Университетская деятельность
23
Уиииерсіїтстгкая деяіглиіот
выступили профессора И. И. Кареев и С. Ф. Платонов. Первый лал высокую опенку работе, отмстив, что автор заявил о себе как ученый, заслуживающий особого внимания специалистов. Аналогичную характеристику высказал и второй оппонент15. При подготовке магистерской работы проявились самостоятельность и независимость научного мышления диссертанта. «А. С. Лаппо-Данилевский, — вспоминал позже А. Е. Пресняков, — одинокий и замкнутый в напряженной личной работе, не примыкал ни к какой „школе", не был чьим-либо учеником, в подлинном смысле этого слова, да, по-видимому, никогда не искал живого общения и личного сближения с кем-либо из университетских преподавателей. В занятиях своих он шел своими путями, подчиняясь внутренней последовательности собственной мысли, и тем, чем стал, был обязан самому себе, упорному самостоятельному кабинетному груду»16. Сам Александр Сергеевич признавал лишь влияние на формирование своих взглядов исто- рико-юридического направления Б. Н Чичерина и А. Д. Грановского17, что и определило выбор «государственной» темы диссертационного исследования. Для представителей этого направления как более ранних его этапов (К. Д. Кавелин. С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин). так и непосредственных предшественников Лаппо-Данилевского (В. И. Сергеевич, А. Д. Градов- ский, И. Ф. Леонтович) характерно стремление к поиску внутренних закономерностей развития русской истории. Как отмечает Н.
В. Иллерсцкая, «именно историками государственной школы выдвигается идея органического развития народной жизни из собственных творческих сил и элементов»18. Исторический про- цссс при таком подходе понимается как смена политико-юридических форм. История изучает общественную жизнь в широком смысле слова, раскрывает законы общественного развития. Не случайно поэтому Лагшо-Да- нилевский. исходя из этих представлений, пришел к осознанию необходимости дальнейшей разработки идеи О. Конта о создании положительной науки об обществе — социологии. В связи с этим вполне правомерно рассматривать Лаппо-Данилевского как одного из основоположников отечественной социологии19. Однако творчество русского историка вносит определенную динамику в традицию государственной школы. Если К. Д. Кавелин. С. М. Соловьев. Б. Н. Чичерин во многом придерживались гегельянского взгляда на исторический процесс, а В. И. Сергеевич, А. Д. Градовский и И. Ф. Леонтович ориентировались уже на позитивистскую программу, то Лаппо-Данилевский вновь со временем возвращается от позитивизма к идеалистическому взгляду на историю, что в наиболее полной мерс сказалось в неокантианской направленности его методологических исследований.
После успешной защиты диссертации Лаппо-Данилевский непосредственно приступил к педагогической деятельности. Недолгое время он даже преподавал в средней школе, но. по наблюдению одного из учеников, не обнаружил специфической жилки педагога20. Основная преподавательская работа Александра Сергеевича сосредоточилась в Историко-филологическом институте и в Петроградском университете21. Самостоятельность мышления и подчеркнутая аристократическая независимость Лаппо-Данилевского привели к тому, что он казался среди деятелей русской историографии, по
выражению А. Е. Преснякова, человеком иной культуры и стал вне основных «школьных» направлений в деятельности факультета. «Л. С. Лаппо-Данилевский так и остался до конца своих дней вне факультета, на ролях „приват-доцента". Членом факультета, полноправным и влиятельным в направлении факультетской деятельности он так и не стал».
Чуждым и неприемлемым для большинства коллег-историков было все усиливавшееся по ходу эволюции его научных взглядов стремление к теоретизированию и философствованию. «Не русская история сама но себе, а теория и методология исторической пауки (на русском материале) заняли господствующее положение в преподавании А. С. Лаппо-Да- нилевского», — отмечал Пресняков22. Некоторые историки, как. например, И. М. Грсвс, относились к этому с пониманием: «Постепенно, можно сказать, философ в А. С. Л-Д-ском начал преодолевать историка, но от первоначально избранного призвания он не отказался до конца, и его философствование всегда служило целям и интересам истории, как он понимал их и как это понимание развивалось, вырастая в концепцию широкой полноты и стройности»23. Только в 1918 году Лаппо-Данилевский был избран сверхштатным профессором Петроградского университета24. Одновременно он преподавал специальный курс по истории первобытной кулы-уры человека в частной гимназии Л. С. Та- ганцевой25.
25
В университете Лаппо-Данилевский никогда не читал общего курса русской истории. Основу его преподавания составляли лекции и практические занятия по русской истории XVIII века, истории сословий, дипломатике частных актов, русской историофафии. Он вел многочисленные семинарии философского содержания. посвященные, как он сам выражался, «теории обществоведения»: практические занятия по VI книге «Системы логики» Д. С. Милля (1899/900 и 1900/01), по систематике социальных явлений разных степеней (1901/02), анализу простейших социальных взаимодействий (1903/04). теории ценности и се приложения к обществоведению (1904/05), теории эволюции и се применении к обществоведению и истории (1906/07), лопіке общественных наук и истории (1908/09 и 1909/10), теории исторического знания, разбору важнейших учений о ценности (1910/11), критическому разбору важнейших учений о развитии (1911/12), критическому разбору главнейших учений о случайности (1912/13), критическому разбору главнейших учений о ценности (1913/14 и 1917/18), критическому разбору главнейших учений, касающихся проблемы «чужого я» (1914/15), методологии социальных и исторических наук (1915/16), логике социальных и исторических наук (1918/19).
Сам Александр Сергеевич отмечал, что свои методологические семинарии «вел в духе критической философии»26. Практические занятия по теории обществоведения — «многосодержательный семинарий», но выражению Преснякова, — посещали не только историки, но и философы и юристы.
20
В 1894/95 году Лаппо-Данилевский читал курс «Методы изучения источников и явлений русской истории», который представлял собой беседы «по основным принципам обществоведения п небольшом кружке сверстников и младших товарищей по факультету»27. Сложность восприятия его курсов заключалась в том, что в этот период ученый увлекся символизацией фило- софских, исторических идей и графическим изображением хода их развития. Он применял эти приемы при изложении некоторых вопросов, вычерчивая на доске кривые развития разных сторон исторического процесса и откладывая на координатах условные единицы их взаимоотношений. Говорил о независимых переменных в общественных явлениях, о человеке как «интеграле» ряда изменяющихся элементов28. Студенческая аудитория не была готова к восприятию подобных курсов, поэтому лекции читались в присутствии одного или двух студентов. Его первые методологические курсы строились на основе позитивистских идей. Труды О. Копта и Д. С. Милля рекомендовались аудитории в качестве основных пособий. Пресняков, бывший одним из первых слушателей этих курсов, отмечал, что преподаватель «давал по каждому вопросу обстоятельное введение в виде историко-философского или „систематического" очерка»29.
С осени 1903 года Лаппо-Данилевский начал вести в университете практические занятия по дипломатике, одной из вспомогательных исторических наук, изучающих форму и содержание актов. Ученый применял к дипломатике некоторые категории общего источниковедения и благодаря этому сумел создать русскую школу дипломатики частных актов. Вокруг него объединилась группа студентов, поставившая своей целью составление каталога напечатанных актов от допетровской Руси до начала XVIII века30.
Дія реализации этой задачи предстояло не только установить ту огромную массу печатных изданий XVIII—XX веков, в которых могли оказаться частные акты, но и изучить их в подлиннике, занеся актовый материал на карточки соот-
ветствуюшего образца. Для каталога было просмотрено около шести тысяч томов различных изданий. Работа началась с описания актовых сборников Кирилло- Белозерского монастыря, хранящихся в Санкт-Петербургской Духовной академии. Итогом этой долгой и кропотливой работы стали доклады по крестьянскому вопросу, сделанные А. А. Б ней ком о порядных, С. Н. Валком о полных и докладных. Б. А. Романовым о служилых, В. В. Струве о жилых кабалах. В последующие годы Лаппо-Данилевский п ре дюж ил новую тему — духовные грамоты митрополитов, великих и удельных князей и княгинь, а также духовные і рамо- ты новгородских, двинских, московских служивых, торговых люден и крестьян до XV века. На основе изучения этих документов были сделаны сообщения: А. И. Андреевым о духовных грамотах великих князей и княгинь, И. Н. Куном о двинских духовных грамотах XV века. Всего в работе приняло участие шестнадцать человек.
В 1906 году руководство факультета поручило Лаппо-Данилевскому курс «Методология истории» для студентов31. Сам он находил название курса неудачным и считал необходимым подчеркнуть обществоведческий и теоретический характер предмета. Курс методологии истории был сложен для восприятия в студенческой аудитории. Б. А. Романов отмечал в своих воспоминаниях: «Многие теперь, может быть, признаются, что, когда дело дошло до „номотегического построения", мы перестали понимать, в таком плачевном состоянии прошло все первое полугодие, и надо сказать, что непонимание как-то углублялось, чем дальше, тем больше»-^ Курс сопровождался семинарскими занятиями.
Они были посвящены систематическому изложению теории исторического знания в двух направлениях — номотетическом и идиографическом, а также учению об объекте исторического знания.
На занятиях рассматривались методы исторического изучения в той их части, которые касались методологии источниковедения, то есть, главным образом, учения об источниках, об их интерпретации и критике33. Занятия по этому предмету предполагали у студентов и общую философскую подготовку, и хорошее знакомство с проблемами исторического знания.Другой стороной университетской деятельности Лаппо-Данилевского было многолетнее руководство студенческим научным кружком, официально именовавшимся «беседами по предметам факультетского преподавания». С 1909 года он возглавил руководство «Историческим кружком» и «Секцией русской истории» в составе университетского исторического общества. Благодаря ему студенческое общество стало настолько популярным, что его заседания посещали многие приват-доценты и профессора университета, не только историко-филологического, но и других факультетов. Научный кружок и семинары Лаппо-Данилевского. по оценке В. Р. Лейкиной-Свирской, были значительной ступенью в организации научного труда. Их особенность состояла в создании исследовательских коллективов, а также в привлечении результатов других наук34.
29
Благодаря этим занятиям Лаппо-Данилевскому удалось создать настоящую научную школу. Руководитель никогда не «давші» на конкретное содержание научной работы своих учеников, а только руководил занятиями, со свойственной ему деликатностью добиваясь в конце концов настоящего понимания истинно научных методов познания. Как отмечал один из его воспитанников, В. И. Веретенников, «ученики Александра Сергеевича никогда не были рабами его ученой мысли, а всегда были свободными питомцами ее!»35
Лекции Лаппо-Данилевского были внешне не эффектны. Он не был тем, кого обычно называют блестящим лектором, он никогда не собирал больших аудиторий. Его лекции были трудны для восприятия, но при этом исключительно содержательны. Ученый не давал своим слушателям готовых, точных и красиво выстроенных мыслей, а побуждал студентов совместно их моделировать.
Более успешными в педагогическом плане были семинарские занятия Лаппо-Данилевского, служившие хорошей практикой становления и развития научного мышления учеников и способствовавшие укреплению их исследовательской самостоятельности. Лаппо-Дани- левский в этом отношении был примером. Требования к студентам были очень высокие, и это, с одной стороны, определило немногочисленность студенческой аудитории, а с другой — ее стабильность. «Для многих участие в семинарах было и остается настоящей эпохой в умственном, в частности — в научном их развитии и созревании», — отмечал Т. И. Ран нов36.
Зі
В семинаре принимало участие около десяти человек. Семинар, как и лекционный курс, был рассчитан на три — четыре года. Одному вопросу посвящалось два семестра, в течение которых разбирались основные из существующих подходов. Однако семинары Лаппо- Данилевского постигла та же участь, что и его лекцнон-
ный курс. «Особой популярностью, вследствие своей трудности и „сухости", занятия в семинарии, как видно, не отличались. Но зато немногочисленный состав участников, по большей части, стоял высоко в качественном смысле», — констатировал их участник Т. И. Рай но в37. Семинарские занятия проходили следующим образом. Один из участников делал доклад, излагая чью-либо точку зрения но данному вопросу. Затем руководитель семинара давал оценку доклада, указывая на его достоинства и недостатки, как пишет Т. И. Райнов. «больше внимания уделяя недостаткам — с педагогической целью»38. После этого высказывались другие участники, выступления которых переходили в дискуссии. Лаппо-Данилевский обычно принимал участие в них как третейский судья и подводил итог, часто сопровождая его собственным критическим разбором соответствующего учения. Завершая описание семинара Лапио-Данилевского. Т. И. Райнов приводит свои очень интересные и доброжелательные впечатления от манеры устных выступлений своего учителя, вполне заслуживающие того, чтобы привести их полностью: «Мнения свои А. С. Лаппо-Данилевский высказывает всегда с крайней осторожностью, точно, ясно и соразмерно с качеством и степенью оправдывающих мотивов. С его мнениями можно не соглашаться, но их никогда нельзя упрекнуть в отсутствии величайшей продуманности, отчетливости и ценности в том или ином отношении. В связи с этим стоит у него крайний словесный ригоризм, решительная антипатия к риторике и вообще к аргументации ad hominem, тем более — к попыткам выдат ь суррогат доказательства за само доказательство. Нго мысль всегда открыта, подчиняя ссбс
„форму" и с какой-то бесстрашной и всепобеждающей искренностью идя прямо к цели, не заботясь о том, что иногда при этом приходится почти „ворочать камнями" слова lt;...gt; Он говорит, как пишет, — заботясь о внутренней стройности и четкости мысли и всего меньше — об се красоте. Другая особенность А. С. Лаппо- Данилевского — чрезвычайная обостренность различающей. аналитической функции мышления. Он не выносит „клубков" в составе мысли. Все пестрое он безжалостно, но с тонкою осторожностью разлагает на части. Его мысль не избегает сложного, — только неорганизованная. хаотическая сложность внушает ей антипатию. Его ум. быть может, особенно дисциплинированный историческими изучениями... особенно чуток ко всяким, в отдельности ничтожным, но в целом, в связи — важным оттенкам мысли»39. Такие достоинства ума, как «научная осторожность и глубокая критичность», отмечал и другой, более предвзятый критик Лапо-Данилевского — Н. Д. Кондратьев40.
Особо следует сказать и о такой форме общения со студентами, как знаменитые «Пятницкие беседы». В своих воспоминаниях Б. Д. Греков описывает их следующим образом: «Пятница — это был день, когда Александр Сергеевич сидел после своего обеда дома и когда всякий желающий мог к нему прийти просто или повидать его или же но какому-либо делу. Тут вы Могли встретить и студента, и приехавшего из-за Гранины иностранного ученого, и начинающего приваг-до- Цеита. и просто любителя-ученого; историки, и словесники, и философы, все находили в беседе с Александром Сергеевичем решение своих сомнений, отводили здесь душу, потому что все они знали, что почти нет во- проса, над которым бы Александр Сергеевич уже не думал и где не было бы у него своего мнения»41. Как отмечал Г. В. Вернадский, постоянными участниками этих вечеров были историк русского права М. А. Дько- нов и археограф С. Н. Валк, а также иностранные историки Ф. Гольдер и Р. Г. Лорд42.
Отношение Лаппо-Данилевского к ученикам заслуживает особого упоминания. Это была одна из важнейших сторон его жизни. В письме Кауфмана к Лаппо-Да- нилевскому есть интересные сведения о нем как о педагоге: «Я всегда думал, что к Вам имеют студенты крупный решпект. но в то же время несколько побаиваются и считают генералом. А вот Гессен, а за ним и Лапшин уверяют меня, что Вас не только уважают, но и любят, и притом главное — именно за отсутствие генеральства и за хорошее отношение к занимающимся»43. Взаимоотношения часто начинались непросто, с усилиями и колебаниями. но в дальнейшем скреплялись внутренним, интеллектуальным и нравственным, единством. Влияние Лаппо- Данилевского на учеников было огромно. С. Н. Валк вспоминал в одном из писем к своему учителю: «В третьем году я пошел впервые в Ваш семинарий, который Вы вели, если вспомните, по истории крестьян, и на меня повеяло чем-то новым, сразу произведшим на меня необычное впечатление. Однако новое это было далеко и от моих прежних настроений. Вместо рвущегося вперед порыва энтузиазма я здесь впервые увидел... методическое стремление к новым научным приобретениям. Все они вели к одному — к преклонению перед наукой, к вере, что, научно работая, приобщаешься к чему-то самому важному в мире»44.
33