Священное
Тот, кто занимается историей тела и души, непременно касается религии, священного, сакрального. С недавних пор религиозное вновь становится беспокоящей умы темой40. Интерес вызывают неожиданная актуальность религии и распространение профанной сакрально-сти.
Всего несколько лет назад многие считали эти вопросы устаревшими. Поэтому вопрос о священном вновь привлекает к себе внимание лишь мало-помалу. Выбор понятия отсылает к Рудольфу Отто и его описанию этого феномена как восхищающего и ужасающего одновременно, и потому амбивалентного. Если дальше заниматься разъяснением обозначенного этим словом феномена, то справедливо, что «на феномен "священного" вообще наталкиваешься, только если сориентирован как-нибудь феноменологически. Если научная установка иная, например, функционалистская, социал-антропологическая или логико-аналитическая, то обнаруживается нечто совершенно иное... Если занимаешь феноменологическую установку, то священное оказывается крайне сложной категорией... Как бы ни было синтетически и сложно сформулировано священное, его можно сделать осмысленным, только если его, кроме всего, отличать от чего-то другого. Это верно даже тогда, когда в глубокой древности "религией" должно было быть все» .Исходным пунктом в разработке этой темы в исторической антропологии является тезис, противоположный гипотезе Макса Вебера о расколдовывании мира наукой. Согласно этому пониманию, священное не пропало, оно вполне актуально как отодвинутое, скрытое, вытесненное и забытое. Дело только за тем, чтобы его открыть и реконструировать по стершимся следам. Поэтому эту тему можно только напомнить. Священное в своем восхищающем и ужасающем качестве противится всякой однозначной интерпретации. Необходимо исследовать вопрос о том, что произошло со священным в современности. Если когда-то казалось, что в процессе Просвещения от него удалось освободиться и такое освобождение было прогрессом, то теперь повсюду наталкиваешься на сетования об утрате, предъявляющие претензии
Глава 5. Историческая антропология
99
на смысл жизни, выражающие страдание от «оскверненной», «проклятой» действительности и поясняющие, что существует явная необходимость найти иерархию и силу даже в профанных пространствах.
Священное — не предмет, который был бы в чьей-то четко фиксированной компетентности, как, например, в компетенции богословия, теологии или этнологии, а неизбежный вопрос, предъявляющий требования к каждому. Но чтобы разработать этот вопрос, нужно исследовать следующие предположения:— Понятие священного многозначно; его нельзя толковать однозначно. Так sacer означает святой и проклятый, tabu —чистый и грязный.
— Отношение к священному парадоксально. Священное восхищает и ужасает наши чувства (Рудольф Отто).
— Там, где случается священное, налицо нечто несоизмеримое, имеющее дело с закономерностями и нарушениями человеческой жизни.
— С помощью жертвы священное устанавливает порядок из хаоса. Поэтому оно неизбежно связано с насилием и смертью.
Архаические сообщества базировались на насилии и смерти, на прерывании созданной непрерывности. Против такой взаимосвязи и выступают стратегии расколдовывания: публичная речь, разум и работа. Упование современного общества — экономия вместо жертвы, но на него, как показывают последние войны, по-прежнему падает тень священного. Сложность ситуации в том, что священное — это такая тема, которую невозможно поставить, а самому уклониться от священного. Оно проявляет себя как нечеловеческое и сверхчеловеческое, как инстанция, позволяющая применять насилие и убивать, как нечто хрупкое, лежащее по эту сторону диалектики сакрализации и профани-рования. Со «смертью Бога» произошло глубокое перераспределение священного. Внутренние пространства общества трансформировались в маленькие и средние трансцендентности. Вместе с сакрализацией индивида, с освящением семьи, распространением профанированной сакральности изменяются также образы и формы священного42.