114. Как следует понимать выражение п.2 ст.147 ГК о праве лица, обнаружившего подлог или подделку ценной бумаги, «предъявить требования об исполнении обязательств», удостоверенных этой бумагой?
Арбитражная практика понимает это выражение буквально. Владелец ценной бумаги, обнаруживший ее подлог или подделку, вправе рассматривать лицо, от которого он такую бумагу получил, в качестве должника по этой ценной бумаге и, следовательно, обратиться к нему с требованием об исполнении удостоверенных ею обязательств.
Таким образом, поддельная (подложная) ценная бумага, в представлении отечественной арбитражной практики, имеет ничуть не меньшую юридическую силу, чем «нормальный» – т.е. безупречный с точки зрения подлинности – документ. Разумеется, что подобную силу поддельная бумага имеет не в отношении лица, обозначенного ее должником, а в отношении лица – непосредственного общегражданского контрагента владельца этой бумаги. Яркий пример подобного отношения к вопросу см. в постановлениях ФАС МО от 07.06.2004 NКГ-А40/4394-04, от 07.11.2005 NКГ-А40/10608-05 и от 17.11.2005 NКГ-А40/11212-05.Подобно тому, как лицо, продавшее вещь или сдавшее ее внаем, отвечает за все ее недостатки, в том числе и скрытые (т.е. такие, о которых оно не знало, не могло и не должно было знать), точно так же и лицо, передавшее ценную бумагу (безразлично, по какому именно основанию – возмездной или безвозмездной сделке), отвечает за все ее недостатки, в том числе такие, как ее подлог или подделка. Вряд ли, однако, правильно видеть такую «ответственность» в необходимости исполнения обязательств по ценной бумаге. Конечно, одно дело, когда речь идет о вексельном (денежном) обязательстве, т.е. таком обязательстве, которое может быть легко исполнено всяким и каждым, и совсем другое – об обязательстве по коносаменту или складскому свидетельству. Очевидно, в последнем случае «ответственность» отчуждателя бумаги должна ограничиваться возмещением убытков.
115. Распространяется ли норма п.2 ст.147 ГК на случаи подделки или подлога только лишь самой ценной бумаги (ее основного текста) или также и на случаи подделки (подлога) иных, выполненных на ней надписей (в частности – индоссаментов)?
Данный вопрос фактически рассматривается арбитражными судами чрезвычайно часто, но впрямую формулируется и анализируется крайне редко. Одним из немногочисленных исключений является постановление ФАС ЗСО от 12.09.2006 NФ04-1047/2006(25170-А27-16)[80], в рамках которого суд, анализируя требования векселедержателя к индоссанту, ссылающемуся на подлог его индоссамента, заключил следующее: «В соответствии с п.2 ст.147 ГК владелец ценной бумаги, обнаруживший подлог или подделку ценной бумаги, вправе предъявить к лицу, передавшему ему бумагу, требование о надлежащем исполнении обязательства, удостоверенного ценной бумагой, и о возмещении убытков.
Следовательно, ответчик, даже если бы была обнаружена подделка ценной бумаги, не мог быть освобожден от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой». Иными словами, по мнению суда, предметом регламентации п.2 ст.147 ГК является подлог (подделка) не только самой ценной бумаги (документа, исполненного лицом, выдавшим бумагу), но и надписей, выполненных на ней иными лицами, в частности индоссантами.Вывод арбитражного суда, однако, вряд ли можно назвать правильным. Норма п.2 ст.147 ГК говорит о праве владельца бумаги, обнаружившего подлог или подделку таковой либо отдельных выполненных на ней надписей, требовать от лица, от которого он получил такую бумагу, исполнения удостоверенных ею обязательств и возмещения убытков. ГК, как это хорошо видно, говорит о требованиях к лицу, от которого ценная бумага была фактически получена, а не к тому, от имени которого бумага попала к ее владельцу (ср. со ст.7 и 8 Положения о векселях). Применяя подход, предложенный ФАС ЗСО, следовало бы признать правомерность предъявления требований к якобы должнику по подложной (поддельной) ценной бумаге, что, конечно же, никак не соответствует смыслу и назначению института ценных бумаг.