «Сильная держава», «Свобода», «Богатство». Показательна и практика суда присяжных в Российской Федерации: если в 1993-1995 гг. присяжные выносили оправдательные приговоры 16 % подсудимым, то позднее эта цифра снизилась до 9,4 %. В данном случае откат либерального правосознания произошел вследствие беспрецедентного роста преступности в стране.
В переходный период негативная оценка в правовом сознании регулятивных возможностей права не в последнюю очередь вызвана неспособностью правоохранительных органов государства преодолеть многочисленные нарушения законности. Если к 1996 г. количество гражданских дел в судах Российской Федерации увеличилось троекратно в сравнении с уровнем 1980-х гг., то в 1998 г. наметилось заметное сокращение обращений граждан за судебной защитой. Когда в 1992-95 гг. в коммерческих банках и других кредитных организациях, которые аккумулировали вклады населения, «растворились» денежные средства более 30 млн человек, государство оказалось неспособным не только предупредить гигантскую финансовую аферу, но и наладить механизм компенсации вкладов. В итоге у субъектов права трудно вырабатывается привычка использовать право в свою защиту вместо смирения либо агрессии. Приверженность граждан правовым формам отстаивания своих интересов может зависеть от способности политической и правовой систем, особенно на стадии их становления, добиваться результатов, которые соответствуют социально оправданным ожиданиям членов общества.
Систематические и широкомасштабные нарушения законности вызывают социальную напряженность, питают антидемократические настроения в переходном обществе. Правовая система в переходный период ориентирована на формирование правового сознания субъектов правовой деятельности, отвечающего идеалам нового правового развития. С этой целью нормативно закрепляются новые правовые ценности, трансформируются устоявшиеся правовые взгляды, внедряются в сознание новые правовые установки. Но, как признает В.Н. Кудрявцев, «идея правового государства отнюдь не стала органической для российского человека, будь то чиновник, представитель прессы или рядовой обыватель». Важно осознание того факта, что субъекты тогда приспособят свое поведение к правовой системе, когда будут убеждены, что она им потенциально полезна. Главная проблема заключается не в юридическом невежестве, а в отсутствии чувства юридической защищенности у основной массы населения. В коллективной монографии «Конституция и закон: стабильность и динамизм» (Москва, 1998) авторы предлагают: «Очевидно, что в программах телевидения, принимаемых по всей стране, должен быть выделен специальный час утром и вечером, когда разъяснялось бы содержание важнейших новых законов, указов и постановлений, затрагивающих права и интересы граждан». Подобная акция окажется малоэффективной, если граждане в своей повседневной жизни встречаются с неисполнением законодательства, безнаказанностью правонарушителей. Только режим законности формирует у индивида социальную уверенность в устойчивости правопорядка, надежности и защищенности его правового статуса.
Для того, чтобы новые правовые ценности органично вошли в правовую культуру, быт и привычки членов общества, необходимо не только осуществлять постоянную правовоспитательную работу, но и правильно определить круг этих ценностей в соответствии с объективными общественными потребностями. Ведь если в законодательстве закрепляются несправедливые нормы, оно вряд ли будет исполняться добровольно. Несправедливые законы вызывает закономерное неуважение к себе и правовой системе в целом, а значит, стимулируют поиск форм поведения, которые позволили бы обойти норму права.
В конечном итоге новые правовые взгляды должны не привноситься в общество «сверху», а быть объективным отражением назревших потребностей правового развития. При общем ускорении развития правового сознания в переходный период недопустимо форсировать этот естественно-исторический процесс какими бы то ни было радикальными средствами. Радикалистские меры по отношению к праву никогда не оказывались эффективнее эволюционных форм укоренения нового правового строя. Например, поспешное принятие конституции в отсутствие конституционной культуры не вызывает тех правовых результатов, на которые рассчитывают реформаторские силы, и может вызвать дополнительное обострение социальных противоречий. Попытки скорейшего преодоления пропасти между кризисом законности и правовым государством способны повлечь беззаконие. И.А. Ильин полагал единственно верным путем ко всем реформам – постепенное воспитание правосознания. Совершенствовать право, по его мнению, – не значит придумывать новые законы, а глубже и адекватнее воспитывать «верное и все более углубляющееся и крепнущее правосознание».
Правосознание, как и другие компоненты переходной правовой системы, является системным явлением, требующим к себе соответствующего отношения. Только такой подход позволяет, не идеализируя правовую реальность переходного периода, оценить подлинные масштабы изменений правового сознания и наметить стратегические и тактические задачи по его повышению, рассчитанные на длительные исторические сроки.
Правовое сознание имеет шансы на поступательное развитие (прогресс) в тех переходных обществах, где обращают пристальное внимание на прямые и обратные связи между правосознанием и иными компонентами правовой системы, а также на совершенствование политико-экономических основ правового сознания. Негативные черты переходного правосознания общества преодолеваются благодаря реальному повышению уровня и образа жизни людей. Следовательно, прогресс правового сознания предполагает совершенствование всех сторон и сфер правовой жизни переходного общества в комплексе с экономическими, политическими и культурными условиями.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. Назовите отличительные черты правосознания переходного общества.
2. Перечислите факторы, позитивно и негативно влияющие на правосознание переходного общества.
3. Раскройте эволюцию правосознания общества на различных этапах переходного периода.