Описание ситуации.
Чтобы понять суть творчества о. Сергия, мы должны сказать здесь несколько слов о духовной обстановке, о тех настроениях, которые господствовали в обществе, в той части его, к которой принадлежал Булгаков.
О тех вызовах, на которые он откликался.Так, с одной стороны - это интеллигенция с ее намерением переделать Россию и русского мужика на «научный европейский» лад (на научный в духе материалистического понимания истории) и соответствнно убрать церковь которая, по-видимому, представлялась оплотом старого мира [49;113-140], от которой, во-первых, нет никакого проку и которая, во-вторых, составляет дурман, опиум для народа (а дурман этот мешает «расцвету» России).
А с другой стороны русская православная церковь, которая в лучших своих святых как бы избегала и хозяйства[33], и творчества и культуры. Труд был подчинен молитве, самодостаточного значения не имел и был порицаем в духе, который отражен в следующем отрывке из Евангелия от Матфея[34]:
«Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне[35]» (Матф 6,24)[36].
Само-деятельность человека не поощрялась. Труд возможен только в той степени, к которой он не мешает основному делу человека в этой жизни – духовному деланию. (Коваль). Культура и творчество допускаются, но с верой ни в какое сравнение не идут (по важности для человека).
Собственно речь здесь идет о конфликте между Христом и Культурой[37][42;7-18], который каждая часть Европы принуждена была по-своему снимать.
И конфликт[38] этот очень остро переживался о. Сергием, пожалуй, острее, чем каким бы то ни было другим представителем интеллигенции.
Исходя из изложенного выше, видится и задача, которая стояла перед о. Сергием – оправдать хозяйство для русского человека и оправдать православие для жаждущей экономического прогресса интеллигенции.
Эта задача может формулироваться и по-другому, как отыскание потенциала православной культуры для обеспечения современности страны (может ли быть православие современным).И здесь подходя к современности, необходимо сказать несколько слов об отношении к ней Булгакова, об особенности его восприятия по сравнению с классиками социологии. Булгаков и современность.
Классиками социологии называют людей, которые в начала 20-го века сумели увидеть современность как проблему. Современность, которая являлась, в частности, через усиление формальной рациональности, высчитываемой в деньгах, - дух стяжательства – одно из самых ярких проявлений современности. И если понимать современность подобным образом, а подобное понимание только что не господствует (вышеуказанные характеристики будут приведены первыми при ответе на вопрос о современности), то Булгаков должен бы, наверное, быть признан классиком социологии. Вот фрагмент из «Философии хозяйства», в котором звучит тема более чем идентичная тому, что пишет Вебер:
“В жизне- и мироощущении современного человечества к числу наиболее выдающихся черт принадлежит то, что можно назвать экономизмом нашей эпохи. Так называемый экономический материализм дает только наиболее резкое выражение этой ее черты, и, …благодаря такому своему значению он есть нечто большее, чем просто научная доктрина, которая рушится вместе с обнаружением своей несостоятельности. [2;53]
Отвлекаясь от всякой возможной формы его, ясно, что по существу дела экономический материализм остается как проблема, которая неизбежно становится перед философствующим умом нашего времени, со столь резко выраженным его экономизмом. Наше время понимает, чувствует, переживает мир как хозяйство, а мощь человечества как богатство преимущественно в экономическом смысле слова. [2;54]
И я скажу даже больше: вовсе не испытать на себе этого обаяния, не ощутить его гипноза (хотя бы никогда совсем ему не отдаваясь) — это значит иметь какой-то дефект исторического самочувствия, быть внутренне чуждым современности, оставаясь ли выше нее (что вообще доступно лишь для единиц) или же отгораживаясь от жизни искусственно" [2;54]
Однако о. Сергий не классик социологии.
Почему?Мы попробуем дать ответ на этот вопрос руководствуясь рамками нашей темы, как она была описана в начальных главах. К ответу можно подойти с двух сторон.
1.Для классиков социологии важна была не просто современность, но современность как таковая, как некий замкнутый культурный космос, который как «теперь» лишь отличается от «не-теперь» [45;55]. Иными словами, время должно быть оборвано, а современность вырвана из него (не случайно в методологии того времени активизируется понятие «констелляции»)
Можно возразить, что классики социологии не отказывались от прогноза будущего.[45;55] Я ответил бы так: прогноз есть способ соотнесения с будущим, прогноз, делающийся исходя из анализа и понимания существующего состояния, есть (1) колонизация будущего и (2) экстраполяция прошлого. Или по-другому: прогноз есть отказ от будущего (и Вебер говорит о судьбе Запада именно в этом смысле; судьба как тупик). Прогноз – это занавешивание темноты ночного окна шторами современности.
Что же делает Булгаков? Он прямо отказывается воспринять современность как таковую, он говорит
“Вся человеческая история выражает одну творческую мысль, подчинена одному плану, представляет живое целое. Эту отвлеченную истину, всегда признаваемую умом, сравнительно редко приходится переживать в непосредственном чувстве.
И находить себя в этом реальном единстве истории, ощущать себя его живой клеткой, атомом богочеловеческого тела было мне так радостно, и в душе невольно поднимался прибой бодрых чувств и возвышающих надежд.” [3;110].
2.Для классиков социологии был важен современный человек. Именно современный, увиденный здесь и сейчас, «дитя Европейской культуры». И они описывали этого человека так ясно, как могли [53], обращались к этому человеку и пытались понять его.
А что делает Булгаков. Он говорит «Человек рожден для вечности и слышит в себе голос вечности,.. Жить во времени для вечности, переживать в относительном абсолютное и стремиться дальше всякой данности, дальше всякого данного содержания сознания … к этому призван человек…» []
А в «Свете Невечернем» раздел посвященный человеку открывается темой образа Божия в человеке:
“И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его (Быт.
1:27). И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни; и стал человек душою живою (2:7). Человек сотворен, но по образу Божию. Он создан из праха земного, из общей тварной материи, но в него вдунуто самим Богом дыхание жизни. Из Себя Самого извел и как бы выделил Бог его сущность. И уже в силу такого своего происхождения человек является сыном Божиим”.[3;242]Таким образом, никакой «вырванности».
Оглядываясь на приведенные выше два варианта ответа на вопрос, почему Булгаков не является классиком социологии, можно заметить следующее. Социологию можно понять скорее как определенный метод: например, констелляции и построения идеального типа из эмпирии [45;55].[39] Метод, предполагающий отказ от признания сущностей: здесь и сейчас – так, а как на самом деле, в сущности – об этом мы не имеем права говорить.
Мир классиков социологии – это замкнутый мир современности. Замкнутый во всех отношениях: он здесь и теперь, он только об имманентном. Если Риккерт еще разрывал эту замкнутость, оставляя ценности вне этого мира, то Вебер счел нужным привнести их в мир.
Читая классиков социологии, создается впечатление, что они пишут о чем-то внешнем, не проникая в него. О внешнем, бывшем и мертвом. Особенно ярко это видно, когда Вебер пишет о религии и Боге[40]. Это честность и трагедия ученого.[41]