§ 6.3. Иерархия поселений Кисловодскойкотловины V-VIII вв. и проблема выделения центров власти.

В отечественной литературе вопрос выделения центров власти и центральных поселений на Северном Кавказе в раннем Средневековье практически не рассматривался. Исключение составляют работы М.М.

Между тем, изучение раннесредневековых центров власти (англ. Central place, Power place; нем. Herrshaftssitze), по-разному выражавшихся в поселенческих и погребальных древностях изучаемого периода, можно считать отдельным сложившимся направлением в европейской археологии, имеющим богатую историографию. Оно берет начало в теории центральных мест, разработанной немецким географом Вальтером Кристаллером (Christaller, 1966) и успешно применявшейся адептами «Новой» (процессуальной) археологии, о чем более подробно идет речь в Главе 2. Небольшой историографический обзор использования теории центральных мест и исследования иерархии поселений рассмотрен в Главе 1. В рамках данного направления можно выделить три основные школы, рассматривающие разные аспекты центральности поселений: это моделирование иерархии поселений в Великобритании, изучение функциональных особенностей памятников в Германии и выделение центральных поселений по степени богатства находок в Скандинавии (Steuer, 2007). Попытка совместить позитивные достижения всех трех школ предпринимается в последнее время О. Накоинцем (Nakoinz, 2009; 2010), который следует британскому направлению в изучении территорий и выделении центра и периферии с помощью полигонов Тиссена и одновременно использует критерии для выделения центральных мест, принятые в немецкой и скандинавской археологии.

Обратимся к поселенческим памятникам I тыс. н.э. в Кисловодской котловине и попытаемся рассмотреть их с точки зрения теории центральных мест. Как уже упоминалось выше, в настоящий момент на археологической карте древностей I тыс. н.э. Кисловодской котловины имеются сведения о 153 укрепленных поселениях I тыс. н.э., из которых 6 расположено на останцах, 98 на мысах со скальными обрывами, 21 на мысах с признаками искусственного эскарпирования, а также 28 на возвышенностях и холмах. Имеются данные о 29 открытых поселениях, из которых семь памятников расположено на мысах, три на плато, четыре на склонах и 15 на речных террасах (рис. 229).

Как уже говорилось подробнее в Главе 4, проведенный анализ позволил разделить выделенные по топографическим особенностям места обитания на два основных массива: 1) «земляные» городища на мысах с эскарпированными склонами и возвышенности на холмах, которые сопровождаются поселениями на радиоуглеродного анализа и расположенных поблизости от них погребальных древностей дает основание отнести первую группу памятников к первой половине I тыс. н.э., а вторую - ко второй его половине (Korobov, 2012. P. 44-47). При этом, выявленные хронологические индикаторы, присутствующие на второй группе поселений, позволяют высказать предположение об их существовании в рамках V-VIII вв. и, следовательно, пригодности анализа всего массива укреплений и поселений как синхронных. Остановимся подробнее на характеристике этих поселений с точки зрения выделения центральных мест в системе расселения Кисловодской котловины эпохи раннего Средневековья.

Анализ высотного расположения укрепленных поселений разных классов и их площади, проделанный в Главе 4, позволяет говорить о некоторых особенностях, свойственных укреплениям, занимающим скальные останцы. Так, прежде всего, они расположены в нижней части котловины, занимая в ней центральное положение в пространстве; абсолютная высота их колеблется от 840 (Горное Эхо) до 1170 м (Центральное Эшкаконское) (рис. 229).

Если рассматривать средние значения площади памятников по выделенным группам, то становится очевидной существенная разница между мысовыми укреплениями и поселениями, обладающими в среднем площадью около 0,5 га, и останцовыми (среднее значение площади 2,0 га) (Диаграмма 1). Данное соотношение несколько меняется, если мы исключим из рассмотрения останцовое укрепление на Рим-Горе как самое крупное в котловине. Тогда средняя площадь останцовых укреплений также не превышает 1,0 га, но по-прежнему примерно в два раза больше площади укреплений на скальных мысах (Диаграмма 2). На этом фоне выделяется большое по площади открытое поселение Зубчихинское 3, расположенное на плато в верховьях р. Березовой. Площадь нанесенных здесь на топографический план 47 каменных сооружений достигает 3,8 га (Коробов, 2012б.

Другой характерной особенностью останцовых укреплений является присутствие на них большого количества архитектурных сооружений. По наибольшему количеству построек выделяется укрепление Горное Эхо, подвергавшееся многолетним археологическим раскопкам. Нам доступны лишь самые обобщенные сведения о каменных сооружениях этого памятника, где в процессе раскопок и детальных топографических работ были нанесены на план около 10 башен и не менее 20 построек. Автором раскопок предполагается существования около 70-80 построек на городище, в которых проживало от 300 до 400 человек (Аржанцева, 2007. С. 77, 80).

Уникальным архитектурным сооружением является найденный на останцовом укреплении Центральное Эшкаконское колодец глубиной около 14 м, располагавшийся внутри башенного помещения и пробивающий скальный материк до водоносных слоев. К сожалению, подобное сооружение было выявлено в ходе грабительских раскопок местных жителей. Это первый известный случай существования специального сооружения для получения воды внутри помещения башни. Он находит аналогии в кавказской этнографии позднесредневекового периода - есть сведения о подобной организации водоснабжения внутри некоторых ингушских башен (Виноградов, Чахкиев, 1984. С. 108). Водосборные цистерны вне построек зафиксированы также на

укреплениях Клин-Яр, Рим-Гора и Конхуторское 1. В последнем случае также обнаружен небольшой водосборный колодец, расчищенный современными охотниками за сокровищами внутри постройки.

С этой точки зрения прочие укрепления и поселения Кисловодской котловины, расположенные на мысах и склонах, выглядят достаточно рядовыми и, как правило, состоят из одной-двух башен, каменной стены, одной-трех построек. В связи с этим следует подчеркнуть особый характер поселения Зубчихинское 3, где среди 47 видимых на поверхности построек выделяется предполагаемое святилище, многокомнатное здание общественного (?) характера и два места общественных собраний (осет.

Наконец, следует обратить внимание на присутствие престижных захоронений, рассматриваемых исследователями как «вождеские», а также особых видов погребальных сооружений - каменных склепов - содержавших богатый инвентарь и расположенных поблизости от рядовых катакомбных могильников или прямо на их территории. «Вождеские» захоронения,

также рядом с останцовым укреплением Клин-Яр 3 (Казанский, Мастыкова, 2001. С. 139-147; Мастыкова, 2008. С. 151-152). В последнем случае в ходе широкомасштабных раскопок здесь обнаружен уникальный элитный участок могильника, на котором в течение V-VII вв. производились захоронения родственной группы населения (Harke, Belinsky, 2002; Harke, Belinskij, 2012). Склеповые захоронения с набором престижного инвентаря сопровождали останцовые укрепления Горное Эхо и Кугуль, а также мысовое укрепление Лермонтовская Скала 1 (Рунич, 1979. С. 232-245). Кугульские склепы, расположенные отдельно от катакомбных могильников с рядовыми захоронениями, также дают яркий пример элитного участка «вождеских» захоронений с престижным инвентарем (Рунич, 1979. С. 247; Казанский, Мастыкова, 2001. С. 139-147; Мастыкова, 2008. С. 151-152).

Таким образом, предварительный анализ поселений V-VIII вв. в Кисловодской котловине, обычно связываемых с аланским населением эпохи раннего Средневековья, позволяет наметить несколько памятников, которые могли выполнять функции центров власти в рассматриваемый период. Основываясь на цитируемых выше зарубежных разработках основных признаков центральности поселений, можно выделить следующие особенности этих памятников: большая площадь, особые конструктивные элементы построек и сооружений, присутствие погребальных конструкций особого рода, богатство и престижность погребального инвентаря, выделение родовых участков элитных погребений.

Помимо останцовых укреплений, некоторыми признаками центральности обладают самое крупное раннесредневековое поселение в Кисловодской котловине Зубчихинское 3, а также широко известная крепость Лермонтовская Скала 1, сопровождавшаяся «вождескими» захоронениями, совершенными в катакомбах и склепе. В целом же следует признать, что среди достаточно равноценно выглядящих поселений V-VIII вв. на роль главного микрорегионального центра в Кисловодской котловине может претендовать городище Горное Эхо, тогда как остальные памятники скорее всего могли выполнять роль локальных центров власти местной элиты. Данное предположение уже высказывалось в литературе И.А. Аржанцевой, считающей городище Горное Эхо одной из резиденцией неоднократно упоминаемого в византийских письменных источниках аланского царя Сарозия, правившего в середине VI в. н.э. (Arzhantseva, 2002. P. 442; Аржанцева, 2007. С. 76-77). Несомненно, это предположение нуждается в проверке, однако уже сейчас очевиден неординарный характер ряда укрепленных поселений Кисловодской котловины, среди которых Горное Эхо, очевидно, занимает центральное место.

Таким образом, можно выделить семь предполагаемых центров власти, существовавших в Кисловодской котловине в V-VIII вв. Можно попытаться провести предположительное разделение территорий ответственности этих центров методом построения полигонов Тиссена с учетом энергетических затрат (Cost Distance Analysis), необходимых при движении по пересеченной местности на расстояние, адекватное преодолению 10 км на ровном ландшафте, что приблизительно соответствует двум часам пути. Результаты подобного анализа территорий представлены на рис. 263. Построенная модель позволяет не только оценить размеры каждой территории, окружающей предполагаемые центры власти, но и рассчитать кратчайшие пути от них до ближайших поселений (Shortest Path Analysis), окружающих каждый центр, с учетом пересеченного рельефа.

Из 115 поселений и укреплений Кисловодской котловины лишь 10 лежат на расстоянии, превышающем два часа пути по ровной местности до ближайшего центрального поселения. Очевидно, что территории вокруг центров несколько разнятся по своим размерам (Диаграмма 29). Так, наибольшей территорией обладает городище Рим-Гора (158,5 кв. км), на которую приходится всего семь укреплений и поселений. Наименьшая территория отмечена у укрепления Кугульское (всего 19,2 кв. км), на ней расположено семь укреплений и два поселения V-VIII вв. (Таблица 34). Есть, однако, основания считать, что данное укрепление начинает выполнять центральные функции лишь в VI-VII вв. (именно к этому времени относятся захоронения в склеповом могильнике на территории укрепления), тогда как наиболее представительные комплексы могильника Лермонтовская Скала 2 датируются более ранним временем (V в.) (Рунич, 1976. С. 266; 1979. С. 245-246; Амброз, 1989. С. 36-38). Не исключено, что центр власти мог со временем переместиться с укрепления Лермонтовская Скала 1 на Кугульское укрепление. В этом случае совокупная площадь территории, предположительно контролируемой двумя данными центрами, будет составлять уже 122,3 кв. км; на ней располагается 25 укреплений и поселений (Таблица 34).

Если обратиться к плотности поселенческих памятников, расположенных в разной степени близости к выделяемым центрам власти, то очевидно, что наибольшие значения приходятся на окрестности Горного Эха (Диаграмма 30). К этому городищу примыкает 28 поселений, находящихся на территории площадью в 70,8 кв. км, что составляет в среднем 0,40 поселения на кв. км. Наименьшее значение плотности приходится на окрестности Рим-Горы - здесь на обширной территории известно всего семь поселенческих памятников. Большие значения плотности поселений вокруг укрепления Кугульское (0,47 памятников на кв. км) обусловлены небольшими размерами подконтрольной территории (Таблица 34). Если объединить эту территорию с предполагаемой зоной влияния вокруг укрепления Лермонтовская Скала 1, то плотность поселений снижается до 0,2 на

кв. км.

Таким образом, представляется возможным предположить существование иерархии поселений в Кисловодской котловине на протяжении V-VIII вв. Очевидно, с ростом информации о поселенческих и погребальных памятниках рассматриваемого микрорегиона полученные выводы будут пересматриваться и уточняться. Однако уже сейчас очевидно, что в окрестностях Кисловодска имеются раннесредневековые поселения, выглядящие неординарно на фоне остальных, и что наиболее вероятный центр политической власти в Кисловодской котловине находился на городище Горное Эхо. Эти черты, как и другие особенности системы расселения, описанные выше, сближают аланский раннесредневековый социум с синхронными «племенными королевствами» Северной Европы. Остановимся подробнее на этом вопросе.

Мир раннесредневековой Европы был миром королевств (Wormald, 2005). Существует большое количество литературы, рассматривающей данный феномен, останавливаться на которой не имеет особого смысла. Важно подчеркнуть определенные сходства, которые возникают при взгляде на исследуемую поселенческую структуру памятников Кисловодской котловины с синхронными европейскими древностями. О больших сходствах с ирландской моделью расселения уже было сказано выше. Однако размерность рассматриваемой территории и приблизительные расчеты количества населения, проживавшего на укреплениях и поселениях V-VIII вв., дает возможность найти аналогии среди других раннегосударственных образований Северной Европы.

Речь идет, прежде всего, об англо-саксонских королевствах V-VII вв. (Arnold, 1997; Hamerow, 2005b; Thacker, 2005), а также о некоторых подобных племенных образованиях Уэльса, Шотландии (Davies, 2005; 2009), Скандинавии (Hedeager, 2005; Wickham, 2005. P. 364-374; Bagge, 2009). Возникавшие в это же время другие германские раннегосударственные образования, сложившиеся на обломках Римской империи, выглядят гораздо более развитыми в социальном плане и обладают большей территорией (Steuer, 1989; Wickham, 2005. P. 56. 80124).

Наиболее разработанными являются представления об англо-саксонских племенных королевствах эпохи раннего Средневековья. Одним из важнейших источников по их изучению является так называемый «Племенной список» Англии VII в. (Tribal Hidage) (Arnold, 1997. P. 226), в котором перечисляются 34 королевства (Hamerow, 2005b. P. 282) с указанием их размеров в хайдах (единица площади, с которой способно прокормиться одно домохозяйство). Размеры мелких королевств колеблются от 300 до 7000 хайдов, причем большинство имеет размеры в 300-600 хайдов (Wickham, 2005. P. 329); размеры средних лежат в пределах 7000-30000 хайдов; крупные королевства (например, Уэссекс) достигают 100000 хайдов (Thacker, 2005. P. 468). Постепенно, в течение VII в., количество этих образований уменьшается, и к VIII в. на юге Англии существует уже четыре крупных политических единицы (Wickham, 2005. P. 48).

В «Племенном списке» наиболее часто (11 раз) упоминаются королевства размером в 600 хайдов. Если исходить из того, что в метрических единицах один хайд составляет от 80 до 120 акров или 32-48,5 га, то наиболее распространенное небольшое племенное образование у англо-саксов занимало полезную площадь угодий около 200-300 кв. км. Однако, существует мнение, что в данном источнике под определением «хайд» скрывается не полезная площадь угодий, а количество домохозяйств, обязанных выплачивать подати королю (Thracker, 2005. P. 477). В этом случае мы получаем средние размеры небольших англо-саксонских королевств VI-VII вв. в пределах 600 семейств, что полностью соответствует предполагаемым размерам аланского социума Кисловодской котловины в рассматриваемого времени. Очевидно, что речь идет лишь об одном подобном образовании, окруженном соседними, также имевшими разные размеры и военнополитическое влияние, как и синхронные племенные образования Англии или Ирландии. К сожалению, как уже говорилось выше, данные о поселениях других регионов Северного Кавказа не проливают свет на этот вопрос. Имеются, однако, некоторые сведения письменных источников и многочисленные катакомбные захоронения, интерпретация которых позволяет связать аланских жителей района Кисловодской котловины с упоминаемыми в «Армянской географии» аш- тигорами (Zuckerman, 2000. P. 531-594; Цукерман, 2005. С. 65-84; Афанасьев, Коробов, 2008; Коробов, 2009). Обоснованию данного положения будет посвящен заключительный раздел настоящей главы. Пока же обратимся к дальнейшей эволюции системы расселения алан Кисловодской котловины в конце I - начале II тыс. н. э.