История и культура
Если рассмотреть историю понятия, то станет очевидно, что под миметическим подразумевается культурный процесс. Когда мимезис служит синонимом воспитания, как у Платона, когда миметические процессы порождают искусство и поэзию, когда произведения искусства и поэзии перерабатываются в эстетический опыт, тогда речь идет о передаче, создании и опосредовании культурных творений.
По мнению Германа Коллера, отправной точкой представления и понятия о136
Проблемное поле Исторической антропологии
миметическом процессе является танец, и потому они связаны с пер-формативной стороной греческой культуры18. Исходя из этого, Коллер в качестве первоисточников миметического процесса выдвигает наряду с «подражанием» также «представление» и «выражение». Термин мимезис приобретает значение после употребления его Платоном в Государстве. В то время как в третьей книге Государства он используется скорее в общем значении, в десятой книге он ограничивается искусством, и потому его значение умаляется.
В отличие от точки зрения Коллера, сегодня мы все же должны исходить из того, что понятие «мимезис» пришло в Грецию из Сицилии, родины мимов. Дифференцирование этого понятия, возможное на основе языкового анализа, ведет к двум толкованиям19. Мимезис никак особенно не связан с музыкой и танцем, скорее он связан с «мимосом», с лицедейством. Функция «мимоса», актера — не в том, чтобы подражать или уподобляться, а исполнять фарс, вести себя как мим. Она отсылает к повседневной культуре обычных людей, сцены из которой исполнялись для аристократов по праздникам с целью развлечения. Представляемые здесь инсценировки зачастую отличались острословием и непочтительностью. Согласно этой точке зрения, подкрепляемой многочисленными языковыми свидетельствами, начало понятия мимезис также восходит к перформативным культурным практикам и имеет отчетливо выраженное отношение к чувственным, телесным движениям.
В V веке до н.э. понятие «мимезис» получило широкое распространение в Ионии и Аттике. Во времена Платона его уже употребляли для обозначения процессов «подражания», «следования образцу» и «равнения на образец»20.Исходя из того, что в Греции поэт играл важную роль при воспитании подрастающего поколения, Платон в третьей книге Государства исследует, как литературное произведение проявляет свое воспитательное воздействие в миметических процессах. Согласно Платону, именно созданные в поэзии фигуры и действия вписываются в миметических процессах в воображаемое молодых людей. Эти образы столь сильны, что невозможно сопротивляться их воздействию. Поэтому нужно отбирать рассказы и образы, которые будут входить в мир представлений молодых людей. От всех прочих же нужно оберегать молодое поколение. Поэтому в полисе поэт должен осуществлять выбор рассказов, необходимых для целей воспитания. Ими контролируются миметические процессы, формирующие мир представлений молодых людей. То, что не служит целям воспитания, должно быть исключено. Это относится, например, к литературным произведениям,
Глава 7. Миметические основы культурного обучения
137
в которых сообщается о недостатках богов и героев. Молодым людям должны быть предложены только такие содержания, в миметической передаче которых они смогут научиться тому, что понадобиться для исполнения их задач в полисе.
По Платону, художник и поэт в отличие от ремесленника производят не предметы обихода, а исключительно призраки вещей. Живопись и поэзия ограничены не художественным представлением вещей, а художественным представлением того, как вещи кажутся. Целью является не представление реальности или истины, а художественное представление призраков в их кажимости. Поэтому живопись и миметическая поэзия в принципе могут воспроизвести все видимое21. Речь здесь идет об образах и иллюзиях творящего воспроизведения, для которого различие между моделью и отражением несущественно. Целью является не истинное имитирование или подобие, а видимость проявляющегося22.
Конституируются искусство и эстетика как своеобразная сфера, в которой художник или поэт являются мастерами. И хотя они, согласно Платону, неспособны производить сущее, однако свободны и от требований истины, которые должна предъявлять философия. Тем самым эстетической сфере отводится определенная независимость от требований философии, ее поисков истины и стремления к познанию, ее заботы о благе и прекрасном. Ценой этого становится исключение искусства и поэзии из идеального государства, которое не хочет признавать не подчиняющийся его требованиям характер.Для Аристотеля искусство это также мимезис. Прежде всего, музыка—это подражание этосу; в отличие от живописи и скульптуры, формирующих видимые линии, музыка создает ощутимые внутренние движения и оказывает этическое воздействие. В средоточии поэтики находится трагедия как мимезис действующего человека. В трагедии представлено не что иное, как то, что уже когда-то имело место. Ибо темы и концепты трагедий уходят корнями в мифическое, о котором действительные высказывания были бы бессмысленны. Действие трагедии должно исполняться так, чтобы зритель в миметическом процессе переживал «вызывающее восторг» и «полноту горечи», получал опыт катарсиса и тем самым укреплялся в своем характере23.
Согласно Аристотелю, миметические действия не создают копию действительного, в которой исчезало бы различие между прообразом и его воспроизведением. Миметические процессы ведут к одновременному подражанию и изменению; они нацелены на «приукрашивание» и «улучшение», на «творческое подражание». Примером тому служит гомеровское представление Ахилла. Здесь Ахилл хотя и представлен
138
Проблемное поле Исторической антропологии
вспыльчивым и легкомысленным человеком, но в целом он проявляет себя как великий герой. В поэзии миметический процесс ведет к образованию форм возможного и всеобщего; тем самым к процессу подражания добавляется новый элемент, которого не было в чистом процессе отображения.
Произведения поэзии, живописи и музыки возникают из подражания природе в миметическом процессе.
Чтобы понять, как из подражания природе возникает культура, нужно прояснить, что понимается под природой. В отличие от понятия природы XIX и XX веков, сводящего природу к объекту, у Аристотеля physis означает природу вместе с присущей ей силой создавать жизнь — одушевленную природу. Если теперь поэзия, живопись и музыка должны подражать в миметическом процессе этой природе, то речь при этом идет не об изготовлении чистой репродукции или о «натуралистичной» передаче чего-либо. Если исходить из представления об «одушевленной природе», в которой действует некий духовный принцип, то подражание природе приобретает другое значение. Поэзия, искусство и музыка должны подражать креативной силе природы. При таком представлении аспект подражания в узком смысле теряет свое значение; вместо этого представлено должно быть то, образ чего поэт или художник имеет в себе, независимо от вопроса, насколько этот образ соответствует каким-нибудь наличным в мире вещам или личностям. Подражание теперь означает не создание отражения, а создание образа, который хотя и отнесен к своему прообразу, но не просто удваивает его.Миметические процессы направлены на развитие и оформление внутреннего образа, стоящего перед глазами поэта или живописца. При этом в процессе художественного творчества возникает нечто новое. Идея, управляющая процессом творения, постепенно реализуется в образе, драме или музыкальном произведении, которые возникают в другой среде (медиуме) как плод фантазии. При этом происходят изменения, пропуски, дополнения и тому подобное, так что подобие сохраняется в ограниченной мере. Прообраз, лежащий в основе образа и послуживший поэту или живописцу, иногда неизвестен, так как его или вовсе никогда не было, или же он не сохранился. В центре художественного процесса стоит образ, независимо от того, есть ли в нем отсылка к исходному образцу или же он стал произведением искусства исключительно в процессе художественного творчества. В любом случае создание образа включает в себя трансформацию исходного образца.
Каково отношение исходного образца к отображению? Создан ли
Глава 7. Миметические основы культурного обучения
139
последний благодаря первому? Или как иначе следует понимать их отношение? Вопрос о том, был ли прообраз, и если да, то где он был, поднимается в связи со знаменитым представлением Зевса Фидием. Поскольку не могло быть никакого прообраза для этого представления, то этот образ Зевса новый. Он возник в самом процессе художественного творчества, в работе с материалом. И тот, кто видит статую, узнает этот образ, хотя никогда и не видел исходного образца «Зевса», который до этого представления и не существовал. Из этой ситуации можно заключить, что произведение искусства — это «образ в поисках прообраза», который создается, «чтобы в жесте человека найти исходный прообраз и таким образом, исполняя свое предназначение, стать образом» . Этот образ неоднозначен; это не ответ, а скорее вопрос, который ставит своим реципиентам произведение искусства и на который они могут по-разному ответить. Благодаря внутренней структуре произведения создаются образы, смысловые связи и интерпретации, которые образуют целый комплекс, воплощенный в материальность произведения искусства.
В такой перспективе искусство и литература возникают только во взаимодействии произведения и реципиента25. Тем самым миметическое отношение перемещается. Произведение искусства уже больше не понимается как подражание образцу. Процесс подражания происходит решающим образом между произведением искусства и реципиентом. Центральное значение приобретает эстетический опыт как момент миметического поведения. Хотя произведение искусства и содержит определенные содержание и форму, смысловые связи и высказывания, но они оживают только в «эстетическом опыте». В эстетике модерна понятие мимезиса теряет свое значение. Представление о подлинной креативности человека сталкивается с низведенным до подражания (имитации) пониманием мимезиса и ведет к девальвации этого понятия26.
Наряду со значением миметических процессов для воспитания и образования, создания и транслирования поэзии, искусства и музыки, а также для приобретения практических социальных знаний, на чем мы остановимся в следующем разделе, миметические процессы с самого начала оказывают воздействие на организацию и разрушение сообществ.
Они пронизывают общественные иерархии и порядки, и при этом демонстрируют свое амбивалентное воздействие. Они содействуют установлению социального порядка, но одновременно угрожают ему и действуют в направлении его разрушения. С одной стороны, их можно перехватить и канализировать, с другой стороны, они угро-140
Проблемное поле Исторической антропологии
жают развязыванием насилия, как при возникновении толпы, и тем, что станут неконтролируемыми.
Осознание заразительности миметического процесса — исходный пункт важной теории о возникновении общественного насилия . Миметическое присвоение установок и форм действия создает конкуренцию и соперничество между тем, кому подражают, и подражающим человеком, это становится исходным пунктом насильственных действий. Возникает противоречивая ситуация: усвоение свойств того, кому подражают, к которому стремится подражающий, не уживается с желанием обоих отличаться и отстаивать свою уникальность. Эта парадоксальная ситуация ведет к усилению потенциала насилия в обществе.
В наибольшей степени миметические процессы вызываются действиями высокой эмоциональной интенсивности: общеизвестны заразительность смеха, любви и насилия. Согласно Жирару, в ранних культурах на насильственные действия отвечали насилием. Тогда возникал Circulus vitiosus насилия, ведущий к увеличению масштабов и интенсивности насильственных действий. Зачастую это угрожало единству общества, пытавшегося с помощью ритуалов и запретов овладеть миметически усиленным насилием.
В миметическом кризисе, когда насильственные действия уже не удается сдержать с помощью ритуалов и запретов, прибегают к ритуальному приношению в жертву «козла отпущения», с помощью которого кризис преодолевается28. Потенциальная жертва избирается сообща и объявляется козлом отпущения. В сплочении сообщества возникает «мимезис антипода», то есть альянс против жертвы, объявленной врагом. Обычно единодушно выбирается тот, кто не может себя защитить и чье убийство не повлечет за собой дальнейших насильственных действий. Хотя само жертвоприношение — насильственное действие, но от него ожидают, что оно положит конец имеющемуся в обществе миметическому кругу насильственных действий. В насильственном действии общество объединяется против жертвы: это, по всей видимости, дает ему возможность с помощью этого действия освободиться от присущего обществу насилия.
Конец кризиса наступает в соответствии со следующим реверсивным механизмом. Во-первых, жертву делают ответственной за насилие, свойственное обществу. Тем самым ей приписывается власть, которой она не обладает; но благодаря этому приписыванию общество освобождает себя от собственного потенциала насилия. Во-вторых, за жертвой признается сила примирения, которое устанавливается в обществе после смерти жертвы. В обоих случаях речь идет о приписыва-
Глава 7. Миметические основы культурного обучения
141
нии и переносах, обеспечивающих то, что жертвоприношение ведет к ожидаемым результатам. Возвращение к покою истолковывается как доказательство того, что жертва была ответственна за миметический кризис. Конечно, такое допущение —иллюзия. Не общество страдает от агрессии жертвы, а жертва от насилия общества. Чтобы этот реверсивный механизм работал, оба переноса на жертву не должны быть распознаны как таковые. Если бы это произошло, то возникла бы опасность, что жертва потеряет свою умиротворяющую, приносящую освобождение силу.